Няня для бандита

Альбина Яблонская

– С этого момента ты служишь мне, а я – твой хозяин. Теперь ты переедешь в мой дом и станешь подчиняться любому приказу, детка. – Меня зовут Софи… – Называть тебя по имени я не собираюсь. И учти, я запрещаю приближаться к моей дочке. Ни под каким предлогом, – процедил он сквозь зубы. – Ты не способна стать для нее другом. И уж тем более заменить ей родную мать – это невозможно. – Но почему? Почему вы уверены, что это невозможно? И мой новый босс ответил мне прямо в лицо: – Потому что моей покойной жене ты и в подметки не годишься.

Глава 3

После того случая Даниэль уже не казался мне сексуальным. Я внезапно поняла, что он конченая сволочь и ублюдок — в нем не было ничего, что напоминало человека. Мой босс оказался жестоким и твердолобым, он не хотел ничего слушать, не хотел разбираться в деталях: для него существовало только два цвета — белый и черный. Никаких полутонов или оттенков. И я в этой палитре была явно на темной стороне. Но куда мне теперь деваться — что он может сделать, если я просто уйду? Он станет меня искать? Психопаты ведь способны на такое. А что он будет делать, когда найдет меня? Что мне тогда грозит?

Ответ напрашивался сам, не стоило все усложнять. Нужно просто принять реальность такой, какая она есть — я заключила контракт с больным на голову человеком. И теперь придется его отработать, чего бы мне это ни стоило.

Утром я спустилась вниз с опухшим лицом. Всю ночь я не спала и только тихо плакала в подушку — мне было трудно отделаться от мысли, что все это крупная ошибка. Меня здесь не должно быть, вся эта семья, весь этот красивый дом — все это явно не для меня. И я здесь абсолютно чужая.

— Доброе утро! — приветствовала меня тетя Рэй. — Хорошенько выспалась?

Она уже что-то активно готовила и разложила по столу тарелки. Вот только я оказалась первым посетителем ее домашнего кафе.

— Сайонара, — ответила я по-японски и опять попала в молоко.

— Сайонара — значит «до свидания». А если ты хотела сказать «спасибо», нужно говорить «канша», — учила меня тетя Рэй, пока никто не видит. — Впрочем, к чему все эти реверансы? Я и так тебя прекрасно понимаю. В этом доме у нас только Хитоши ни гугу по-человечески… Но он-то все понимает — просто говорить не хочет. Принципиальный паренек. Он жестко блюдет кодекс якудза.

— Он тоже якудза? — удивилась я.

— Конечно. Хитоши тоже входит в клан, но его семья стоит ниже в иерархии, чем род Сато. Поэтому он работает на Даичи, как и я — для него большая честь служить хозяину. И если придется, он отдаст за него жизнь, только бы знатный якудза выжил. Иначе для слуги это большой позор, после такого уже жизнь не жизнь… Слуга всегда ставит свои интересы ниже приказов хозяина. Это закон.

— Тетя Рэй, а могу я у вас что-то спросить?

— Да, конечно. Спрашивай что хочешь, детка.

— Но ведь мистер Сато не японец. Как он может быть якудза?

— О, Софи. Деточка моя. Ведь якудза — это не национальность. Это кредо, это философия жизни, которая открыта лишь перед немногими японцами. Стать якудза могут только избранные. Поэтому я, как и ты, лишь служу этому клану. И Даичи для меня прежде всего хозяин, как и для тебя.

— Хм, — подметила я одну деталь, — вы называете его Даичи. Почему? Что это значит?

— Даичи — значит «первый сын». Я нянчила еще его отца. Это была богатая и знатная семья, а я — обычная простолюдинка. Но ко мне относились хорошо, всегда добром отвечали на добро. Дедушка Даичи был видным и всеми уважаемым якудза, он контролировал весь Север города и защищал своих подданных от рэкетиров, мелких хулиганов, часто помогал обездоленным. Его наследство было впечатляющим, и он передал его в руки своему сыну — своему единственному ребенку, который правил империей не хуже отца. Но… — вздохнула тетя Рэй, словно просматривая старые фото в альбоме.

