Нейроморф

Алексей Соколов, 2020

Тим проспал целую вечность и проснулся в абсолютно незнакомом мире. Герой совершенно не знает, кто он и по каким правилам тут придется играть. Для того, чтобы это выяснить, молодому человеку необходимо пройти множество испытаний: сбежать из капсулы виртуальной реальности, встретиться с сильными мира сего, найти ответы на вопросы о загадочном проекте "Нейроморф". Это – плод безумного стремления укротить законы природы с помощью сверхчеловеческой божественной силы, вложенной людьми в одноименное существо. Однако, чем ближе к разгадке, тем безумнее кажутся правила, по которым этот мир живет… Комментарий Редакции: Погружение в реальность книги настолько сильное, что порой по-настоящему передергивает. Возможно ли, что автор списал некоторые черты для своего "Нейроморфа" отсюда, из привычной нам с вами жизни?

Глава 5. Артефакт

Путешествие обратно не заняло много времени и прошло заметно комфортнее. Можно было даже сказать, что оно прошло никак — поскольку никакой боли или дискомфорта, которые юноша испытал ранее, не было. Только горизонтальный полет, а потом едва уловимое приземление на ноги и выход из капсулы для перемещений.

— А вот и моя старая коробка, — громко произнес Тим, и остановился в легкой нерешительности. За время его отсутствия стеклянный кубик сильно изменился, причем заметно в лучшую сторону.

Как и обещал голос во время социализации, его апартаменты расширились: вместо двух комнат стало три. В тех, что раньше представляли из себя аскетическую пустоту, теперь находилась мебель: уютный столик, три стула, шкаф, несколько навесных полок и большая плазменная панель. Особенно удобно было то, что она находилась как раз напротив кресла, что позволяло не только лежать, но и что-либо смотреть. Хотя, что можно было смотреть в такое время и в данном обществе, Тим представлял с большим трудом. Возможно, все эти «бонусы» были связаны напрямую с его новой работой, о которой у юноши были самые смутные представления.

— А что у нас здесь? — спросил социализированный, заглянув в третью комнату.

Назвать кабинетом то, что открылось его взору, было чрезвычайно трудно. Это был целый испытательный полигон, не меньше: большое количество различных приборов неизвестного назначения, колбы, склянки и пробирки с химическими реактивами, плазменный экран компьютера на большом рабочем столе и уютное кресло по соседству с ним. Это не говоря о нескольких шкафах, небольшом сейфе и холодильной камере. Всю эту машинерию, которая сейчас оккупировала его кабинет, Тим никогда не видел в глаза, но по какому-то дьявольскому велению знал в подробностях назначение и основные функции каждого из представленных в его распоряжение приборов.

— Да, загрузка данных непосредственно в мозг может творить чудеса, — согласился юноша, все еще пребывая в некоторой растерянности о того количества «счастья», которое свалилось ему на голову вместе с загадочно профессией ученого-археолога. — Вот только все такое рваное, местами непонятное и неусвоенное, что ли. Вроде и знаешь для чего все, но иногда так трудно во все это поверить. Но, да ладно. Разберемся со всем потихоньку. Время будет. А теперь нужно подумать над тем, что со мной произошло за этот короткий промежуток времени, понять для чего и кто может меня использовать, и самое главное — как мне действовать в тех или иных ситуациях.

Конечно, Тим отдавал себе отчет в том, что его нынешняя стратегия действий будет пересмотрена в самое ближайшее время, поскольку опыта нахождения в этом мире у него совсем нет. Однако его внутреннее я требовало хоть какой-то определенности и осмысленности в действиях и событиях, участником которых он невольно стал и наверняка еще станет. Фундамент, как известно должен быть, иначе дом и его стены рухнут, погребя под обломками зазевавшихся хозяев и все их надежды и мечты.

— Верг, — позвал Тим.

— Да, — тут же отозвался нейротрон. Правда теперь его голос слышался непосредственно в самом ухе, и это несколько оглушало.

— Блин, ты слишком громко говоришь. Сбавь обороты.

— Протокол звучания соответствует необходимым стандартам, — продолжал стоять на своем прибор.

— Сделай звучание немного потише, Верг, — попросил Тим. — А то я оглохну через пару часов.

— Выполняю. Так лучше?

— Да, заметно лучше, — согласился юноша, ощущая, как спадает напряжение с барабанных перепонок. — Верг, а у тебя при социализации случайно настройки не сбились? Раньше ты был у меня на руке, а теперь вот почти в голову перебрался. Меня это несколько настораживает.

— Здесь нет ничего необычного, — стал объяснять нейротрон. — Для археологов создана именно такая конфигурация, поскольку при изучении артефактов и исторических событий им зачастую приходится задействовать руки в различных работах. В данном случае, наиболее оптимально держать нейротрон в более безопасном месте. Мои настройки не повреждены. Все твои указания и приоритеты соблюдаются.

