Филфак

Алиса Гордеева (2023)

Он избалованный жизнью мажор. Она обычная студентка филфака. Он вернулся из Лондона буквально на день, чтобы поздравить брата и любимую девушку со свадьбой. Она нашла его без сознания и не смогла пройти мимо. Уже завтра он ничего не вспомнит, а она не сумеет забыть… Он ворвался в ее жизнь с первыми каплями дождя. Странный, потерянный и всеми забытый. Ей бы пройти мимо, но что-то в его грустной улыбке заставило ее задержаться.

Глава 3. «Партийное задание»

Аня

— Румянцева! Аня!

Не успеваю зайти в аудиторию, как староста нашей группы, Лариса, дергает меня за рукав и без всяких «здрасте» ставит перед фактом:

— Мы решили, что в студком от нашей группы направим тебя. Распишись вот здесь.

Лариса сует мне авторучку и машет перед носом какими-то бумагами. Стоит ли говорить, что первый учебный день на третьем курсе филфака я представляла себе немного иначе?

— Профком знаю, а студком…

— До профкома ты, Румянцева, не доросла! Расписывайся, где галочка!

Спорить с Ларой — себе дороже, а потому беру авторучку, однако, прежде чем оставить автограф, пытаюсь вникнуть в текст документа. Но то ли оттого, что бумаги в руках Ларисы постоянно дергаются, то ли по причине еще не перестроившихся на учебный лад мозгов я совершенно не понимаю, к чему меня так бесцеремонно подталкивают.

— И что мне придется делать?

— Все просто, Аня: будешь отстаивать права студентов, обитающих в общаге, и биться за улучшение условий их жизни.

— Я?! — Авторучка с шумом приземляется на пол и услужливо укатывается под кафедру. — Я же никогда не жила в общежитии!

— Я так и знала, что ты опять в позу встанешь! — ехидно подмечает Лариса и достает запасную авторучку. — Никто от тебя ничего и не ждет, Румянцева! Раз в месяц будешь посещать собрание студкома и голосовать за решение большинства.

— Бред какой-то! — бурчу под нос, не осмеливаясь коснуться чернилами белого листа.

— Румянцева, от тебя убудет? Нет! Давай уже закончим на этом! А то отправлю посвящение для первокурсников организовывать или казначеем поставлю. Хочешь?

— Нет. — Поднимаю ладони вверх, намекая, что сдаюсь. — Давай свои собрания!

И, наспех чиркнув авторучкой в отведенном месте, бегу к девчонкам на галерку: за лето накопилась тьма гораздо более интересных тем для разговоров, нежели студком местного общежития.

— Румянцева, первое собрание уже в среду! Не подведи! — кричит мне в спину Лариса, но тут же переключает свое внимание на зашедшую в аудиторию загоревшую и похорошевшую Иванову. — Света! Иванова! Задержись!

Атмосфера учебы поглощает моментально. Суета коротких перемен сменяется размеренными лекциями, а смех подруг — недолгими встречами с Артуром. Это в Заречном мы жили с Царевым на соседних улицах, а, вернувшись в город, разъехались по разным сторонам: я — к отцу на окраину, а он — в центр, в «двушку», купленную специально для него родителями.

— Переезжай ко мне, а? — мартовским котом мурлычет на ухо Царев, нежно сжимая мою ладонь.

Вместо того чтобы гулять где-нибудь по парку, наслаждаясь последними теплыми денечками, мы вынуждены сидеть в актовом зале, слушая монотонную речь очкарика-аспиранта, с важным видом вещающего о выкрашенных за лето стенах в общежитии.

— Тш-ш! — изображаю, что увлечена выступлением паренька. Разговоры о переезде меня немало смущают, да и в свете последних событий я вообще не уверена, что все еще хочу связать свою жизнь с Царевым.

— Ты обещала подумать, Ань. — Горячее дыхание Артура щекочет щеку. Он как чувствовал, что нам будет не до обсуждения общажных проблем, и уговорил занять самый дальний ряд кресел.

— Я еще думаю, — шепчу в ответ, но мои слова тонут в жидких аплодисментах завершившему свое выступление оратору.

— Спасибо, Михаил! — Слово берет председатель совета общежития — симпатичный парень с копной рыжих волос. — И последнее на сегодня, что хотелось бы обсудить…

— Ты думаешь уже полгода, Ань, — разочарованно вздыхает Царев, переключая мое внимание на себя. — Сколько можно?!

— Особое беспокойство у меня вызывает студент первого курса филологического факультета, — продолжает монотонно зачитывать рыжий, — Илья Соколов.

— Артур, это слишком серьезный шаг! — говорю я растерянно. Понимаю, что скажи я Цареву правду, в наших отношениях придется ставить жирную точку. А что дальше?