— Что? Что произошло?

— Он не мог иметь детей.

— О боже, какой ужас… — задумалась я. — У него не было наследников?

— Род оборвался. И семья Сато была обречена на гибель. Потому что звание якудза переходит по родству — от деда к отцу, от отца — сыну… И тогда случилось нечто странное, я хорошо помню тот дождливый день. За окном лил дождь, как и вчера. А отец Даичи принес на руках младенца — брошенного сироту, от него отказались родители.

— Не может быть, — была я шокирована рассказом.

— Его мама и папа были не самыми надежными людьми. И когда появилась возможность оставить ребенка — они так и сделали. Господин Сато Старший открыл однажды дверь и увидел на воротах сумку. Она висела привязанной к штырю, как будто аист пролетал над Сан-Франциско и обронил прекрасное дитя, — говорила тетя Рэй и вытирала слезы, которые катились сами по себе. — Я хорошо запомнила тот день. Даичи стал их первенцем и единственным сыном. Отцу говорили, что он поступает плохо, что сынишка никогда не станет якудза. Соседние кланы открыто выступили против Сато, объявив ему войну. Они не собирались признавать в юнце своего нового соседа — картель хотел забрать все то, что принадлежало нашему роду испокон веков… Но когда Даичи вырос и смог держать в руке свой меч — все сильно изменилось, он доказал конкурентам, что способен быть не хуже собственных предков. Хотя и не похож на них лицом. Но очень похож своим духом.

— Теперь понятно, почему он так жесток.

— Жесток? — грустно улыбнулась тетя Рэй. — Даичи не жесток — он просто якудза, и этим все сказано… Я воспитала его так же, как и его отца. Окружив заботой, помогая его матери. Но в случае с Мивой все иначе. Она лишена материнской ласки, и это ужасно, я не могу заменить ей маму. Я всего лишь старая нянька. И никак не молодая мать. Но… что произошло, то произошло. После смерти Мари многое переменилось…

— Доброе утро, — послышался детский голос за спиной.

Это была Мива — она спустилась к завтраку и сонно терла глазки. Она была еще милее, чем вчера — такие смешные торчащие волосы, отпечаток подушки на щеке и кислотная желтая пижама. В ней я почему-то видела себя саму, какой я могла быть в детстве. Если бы меня точно так же окружали теплом и заботой.

— Приветик, солнышко! — обрадовалась тетя Рэй и крепко обняла съежившуюся Миву. — Я тебе дораяки испекла, как ты любишь.

— Ура, дораяки! — вырвалась Мива из объятий и побежала скорее за стол. — Чур мне с шоколадом! И с хрустящими краями!

Теперь я уже не рискну к ней подойти. Мой удел — лишь молчать и смотреть, как эта славная девчушка уплетает завтрак. Я не знаю, понимала ли она, что стояло за моей безучастностью. Но если Даниэль опять заметит нас вместе, пострадать может и Мива. А этого я допустить не могла. Когда я была ребенком, меня часто наказывали за ерунду, и это чувство несправедливости странным образом прошло за мною всю мою жизнь. И преследует теперь словно призрак.

— О господи, Софи! — вырвала меня из лап воспоминаний тетя Рэй. — Что это такое?!

— Что?

— Твои волосы! Куда они делись?!

Она только теперь надела очки и смогла разглядеть, что мои пряди куда-то исчезли.

— Да, — вздохнула я. — К сожалению, мистер Сато меня наказал. Он сказал, что это из-за…

— О-о-о-о… бедняжечка! Порой Даичи бывает груб. Но я буду стараться повлиять на него, я обещаю стать твоим ангелом-хранителем, Софи.

— Ой, не стоит, — отмахивалась я. Еще только не хватало, чтобы этот бандит издевался над старенькой няней.

— Нет, стоит! — настояла тетя Рэй. — Теперь он тебя не тронет, обещаю.

— Хорошо… — улыбалась я, хоть и не верила, что это что-то даст. Но моральная поддержка меня радовала.

