Он избалованный жизнью мажор. Она обычная студентка филфака. Он вернулся из Лондона буквально на день, чтобы поздравить брата и любимую девушку со свадьбой. Она нашла его без сознания и не смогла пройти мимо. Уже завтра он ничего не вспомнит, а она не сумеет забыть… Он ворвался в ее жизнь с первыми каплями дождя. Странный, потерянный и всеми забытый. Ей бы пройти мимо, но что-то в его грустной улыбке заставило ее задержаться.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Филфак предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 2. Пирожки
— Анька, негодница!
Тишину предрассветного часа нарушают недовольный голос бабы Маши и жалобный скрип половиц, разбавляемый шарканьем тапочек.
— Снова убегаешь ни свет ни заря? — продолжает ворчать старушка, размеренными шагами подходя все ближе. — И опять, небось, не позавтракала? Да?
— Ба, ну какой завтрак?! До рассвета считаные минуты! — Застигнутая врасплох, бросаю у порога рюкзак и разочарованно плетусь обратно: попытка улизнуть из дома незамеченной в очередной раз провалилась. Неужели бабушка не понимает, что мои деревенские каникулы на исходе? Когда, как не сейчас, наплевав на утреннюю дрему, сломя голову нестись босиком по сырой траве навстречу новому дню? Первые лучи солнца, осязаемыми нитями пронизывающие все вокруг, таинственные туманы, бусинки росы на прозрачной паутине — в мире нет ничего прекрасней зарождающегося утра!
— Сумасбродная девчонка! И что тебе не спится?! — причитает бабуля, деловито качая головой. Пряди ее длинных седых волос слегка выбились из косы, а наспех накинутый поверх ночной сорочки халат практически волочится по дощатому полу. Это я в свои двадцать еще расту ввысь, а бабуля, давно разменяв седьмой десяток, с каждым днем становится все миниатюрнее.
— Хорошая моя! — Беру морщинистые, но такие нежные, теплые ладони старушки в свои и, слегка сжав их, не могу сдержать эмоции:
— Ба, ты же знаешь, как я люблю рассветы! Каждое утро по-своему прекрасно, каждый восход солнца неповторим! Разве могу я преспокойно дрыхнуть, когда за окном такая красота?!
— Красота! — сварливо повторяет баба Маша. — Отцу рассказывай про сию красоту! А я-то уж поди знаю, куда, а точнее, к кому тебя так срывает по утрам.
— Ба! — Обнимаю роднульку за плечи и крепко целую в щеку.
— Ну что «ба»? — Бабушкино сердечко постепенно оттаивает. — Я же не ругаюсь, Нюра. Понимаю, что возраст у тебя такой бестолковый, когда шило в одном месте так и зудит! Только вот ты мне, старой, скажи: нужна ли своему Артурчику будешь хилая да больная?
— Нормально со мной все, бабуль!
— А ты еще пару недель на пустой желудок да невыспавшаяся-то поубегай из дома, так, глядишь, и свалишься где в голодный обморок, типун мне на язык! — Бабушка взмахивает руками и медленно бредет на кухню. — Съешь хоть пирожок, Нюр! Для тебя ж вчера весь вечер пекла. Да и богатырю своему возьми — угостишь.
— А с чем пирожки? С луком? — Отказаться от бабушкиной выпечки может разве что идиот, ну, или язвенник какой, а я напрочь забываю об идеальной фигуре, стоит чарующему аромату сдобы коснуться носа.
— Да прямо «с луком»! — хитро улыбается бабуля и аккуратно стягивает белоснежную ткань с огромной горы румяных пирожков. — Можно подумать, я молодой не была — не знаю, что миловаться с красавчиком своим будешь? С рисом и яйцом напекла. Давай за стол, дочка!
— Ладно, твоя взяла! — Достаю с полки две кружки, а из холодильника — молоко. Завтрак, так завтрак!
Во двор я выбегаю с третьими петухами. Выкатив из сарая старый дедушкин «Урал», закидываю за плечи рюкзак, доверху набитый бабушкиными пирожками, и, поправив бейсболку, что есть мочи несусь по проселочной дороге. Солнце масленым блином уже вовсю красуется у линии горизонта, а уставший меня ждать Артур — у повалившегося забора на окраине Заречного. Засунув руки в карманы спортивных штанов, он делает вид, что увлечен созерцанием плывущих вдалеке сизых туч, а меня совершенно не замечает. Дуется! Точно!
Бросив свою развалюху рядом с навороченным спортивным велосипедом, подбегаю ближе к парню и кончиками пальцев скольжу по его немного колючей щеке.
— Привет! — шепчу тихо и оставляю на обиженно надутых губах легкий поцелуй. — Давно ждешь?
Царев с шумом выдыхает: делать и дальше вид, что меня рядом нет, глупо.