— Безопасном? — повторил хозяин дома. — А что, его можно как-то уничтожить? С чего это вдруг в обществе озаботились о безопасности нейротрона. Это ведь всего лишь прибор, ты сам говорил.

— Вопросы безопасности всегда имели первостепенную приоритетность, — стал рассказывать Верг. — В настоящее время были зарегистрированы случаи уничтожения нейротронов. В связи с этим примархи внесли изменения в Кодексы, и конструкции нейротронов стали изменять в зависимости от деятельности человека. Эта необходимая мера была рассмотрена еще когда нейротрон был испытан и отдан в массовое производство, однако только сейчас началась переработка его базовой конфигурации.

— И что происходит с человеком в таком случае?

— Он умирает, Тим.

— Почему? — не понял социализировавшийся. — Ведь наш организм синтезирует нейроэнергию самостоятельно. Если телевизор не работает, то человек все равно живет. Да, это неудобно и скучно, но не смертельно.

— Потому что, потеряв нейротрон, человек автоматически лишается доступа к системе, — пояснил прибор. — Он не сможет перемещаться, получать сведения и рационально распоряжаться энергией. По-сути, носителя неконтролируемого источника нейроэнергии просто переполнит, и она найдет свой выход посредствам прорыва физической оболочки индивида. В данном случае, это почти на 98 % гарантирует летальный исход.

— А оставшиеся 2 %?

— Это необходимые условности теории вероятности, которые просто нужны для того, чтобы придать целостность вычислениям, Тим. Все люди, которые лишились нейротронов, умерли. Исключений в этом списке нет.

— Т. е. для того, чтобы убить человека достаточно просто сломать нейротрон или отрубить руку? Можно даже не проламывать ему голову или наносить другие увечия, как это сделали с инквизитором?

— Да, — подтвердил прибор. — Зачастую, это самый простой способ.

— А мне в данном случае — нужно лишиться головы?

— Да.

— Ну, хоть какое-то утешение, — сказал Тим. — Действительно, куда ж в этом мире без головы денешься. Все закономерно, даже придраться не к чему.

— Такова людская природа, Тим, — все также не понимая сарказма серьезно заметил прибор.

— Да ладно тебе, Верг, — продолжал ехидничать юноша. — Будешь еще мне рассказывать о человеческой природе. Как говорил Джон Локк «Человек — человеку волк».

— Английский философ, живший в начале 18 века и разработавший одну из теорий государства, — тут же нашелся нейротрон. — Его работы во многом спорны, а выводы противоречат существующему порядку вещей, из-за чего можно считать его идеи не соответствующими действительности и связанными с низкой морально-нравственной базой населения.

— А черт его знает, может быть, — сказал без удивления Тим. Подобные сюрпризы его памяти уже не удивляли так сильно как раньше, но зато напомнили о необходимости просканировать мозг. — Верг, необходимо просканировать мой мозг на наличие в нем каких-либо подозрительных вещей. Знаю, звучит весьма бредово, но чем черт не шутит, возможно что-то и удастся найти. Попробуй.

— Процедуру провести сейчас или в течение сна? — уточнил нейротрон.

— Лучше было бы сейчас, поскольку исходя из того, что ты там обнаружишь, я буду выстраивать модель своего поведения.

— Процесс займет около часа. Для более устойчивого и глубокого сканирования рекомендую подключиться к креслу. Это даст мне возможность использовать дополнительные источники питания и существенно ускорит обработку данных.

— А также может сообщить много нового обо мне, — хмыкнул юноша. — Как мне самому, так и тому, кто проявляет ко мне интерес. Тот, кто взломал тебя Верг, может спокойно получить доступ к новым данным. А мне этого совсем не хочется. Поэтому нужно быть максимально осторожным.

— Я не нашел угроз в своих алгоритмах, проникновение не зафиксировано. Кроме того, вы бы не смогли пройти процесс социализации в таком случае.

— А то ты не слышал, как я проходил процесс социализации, — зло подумал про себя юноша, а вслух произнес. — Конечно, тебя же взломали, Верг. Причем как неизвестный, так и я сам. Вот этими руками. Правда с этих пор мои способности, в том числе и аналитические заметно снизились. Хоть «Тукик» и говорил мне, что мозги у меня способны к анализу, но я не чувствую больше того потока мыслей, что раньше фонтанировали из меня. Это и хорошо, и плохо. Но в тоже время, я не могу не отметить этого. Эта маленькая странность не дает мне покоя.

— Ты еще не завершил социализацию, — начал утешать юношу прибор. — Полученная тобой информация в настоящее время еще не полностью осмыслена твоим сознанием. Из-за этого ощущается небольшой дискомфорт и незначительно сокращаются аналитические навыки. Это пройдет, Тим.

