Энн и ботинок Гудмена

Алисия Кохел, 2023

Энн грозит провести всё лето в городке Уиллоу-Вэлли вдали от друзей. На помощь приходят только книжки и воображение, которые толкают её на поиски одного ботинка. В глубине леса Энн находит "шалашную хижину", где происходит судьбоносное знакомство. С новым другом Энн заключает необычное пари, которое в корне меняет ход её лета.

Глава 9. «Я согласна стать твоей женой»

Энн была растеряна. Внутри смешались самые странные чувства, ранее не посещавшие разум в таком ярком проявлении. Она не знала, как их унять, как взять и отложить в дальний ящик, закрыв за семью замками в старом чулане, где забытыми лежат ещё множество таких разных мыслей, которые попали туда однажды просто оттого, что их хозяин так и не понял, что с ними делать. Завтрак с родителями, за которым они обязательно подняли бы тему её дальнейшего образования, казался теперь целым испытанием. Потому она сослалась на то, что не голодна, и отказалась спускаться к столу. Элеонора тут же уловила настроение дочери и решила, не теряя времени, поделиться всеми мыслями с мужем.

Джеймс Миллиган был очень вдумчивый человек, ему нравилось анализировать поведение и речь людей, составляя портрет о сильных и слабых сторонах их характера. Он вовсе не выбрал Элеонору лишь за красивое личико, он полюбил её красивое сердце. Его всегда умиляла её лёгкая неуверенность, ему нравилось, что в этом «страшном мире высшего класса», как она сама поначалу выражалась, она могла положиться на него. Он был плечом, на которое она всегда могла опереться. Джеймс удивлялся, как его жена не осознавала, какой невероятной была, каким светом и тихим оазисом являлась в жизни их семьи. Теперь её слова обнажили перед ним все прежние страхи. Только теперь Элеонора переживала не о том, как примут её в высшем обществе, а как примут Энн, сможет ли она встретить такого благородного человека, какого ей подарила судьба. Джеймс внимательно слушал жену, пытаясь подцепить вилкой кусок ветчины.

— Эли, мы давно не навещали мою маму. Я довольно занят сейчас для поездок, но, может, ты и Энн хотели бы поехать вместе? Думаю, Энн удручает мысль проводить все летние дни в Уиллоу-Вэлли, тем более когда все друзья покинули его и путешествуют к морю и в Европе.

— Честно говоря, я думала отправить только Энн… ты же знаешь отношение твоей семьи ко мне и нашему браку. Даже Энн сегодня с утра об этом упомянула. Почему Аделаида вмешивает в это её? Понижает мой авторитет в глазах моей дочери?

— Я поговорю с ней об этом при нашей встрече, не беспокойся. Но знаешь, что я думаю… кто на самом деле понижает твой авторитет?

— Кто же? — удивилась Элеонора.

— Ты, любовь моя.

— Я? Джеймс, что ты имеешь в виду?

— Ну посмотри, ты прямо сегодня утром заявила Энн, что по сравнению с моей матерью ты абсолютно не квалифицирована в вопросах воспитания маленьких леди. Ты отстранила себя от важной части жизни Энн, решив сослать к бабушке, которая не видит в ней всех тех удивительных черт характера, талантов и способностей, которые она унаследовала от нас. Если ты всерьёз решила отправить нашу дочь на перевоспитание, я должен чуть дольше подумать и взвесить все за и против. Но, Эли, разве ты не любишь Энн вот такой? Моментами непоседливой, местами неуклюжей, в другое время тихой и вдумчивой, заливающийся смехом, летающей в облаках, мечтающей о невероятном, словно весь мир у неё на ладони? Я не хочу терять эту Энн, мою Энн. Но знаю, отправь её туда, холодная леди приложит все усилия, чтобы превратить нашу девочку в такую же холодную леди. Ты же в свою очередь сможешь обучить её всем нужным навыкам, не сломав личность.

Элеонора внимательно выслушала Джеймса, взгляд её потеплел, а плечи обмякли:

— Ты прав, как всегда прав. Я люблю Энн именно такой. Но боюсь… боюсь, что не смогу дать ей нужного, чтобы заявить о себе в этом обществе. Она словно стихия, такая неподвластная! Она пошла в тебя.

— В меня?.. — Джеймс рассмеялся. — Значит, во всех её будущих неудачах мы просто обвиним меня, вот и всё. — Он посмотрел игриво на Элеонору, но серьёзность в её взгляде не переменилась. — Неужели тебя так беспокоит её характер? Она вполне очаровательна, а её вздорность можно и простить за хорошее приданное и благородную кровь. Должны же быть от этого хоть какие-то привилегии, — он снова шутил.

Элеонора вздохнула и покачала головой:

— Возможно, меня пугает не только это… Ей уже пятнадцать, и со дня на день она может влюбиться.

Джеймс подавился чаем, но быстро придя в норму, нервно рассмеялся, плавно изгибая правую бровь, и уже со всей серьёзностью в голосе произнёс:

— Вряд ли так скоро.

— Важно то, что она должна знать, за кого стоит выходить замуж, а за кого нет.

