Нейроморф

Алексей Соколов, 2020

Тим проспал целую вечность и проснулся в абсолютно незнакомом мире. Герой совершенно не знает, кто он и по каким правилам тут придется играть. Для того, чтобы это выяснить, молодому человеку необходимо пройти множество испытаний: сбежать из капсулы виртуальной реальности, встретиться с сильными мира сего, найти ответы на вопросы о загадочном проекте "Нейроморф". Это – плод безумного стремления укротить законы природы с помощью сверхчеловеческой божественной силы, вложенной людьми в одноименное существо. Однако, чем ближе к разгадке, тем безумнее кажутся правила, по которым этот мир живет… Комментарий Редакции: Погружение в реальность книги настолько сильное, что порой по-настоящему передергивает. Возможно ли, что автор списал некоторые черты для своего "Нейроморфа" отсюда, из привычной нам с вами жизни?

Глава 4. Социализация

Погружение в сон было медленным и тягучим. Тим плыл по волнам воспоминаний: вот он открыл глаза, вот перед ним открылся город из сотен тысяч прозрачных нейродных квартир-кубиков, вот впервые ощутил на себе действие физического тоника, вот его ударил инквизитор… Заканчивалось видение улыбкой странного убийцы, который предпочел оставаться исходным человеком, так и не обретя социализации. А потом по телу прошла бодрящая волна, и Тим проснулся.

Первым, что он сделал сразу после того, как поднялся с кресла, стал поход в комнату, где лежало тело убитого инквизитора. Как и обещал вчерашний незнакомец, оно исчезло полностью, а на месте кровавых брызг и частей плоти наличествовала стерильность и холод чисто вымытого пола. Кто и каким образом это сделал было не понятно, но сам факт того, что за собой не нужно убираться радовал.

— Верг, — позвал Тим.

— Да, — тут же отозвался нейротрон.

— Как осуществляется уборка помещений?

— Уборка помещений осуществляется путем разложения любого вида материи посредством проникающего излучения.

— Не понял. Можно попроще?

— Во время сна хозяин дома находится под защитой нейродного купола, — стал объяснять прибор. — В это же время в комнате запускается протокол очистки, включающий в себя облучение всего органического особыми волнами, которое разлагает всю органику в течении получаса.

— А если в это время в комнате находится кто-то? — задал юноша резонный вопрос, уже мысленно готовя себя к некрасивому и даже жестокому ответу.

— Тогда он будет убит, — бесстрастно ответил нейротрон. — Его тело будет полностью утилизировано и рассеяно жестким излучением, что автоматически приведет к прекращению жизненного цикла. Инфракрасная обработка зачистит оставшиеся части и проведет дезинфекцию.

— Да, неприятный момент, — был вынужден констатировать Тим, прикидывая что произошло с телом инквизитора. — Но капсула защищает хозяина комнаты, так? Под нейродное волокно излучение проникнуть не способно?

— Да, — подтвердил нейротрон.

— Значит, протокол очистки запускается, как только владелец нейротрона подключиться к сети… Так?

— Да.

— А если вместо владельца к креслу подключиться другой? Или просто взломает прибор? Это означает, что хозяин дома будет убит или есть еще какой-то способ остановить эту процедуру?

— Это невозможно, — ни минуты не колеблясь произнес Верг, — поскольку протокол подразумевает наличие только одного хозяина дома. Распознавание идет за счет нейроэнергии, выделяемой головным мозгом. Она имеет сложную структуру и не может быть подделана, в отличие от хромосомного ДНК. Это позволяет только хозяину использовать нейротрон и кресло.

— Т. е. теоретически я могу запечатать свою комнату от внешнего мира, так? — продолжал интересоваться Тим, прикидывая свои шансы на то, чтобы в случае нового прихода гостей, суметь постоять за себя и в случае крайней необходимости воспользоваться преимуществом «хозяина дома». Сама процедура ему была очень неприятна, но после пережитого им некоторого времени назад, все это казалось здравой предосторожностью и вполне эффективным оружием. Вот только тот, кто проектировал эту систему, наверняка придумал и «аварийный вход» и скорее всего «ключи общего доступа» хотя бы для тех же инквизиторов, чтобы они могли в случае необходимости нейтрализовать сумасшедшего или бандита. Эту оборотную часть медали тоже стоило учитывать.

— Теоретически да, — согласился нейротрон, подтверждая догадки юноши, — но примархи и инквизиторы имеют возможность посещать любые комнаты, т. к. являются основной системообразующей силой этого государства. Вследствие этого, ограничение могут коснуться только части людей, которых ты мог или не желал пригласить.

— Мой дом — не моя крепость, — вздохнул Тим, ощущая себя все таким же бессильным. — Убить меня здесь так же легко, как и где-нибудь в другом месте.

— У тебя синдром жертвы, полученный после нападения, — отчеканил нейротрон. — Пройдет немного времени, и ты успокоишься. Это нормально для тех людей, кто пережил угрозу жизни. Более того, их когнитивные функции начинают…

— Верг, не нужно, я понял, — решительно заявил Тим. — Нет у меня синдрома жертвы, И никогда не будет. Просто вижу возможности и стараюсь их изучить как можно тщательнее. Идет игра, которую я не понимаю, но активным участником которой меня сделали. Я очень мало знаю обо всем этом мире, а вот мир уже ясно дал мне понять, что ему от меня нужно очень и очень много. И пока не узнаю правил игры, я всегда буду под прицелом, всегда будет существовать вероятность того, что моя жизнь может оборваться.