— Я надеюсь, Верг. Иначе мне крышка. Меня растопчут в этом мире. Быстро и качественно.

— Что же касается взлома моей программы и изменения ее параметров непосредственно тобой, то это было сделано на первых порах, когда защита была минимальна, — продолжал «радовать» нейротрон своего обладателя. — Теперь у меня обновленная новая конфигурация. После прохождения социализации полностью меняется система шифрования, которая теперь соответствует алгоритмам твоей синапсической связи.

— Чего?

— При получении тобою профессии изменился и я. Теперь моя защита целиком и полностью строиться на активном взаимодействии с твоей нейроэнергией, синтезирующей в головном мозге. Она носит уникальный характер и обладает исключительными параметрами, которые невозможно подделать или взломать. Теперь ты защищен.

— В данном вопросе я, пожалуй, останусь скептиком, Верг, — не согласился с нейротроном Тим. — Слишком легко тебя взломали тогда, и слишком мало надежды на то, что местные умники не обойдут защиту теперь. Опять же, вспомни слова инквизитора: «Наши спецы обычно возятся с ними по 10–12 часов, а ты едва вылупился, а уже заработал на две переработки в инкубаторе».

— У тебя отличная память, Тим, — неожиданно произнес прибор. — Все будет нормально, тебе просто необходимо восстановиться после социализации и осмыслить полученные тобой массивы информации. Восстановление займет считанные дни, затем мозговая деятельность полностью будет восстановлена.

— Спасибо, Верг. Мне это приятно, но я, пожалуй, продолжу, — не сдавался юноша. — У меня нет полного доверия к тебе. А поэтому я думаю, что нужно просканировать мой мозг без привлечения дополнительных источников питания и алгоритмов. Возможно, в моей голове и нет ничего такого. А вот если ты там что-то обнаружишь, то тогда уже будем пускаться во все тяжкие. Идет?

— Я начинаю инициализацию процесса сканирования. Рекомендую поместить тело в горизонтальное положение.

— Замечательно, Верг, — недовольно буркнул Тим. — Вот куда мне лечь? На стол что ли?

— Запущен процесс инициализации.

— Ну на стол, так на стол, — вздохнул Тим, с легким сожалением сметая руками всю находящуюся на нем утварь. — Ты только скажи, когда будешь начинать.

— Процесс сканирования начнется через 15 секунд.

— Да что ты будешь делать! — негодующе произнес Тим, бухаясь на стол. — Я это сказал, чтобы ты меня предупреди заранее, а не заставил бежать впереди всего железнодорожного состава!!!

— 10 секунд.

— «Будьте добры помедленнее, я записываю!!!» — продолжал балагурить юноша неизвестными цитатами. — Ну, давай Верг, посмотрим, насколько же глубока кроличья нора.

— 5 секунд. 4,3,2,1, сканирование мозга.

Это была последняя фраза, которую услышал будущий ученый-археолог, после чего его вновь поглотила пустота.

На этот раз пробуждение было медленным. Сначала Тим почувствовал, как сильно сжимается его сердце, затем ощутил, как в висках стучит неизвестный маятник. Затем ритмичность стального мотора начала постепенно снижаться, пока совершенно не пришла в норму. Юноша открыл глаза.

— Вот так дела, — отметил про себя Тим, поднимаясь со стола. — Как не проснусь с каждым разом все хуже и хуже себя чувствую. Как бы ни получилось так, что в один прекрасный момент просто не огрести веслами. Верг, что там?

— Процесс сканирования мозга завершен. Имеются заблокированные участки памяти.

— Не понял, — произнес юноша. — В смысле «заблокированные»?

— Ваш мозг имеет несколько зон памяти, которые недоступны для сканирования.

— Верг, это я понял. Ты мне скажи, как мне быть? Как можно разблокировать эти участки мозга? Или их можно взломать?

— С моими ресурсами это сделать невозможно, — тут же признал свое поражение прибор. — Необходимо подключение к более мощному процессору.

— Это к какому?

— К процессору, формирующему создание человека на ранних периодах его жизни. Или, когда идет процесс социализации.

— Просто замечательно, — в очередной раз недовольно буркнул Тим. — И как это сделать? Предлагаешь вновь отправиться в центр по социализации?

— В данном случае — никак, — бескомпромиссно отчеканил нейротрон. — Процесс принудительного вмешательства могут осуществлять инквизиторы и примархи, в других случаях это будет нарушением Кодекса и законов.

— Ага, — тут же парировал юноша, — а потом меня просто отдадут на переработку, и плакала моя такая насыщенная в этом мире жизнь. Чушь какая-то… Что-то здесь не так.