— Давай я тебе подравняю концы. Я умею стричь, у меня ножницы есть. Садись на этот стул — мы тебе сейчас каре забабецаем.

— Нет такого слова, — заметила Мива. — Люди не говорят «забабецаем».

— Может, люди и не говорят, — порхала вокруг меня тетя Рэй, — но мы возьмем и забабецаем… Сделаем каре, ага. У меня в молодости было — я вообще красавицей слыла. А все почему? Знаешь, почему, Софи?

— Что?

— Знаешь мой секрет? Почему я так сохранилась хорошо?

— Почему?

— Потому что замужем не была ни разу, — выдала тетя Рэй. — И ни один мужик мне нервы не трепал, ага.

— Ха-ха-ха-ха! — смеялась Мива, наблюдая за нами обеими.

Тетя Рэй стала орудовать расческой и приговаривать:

— Каре всегда помогает решить проблемы. А даже если не решает их на самом деле… То ничего. Сделала каре и вперед — навстречу новой жизни. Навстречу новым приключениям. И тебе уже ничего не страшно. Просто ничегошеньки.

В то утро Даниэль и не думал извиняться.

Он спустился уже при параде, одевшись в хороший костюм-тройку. Не обращая на меня внимания, босс наспех позавтракал, чмокнул в щечки свою дочь и тетю Миву, а затем кивнул Хитоши, что пора идти к машине.

— Сингиин, — произнес он уже на пороге, поманив меня пальцем. — Пойдем. Пора на работу.

В ответ на это я вздохнула и последовала за тем, кому принадлежала в ближайшие тридцать дней. И единственное, что согрело мою душу в тот момент — это улыбка тети Рэй.

— Хорошего дня, Софи, — улыбнулась она и крепко сжала кулаки на счастье. — Пускай тебе помогут боги.

— Пока, сингиин, — сказала вдруг Мива. Хоть я и не ждала от нее реакции.

Я остановилась в дверях и несмело улыбнулась этой девочке. Как бы мне хотелось, чтобы мы встретились с ней при других обстоятельствах…

— В машину, скорее! — крикнул мистер Сато.

И я быстро застучала каблуками по дорожке.

— Извините.

Мы сели с ним на заднее сиденье и медленно поехали по улице.

Некоторое время Даниэль говорил по телефону. Тема разговора касалась какого-то груза в порту, он уточнял у поставщика день прибытия корабля, согласовывал сумму для оплаты фрахта, интересовался качеством товара и датой его выпуска, задавал другие важные вопросы… Но я просто молча смотрела на его руки — я опять представляла, как он держит ими меч, острый клинок.

Меня интересовал лишь один-единственный вопрос — он хотел меня только напугать или же способен сделать то, о чем говорил? Смог бы мой босс убить меня на самом деле? Способен ли такой человек на убийство, или он будет прятаться за спинами охраны, что бы ни случилось? Интересно, дрогнула бы у него рука, если бы он решил пронзить кого-то мечом? По-настоящему…

— Вот мои бумаги, — вручили мне большую папку с документами. — Здесь собраны основные цифры бухгалтерии. Указаны объекты недвижимости, которыми я владею. А также есть список торговых точек, которые платят нам налог за крышу.

— Налог за крышу? Вы имеете в виду рэкет?

— Это не рэкет, — отмахнулся Даниэль. — Ты должна понимать, что якудза — это не путь грабителя и убийцы. Я не какой-нибудь гопник, не воришка, не вымогатель. Я контролирую этот район, и это значит нечто большее, чем просто террор ни в чем не повинных людей… Люди мне доверяют, они надеются на меня и верят якудза больше, чем полиции. Тем более что все прекрасно знают — полицейские давно уже куплены картелем.

— Вы об Алехандро Рамиро?