— Это похоже на эмоциональное расстройство…, — настаивал нейротрон. — Я могу составить отчет о вашем самочувствии. Оно будет рассмотрено и во время социализации все выявленные дефекты будут устранены. Послать отчет?

— Это ты, Верг, одно большое рациональное расстройство, — разозлился Тим, однако затем мгновенно остыл. Не хватало ему его сердиться на бездушную программу. — Ничего не делай.

— Это оскорбление? — вдруг уточнил нейротрон. — Некоторым типам людей свойственно выражать свое недовольство в оскорбительных формах. Другие же предпочитают винить в своих провалах кого-то другого…

— Это…Верг… Это хуже, чем оскорбление — это… правда, — произнес Тим, внезапно всплывшую в его памяти фразу. — И судя по всему, это еще и наказание… для меня.

— Невозможно. Все процессы, протекающие в теле основаны на психофизических алгоритмах, которые в свою очередь…

— Верг, — вновь предостерегающе произнес юноша. — Ты программа, ты сам думаешь алгоритмами, живешь алгоритмами, и даже ругаешься и устанавливаешь мне диагнозы алгоритмами. И мне просто смешно, когда ты пытаешься меня в чем-то убедить. В особенности, что мне никто и ничто не угрожает, хотя всего лишь несколько часов назад меня едва не отделали как Бог черепаху…

— Я не знаю этого выражения, — пропищал нейротрон. — Составить об этом отчет?

— Представь себе, я тоже не знаю значения этого слова, — произнес Тим уже чуть зло. Готовность прибора сделать их разговор достоянием каких-то третьих лиц начинала потихоньку выводить его из себя. — Они всплывают у меня в голове время от времени, словно как будто во мне находятся два разума, которые работают параллельно друг от друга, но иногда их деятельность накладывается одна на одну и получается вот такое вот.

— Могу запустить сканирование мозга, — предложил нейротрон. — Эта процедура не займет много времени, но может показать все имеющиеся дефекты в вашей мозговой деятельности. Это позволит вам затем…

— Да, Верг, — еле сдерживая грубость произнес Тим. — Обязательно займемся этим, но после того, как я пройду социализацию. Кстати, когда я должен буду прибыть в центр? Я не опаздываю?

— Социализация начнется через два часа. Тебе необходимо принять пищу, поскольку процесс социализации потребует существенного расхода энергии. Кроме этого, нужно будет осуществить перемещение по нейротрубам, что также потребует использование нейроэнергии. Не получившим социализацию лицам разрешено дополнительное количество нейроэнергии, что я вчера и сделал, когда ты прибывал в состоянии покоя.

— И ты мне говоришь это только сейчас? — удивился юноша. — А если бы я не спросил? Тогда что? Ты бы мне сказал?

— Я сделал это в течение ближайших минут, — стал оправдываться нейротрон. — Основные подготовительные процедуры были мной проведены ранее, так что беспокоиться было не о чем.

— Т. е. ты определяешь количество нейроэнергии, которое я должен отдать? — продолжал допрашивать прибор Тим.

— Да. Это делает встроенный в меня алгоритм, который был вами слегка оптимизирован ранее.

— Ага. Держи карман шире, — подумал про себя юноша, уже не обращая внимания на всплывающие из памяти неизвестные обороты речи. — Ничего я в тебе железяка не совершенствовал. Это сделал кто-то за меня. И черта лысого я знаю, что он там понаделал и какие схемы поведения в тебя заложил. Может быть и ничего страшного в этом и нет, а может быть ты меня убьешь сразу после социализации, а то и до нее. С вас все может статься. Буду я вот так отдыхать, а ты тем временем откроешь стекло и зажарит меня излучение. Или впустишь кого-то. И тоже будет мне тогда…

— Послушай, Верг, — обратился юноша к программе. — А человек может получать больше, чем ему предназначено? Нейроэнергию могут похищать? Или выкачивать?

— Нет. Это невозможно. Программа построена таким образом, что количество потребляемой энергии является необходимым для выживания всех людей. Если в обществе появляется человек, который отдает мало нейроэнергии, то кто-то будет вынужден умереть. В этот же время идет новый пересчет жителей и устанавливается норма.

— Это бред какой-то, — подумал про себя Тим. — Что-то ты не договариваешь. Уж как-то все слишком банально. Неужели незнакомец и здесь поработал?

— Это только малая часть алгоритма, — продолжал пояснять прибор. — В этот же время происходит вычисление нарушителя, исходя из статистических сравнений поступающей из каждого сегмента секторов нейроэнергии.

— Отсеиваются невиновные? Ты это хотел сказать?

— Да. После чего идет поиск среди жителей определенного сегмента, сжимающийся в итоге сначала до дома, а затем и до конкретной комнаты.

— Но в таком случае…, — насторожился Тим. — В таком случае за мной уже должны были прийти. Ведь так? Я же нарушил правила?

— Все это осуществляется уже после социализации, — перебил его нейротрон. — До тех пор, пока ты не социализирован данная мера на тебя не распространяется.

— Ага, ты бы это вчера инквизитору сказал, что хотел меня размазать по стенке. Он в эти законы что-то не особо хотел играть, — со злостью в голосе сказал юноша. — А что делают с виновником? Убивают? Отправляют на переработку?

— Нет. Его просто перерабатывают в пищу, — ровно произнес прибор.

— Верг! Верг! — завопил Тим. — Зачем ты это только что сказал? Я же теперь не смогу ничего есть! Ты вообще понимаешь, что ты сейчас озвучил? Я что, ем себе подобных? Ты сума сошел?

— Почему? — не понял нейротрон.