Тим вздохнул. Подозрения о том, что с самого начала у него не все в порядке с головой были, но теперь, после установления окончательного диагноза стало вдруг так горько и обидно. А еще и досадно. Досадно за то, что он появился в этом мире только для необходимости, неизвестно от кого и для чего. Кроме этого, его чуть не убили через несколько часов после условного рождения, взломали нейротрон, выбрали за него специализацию, а теперь еще оказывается, и заблокировали мозг. Какая-то беспросветная кутерьма из множества неизвестных переменных и никаких констант, на которые можно было бы опереться.

— Что еще ты нашел у меня в голове, Верг?

— Кроме заблокированных отделов головного мозга еще имеется большое количество различных баз данных, которые не являются обязательными для твоей специализации. Они также не входят в список запрещенных, но некоторая информация носит гриф «Только для служебного пользования». Их наличие также сказывается на работе аналитического аппарата и вызывает спад в интеллектуальном процессе.

— Конкретнее, Верг, — нетерпеливо и даже чуточку нервно произнес социализировавшийся. — Что за информация в них храниться?

— Это лингвистические и этимологические справочники, а также базы данных по компьютерному моделированию и технологических навыкам. В самых разных областях. Плюс история и политология в статистических таблицах.

— Например, чтобы собрать передатчик для связи с тобой, о котором говорил «Тукик», когда извлекал микросхему из остатков мозгов инквизитора? Чтобы я не орал и не спрашивал вслух, а мог общаться с тобой на другой чистоте? — стал догадываться юноша. — Это реально сделать, Верг? Ведь раньше нейротрон был у меня на руке, и как впихнуть кусок пластика в него я знал, а вот сейчас, когда ты переместился ближе к виску, стало как-то затруднительно все это делать.

— В данном случае нужна лишь схема, описывающая принцип связи. Именно она обеспечивает возможность создания информационного потока по обмену данными на уровне сознания, — пояснил нейротрон. — Форма и местонахождение нейротрона в данном случае не имеет определенного смысла.

— А как быть с системами безопасности? — не сдавался Тим. — Ведь наверняка в каждой из лабораторий и жилых корпусов есть какие-то системы, которые реагируют на те или иные вещи, отклоняющиеся от нормы? И при социализации я уверен, что они были. И я думаю, что при модернизации моего тела тот, кто управлял этим процессом, видел и знал, что у меня внутри, что он был осведомлен и про заблокированные участки мозга. Но при этом, и он не является лишь пешкой в этой большой игре.

— Почему? — спросил нейротрон.

— Потому что первым игроком всегда является тот, кто может непосредственно управлять всем, — спокойно, но веско заявил хозяин дома, — и мной и тем, кто проводил социализацию. И он во всем этом участвует. У меня нет никаких доказательств, но я это чувствую. А наш друг, или враг, или пешка или кто-либо еще, здесь можно поставить знак равенства, признавался мне в том, что также, как и я не понимает, откуда у него в голове все берется. Он просто живет с этим. И лишь за счет накопленного опыта может делать какие-то определенные вещи — например взломать мой нейротрон. Это возможно если у него специализация связана с разработками систем управления. Я даже допускаю то, что он каким-то образом может меня подслушивать, даже, несмотря на твою хваленую защиту, Верг. В том числе и сейчас. Этот человек ведь такой, как и я — ничего не знающий, но пытающийся во всем этом разобраться. Будь я на него месте, я бы поступил именно так. А исходя из того, что он живет здесь уже определенное время, его потенциал развития значительно сильнее, чем мой. Блин… Я вот тебе это сейчас все говорю и реально понимаю, что это все уже стало достоянием кого-то. Кроме того, раз сюда не заявились инквизиторы, стало быть эти данные успешно блокируются, ведь и в этом доме должны быть какие-то охранные системы. Блин!!! И почему эта мысль только сейчас пришла в мою голову? Почему не раньше? Черт!!!!

— Это невозможно, — ответил нейротрон. — Ты в безопасности и защищен.

— Что и следовало ожидать, — хмыкнул про себя Тим, ощущая глупость прибора. Бедная железяка хотела утешить хозяина, поддержать его, однако в ее программном мозгу не было таких мыслей и эмоций, что сейчас переживал юноша, и это было огромным упущением со стороны создателей прибора. Однако поделать с этим уже ничего было нельзя. Оставалось только ждать, когда с ним на связь выйдет незнакомец, после чего задать конкретные вопросы и получить ясные ответы на них. Раз уж неизвестный обещал, значит Тим ему нужен. Кроме того, свое обещание он сдержал и социализация прошла успешно, хоть и было отвратительно чувствовать себя марионеткой.

— Ну что, Верг. Раз нельзя разблокировать закрытые участки мозга сейчас, то резонно сделать то, что нам под силу в данный момент времени. Займемся лучше изготовлением схемы для нашего с тобой общего канала. Кстати, ты не помнишь, куда я дел этот кусок пластика, который дал мне «Тукик». Я что-то в потоке всего происходящего совершенно запамятовал, где она может находиться.