— Именно о нем. Эти ублюдки ведут со мной войну уже не первый год. Они пытаются выбить меня из города, хотя эти земли принадлежали еще моему деду. Рамиро тогда еще под стол пешком ходил… Но теперь вся эта мафия, вся эта мексиканская нечисть расползлась по Сан-Франциско словно липкая зараза, — цедил сквозь зубы Даниэль. — Они отнимают у меня улицу за улицей вот уже который год, их «четверки» наглеют и стали нападать на моих людей средь бела дня… Таким образом они хотят показать, что я не способен их защитить. Они терроризируют мелкий бизнес, чтобы он разуверился во мне и перешел под патронат барона. Но это тупик — Рамиро беспринципен, для него не существует никаких правил. Он всегда преследует свои интересы и способен внушить человеку, что является ему другом. А на самом деле… — многозначительно вздохнул Сато. — Ладно, сейчас не об этом.

— Какого рода бизнес входит в сферу вашего влияния?

— Мне принадлежат рестораны, кафе, вагончики с мороженым, кофе, фаст-фудом. Я контролирую семнадцать продуктовых магазинов, около дюжины мелких киосков, передвижных торговых точек. Также здесь неподалеку есть овощной рынок.

— Он тоже под вашим контролем?

— Его построила моя семья. И теперь я получаю тридцать процентов от всех его доходов, включая продажи в обход накладных… Смотри, видишь бар? — показал Даниэль на вывеску с тремя мерцающими буквами. — Это мой. И еще таких есть шесть штук. Плюс около десятка подпольных…

— Подпольных? — удивилась я. — И много у вас теневого бизнеса?

— Достаточно, — хитро улыбнулся Сато. — Это уже не твои проблемы. Будешь заниматься только легальной сферой: коммерция, недвижимость, аренда, сделки на бирже акций, дивиденды от ценных бумаг. Ну и, конечно, роялти от музыкального лейбла.

— У вас есть собственный лейбл?

— Я не являюсь его владельцем, но имею свою долю от посредничества. Время от времени я нахожу талантливых ребят, которым не помешала бы помощь хорошего продюсера. Правда, — задумался босс и похлопал Хитоши по плечу, — не все продюсеры честны с тобой. Некоторые из них просто пользуются доверием. Вместо того, чтобы помочь человеку добиться успеха…

Наш мерс притормозил, и Даниэль открыл дверь возле желтой спортивной машины.

— Что-то не так? — спросила я.

Но он просто вышел на улицу, чтобы поприветствовать знакомого.

— Здравствуй, Зак! — крепко обнял кого-то босс. — Как твои дела? Как продвигается карьера Лизы?

— Лизы? — переспросил мужчина с козлиной бородкой. В кожаной куртке и модных узких джинсах.

— Ну да, ты помнишь ту девушку, с ангельским голосом? Я просил тебя помочь ей записать дебютный альбом… Лиза.

— Лиза? — щурился продюсер. — А-а-а-а-а… — хлопнул он себя по лбу. — Точно — Лиза. Как же я мог забыть? Она…

— Что?

— Видишь ли, она… у нее не было данных. Не хватило таланта.

— Не хватило таланта? Да ну, как же так?

— Да, извини, брат.

— Черт, как жаль, — расстроился Даниэль. — Она ведь рассчитывала на мою помощь… Такая покладистая. Такая целеустремленная. Такая юная — всего восемнадцать лет, — кивал он, сожалея. — И такая хорошенькая…

— Что правда, то правда, — как-то странно ухмыльнулся незнакомец.

— Что ж, я верю тебе, Зак. Да, конечно. Все нормально.

— Правда?

— Естественно, ты же мой друг…

— Ну да, — довольно улыбался Зак.

— Знаешь, у меня к тебе есть еще одно предложение. Прокатимся?

— Что? — напрягся вдруг продюсер. — Зачем? Я ведь и так на машине…

— Нет-нет-нет, ты не понял, — пояснил ему Даниэль. — Нам нужно обсудить с тобой пару нюансов. Есть еще одна девушка, которой нужна поддержка. Помощь такого профессионала, как ты.

— А она симпатичная?

— Что? Причем тут это? — подловил своего друга Даниэль. — Внешность — это вторично, Зак. В творчестве главное — талант, разве нет?

— Ну… — неохотно шел к нашей машине продюсер. — Да, конечно. Это она? — показал он в мою сторону.