— Потому что я не гребаный алгоритм, а живой человек, который не только является безмозглым винтиком, но и осознающим себя элементом этого мира, у которого есть свои убеждения и эмоциональные установки, — стал кричать юноша. — И одна из них говорит о том, что нельзя есть себе подобных…А тут еще ты заявил, что и остальная органика перерабатывается в еду. Мне хреново, меня сейчас вырвет… Почему? Почему Верг? Почему этот гребаный мир будущего такой?

Нейротрон молчал.

— Верг, будь ты неладен!!! Скажи мне хоть что-нибудь!!!

— Я не могу ничего сказать, поскольку это не входит в мою программу, — спокойно произнес нейротрон и затих.

— А что входит в твою гребаную программу!? — крикнул на прибор хозяин дома.

— Только то, что необходимо для обеспечения жизни индивида и его успешной интеграции в жизнь общества. Также в мои обязанности входит предупреждение владельца о внесенных изменениях в законодательство общественной системы и оказание первой помощи в случае возникновения форс-мажорных ситуаций, требующих немедленного вмешательства.

— Хреново у тебя получается, Верг — стал негодовать Тим, ощущая подступающую тошноту. — Такая ситуация как раз и настала. Мне хреново от всего того, что ты наговорил. Я скажу тебе даже больше. Мне этот мир отвратителен! Я еще не успел пройти социализацию, а мне уже по-настоящему хреново!!! Что мне делать, Верг? Какого лешего я здесь появился? За каким чертом я понадобился этому миру? Я не хочу! Слышишь! Не хочу я играть с ними в игры! Не хочу! Я просто, хочу жить! И все!!!

— Твоя реакция на принятие органической пищи слишком эмоциональна. Это говорит о том, что ты еще не готов к вхождению в общество, — резюмировал прибор. — При социализации это отклонение в психике будет устранено, не переживай. Я направлю соответствующий отчет.

— Да какая тут может быть готовность, когда вы предлагаете жрать друг друга?!!! Это просто…

Тима вырвало. Горький желудочный сок и слюна легкой струйкой вылились на холодный нейродный пол. Пытаясь избавиться от новых спазмов и горечи, хозяин комнаты то и дело задерживал дыхание, ощущая на зубах остатки секреций пищеварительного тракта. Правда это не помогло и содержимое желудка вновь вылилось наружу.

— Это обратная сторона этой жизни, — произнес нейротрон уже чужим, но ставшим с недавнего времени знакомым голосом. — Как я тебе и говорил, к этому необходимо привыкнуть.

Посмотрев на руку, Тим убедился, что с ним на связь вновь вышел таинственный незнакомец.

— Хреновый мир, к которому невозможно привыкнуть — парировал юноша, — хреновый настолько, что я не хочу в нем жить и участвовать во всем этом.

— Когда подумаю, что лишь мгновенье,

Дано живому жить и расцвести,

Что мир — лишь сцена и на представленье

Влияют звезд безвестные пути;

Что беззащитны мы пред небесами,

Что люди, как растения в цвету,

Кичатся молодыми телесами,

Но вянут — и уходят в пустоту.

Я думаю о переменах этих,

И в мыслях — ты, красив и горделив,

А Смерть и Время держат день твой в сетях,

И тащат в ночь, добычу поделив^[1], — закончил голос.

— Ага, — согласился Тим, — очень обнадеживающе звучит. Ты и нейротрон как два сапога пара… Когда мне нужна помощь и ответы на вопросы вы куда-то исчезаете. А когда уже довели меня до ручки, внезапно появляетесь вновь, полные желания рассказать какую-то ахинею.

— Тим, Тим, Тим, — произнес голос. — Ты все еще не понял, куда ты попал.

— Да! Совершенно верно подмечено, — злобно произнес юноша. — И я не забыл о тех вопросах, на которые не получил ответы. И их с каждым часом становится все больше и больше. А вы двое — молчите и уходите от ответа, либо вываливаете на меня такие истины, от которых кровь в венах стынет и хочется бежать прочь.

— Я был бы рад дать на них ответы, но не могу.

— Конечно. Чего и стоило ожидать!

— Не торопись…, — спокойно произнес голос. — Дело не в том, что я не хочу с тобой делиться знаниями. Дело в том, что я сам не знаю, насколько глубока кроличья нора.

— Кроличья нора? Это еще что такое? — удивился Тим.

— Это метафора, — пояснил голос. — Я не знаю, откуда все это берется в моей голове. Я просто знаю все это и все. Так же, как и ты, верно?

— Верно, — автоматически произнес Тим, после чего невольно ругнулся на себя, за то, что невольно выдал часть своих эмоций человеку, которого совершенно не знал.

Потом он вздохнул, и твердо решил идти до конца, вывалив на собеседника все как есть. — Только я не знаю, зачем это тебе. А самое главное — я не уверен, что тебе можно и нужно доверять? Это тебе ясно?

— Яснее не бывает, — усмехнулся в нейротроне голос. — А необходимо это мне затем, что и тебе — чтобы понять как устроена изнанка этого мира. Я хоть и успел пожить в нем определенное время, но так и не разобрался до конца. Для этого мне и нужен ты. Вместе мы сможем больше.

— Не слишком ли все это просто? — продолжал гнуть свою линию юноша. — Просто для того, чтобы знать. Мне кажется, ты не говоришь мне всего…

— Конечно, Тим, — тут же согласился незнакомец. — И я также уверен, что и ты мне не говоришь всего, что ты знаешь. Точнее, ты не можешь этого вспомнить. А я хочу тебе помочь это сделать.

— Для чего? Сколько возни и риска ради одного меня? Смерть инквизитора, убийца, взлом прибора… Зачем так сложно? Я этого понять не могу. Объясни…

— Я же сказал, — с нотками раздражения произнес собеседник, — чтобы вспомнить самому!