— На кресле в соседней комнате, — любезно подсказал прибор.

— Блин. Это ж нужно спрыгнуть со стола и дойти до него, — слегка растерялся юноша, ощущая дикую слабость в теле. — Блин. Я живу в этом мире всего лишь, а кстати, Верг. Сколько я часов-то живу?

— 45 часов, если не считать самого процесса зарождения в лаборатории, — отрапортовал прибор. — Знание о прожитых года наиболее характерно для особей на первом этапе жизни. В последующем специалисты предпочитают отсчитывать не количество прожитых часов, а исполненных дел. Так получается более мотивированно.

— Хорошо живу, насыщенно, — улыбнулся Тим, а потом вдруг произнес. — «Сильные жизненные потрясения исцеляют от мелких страхов». Ага. Снова из «прекрасного далеко» что-то принесла ему его память. Хотя, в этот раз хотя бы лыко в строку.

— Что??? — взревел от негодования юноша. — Что я такое несу? Верг!!! Что это блин такое? Откуда все эти слова в моей голове?

— Этот участок мозга заблокирован.

— Чудесно!!!

— Однако он может быть открыт!

— Ага, когда меня переработают. Это я уже слышал…

— Нет, — прервал его прибор. — Есть еще один способ.

Тим не поверил свои ушам. Еще минуту назад нейротрон говорил ему о невозможности открытия всех участков коры мозга, а теперь вдруг заявляет прямо противоположное.

— «Молчи», — вдруг раздался скрипучий голос внутри головы. Он был не похож на звучание нейротрона. И шел откуда-то из глубины. И это настораживало и пугало одновременно. А голос между тем продолжал шептать:

— «Этот поводок только что прокололся. Теперь у тебя есть шанс проснуться. Нужно только не дать ему тебя вновь обмануть».

— Что за дела? — подумал про себя Тим. Появление в голове еще одного собеседника, который неожиданно прорвался к нему на уровень сознания и посоветовавший не верить ничему из того, что говорил нейротрон было неожиданным, но не оригинальным. Тоже самое говорил ему и другой голос, который в первый раз и взломал нейротрон.

— А может быть это и был тот же самый голос? Который я слышал из нейротрона. И который рассказал мне о том, что нейротрон — это паразит? А кстати, как звучал тот голос?

Тим не помнил. Он только сейчас понял, что часть его памяти куда-то исчезла. Стерлась. Или ее стерли…

— Странно. Очень странно, — думал юноша. — Раньше, он совершенно об этом не задумывался, лавируя между социализацией и поисками алгоритма поведения. А в это время кто-то незаметно лишал его памяти или… стирал неугодные фрагменты. Как например это было со схемой от убийцы. Ведь он действительно не помнил куда подевал так дорого доставшуюся ему предмет. И последняя фраза нового голоса «Этот поводок только что прокололся», что она несла в себе? Какую смысловую нагрузку? Противоречие нейротрона? Перепрошивку нового алгоритма поведения? Возможность контроля? Еще что-то? Хорошо, посмотрим, какие еще сюрпризы подбросит ему его помощник. Для этого на минуту поверим голосу, сделаем вид, что забыли о косяке нейротрона и подыграем ему.

— И как же мне открыть эти участки мозга? — с наигранным интересом произнес социализированный. — Верг, не томи, я тебя прошу, мне уже на работу скоро. Или еще не скоро?

Прибор, не ощущая подвоха, продолжил свой рассказ:

— Закрытые области мозга могут быть разблокированы за счет накопления необходимого количества нейроэнергии и знаний. В данном случае, речь идет о ментальном замке.

— Что? Поясни.

— Ментальный замок представляет собой искусственно созданную перегородку между отделами мозга посредствам нейродных волокон, внедренных в мозг. Они не мешают осуществляться процессу жизнедеятельности организма, но не дают получить доступ к некоторым участкам коры. В данном случае твой замок носит индивидуальный характер.

— Это как?

— Он закрыт персонально для тебя, — сказал как отрезал прибор, а потом добавил. — Только для тебя.

— Т. е. для остальных он открыт и любой, кто подключится может считать информацию. Так?

— Нет, — вдруг не согласился нейротрон. — Он закрыт и для всех остальных, просто другие не могут его ощутить и увидеть. Поэтому… Поэтому, когда проходила социализация, и твое тело формировалось, эту аномалию никто и не заметил. По-сути, замок стоит только в твоем сознании и не дает информации выходить на уровень осознания. Однако иногда данные прорываются из-под подсознания, в результате ты и не осознаешь их смысла. Или осознаешь, но интуитивно.

— И чтобы его открыть мне нужно больше энергии и знаний? Так? — вновь повторил утверждение прибора юноша.