— Нет, это мой юрист. Надежный человек, ей можешь доверять как мне. Можешь говорить при ней абсолютно все, что тебе заблагорассудится, — хвалили меня почему-то. — Она поможет нам решить вопросы по авторским правам.

— Ну окей, — сдался наконец продюсер и сел к нам на переднее сиденье. — Добрый день, мадам, — сверкнул он белыми зубами и показательно чмокнул мою руку.

Мелочь, а приятно…

Но тогда я и представить себе не могла, что вскоре этот парень будет жестоко наказан.

Я подозревала, что методы работы якудза могут отличаться от привычек обычных бизнесменов, с которыми мне приходилось работать. Но первое впечатление от рабочей атмосферы было подозрительно приятным: Даниэль обрисовал мои обязанности, передал в руки юристу важные документы и не требовал каких-то диких вещей. Он мне не грубил, не обещал наказать за лишнее слово, отвечал на все мои вопросы…

Но появление того парня — этого Зака — вдруг начало подмывать мою веру в нормальность. Мое сердце чуяло, что что-то происходит. Этот продюсер нервничал, его лоб потел, а на щеках проступил нездоровый румянец. Судя по всему, у него рыльце в пушку, и Даниэль об этом знает. Но не спешит признаваться: он зачем-то пригласил своего делового партнера в машину, и теперь мы молча ехали по кварталу, бросая друг на друга неловкие взгляды.

— Так ты… — нарушил тишину продюсер, — едешь куда-то по делам? Наверное, ты спешишь… Может, я лучше пойду и не буду тебя задерживать?

— Нет, ничего особенного, — ответил мой босс и фальшиво улыбнулся.

— А, делаешь объезд своих владений, да?

— Вроде того.

— Собираешь дань, наводишь шмон, — ерзал по сиденью Зак, стараясь делать вид, будто контролирует ситуацию. — Показываешь гиенам, кто тут царь зверей, да?

Но на самом деле происходящее было всецело в руках моего якудзы.

— Я просто слежу за тем, чтобы люди ни на что не жаловались. Чтобы они не боялись выходить из дома. Чтобы знали, что есть человек, способный навести в этом районе порядок… Якудза не допускают появления воришек и торговцев наркотой, моя семья уже не первый десяток лет спасает людей от нищеты и других серьезных проблем. И если я вижу, что кто-то в моем районе нуждается в помощи — я просто беру и помогаю. Без лишних слов и перерезания ленточек, как это делают чиновники.

— О-хо-хох… — был впечатлен продюсер такой доблестью. — Да ты у нас просто Робин Гуд. Нет, — поднял он указательный палец, — точно, ты темный рыцарь Готэма! Ага. Находишь тех, кто провинился, и жестоко их караешь…

— Хм, — ухмыльнулся Даниэль, — что-то в этом есть, мой друг. Что-то в этом есть…

— Бака! — вскрикнул водитель и резко затормозил.

Нам прямо на капот вдруг бросилась женщина — она была напугана и дрожала в слезах. У нее на лице виднелись свежие синяки.

— Прошу вас, мистер Сато! — рыдала она, став посреди дороги. — Помогите! Пожалуйста! Умоляю вас!

— А это еще кто? — удивился продюсер. — Какая-то чокнутая баба…

Но Даниэль ее узнал и ответил с беспокойством в голосе:

— Это миссис Хирш, она живет тут на углу… С ней что-то приключилось, пойду узнаю, в чем проблема.

Он без колебаний открыл дверь и вышел к этой заплаканной женщине.

— Мистер Сато! — взмолилась она и схватила Даниэля за руку. — Прошу, усмирите его!

— Что случилось, миссис Хирш? — стал он гладить ее по спине, чтобы успокоить — Вас кто-то обидел? Кто это сделал? Это Джон, ваш сын?

— Мой сын наркоман… — катились у нее слезы по щекам. — За что мне такая судьба? За что, мистер Сато? Почему?

— Он ударил вас?