— А ты что, сильно мучаешься от этого? Или ты забыл что-то важное? И почему именно я?

— Да. Представь себе. Эти знания…, — голос начал немного сбиваться. — Как бы это тебе получше объяснить. То, что заложено в моей голове не дает мне покоя. Я уже давно в этом мире, получил социализацию, живу, и в один прекрасный день у меня с губ начинают слетать фразы, суть которых я не понимаю. Это происходит постоянно. Везде: в разговорах на работе, в беседах с друзьями, в мыслях дома… И я не понимаю, что происходит… И это начинает сводить меня сума. Это безумное и назойливое чувство. От него нельзя избавиться и убежать. Оно постоянно во мне. Эта тайна, она не дает спокойно жить. Мне нужно ее решить, а ты ключ ко всему.

— Хорошо. Предположим, ты мне не врешь, — на минуту согласился хозяин нейротрона. — Зачем мне тебе помогать? Что мне будет с этого? А главное, почему я должен тебе доверять? Я даже имени твоего не знаю, хотя ты знаешь мое. Все козыри у тебя на руках. Я даже имен твоих подельников не знаю. А они вчера тут хорошенько повеселились. Целого инквизитора размазали по стене. Ты знаешь об этом?

— Знаю, — тихо произнес голос. — Я знаю гораздо больше, но пока еще не время говорить обо всем. До всего нужно дорасти, Тим. Я тебе как-то говорил об этом, и сейчас еще раз повторю. Иначе, ты просто не сможешь меня понять. А мне очень нужно вспомнить. Жизненно важно, я бы сказал.

— А тебя не смущает тот факт, что у меня могут быть проблемы с социализацией? А вдруг того инквизитора будут искать? И выйдут на меня? Что тогда?

— Я позабочусь об этом, — успокоил Тим собеседник. — Ты успешно пройдешь социализацию и никто не будет тебя преследовать. Даю слово.

— Я слабо верю, если честно…

— Сам увидишь. Дай только мне и себе время. Мы обязательно поговорим Тим, очень скоро, я тебе это обещаю. Как только ты пройдешь социализацию. Тогда у нас будет больше возможностей для общения.

— А что с тем убийцей? «Тукиком»? Он как?

— С ним все хорошо, он занимается своим любимым делом — изучает поверхность в поисках информации. Если честно, то я нигде не встречал человека, которому больше нравилось проводить время в изъеденных радиацией пустошах, чем с людьми под куполом. Но зато он ценен своей преданностью и честностью. Больше я ничего говорить не буду. Но когда все процедуры будут тобой соблюдены и ты получишь билет во взрослую жизнь вместе со спецификацией, то мы встретимся, и ты узнаешь все.

— Что-то мне уже не хочется проходить социализацию, — поморщился юноша. — Особенно зная, что мне придется есть человечину.

— Это не так, Тим, — сказал голос незнакомца через нейротрон. — Все несколько проще.

— А как? Мне Верг сказал все вполне ясно и просто. В его разговоре было очевидно следующее — преступника и неудавшийся образец на переработку, а потом в корм. И все. Я что-то упустил?

— Видишь ли, — стал пояснять незнакомец по нейротрону, — наше тело модифицировано настолько, что почти не оставляет никакой органики, поскольку она перерабатывается сразу после выделения. Продуктов переработки не остается. Только у 2 % населения можно выделить явные признаки органических отходов, но и они ничтожно малы и уничтожаются программой по обеззараживанию.

— Это которая чистит комнаты? — решил уточнить Тим, боясь «познакомиться» еще с какой-нибудь программой, ранее не упомянутой прибором.

— Да. Ее механизм простой и не требует особых знаний. Все, что находится лишнего в организме, выводится на пол и затем стерилизуется.

— А как же трубка на кресле для органических отходов? — растерялся Тим. — И как выводится? Я что-то не понял, если честно.

— Естественным путем конечно же, — несколько весело заметил собеседник. — Прямо под человека и кресло, соответственно. Но, опят же, повторюсь. Это выделение крайне ничтожно и успеет высохнуть пока ты отдыхаешь. А насчет трубок, так это атавизм прошлого. Видишь ли, людям гораздо проще до социализации жить с ощущением того, что они будут накормлены. Это безусловный рефлекс, закрепленный на генетическом уровне. Это нормально для людей, еще не прошедших социализацию. А вот затем, пища уже не играет никакой роли в жизни человека, как и отходы его жизнедеятельности.

— Тогда за счет чего здесь живут все?

— О, это такой простой ответ, что ты сам уже должен был догадаться. Давай, подумай немного.

— Нейроэнергия! — воскликнул Тим.

— Именно, — подтвердил голос. — Все завязано на ней. И потребляем мы именно ее. Таким образом, мы питаем свое тело и не оставляем органических остатков. Идеальное и безотходное общество. Достаточно было устроить друг другу ядерный апокалипсис и о чудо, нашлось столько различных технологий по экологии и природопользованию. Правда уничтоженная планета все равно теперь уже спасибо не скажет. Но это я так, отвлекся. Немного иронии, чтобы ты понимал, что тут наши столетия назад наворотили.

— А нейротрон?

— А нейротрон всего лишь программа, позволяющая изымать часть дармовой нейроэнергии и направлять ее в место хранения.

— Во внешний купол?

— Нет. Не туда. Но об этом ты узнаешь лишь после социализации…

— Это нечестно…

— Мир вообще не отличается честностью, Тим, — философски заметил незнакомец. — И ни я, ни ты на это никак не сможешь повлиять. Но я могу тебе сейчас сказать совершенно откровенно — во всем этом тоже есть определенная прелесть. Нужно только уметь ее находить.