— Да. Тебе необходимо расширить свое сознание. Тогда нейродные волокна можно будет ослабить или обойти. Таким образом, в твоей голове за одинаковые интервалы времени будет проходить большее количество операций, что в итоге приведет к нарушению обычного режима взаимодействий нейродных волокон и позволит общаться с мозгом напрямую, проникаю на глубинные слои.

— Хорошо, — сделал обрадованный вид юноша, уже ни черта не понимавший в той белиберде, что нес его нейротрон. Сейчас ему было важно подыгрывать, чтобы поймать железяку на очередном противоречии. И он продолжал играть. — Только где взять столько знаний?

— На работе, Тим, — уверенно произнес ничего не подозревающий прибор. — У тебя есть профессия, которая позволит развиваться, получать новые знаний и возможности. Это и даст необходимые навыки.

— «Теперь у тебя есть шанс проснуться. Нужно только не дать ему тебя вновь обмануть», — напомнил сам себе Тим. — Проклятье, ведь голос оказался прав. Меня действительно хотят оставить здесь. Хотят, чтобы я работал, чтобы жил здесь, развивался и получал знания. Только для чего? И куда запропастился незнакомец, что раньше выходил со мной на связь? Его поймали? Скажем, отследили, когда я проходил социализацию, а потом взяли? Или он тоже в доле? Не знаю. Но что-то нужно придумать и быстро. Может нужно немного обострить ситуацию. Может быть добавить сомнений? Попробуем. Все равно мне терять нечего. На переработку, так на переработку…

— Так, постой, Верг, — начал Тим новую игру. — Зачем ты мне это сейчас сказал?

— Я ответил на заданный вопрос, — сказал нейротрон.

— Нет, здесь что-то не так. Ты, Верг, ведешь себя как соучастник.

— Почему? — не понял прибор.

— Потому что ты сначала говоришь, а потом…, — Тим медленно встал со стола. Он чувствовал, что пришедшая в его голову мысль правильная, но сформулировать ее юноша не мог. — Потому, Верг, что ты все знаешь и знаешь все вовремя. Когда это нужно… Это неправильно. Я думаю, тобой кто-то управляет… Да, да. Тот, кто следит за мной с той стороны экрана или нейротрона, или чего бы там ни было еще. Я знаю, что ты там есть и знаю, что ты со мной играешь или развлекаешься, или еще что-то делаешь такое, о чем я понятия не имею. Слышишь меня?

— Я всего лишь программа, Тим, основное назначение которой являться проводником и консультантом, — стал объяснять прибор. — Я не нахожусь ни под чьим-то контролем.

— А кроме этого еще и вести учет вырабатываемой мной количеством нейроэнергии, излишки которой ты, кстати, переносишь неизвестно куда. Кстати, куда она идет?

— Она поступает в купол для защиты.

— Ага, вот и хрена тебе, Верг, — обрадовано произнес социализированный. — Она не поступает туда. Мне вообще кажется, что все это одна большая фикция ваши купола и благородная задача по защите всех живущих. А на самом деле идет тупая откачка энергии для чего-то еще. И вообще, Верг. Я думаю, ты мне врешь. Во всем! Ты механический врун, основное назначение которого обеспечивать передачу информации об объекте куда-то и при необходимости оказание всех необходимых мер по перевоспитанию заблудшей овцы или даже ее смерть… Ведь так, Верг? Ты запросто можешь застопорить передачу нейроэнергии в моем теле, и тогда я просто взорвусь как…как… как мясной шарик.

Очередная метафора снова всплыла из головы и как всегда оказалась вполне уместной. Нейротрон молчал.

— Или, например, искусственно ослаблять мыслительную деятельность. Вспомни, каким я был до социализации и таким, каким я стал после нее. Я отупел, Верг. Я стал болваном. И в этом я нахожу твою вину. Итак, что ты скажешь?

— Я всего лишь программа, Тим, — совершенно бесстрастно произнес прибор. — Ты можешь выстраивать самые различные гипотезы и теории. Ты можешь считать меня инструментом, созданным для контроля или убийства, но я останусь лишь орудием, которое призвано обеспечить твою жизнедеятельность. И все.

— Ага! — победно прокричал Тим и его голос разнесся наверное по всем стеклянным кубам-домам. — А знаешь, где ты прокололся по-настоящему, Верг? В чем была твоя самая настоящая ошибка? Я тебе скажу! Сказать?

Прибор молчал.

— Твоя главная ошибка была в твоем имени, Верг.

— Имя было выбрано мною из общей базы данных, — тут же ответила программа. — Здесь не могло быть никакой ошибки.

— Именно, — согласился юноша. — Ты знаешь о главном герое произведения одного автора, но не знаешь другого, который жил позднее, а значит непременно должен был быть в твоей базе данных. И с философом тоже вышел прокол. Все фразы приходили из моей памяти избирательно. Ты их не знал, а затем узнал их авторов в один чудесный миг. Как по мановению волшебной палочки. Откуда, Верг? Откуда ты мог это узнать?