— Что на этот раз, Ань? — Словно нехотя он притягивает меня в объятия, продолжая изображать из себя оскорбленного. — Опять дед на рыбалку утащил? Или свинья опоросилась? А? А может, я банально тебе надоел? Признайся уже!
— Дурак ты, Артурчик! — Утыкаюсь кончиком носа в нежную впадинку на его шее. — Просто бабуля пирожков напекла и не отпустила из дома, пока я не поем.
— Пирожков? — морщит нос Артур. Ну конечно, лучший студент спортфака и ярый приверженец здорового питания, Царев такую ерунду не ест. — Это ж сплошные углеводы, Ань! Сколько тебе повторять?!
— Не бери в голову. — Отхожу от него на шаг назад, чтобы аромат выпечки ненароком не просочился из рюкзака к его носу: только часовой лекции о вреде пирожков мне не хватало. — Поехали к реке?
Артур кивает и, взяв меня за руку, тащит к брошенным великам.
— Все лето на этой ржавой колымаге прокаталась! — брезгливо бурчит Царев, поднимая с земли мой «Урал». — Прошлый век, честное слово! Почему не попросишь отца привезти тебе нормальный велик?
— У папы дела, — оправдываюсь, пожимая плечами. — Да и через неделю уже в город возвращаться — какой смысл?
— Глупая ты, Анька! — усмехается Артур. Он, как и я, понимает, какие дела у моего отца в городе, но деликатно молчит. — Ладно! Давай наперегонки до моста?
— Давай, — соглашаюсь, заведомо принимая поражение: дедушкин «Урал» для спринтерских заездов не годится точно.
Впрочем, Артуру все равно. Оседлав своего железного коня, он уже через пару минут исчезает из поля зрения, оставляя меня наслаждаться пением птиц и нежностью солнечных лучей в одиночестве.
С Артуром Царевым мы знакомы с детства. Наши отцы росли по соседству в этом самом поселке. Внешне похожие, как братья, они и в жизни были неразлейвода: сидели вместе за партой, в армии служили в одной роте, а как вернулись, оба поступили на строительный и в один год женились. Правда невест выбрали абсолютно разных — как внешне, так и по социальному статусу. Мой отец предпочел любовь, а папа Артура — безбедное будущее. Вот и сейчас семья Царевых ни в чем не знает нужды, а мы… А мы с папой остались вдвоем: как оказалось, одной любви для счастливой жизни слишком мало. Этой зимой мама подала на развод и переехала в столицу к новому богатому мужу, бросив нас с отцом на произвол судьбы. И если я смогла ее отпустить, в надежде, что та станет по-настоящему счастливой, то отец так и не смирился. Начинать жизнь с нуля, когда тебе давно за сорок, непросто. Вот и он не сдюжил, с головой погрузившись в затяжную депрессию.
В комфортном для себя темпе кручу педали, полорото осматриваясь по сторонам. Заречное с его горластыми петухами давно осталось за спиной. Лесная просека, что ведет к реке, пронизана солнечным светом, как паутиной, и насквозь пропитана смолистым ароматом хвои. И куда Царев так спешит, пролетая на бешеной скорости всю красоту?
Останавливаюсь на развилке возле старой раскидистой сосны и по привычке выглядываю на пушистых ветках шустрых белок: угощать рыжих вертихвосток семечками да морковкой давно стало моей любимой традицией. Правда сегодня за спиной — пирожки, безжалостно отвергнутые Артуром. Копаясь в рюкзаке, медленно обхожу могучий ствол дерева и мурлычу под нос песенку, пока не спотыкаюсь обо что-то мягкое и тяжелое. Взвизгнув, падаю на землю, в кровь ободрав коленки о выпирающие коренья и старые ветки. Ругаю себя за невнимательность и, отряхивая от хвои ладони, встаю. С сожалением замечаю, что вылетевшие из рюкзака пирожки рассыпаны по опушке и теперь без вариантов являются собственностью белок. А после разворачиваюсь, чтобы взглянуть на причину своего падения, и снова опускаюсь на землю, теперь от животного страха! Там, за сосной, в окружении крапивы и лопухов в неестественной позе лежит парень в перепачканной одежде. Красивый, как ангел, но, похоже, неживой.
Мой истошный крик заглушается внезапным раскатом грома, а непрошеные слезы смешиваются на щеках с мелкими каплями дождя. Прикрываю ладонью рот и несмело подползаю ближе, жадно рассматривая незнакомца. В его волосах цвета спелой пшеницы запутались травинки и длинные иголки хвои. Некогда белоснежная рубашка заляпана грязью и небрежно выбилась из черных брюк, оголяя накачанный пресс. Приглядываюсь к груди незнакомца — хочу верить, что тот просто спит, но признаков жизни не нахожу. Тогда, пересилив страх, беру несчастного за запястье и пытаюсь нащупать пульс, но сумасшедшее биение собственного сердца не позволяет уловить его.