В нашем небольшом городке, где все друг друга, так или иначе, знают, Артур считается лакомым кусочком.

«Красивый, не дурак, из хорошей семьи и с отличными перспективами, а главное — без ума от тебя. Что еще надо, дочка?» — неустанно повторяет отец, когда я пытаюсь поделиться с ним своими сомнениями. Даже историю с тем бедолагой под сосной любимый предок обернул в пользу Царева.

«Нюра, глупышка, Артур просто испугался за тебя и пытался уберечь! Мало ли что! Это хорошо, что тот парень жив оказался. А если бы нет?»

— А у нас с тобой, значит, несерьезно?! — взрывается Царев, выдергивая меня из пучины размышлений. Потом невесело хмыкает, отпускает мою руку и обиженно откидывается на спинку кресла.

— Сегодня уже среда. — И снова в наш разговор врывается нудный голос председателя студкома. — А Соколов так и не явился на учебу. Но это полбеды! Разбираться с его успеваемостью — не наша забота! А вот тот факт, что за ним числится комната в северном крыле, которой он не пользуется, вызывает вопросы!

— Серьезно! — сама тянусь к Артуру, в душе проклиная ненавистный совет и свою нерешительность. — У нас с тобой все серьезно!

— Это только слова, Анька! — ерепенится Царев. — Сколько мы уже вместе? Второй год? А ты меня все завтраками кормишь!

— Артур. — Упираюсь лбом в его плечо, не переживая, как выгляжу со стороны, и в срочном порядке придумываю себе оправдание.

Между тем в зале продолжается обсуждение некоего Соколова, но обрывки чужих фраз благополучно пролетают мимо моих ушей.

— Получается, место в общаге занимает, а на учебу не ходит?

— Во, наглые перваки пошли! Небось еще и на бюджетное место поступил?

— А то! Он же из глухой деревни, по направлению к нам.

— Слушайте, а парня вообще спросили? Может, у него душа к медицине лежит, а его в филологи засунули!

— Тишина! — Председатель стучит авторучкой по столу. — Давайте ближе к делу! Кто возьмется образумить нерадивого первокурсника и уберечь его от неминуемого отчисления?

— Ну так пусть с ним филологи и разбираются.

— Согласен! Голосуем? Кто «за»?

— Чего молчишь, Анька? — глухо усмехается Артур, совершенно не вникая в дебаты по поводу Соколова. — Сомневаешься? Не любишь меня, да?

Еще бы я знала ответ! Да и как я должна понять, что это и есть любовь, если сравнивать мне не с чем? Да, нам вместе весело и комфортно, за спиной притаились годы крепкой дружбы и даже почти два года далеко не дружеских отношений. Сказать, что я не люблю Царева — соврать! Но та ли это любовь? Почему в животе не порхают «бабочки», а сердце не изнывает без него от тоски по ночам? Не совершу ли я ошибку, уступив напору Артура?

— Эй, там! Последний ряд! Вы «за» или «против»?

Командный голос рыжего так вовремя дарует мне мимолетную передышку. Вспоминаю указания Лары и уверенно заявляю:

— В этом вопросе я поддерживаю большинство.

— Значит, единогласно! — громыхает главарь студкома и неожиданно спрашивает: — Анна Румянцева здесь?

— Это я. — Поднимаюсь с места, краем глаза замечая разочарованный взгляд Царева: он так и не дождался моего ответа.

— Берешь на себя студента Соколова! — чеканит председатель.

— В каком смысле?

— В прямом! Найдешь пропажу, профилактическую беседу проведешь, а не исправится — у нас очередь из желающих занять его место. Все ясно?

— Нет, — непонимающе мотаю головой, игнорируя волну смешков, резво пробежавшую по рядам. — Почему я?

— Ты с филфака, — смеется рыжий. — Этого достаточно. Вот тут его адрес, телефон. Держи. — Он протягивает мне картонную папку с личным делом Соколова. — Как найдешь тунеядца — отчитаешься!

Продолжая пребывать в прострации, на автомате подхожу за папкой и, сжав ее в руках, возвращаюсь к Артуру.

— Вечно ты влипаешь куда-то, Ань! — негодует Царев и выхватывает дело Соколова. — Сдались тебе эти студкомы! Сейчас вместо того, чтобы побыть вдвоем, будем искать какого-то придурка деревенского!

— Я и сама справлюсь, — бурчу в ответ.

— По ходу, уже справилась, — фыркает Артур и, потирая лоб, протягивает раскрытую папку с прикрепленной к краю листа фотографией парня. — Никого не узнаешь? Это же тот болезный из леса.