— Это всего лишь базы данных, которые ты мне сам приказал загрузить, когда зашел в мои настройки, Тим. Я исполнил все, что ты у меня просил. Я веду себя исключительно как программа, и не больше. Твои попытки выдать мое поведение как персональный заговор или систему контроля общества не могут увенчаться успехом.

— Не убедительно, — парировал Тим. — Как и мой взлом тебя. Я думаю, это была фикция. Ты обманул меня, чтобы я больше доверился тебе. Да, Верг?

— Нет, Тим, — продолжал настаивать на своем прибор. — Я всего лишь программа. У меня нет нужды тебя обманывать. А легкие эмоциональные отклонения и параноидальные мысли — это побочный эффект программы по социализации. Это пройдет, Тим. Такое иногда случается. Просто мозговая активность после построения тела слишком завышена и она стимулирует другие мыслительные процессы. В твоем случае — это теория заговора.

— Отлично, раз ты программа, тогда я считаю нужным избавиться от тебя. Ты будешь мне мешать? Или нет, Верг? — злобно произнес владелец нейротрона. Прав ли был голос, призывавший его не доверять прибору или нет, но Тиму хотелось в это верить и довести весь этот эмоциональный фарс до логической развязки. Слишком много тайн накопилось, слишком много эмоций. Их нужно было выплеснуть. Сейчас… А дальше что будет…

— Я программа, Тим. Ты можешь делать все, что угодно. Однако в том случае, если ты попытаешься отключить меня или извлечь, ты можешь умереть, — предупредил прибор.

— Как будто тебе до этого может быть какое-то дело, Верг. Ты ж машина. Ты не можешь умереть. А за идею, спасибо. Я так и быть, попытаюсь тебя выковырять из своей головы. Заодно мы проверим насколько не врет статистика, и не окажусь ли я в числе тех 2 %, что смогут жить без нейротрона.

— Да, я не могу умереть, — тут же ответил прибор, — но у меня есть программа, которой я обязан следовать. И в нее входит беречь тебя. В том числе и от самостоятельной деятельности индивида, подрывающего основы общества.

— Вот, вот. Об этом я и говорил, — удовлетворенно произнес юноша. — У тебя есть алгоритм действия даже в такой ситуации. И какой же он?

— Поставить в известность инквизиторов, после чего обеспечить твое не сопротивление им, — бесстрастно произнес нейротрон.

— Ух, ты, — не поверил своим ушам юноша, неужели железяка начала откровенничать. — В первый раз за все врем ты сказал абсолютную правду. И как же это произойдет? Расскажи, перед тем как начнешь это делать! Мне очень это интересно. Пожалуйста, Верг.

— Для этого мне необходимо увеличить объем изымаемой из твоего тела энергии, после чего ты станешь абсолютно недееспособным.

Тим дотронулся до своего виска, где располагалось отверстие для подключения нейротрона. А потом резко поднялся с рабочего стола и кинулся прочь из комнаты. Правда пробежать ему удалось всего лишь несколько метров, ибо по телу мгновенно разлилась волна усталости. Чертов нейротрон начал приводить свои виртуальные угрозы в реальность, подтверждая подозрения Тима и правильность сообщения от голоса.

— Верг, ты что! Я же пошутил! Перестань! — сказал юноша, пытаясь вернуться обратно в кабинет, прикидывая свой дальнейший план действий. — Вот, смотри! Я возвращаюсь.

— Твоя мозговая активность оказалась слишком высокой на данном уровне. Моей программе не удалось заблокировать ее. Дальнейшая мыслительная деятельности может привести к тому, что твой разум окончательно помутится. Ты станешь носителем шизофренического отклонения в психике. Это нарушение программы — этого допустить нельзя, — спокойно и даже чуточку ласково произнес прибор.

Усталость начала наваливаться еще сильнее. Стоять на ногах стало затруднительно. Приложив последние усилия, юноша добрался до кабинета и облокотился на пустой рабочий стол.

— Верг, для чего ты это делаешь? Я ведь ничего не сделал!

— Это стандартная процедура. Тебе ничего не угрожает.

— Хорошенькая такая процедура. Ты мне фактически кислород перекрыл!

— Это необходимость, Тим.

— Ага, ничего личного — просто программа, — иронично заметил юноша, оседая вниз, понимая, что ему необходимо решаться на тот шаг, от которого его интуитивно отговаривал нейротрон.

— Именно, — согласился Верг. — Это продлится не долго.

— И сколько мне ждать гостей? Ты их уже вызвал да?

— Они прибудут в течение пяти минут.

— Значит, у нас еще есть время поболтать, наверняка откровенно, — сказал про себя социализированный, а вслух произнес — Будешь со мной откровенным, Верг?