— Очень то и хотелось, — недовольно протянул юноша, понимая что вновь остался без ответов на свои вопросы.

— Правильная позиция, — вновь согласился с хозяином комнаты собеседник. — Безумные идеалисты обычно заканчивают, как и обычные покойники в братских захоронениях прошлого — в могиле, погребенные тяжестью чужих тел и собственных иллюзий.

— Когда мы встретимся? — прямо спросил Тим. — Мне нужно задать тебе много вопросов. И получить много ответов.

— После завершения социализации. Как я и сказал.

— И как же я узнаю тебя?

— По строкам, что я тебе только что процитировал. Думаю, это будет довольно оригинальный пароль. Да?

— Хорошо…, — выдохнул Тим. — Будь по твоему… Хоть это и нечестно.

— Это нормально, не переживай… Ты все узнаешь в свое время. А пока — еще один совет тебе. Перед тем как ты проследуешь в трубу.

Тим напряженно слушал. В голосе незнакомца чувствовалось, что сейчас должно прозвучать что-то действительно важное.

— Нейротрон — это не только помощник. Это еще и паразит. Помни об этом.

— Что? — не понял Тим. — Поясни?!

Однако было уже поздно. Голубое сияние вновь озарило его руку, и компьютерный голос сообщил:

— Тебе пора на социализацию. Об эмоциональных вспышках можно будет поговорить после завершения данного процесса. Я предложу наиболее оптимальную программу для лечения…

— Хорошо, — чуть раздраженно произнес юноша. — Все потом в этом мире. И как они здесь вообще существуют? Скоро я узнаю ответ на этот вопрос… Только бы терпения хватило.

Тим вновь подошел к стеклянному окну и посмотрел на холодный серый город, полный таких же коробок и людей в них. Еще вчера ему хотелось стать полноправным жителем этого мира, а сейчас, он бы крепко подумал перед тем, как бросаться в омут. И позиция его избавителя в прошлом уже не вызывала столько недоумения. Сейчас Тим ощущал, что убийца инквизитора был в чем-то прав.

Сделав глубокий вдох, юноша неспешно двинулся в сторону нейродной капсулы, служащей пространственным переместителем.

— Вводи координаты, Верг. Я отправляюсь за своим лицом и профессией, — решительно произнес Тим, входя в стеклянную капсулу. — Мне что-нибудь потребуется делать?

— Нет. Система все сделает автоматически, — тут же откликнулся нейротрон. — Тебе нужно лишь не шевелиться и держать глаза закрытыми.

— Хорошо, — произнес хозяин нейротрона, ощущая легкое волнение и дрожь в коленях. — Посмотрим, что ждет меня на той стороне реки…

Когда нейродные створки затворились, Тим быстро закрыл глаза и постарался максимально расслабиться. Чувствуя, как его тело становится невесомым, он произнес одними только губами строки, что забыл досказать неизвестный: «Но то, что Время взяло безвозвратно, своим стихом привью тебе обратно^[2]».

Затем его залил слепящий свет, в котором пропало все. А еще через мгновение стало холодно и темно, словно кто-то закрыл свет темной материей и понизил температуру до отрицательной отметки.

Тим куда-то плыл… Ощущение, которое он никогда не знал, вдруг отчетливо пронеслось у него в голове. Тело стало невесомым, медленно поднимаясь и опускаясь, оно балансировало в воздухе.

— Я действительно плыву, плыву, хотя и не знаю как это, просто знаю и все, — пронеслось у юноши в голове. — Как же я устал от всех этих знаний. От всех этих неиспытанных ощущений, которыми перегружен мой мозг и которые вспыхивают в моей голове раз за разом, швыряя меня на очередную чувственную ступень вверх. Жаль только, что я не знаю, когда эта огромная чудо-лестница закончится, и голова наконец-то придет в порядок, больше не подбрасывая каких-либо новых впечатлений и ощущений.

Тим не открывал глаза, прислушавшись к совету нейротрона. А температура в трубе заметно поднималась. Сначала ему стало тепло, затем горячо, а после этого невыносимо жарко. И двигаясь в этом знойном аду нейродных труб, юноша все неистовее хотел освободиться.

Время тянулось неимоверно долго. Он уже перестал чувствовать жар и свое тело. Куда-то пропало и ощущение того, что организм куда-то двигался. Он уже больше не плыл — Тим летел куда-то подобно молнии, пронзая пространство на самой большой скорости которую могло дать ему его собственная физиология.

Дыхание то и дело прерывалось, кашель заставлял грудную клетку каждый раз вздрагивать и напрягаться сильнее обычного. Вязкость от желудочного сока на губах исчезла, уступив место легкой горечи.

— Когда же все это уже закончится? — подумал про себя Тим, ощущая, как напрягается каждая клетка его тела, словно заново переформировываясь. — Такое ощущение, что из меня хотят сделать настоящую курицу-гриль! Вот только я ни черта не знаю о том, что такое курица-гриль и как ее готовить!!! И все это проклятая голова…Блиииннн. Как же это бесит!!!!

Лицо обдало волной жара, от чего все мысли из головы мгновенно испарились. Тим сделал несколько глубоких вдохов, после чего мысли снова наполнили его черепную коробку:

— Это ничего, пройдет. Только я закончу с социализацией. Только я вернусь домой в этот чертов кубик из нейродного стекла!!! — утешал и подбадривал сам себя юноша. — Я просканирую весь свой мозг вдоль и поперек и найду, где сидит эта ерунда, и доберусь до того, кто мне ее туда заложил…

Почему ему пришла мысль о том, что ему в голову это кто-то поместил, Тим не знал, но в том, что эта может быть правдой, не сомневался, ни секунды.