— Аня! — подобно раскату грома разносится по лесу голос Царева. — Ты где? Дождь начался!
Открываю рот, чтобы ответить, но не могу выдавить из себя ничего, кроме удушливого хрипа. Смахиваю с лица слезливо-дождевую влагу и тянусь к шее парня. Дрожащими пальцами пытаюсь ослабить галстук и расстегнуть воротник сорочки, а после неуверенно хлопаю блондина по щекам.
— Эй, ты живой?
— Ты больная — жмурика трогать?
Глухой баритон Артура за спиной раздается настолько неожиданно, что я отскакиваю от незнакомца как ошпаренная.
— Кого трогать? — отвечаю дрожащим голосом, отчаянно покрываясь мурашками: никогда раньше я не видела мертвых людей.
— Забулдыга какой-то! — кипятится Царев. — А ты, Анька, ручонками к нему лезешь! Хочешь, чтоб менты его на тебя повесили?
— На меня?! Повесили?! Что?! — ошарашенно мотаю головой, с ужасом начиная понимать, к чему клонит Артур. — Погоди! Ты думаешь, его убили? А если он живой?
— Живой? — Нахмурив брови, Царев подходит ближе и небрежно поддевает тело парня ногой. — Это вряд ли! — А потом грубо хватает меня под локоть и с силой тащит к дороге.
— Валить отсюда надо!
Артур поднимает с обочины залитый дождем «Урал» и, поджав губы, ждет, когда я перехвачу велосипед в свои руки.
— Так нельзя, Артур! — шарахаюсь от парня как от прокаженного. — Там человек. Ему плохо.
— Ему уже все равно! — скалится Царев.
— А вдруг еще не поздно помочь? — Наплевав на предостережения Артура, снова спешу к сосне и лежащему под ней парню.
— Дура! — шипит мне на ухо Царев, не позволяя приблизиться к несчастному. Артур перехватывает меня в кольцо своих накачанных рук и, оторвав от земли, тащит обратно. — Думаешь, местный участковый разбираться будет? Пойдешь как соучастница преступления.
Брыкаюсь в его лапах, хоть и знаю, что бесполезно: силы изначально неравны!
— Сейчас ты отключаешь свою сердобольность и как ни в чем не бывало едешь к бабке, а это все забываешь как страшный сон. Поняла? — не замечает моих потуг Царев.
— Артурчик, милый, давай хотя бы «Скорую» вызовем! Ну вдруг?
— А давай ее вызовем не мы! — сердится Царев, наконец опуская меня на ноги, и взбешенно проводит рукой по голове, сминая упругий ежик черных волос. — Господи, Анька, зачем тебе чужие проблемы?! Своих мало?!
— А если бы на его месте оказался ты? — обнимаю себя за плечи, не собираясь сдаваться и уезжать.
— Если бы да кабы! — перебивает меня Артур. — Поехали отсюда быстрее, пока никто нас тут не увидел!
— Я не могу!
— Румянцева, хватит! — Царев взмахивает руками и царапает меня свирепым взглядом. — Валим, я сказал!
Артур никогда не был трусом, но сейчас испугался конкретно: глаза расширены, дыхание сбито. Не в силах устоять на месте, Царев мечется туда-сюда, хаотично сжимая кулаки, а я верчу головой, умоляя Всевышнего послать хоть какой-нибудь знак.
— Дьявол! Анька! — вопит Артур. — Это что?! Пирожки?! Баб-Машины?!
Царев подбегает к сосне и начинает остервенело раскидывать по кустам румяную выпечку, вывалившуюся из рюкзака. Вот он, знак! Мы должны остаться!
Подбегаю к Артуру и, обняв того за плечи, щекой прислоняюсь к его спине.
— Давай вызовем «Скорую». Я дождусь врачей одна, сама же дам показания, если будет нужно. Нам с тобой нечего бояться, а вот ему, — киваю в сторону неподвижно лежащего под дождем парня, — ему, должно быть, сейчас очень страшно.
— Ладно, — кивает Царев и достает мобильный.
Бригада «Скорой помощи» находит нас примерно через час. Долгий, наполненный неизвестностью, пением птиц и недовольными причитаниями Артура.
«Да не трогай ты его, Анька!»
«Господи, где же эта “Скорая”?!»
«Ну, Румянцева, готовься домой к обеду в лучшем случае попасть».
«Аня, отойди от парня!»
Мне так хотелось, чтобы Царев замолчал хотя бы на минуту, но пытка ворчанием завершается лишь с приездом медиков.
Белые халаты. Дежурные вопросы. И только одно слово — «жив», вернувшее к жизни и меня.
Как и пророчил Артур, в поселок мы возвращаемся к полудню, искусанные мошкарой, голодные и до чертиков уставшие, а еще взглянувшие друг на друга новыми глазами. Недаром говорят, что друзья познаются в беде. Мой друг проверку прошел на «троечку».
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Филфак предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других