— Он снова отбивался…

— Он напал на вас? Хотел отнять у вас деньги? — выспрашивал босс, сочувствуя бедной матери.

— Он превращается в монстра каждый раз, когда принимает наркотики! Он уходит из дома, а когда возвращается — его карманы полны какой-то дури! Я уже не могу… Я умоляла его взяться за ум и пройти лечение для наркозависимых, но он… Он… — плакала миссис Хирш, — он просто избил меня и сказал, что прикончит, если я хоть раз спущусь к нему в подвал…

Этот эпизод надолго врезался мне в память. Я не могла потом выбросить из головы минуты, когда незнакомый мне человек умолял бандита спасти ее собственного сына. Конечно, она страдала от него сама, но любая мать хочет только одного — чтобы ее дети были с ней, и чтобы они были счастливы.

А наркотики в кармане могли убить любого человека — даже любимого ребенка.

— Что случилось? — не выдержала я и вышла из машины. — На нее напали? Мне вызвать полицию?

— Полицию? — косился на меня Даниэль. — А что они сделают? Заберут его в участок и потом отпустят? Копы сами же распространяют наркоту. Они крышуют картель, поэтому не трогают торговцев дурью.

— Вы мне поможете? — уповала на жалость миссис Хирш, вцепившись в рукав моего босса. — Вы с ним поговорите, мистер Сато? С моим Джоном? Он заперся в подвале и не хочет меня видеть, но я знаю, я это точно знаю — у него там наркота! Он взял ее у кого-то в долг и принес домой, чтобы понюхать этой дряни… Умоляю вас, поговорите с ним, прошу… Вдруг он хотя бы вас послушает.

— Хорошо, — кивнул Даниэль и дал Хитоши знак.

В ответ на это наш водитель открыл багажник и достал оттуда два предмета: зачехленный меч и черный целлофановый мешок.

От увиденного мои волосы встали дыбом.

— О боже, нет! — заистерила миссис Хирш еще сильнее. — Пожалуйста, не надо! — бросилась она уже к водителю. — Что вы собираетесь с ним делать?! Зачем вам оружие?! Зачем этот мешок?!

Но Хитоши спокойно прошел вслед за боссом — они оба направились к дому, из которого десять минут назад выбежала мать наркомана.

— Не беспокойтесь, я вас уверяю, — говорил спокойно Даниэль, — ваш сын после беседы будет цел и невредим. С его головы не упадет ни один волосок. Я с ним просто поговорю.

— Но ведь…

— Просто, — говорил он по словам, — поговорю… Вы мне верите?

— Да, — утирала слезы миссис Хирш. — Конечно, мистер Сато. Вы же человек слова, и все это знают… Но я все равно боюсь.

— Не надо бояться, — улыбнулся Даниэль, блеснув уже знакомым мне холодным взглядом. — Сейчас вы не тот человек, которому надо бояться… Эй, Зак! — махнул рукою Сато. — Пойдем со мной. Поможешь мне утихомирить пацана.

— Я? С тобой? — неохотно вышел из мерса продюсер. — А это… обязательно?

— Идем, посмотришь, как я решаю проблемы в своем районе… Тебе ведь интересно услышать, что я скажу тому малому?

— Ну да… Окей, хорошо. Поговорим с торчком за жизнь. Только это… зачем тебе мешок? Ты его убить собрался?

— Да нет, что ты? — смеялся Даниэль, обняв товарища за шею, как это делают кореша. — Это просто чтоб дерьмо убрать, как обосрется.

— А-ха-ха-ха! Точняк! А ты продуманный чел, я погляжу.

Мы вошли в какой-то дом и завернули на ступеньки вниз — к домашнему подвалу.

— Он там? — спросил мой босс у матери наркоши.

— Да, мистер Сато. Но там замок — он поставил его изнутри, чтобы я не могла… — Но якудза не стал ее слушать и просто ударил по двери ногой так сильно, что она сорвалась с петель и беспомощно повисла на том самом замке. — О боже! — вскрикнула женщина. — Только прошу, не бейте его!