В мире, где можно существенно улучшить и тело, и мозг при помощи нескольких бутылок с подозрительного цвета жидкостью каждый мало-мальски специалист может сделать с малоопытным юнцом все что угодно. Ведь тот незнакомец, что общался с ним, сумел взломать нейротрон. А что может действительно серьезный человек или организация? Гораздо, гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Да и его спаситель и по совместительству убийца? «Тукик» ведь тоже с легкостью попал к нему в дом, а потом также легко его покинул. И Инквизитор? Все это явно чем-то связанные друг с другом процессы. И все они крутятся возле него, но только зачем? Никаких тайн и секретов он не знает, и знать не может, поскольку на свет появился всего день назад. Но что тогда нужно от него незнакомцу? Зачем такие сложности? Или он рассчитывает на что-то в будущем? Возможно, здесь следует искать разгадку?

Температура в трубе вновь стала падать. Вместо нестерпимого жара все стало внезапно холодным. Тело начало медленно опускаться, пока Тим не ощутил твердую основу под ногами.

— Надеюсь, теперь уже можно открывать глаза, — произнес Тим. — А то мне уже порядком надоело.

Нейротрон тут же пискнул в ответ:

— Теперь можно. Мы на месте.

— Тогда посмотрим, что здесь у нас, — сказал сам себе юноша, и увидел перед собой… свою же комнату.

— Что??? — вырвалось у Тима. — Я что, не прошел социализацию? Где я?

— В центре социализации, — ответил голос, доносящийся откуда-то сверху — Добро пожаловать.

— Да? — удивился Тим, рассматривая комнату из прозрачного стекла. — А почему она похожа на мою?

— Это обязательное условие для тех, кто только должен пройти социализацию и стать полноправным членом общества. В данном случае, для того, чтобы не сильно травмировать кандидата все приводится к определенным стандартам, приемлемым для социализирующего. А поскольку все изначально живут в стеклянном кубе, то и помещение для процесса вступления в общество требуется соответствующее.

— Вы только что два раза сказали одно и то же…, — автоматически поправил голос Тим. — Я понял с первого раза.

— Это стандартная процедура, с ней придется смириться, — невозмутимо произнес голос. — Для инициации процесса социализации необходимо проследовать в следующую комнату.

— Иду, иду, — произнес юноша, двигаясь вперед.

Перед ним раскинулось еще одно помещение. И по размерам оно значительно превосходило те коморки, в которых он ютился все это время.

— Царские палаты, — снова пронеслось в голове неизвестное словосочетание, однако Тима это уже нисколько не волновало, приведение в порядок головы стояло у него в списке задач сразу же после социализации.

Помещение делилось на две части: справа стояло идентичное кресло, что находилось у него в комнате, а вот слева располагался большой экран, на котором были размещены несколько десятков различных лиц.

— Сначала вам необходимо выбрать лицо для начала осуществления процесса. Все необходимые комбинации вы можете увидеть на экране. Они были выбраны исходя из возможностей и генетических предрасположенностей вашей ДНК.

— А когда вы успели получить мою ДНК? — не удержался от вопроса социализируемый. — Точнее, когда вы успели ее изучить?

— Когда ваше тело находилось в нейродной трубе для переноса в центр социализации, — пояснил собеседник. — Нами также был осуществлен анализ, и проработаны конфигурации вашего тела и выбраны наиболее подходящие для вас профессии, которые сейчас необходимы. Вам предстоит сделать выбор.

— Конечно, — согласился Тим, а про себя подумал, — выбор без выбора…

Он неспешно подошел к экрану на стене и стал всматриваться в лица. Первое ему не понравилось из-за носа, второе — цветом глаз, третье — брови, четвертое — скулы. Просмотрев уже более двух десятков вариантом, Тим стал приходить в небольшое уныние, поскольку ни один из предложенных вариантов его не устраивал, и с каждой минутой образцов лица становилось все меньше и меньше.

— А нельзя самому собрать лицо? — поинтересовался Тим, когда отверг последний из вариантов, который раздражал его массивным подбородком и непропорционально выделяющимися лобными долями.

— Этот вариант приемлем, — согласился голос. — Выдерите те черты лица, которые вы считаете нужными.

— Вот так бы сразу, — бодро произнес юноша и стал собирать свое лицо. Времени у него ушло на это минут двадцать. Возможно, процесс мог бы затянуться еще дольше, но перед ним было почти три десятка образцов, из которых можно было выбрать необходимые компоненты. Довольный проделанной работой он громко произнес:

— Готово.

— Вы подтверждаете свое решение? Процесс будет невозможно отменить в ближайшее время без соответствующего разрешения.

— Подтверждаю.

— Принято, — согласился голос. — Следующая конфигурация — параметры тела. Вам необходимо выбрать наиболее подходящие для вас.

— Отлично, сейчас «скилов себе набью», — вновь пронеслось в голове незнакомое слово, однако Тим проигнорировал и его. — Показывайте, что там есть.

Вновь на экране всплыли модели его собственного тела. И вновь юноша остался недовольным предложенными вариантами, запросив возможности прибегнуть к конструктору.

— ДНК конструктор позволит вам определить некоторые параметры, однако вы должны помнить, что во многом конфигурация должна соответствовать избираемой вами профессии. При недопустимых параметрах система оповестит вас об ошибке или недопустимости.

— Хорошо, хорошо, — скептически произнес Тим, погружаясь в создание контуров своего будущего тела.