— И моя мать научит её этому? Она была против того, чтобы я женился на тебе! Чему она научит Энн? Верно же, она ловко научит её искусству подсчёта чужих денег, глупая моя голова. Энн так невинна в своих рассуждениях, и ты хочешь это забрать, Элеонора? С годами она и так станет более рациональной, но под попечением моей матушки ей грозит лишь меркантильность.

— Считать деньги — не худший навык. Мы оба хотим для неё достойной жизни, а не повторения судьбы моей юности.

— Эль, взгляни на меня. Я верю, что её ждёт прекрасное будущее, но оно не всецело в наших руках. Погоди-ка, если бы я тогда не имел наследства, был одним из сыновей небогатого фермера, ты бы на меня и не взглянула?

— Не смейте ставить под вопрос искренность моих чувств, мистер Миллиган. Вы притворялись бедняком, мечтающим сбежать с бродячим цирком или уехать миссионером в Индию, и уже тогда я подумала, что сбежала бы с этим юношей хоть на край света… Лишь бы провести эту жизнь с тобой. Бедность шла со мной рука об руку всю жизнь и другого я не знала. Но если к ничему добавить любовь, получится всё.

Джеймс умилительно улыбнулся, словно в очередной раз подумав, как не ошибся он с выбором супруги, друга его сердца и жизни.

— Но подожди… — Он поднял указательный палец, поморщив лоб и взглянув на Элеонору игриво и вопросительно. — Когда ты сказала мне да, ты знала, что я не был беден.

— И знала, что твои родители угрожали лишить тебя наследства, если я выберу стать твоей женой.

— Как? Я не мог тебе этого рассказать.

Элеонора отрицательно покачала головой.

— Мама? Не может быть! Она не могла… Ох, какой я осёл, конечно, именно она и могла! Но как?

— Она пришла ко мне ещё до того, как ты сделал предложение.

— Я был уверен в твоих чувствах, а после признания, что богат, я был более чем уверен, что ты согласишься стать моей женой. Твой ответ, конечно, был ответом истинной леди, но я совсем не мог ожидать, что тебе понадобится на решение две недели. Время сводило меня с ума! Почему ты не сказала мне, как всё было на самом деле?

— Моя агония была ни с чем не соизмерима. Ведь я не хотела лишать тебя будущего, но и не могла представить жизни без тебя. Одна эта мысль была величайшей пыткой! А ты совершенно ничего не знал о простой жизни, я знала, что со временем ты возненавидел бы меня. Я хотела быть причиной твоей радости, а не бед.

Эмоции вдруг взяли верх, Джеймс не мог охватить весь их спектр, но внутри почувствовал облегчение и какую-то ребяческую радость, словно ему удалось поцеловать самую красивую девочку в школе. Он подошёл к Элеоноре, сел рядом, схватил её ладони и покрыл бесконечными поцелуями.

— Моя милая, нежная, наивная Эли. Ты мучилась ещё больше, чем я. Поверь, те дни я молился больше, чем за всю жизнь, чтобы именно ты стала моей женой. И Бог услышал меня. Услышал… я смешон, Он тебя и послал мне. Как же ты поняла, что моя мать просто пыталась манипулировать твоими решениями?

— О Джеймс, я проплакала все ночи, думая, что придётся тебе отказать. Я молилась, прося Бога избавить нас от боли и даже чувств. Теперь я знаю, это была не самая мудрая молитва, да и как я могла искренне желать разлюбить тебя, видеть тебя лишь в воспоминаниях? Когда испытание это стало невыносимым, я решила поделиться своими метаниями с пастором. Я надеялась, он в своём совете будет недвусмысленнен, не оставит мне выбора, как отказать тебе. Но он сказал просить в молитве мудрости и исполнения Божьей воли. И вот каждый час нового дня, в работе и наедине мои мысли были направлены к Небу. И вдруг я обрела невероятный мир и радость. Ко мне словно пришло осознание, что моя жизнь не в руках Аделаиды, не в твоих руках и даже не в моих, она в руках Бога, и Он говорил мне довериться Ему, как написано: «Не заботьтесь для души вашей». И я оставила все волнения, будь что будет, на следующий день отправила тебе записку с просьбой о встрече. Ты так быстро примчался! И я сказала «да», потому что только этот ответ был честным.

Джеймс не мог отвести глаз от Эли, как в тот самый день, когда она своими словами сняла с него цепи отчаяния. Но лишь вечером ранее он решил, что пора было отпустить Элеонору из сердца и мыслей. Он проплакал в агонии, пока наконец не уснул. С утра отказался от завтрака, как вдруг к обеду получил письмо от той, при мысли о которой сердце трепетало, как крылья бабочки. Он нёсся к ней и в страхе, и надежде, оба чувства неутолимы, нераздельны, связаны до последнего. Джеймс думал, её взгляд и мимика или даже походка дадут ответ раньше, чем уста, на это он надеялся и этого же страшился. И вот наконец, в объятиях друг друга два сокрушённых сердца обрели исцеление, как только прозвучало заветное: «Я согласна стать твоей женой».