— Я всегда был с тобой максимально откровенным, Тим. Я дал тебе все необходимые знаний для того, чтобы ты смог успешно пройти социализацию и избрать необходимую тебе профессию. В мои дальнейшие обязанности входило лишь поддержание жизнедеятельности и информирование о твоих действиях в новом мире. И ничего больше.

— А еще воровство моей энергии, — продолжил юноша. — Манипуляция моим сознанием.

— Каким образом, Тим? — поинтересовался нейротрон.

— По средствам создания иллюзии того, что тебя кто-то взломал. Это ведь все была программа. Это был спектакль для меня. Ведь так? Да?

Нейротрон молчал.

— Давай, признайся уже, железяка ты, долбанная. Я знаю, я понял это, когда ты стал ковыряться в моих мозгах и тут же давать мне подсказки. Ведь я оказался прав? Незнакомца не было? Это была лишь программа контроля?

— Интересная версия, Тим.

— Да не особо, Верг, — ответил юноша, ощущая, как начинает слабеть руки и учащаться пульс. — Ты начал меня обманывать сразу после того, как я очнулся. Ты подстроил «взлом» для того, чтобы создать у меня иллюзию того, что за мной кто-то следит, что я являюсь носителем какой-то важной тайны и информации. Ты подстроил появление у меня сначала запрещенных тоников, а затем и инквизитора, которого затем и убил при помощи сообщника. Параллельно ты создал между нами дополнительную связь, чтобы я как можно сильнее был зависим от тебя. Так?

— А дальше? — в голосе программы впервые за долгое время прорезался неподдельный человеческий интерес. И это испугало юношу не на шутку. Чуть переведя дыхание, он продолжил:

— А дальше было еще интереснее. Ты сделал все это во сне. Этого не было на самом деле. В моей комнате никого не было, все, что со мной произошло — это иллюзия. Одна большая иллюзия, мираж. Это сон, в котором я сейчас нахожусь и из которого не могу выбраться. Ведь так?

— А как же социализация? — продолжал расспрашивать прибор. — Ты ведь прошел ее.

— Социализация тоже сон, — отмахнулся юноша, все еще находясь под впечатлением от того, что услышал в голосе программы что-то человеческое. — Еще более правдоподобная иллюзия. И знаешь, как я это понял?

— Нет. Расскажи…

— Положение тела.

— Поясни, Тим.

— При перемещении я всегда находился в вертикальном положении. Это идеальная возможность для того, чтобы продолжать мой сон. Ведь он тоже имеет определенные закономерности. А это значит, что возможно я до сих пор сплю! И мне нужно проснуться. Очнуться от иллюзии.

— У тебя воспаление левой доли головного мозга, Тим, — спокойно произнес нейротрон. — Ты начинаешь придумывать то, чего никогда с тобой не происходило. Это случается иногда, правда статистически данное отклонение очень маленькое. Мне жаль, что ты попал в этот промежуток.

— Ха, а говорил, что просто железяка, — улыбнулся Тим. — Ты врун, Верг. Ты хороший актер, может быть даже один из лучших, но ты врун. И все, что ты создал вокруг меня, это ложь, иллюзия, морок.

Рука тем временем подобралась к вороху предметов, что ранее располагался на столе, и крепко стиснула одну из металлических пробирок. До конца оставалось совсем немного, лишь бы хватило сил.

— Нет, Тим. Это твой мир — иллюзия, — не сдавался прибор. — Твой мозг не выдержал перегрузок, у тебя развилась шизофрения, которая парализовала обе мозговые доли, и теперь ты будешь направлен на переработку. Инквизиторы уже прибыли.

Юноша услышал еле уловимые шаги стражей. Они неспешно подошли к нему, после чего ближайший из инквизиторов схватил Тима за горло и без особого труда поднял вверх. Перед глазами ослабевшего юноши стояли две фигуры. Они были в темно-зеленых одеждах, с масками на лицах.

— Этот что ли? — кивнул инквизитор соседу.

Второй молча, кивнул.

— А меня вы спросить не хотите? — процедил Тим.

— Ты уже никто. Поэтому у тебя не может быть права на голос, — отчеканил первый, посильнее сжав горло Тима.

— Тогда до свидания, иллюзии, — ответил юноша, и что было сил, ударил себя в висок металлической колбой, где располагался нейротрон. Раздался неприятный хруст, после чего по лицу потекло что-то вязкое и липкое.

Балансируя на грани реальности и забытья, Тим ощутил, как снова куда-то проваливается. А потом в его голове послышались голоса, которые что-то говорили. Сначала это было какое-то невнятное бормотание, потом едва различимый шепот, а затем он наконец услышал отчетливо: «Он очнулся, он смог»!

Голос становился все громче и громче, пока, наконец, в голове у Тима не прогремело:

— Артефакт очнулся. Теперь у нас есть надежда.