При этом он держал в голове, и тот факт, что проводившие сканирование ученые, не могли не заметить того, что в нем находится как минимум один запрещенный тоник, который и хотел забрать инквизитор. И было у него крепкое подозрение, что некто, кто прислал ему этот тоник, каким-то образом сумеет сдержать свое слово или уже сумел скрыть его влияние на его физиологию. Но тогда вставал вопрос, оставлять ли на этот тоник дополнительную возможность тела или лучше ограничиться общими параметрами?

— А допустимо изменение конфигурации тела в течение жизни? — поинтересовался Тим.

— Конфигурация тела формируется исходя из возможностей личности и его предрасположенности. Следовательно, рабочий не может стать инквизитором, а продавец — ученым. Из-за этого в строении тела намечаются фундаментальные различия.

— Т. е. ученому не нужна сила, поскольку он пользуется мозгом, а рабочему мозги ни к чему, поскольку его дело заниматься обслуживанием?

— Сформулировано с погрешностями, но, по сути, отвечает необходимым требованиям, — согласился голос. — В данном случае каждый из жителей общества осуществляет свой набор компетенций, который является системообразующим для социума, и он не может быть заменен кем-то иным.

— Опять повторение, — недовольно произнес Тим. — Да, Да, я в курсе, что это всего лишь программа, обязательная для всех. Спасибо за разъяснения.

И снова перед его глазами застыл экран с большим количеством всевозможных показателей и цифр. И в каждую необходимо было вникнуть. И понять.

— В конце-концов, — решил наконец-таки Тим. — Я не гожусь на роль инквизитора или кого-то еще. Помниться, Верг говорил или не он, что у меня есть возможность стать ученым. Поэтому необходимо взять за основу именно эту профессию и на ее основе построить конфигурацию тела. А с силой… А с силой мы уж как-нибудь потом разберемся. Тем более, что подчас тонкий ум гораздо опаснее грубой силы.

В подтверждении его слов в голове тут же всплыла очередная фраза «Ума палата — дороже злата». И в данном случае Тим был полностью согласен с игрой его головного мозга. Пусть даже и не понимал всех ее тонкостей.

— Все готово…, — довольно произнес юноша.

— Отлично. Все необходимые параметры введены, — прокомментировал голос. — Теперь необходимо перейти к третьему параметру — выбору профессии. Исходя их ваших генетических предрасположенностей, наиболее подходящая для вас профессия — это ученый.

— Как мне и говорили, — подумал про себя Тим, а вслух произнес. — «Огласите весь список, пожалуйста…».

— Ключевых должности всего две: работа с нейроэнергией и разработка новых проектов в лаборатории.

— А разница в чем? — не понял Тим. — И то и другое — это наука…

— Второй тип профессии предполагает большую активность, включая посещение испытательных полигонов, в то время как работа с нейроэнергией проводится в закрытых помещениях и специальных лабораториях.

— Это звучит интересно… Всегда хотелось что-то открыть новое, — одобрительно заявил Тим. — Я, пожалуй, остановлюсь на работе с новыми проектами…

— Вы подтверждаете свой выбор?

— Д…, — только и смог выговорить юноша, у которого перехватило дыхание от открывшихся перед ним перспектив. — Я п…

Он вдруг разучился говорить. Язык его совершенно не слушал, словно онемел, слова и мысли стали путаться, рассыпаясь. Перед глазами все начало плыть.

— Ч… я… не…п…, — бормотал про себя Тим.

— Вы подтверждаете выбранную профессию? — вновь повторил голос.

— Я… п…, — только и сумел выдавить из себя юноша.

— Вы подтверждаете выбранную вами профессию? — вновь прозвучало откуда-то.

— Нет, — произнес Тим чужими губами. — Я не хочу работать в лаборатории. Мне нужна дополнительная специализация.

— Уточните…

— Ученый-археолог.

— Она в настоящее время не нуждается в специалистах, — вежливо, но настойчиво отчеканил голос.

— Нуждается, — продолжал настаивать на своем чужой в теле Тима. — Я имею право выбрать любую специализацию, даже ту, которая в данный момент времени не востребована.

— Но при этом вы будете помещены в нейродных сон до тех пор, пока не появится нужда в специалисте. Вы принимаете данную меру?

— Принимаю, — ответил чужой.

— Вы подтверждаете выбранную вами специализацию как ученый — археолог с предварительным пребыванием в нейродном сне с сохранением всех прав?

— Подтверждаю.

— Пройдите к креслу и введите по средству нейротрона все необходимые тоники для завершения процесса социализации. После того, как процесс формирования тела будет закончен, вы будите погружены в сон.

— Конечно, — вновь согласился с голосом чужой. — Я все понимаю…

Тело неспешно двигалось в сторону кресла. Тим попытался хоть как-то воспротивиться происходящему, однако мышцы отказывались ему повиноваться.

— Что это за дела такие? Что опять со мной происходит? Почему? — неслось в голове. — Почему мне не дают выбрать то, что мне хочется? Для чего я здесь? Что происходит? Кто ты такой? Зачем это все делаешь?

Как и следовало ожидать, неизвестный полностью проигнорировал внутренний монолог юноши, усаживая принадлежащее его воле тело в кресло. Затем он последовательно откупорил три доставшихся Тиму тоника и неспешно влил их в нейротрон. По телу прошли несколько волн: сначала холодная, проникшая во все закоулки тела, а затем согревающая. И после этого начался настоящий ад. Вот теперь Тим по-настоящему понял, что такое боль.