Войдя в подвальную комнату, я увидела адский бардак, который бывает разве что в логове бомжей. А посреди гор этого мусора сидел на стуле парень лет двадцати. Может, старше — он выглядел истощенным, и точно понять его возраст было сложно.

— Какого хрена?! — крикнул он, когда увидел выбитую дверь. — А вы еще кто такие?!

— Хитоши, — обратился к нему босс. — Выведи миссис Хирш. Нам нужно побеседовать с Джоном. По-мужски.

— Сынок, не груби ему, пожалуйста! — давала мать напутствия, боясь уже никогда не увидеть сына живым. — Послушай мистера Сато! Послушай его, пожалуйста!

— Ну все, пацан, — потирал руки продюсер, — вот это ты попал. Сейчас мы тебя с Сато будем кроить и метелить. Да, братишка?

Но Даниэль на это не повелся. Он взял большой черный мешок и бросил его под ноги парнишке.

— Что это? — спросил он. — Что это все значит? Вы из полиции, что ли? Я беру наркоту у «четверок»! Вы их должны крышевать, разве не так?! Они сказали мне, что полиция не тронет их клиентов!

— Я не из полиции, Джон, — сказал Сато и эффектно вытащил из ножен меч.

— Ого, какого хрена?! — напрягся торчок. — Это еще что за хрень?! Я думал, вы хотите говорить со мной…

— Люди не всегда понимают слова. Иногда этого мало, и нужны радикальные меры.

— Послушайте, если вы хотите мне помочь, то просто дайте денег на колеса, хорошо? И тогда я не буду приставать к матушке… Мне не придется тырить у нее зарплату и угрожать ей…

— Ты и так этого не будешь делать, Джон.

— Пф… — качал головой пацан, не веря, что якудза может его наказать. — Только давайте без этих спектаклей, окей? Знаете, что мы сейчас сделаем? Я просто возьму и звякну копам — а вы возьмете ноги в руки и сдрысните из моего дома! А заодно подкинете деньжат, чтобы отремонтировать сраную дверь, которую вы мне сломали! — кричал на нас Джон, пока Сато стоял каменной скульптурой.

Мне тогда казалось, что он не выдержит и ударит его в лицо. Или в живот. Ну или толкнет юнца к стене, на худой конец. Но то, что произошло потом дальше, отпечаталось в моих воспоминаниях на всю оставшуюся жизнь.

— Я очень не люблю людей, которые выходят за рамки дозволенного, — сказал спокойно Даниэль. — Я не могу смириться с тем, что такие как ты пользуются доверием других. Вы думаете, что так будет всегда. Что это обязательно сойдет вам с рук… Вы злоупотребляете своим положением, поддавшись жажде наслаждений. И вам абсолютно не хочется за это платить. Вы только наслаждаетесь и наслаждаетесь, — говорил загадками якудза, — а плата тем временем растет. И когда приходит время платить по счетам, вам уже нечем вернуть этот долг. Но вы надеетесь на чудо. Вы все думаете, что вас пожалеют и не станут убивать, — произнес мой босс и повернулся к продюсеру. — Да, Зак?

— Что? — не врубился он. — О чем ты, Сато? Что такое? Я не понимаю…

— Все ты понимаешь, брат. Все ты прекрасно понимаешь… Я говорю сейчас о той девчонке. О Лизе.

— Что? Что ты имеешь в виду? Я ничего не понимаю, правда… Причем здесь она?

— Не притворяйся, Зак. Я все уже знаю. Я виделся с ней после того, как ты это сделал.

— Сделал? — тряс головой продюсер, недоумевая. — Что сделал? О чем ты говоришь, брат? Я ничего не понимаю!

— Она мне доверяла. Она верила мне, что я замолвлю за нее словечко. Она хотела стать певицей, Зак. Она талантливая девушка… Красивая, с хорошим голосом… тебе лишь надо было прослушать ее и записать для нее первый альбом, помочь ей пробиться наверх.

— Послушай, эта Лиза — она тебе просто наврала, это неправда! Что бы она ни сказала…

— Ты ею воспользовался, Зак. Как будто она предмет. Или животное… Ты над ней надругался.