Все тело начало гореть. Сердце стучало в висках в неистовом ритме и гоняло кровь по венам с постоянным ускорением. Мышечные волокна начали трещать и рваться, изменяя контуры и размеры. Вместе с ними лопались и изменялись миллиарды капилляров и сосудов. Дико чесалась кожа, из-под которой проглядывали свежие молодые волосы, которым еще предстояло вырасти до своих заданных параметров. Затем дело дошло до глаз. Сначала их стало легонько покалывать. Затем боль усилилась. Затем она стала невыносимой, и Тим просто ослеп. В это же время где-то в голове продолжали одна за одной взрываться самые настоящие бомбы, спазмами разносившие боль по всему телу и через короткий миг возвращая все в эпицентр.

Наконец неизвестный архитектор добрался до его лица. Кости начали ломаться и вытягиваться, как и было обозначено на созданном их портрете. И в этот миг, преодолевая боль и страдания, Тим корил себя за то, что не выбрал первый шаблон, который был самым простым и не требовал той перестановки костей и мышц, которые он создал сам себе.

А потом боль внезапно стихла. Стало тихо. Так тихо, что он слышал, как кровь начинает струиться по новым жилам его нового тела. Сердце не стучало, оно грохотало новыми импульсами, разнося кислород по всем органам. Капли пота крупными градинами стекали по лицу и шее и падали на пол. Открывать глаза Тим не решался, поскольку они еще немного болели.

— Процесс подготовки к погружению в нейродный сон начинается, — произнес голос.

— Нет, — громко закричал Тим и его голос эхом прокатился по комнате. Он был высокий, сильный и такой непривычный, как будто чужой. — Я не хочу! Я не выбирал эту профессии, это сделали за меня! Остановите! Я хочу изменить профессию!

— Ваше тело было изменено под выбранную и подтвержденную вами конфигурацию, — ответил голос. — Вами было дано согласие на погружение вас в сон на момент, пока вы не будите востребованы. При этом все ваши права будут соблюдены.

— Но это был не я! Мною кто-то управлял! — еще сильнее закричал Тим, ощущая, как изменился за это время его голос. — Это ошибка!

— Ошибки здесь быть не может, — спокойно произнес собеседник юноши. — Для вас сон не окажет никакого деморализующего эффекта, поскольку вы его никак не ощутите.

— Это как? Закрою глаза, а потом открою?

— Да.

— Я не хочу! — продолжал сопротивляться социализируемый. — Я не давал на это согласия! Это был не я!

— Процесс погружение в нейродный сон запущен, — оповестил Тима голос. — До завершения подготовительного этапа 5, 4, 3.

— Я не давал на все это согласия! Слышите! Не давал!!!

— 2,1… Отмена!

Все замерло.

— Что? Что случилось? — пронеслось в голове у юноши. — Кто-то отключил систему?

— Процесс перехода в нейродный сон отменен, — пояснил голос.

— Это хорошо, — тихо произнес погружаемый несколько секунд назад в сон, которого он не хотел. — Значит, неизвестный все-таки сдержал свое слово и помогает мне…

— В настоящее время имеется вакантная должность ученого-археолога. Ваша профессия востребована, погружение в сон было отменено в соответствии с кодексом.

— Что???? — еще больше удивился Тим, открывая глаза и медленно поднимаясь с кресла. Как ни странно, но движения давались ему легко и свободно, словно не было той ужасной перестройки организма, что ломала его несколько минут назад. А вот глаза открыть сразу не получилось… Все заслонила белая пелена. Никаких очертаний и картинки — только белый туман и все.

— Я что, ослеп? — без паники в голосе произнес Тим. — Или это так нужно?

— Реакция глаз на первый контакт со светом всегда такая, — ответил голос. — Поморгайте в течение десяти минут, пока ваших зрачки не придут в порядок.

— Хорошо, — сказал юноша еще непривычным для себя голосом и стал моргать. Поначалу ничего не происходило, однако через пять минут стали появляться контуры комнаты, затем они стали видны все четче и четче, пока, наконец, помещение не приобрело свои истинные очертания.

— Все в порядке? — поинтересовался голос. — Нужна ли дополнительная коррекция?

— Нет, все хорошо, — сказал Тим, оглядываясь. — Я могу уйти.

— Да, вы можете покинуть центр по социализации, — сказал собеседник. — Но для окончательного завершения процесса необходимо провести еще некоторое время подключенным к креслу для окончания всех процессов и очистки тела от оставшихся элементов.

— Хорошо, — согласился Тим. — Я пойду…

— Хорошего дня, — произнес голос уже вполне дружелюбно. — Ваша комната теперь расширена и дополнена необходимым кабинетом для ведения профессиональной работы. Обо всем остальном вас оповестит нейротрон.

Тим автоматически посмотрел на руку, где располагался Верг, однако не увидел там ничего.

— А где?

— Из-за вашей специализации для нейротрона отведена теперь левая лобная доля, где имеется соответствующий разъем для подключения прибора, — пояснил голос. — Добро пожаловать, ученый. Мы рады приветствовать вас в новом мире. Сделайте его еще лучше, откройте нам новые тайны природы и мироздания. Вы нам нужны…

— Я тогда пошел начинать, — произнес чуть вымученным голосом Тим и шагнул в нейродную трубу для перемещения. Наконец, он мог теперь осуществить все то, о чем говорил с ним незнакомец. Вот только что из этого получится, юноша еще не знал. Однако что-то внутри него подсказывало — он уже перешагнул за ту грань, которая разделила его мирную жизнь на две половины, и вторая уже жадно тянула к нему свои таинственные руки. Теперь все зависело только от него одного…

Примечания

1

У. Шекспир «Сонеты»

2

У.Шекспир «Сонеты»