Я до последнего не верила, что все это правда. Я была почти уверена, что Сато параноик, и его друг ни в чем не виноват, но… Когда продюсер понял, что якудза не отступит, он просто сдался и упал на колени.

— Прости, чувак! Прости! — признался он внезапно и стал теперь молить о пощаде. — Она была такая секси, я просто не мог удержаться, она…

— Она верила тебе, — говорил Даниэль спокойным голосом. — А ты поиздевался над ней и выбросил, как сломанную игрушку… Ты испортил ей жизнь и даже не понял этого.

— Прости меня, прости! — начал рыдать этот стильно одетый парень. — Я был неправ! Я думал, что ты не узнаешь! Это косяк, мой серьезный косяк — моя ошибка!

— Конечно, Зак. Конечно… Это хорошо, что ты понимаешь свою вину. Я это уважаю.

— Прости меня, Сато, прости! Я тебе клянусь! Клянусь, что больше такого не будет! Я клянусь тебе жизнью, честно! Ты мне веришь?! — смотрел он умоляющим взглядом, держа моего босса за край пиджака.

— Верю ли я тебе? — переспросил Даниэль. — Да, конечно, друг. Я тебе верю. Я верю, что ты больше этого не сделаешь, конечно, — улыбнулся он и вонзил в продюсера меч.

— А… — только и выдал Зак, покраснев от напряжения. — Э…

— О боже… — была я шокирована этим поворотом. — Нет… какой ужас… Господи…

Увидев все это, наркоман вдруг задрожал и начал лезть на стену.

— А-А-А-А-А-А-А!!! — орал он словно бешеный и пытался вылезть сквозь маленькое окошко под самым потолком. — СПАСИТЕ! ПОМОГИТЕ! — визжал он в открытую форточку. — ЗДЕСЬ УБИЙЦА! УБИВАЮТ! УБИВАЮТ!!!

— Успокойся, — схватил его Даниэль за куртку и бросил на пол.

— А-А-А-А-А! А-А-А! — не переставал орать парнишка. — ТЫ УБИЛ ЕГО! УБИЛ!

— Ты больше не будешь обижать свою маму, понял? — говорил Даниэль и вытирал клинок о белую футболку парня.

— Хорошо… хорошо… этого не повторится!

— Ты больше не будешь ее бить. И перестанешь принимать наркотики, ты меня понял?

— Да… да… да… — дрожал от страха Джон.

— Ты не станешь упрямиться и пройдешь лечение, понял?

— Хорошо… — плакал этот пацан, зажмурившись от страха.

— А то я приду за тобой, Джон. Обязательно приду.

Хитоши спустился в подвал и запечатал труп в мешок. А горе-сын с огромным рвением бросился к матери и упал перед ней на колени:

— Мама, прости! Я был неправ, мама… Прости, я больше так не буду! Я хочу пройти лечение! Я вылечусь, обещаю! Слышишь меня?! Прости!

— Господи, мистер Сато… — не знала она, как благодарить. — Вы такой хороший человек. Дай вам бог здоровья.

— Я оплачу весь курс лечения. Желаю вашему сыну поскорее выздороветь. А за дверь извините — вот немного денег, — дал он матери крупную купюру. — Если снова будут проблемы — обращайтесь. Всегда буду рад помочь соседям.

Я ощущала в голове странный писк. Мне казалось, что все происходящее вокруг — просто сон, нелепый кошмар. Такого не может быть на самом деле.

Но мы сели в машину, и Даниэль мне сказал:

— Вот видишь, тебе кажется, что я притесняю этих людей. Что я их запугиваю и лишаю свободы, но… На самом деле все хотят не свободы — все хотят порядка. И я этот порядок обеспечиваю… Эти люди — моя жизнь, я всегда готов им помочь, я их уважаю и поддерживаю в трудную минуту. Но ты для меня никто — обычная пешка, — сказал он и вытер окровавленные пальцы платочком. — Тебе еще предстоит доказать, что ты чего-то стоишь. Тебе придется заслужить мое доверие…