Манипуляция. Зависимость. Упражнения

Александра Сашнева, 2022

Я пишу книги как режиссер и актерский тренер. Временами ко мне на уроки приходят люди, которые не собираются быть актерами или хотят попробовать быть актером, чтобы понять о себе что-то очень важное. Так из моих занятий родилась практика, которую я называю нейро-актинг. Делая новые действия, с новыми мотивациями, мы создаем новые нейронные связи. И это сближает психологические практики и практики актерской игры. Первое, что должен сделать актер, чтобы стать актером-профи, это избавиться от всего, что удерживает в страхах, обидах, травмах, бессмысленных запретах, ненужных убеждениях. Актер должен четко понимать, что человек – это выбор, решение. Все люди способны на многое, но большинство из них боится заглянуть внутрь. Люди боятся называть чувства и желания своими именами. Но для того, чтобы ощутить свое полноценное сильное "Я", это совершенно необходимо – заменить страх любовью и доверием. Доверием своему "Я". В этой книге много того, что в кино – обычно, а в жизни удивляет.

Эмоциональная гигиена

Как известно, эмоция создает позу, а поза создает состояние. Это хорошо знают актеры, которые легко играют разные состояния своего персонажа. Мы им верим, если они точно принимают позу, подключают дыхание и темпоритм движений и речи.

Наблюдаю за собой.

Как только возникает понижающая эмоция, я понимаю, что моему телу не хватает движения. Возможно, нужно позаниматься пением, послушать музыку, принять витаминов. Иногда можно выпить чая или кофе (но не злоупотреблять, это такие же лекарственные напитки, как и алкоголь — дозировано). Хотя я понимаю, что лучше держать себя в тонусе физическими упражнениями, но иногда не хочется выходить из потока, когда я интенсивно работаю, либо мне реально важнее поспать лишний час. Но я помню об этом и при первой возможности исправляюсь.

Возможно, мне пора встретиться с друзьями. — это тоже прекрасный источник дофамина.

Бывает так, что в сосредоточенности мое лицо приняло грустное выражение, и теперь я начинаю погружаться в печаль. Тогда у меня всегда есть для возвращения моей внутренней свободы мой голос и мое тело. Пение и йога. А так же неплохо работает уборка, перетряхивание залежей и ручное мытье посуды.

Все наши движения для мозга не просто действия. Это еще и метафоры. Когда мы начинаем убирать свой кабинет или квартиру, подсознание параллельно начинает перебирать и упорядочивать информацию, прожитую за какой-то этап.

Когда мы из застойного состояния за компьютером идем на прогулку или бежим по парку, наше подсознание воспринимает это как движение к цели, не только движения повышают уровень дофамина, но и сам факт перемещения в пространстве. Парк всегда немного разный, а новизна — источник дофамина.

Эффективный нарратив

Не стоит говорить себе «я — сильный, я — красивый, я — умный» и т.д. Это оценочные категории, а они всегда опасны тем, что могут подвергнуться критике и могут быть опровергнуты. Красивый цветок не говорит о красоте, просто им все любуются. Но цветок красив просто так, по факту жизненности. Красота — это энергия жизненности. Не более. Если я хочу поддержать себя нарративом, я не говорю себе, какая я, я не оцениваю себя. Даже самая приятная оценка ограничивает мои возможности. Я просто говорю себе: «Мне нравится это делать, я хочу это сделать, я начинаю готовить это дело».

И не важно, насколько я приложила усилия — даже самое маленькое усилие уже правда о том, что я действительно это делаю. Если я скажу «Я хочу попрыгать», мои мышцы отзовутся готовностью, потому что слово «хочу» действует на тело магически — оно начинает хотеть. Главное, не мешать ему в такие моменты, не запрещать телу осуществить желание. Тогда подвижность станет нормой, приятной практикой.

Прилагательные — для других, когда вы хотите сказать: «Я вчера видела очень красивую птицу», «Это мороженое ( для меня) очень вкусное», «Это красная шапка», «Быстрая машина» и т.д.

Глаголы изменяют мир — в них заключено действие. Произнося глагол, мы начинаем действовать. Нам легче начать действовать, когда мы помогаем себе глаголами. Лучше всего говорить их в настоящем времени. Мы не отвечаем за прошлое — оно уже было, мы только можем оценить его иначе, изменить свое отношения. Мы не отвечаем за будущее — мы не знаем, какое оно будет. Настоящее — это то, что происходит сейчас. И мы можем помогать себе этими магическими словами: «Я хочу встать и пойти в магазин», «Я делаю свою работу хорошо», «Я аккуратно пишу буквы», «Я иду не торопясь», «Я не хочу курить», «Я думаю об этом человеке хорошо»… формул много, но важно составлять их так, чтобы главным в них был глагол, который описывает действие сейчас. Тогда выполнить свое намерения будет гораздо проще.

Слова

Нарратив (рассказ человека себе о самом себе) — опасная ловушка. Описав себя словами, поверив на слово матери, отцу, родственникам, ребенок усваивает это описание в качестве своего социального «Я». Ребенок не может не верить родителям — они единственные, кто в нем заинтересован, единственные, кто настолько близки, что имеют право рассказать ему, кто он и какой.

Если мама говорит, что девочка красивая, это никак нельзя проверить, просто остается в это верить. Но если мама при этом испытывает чувство вины, понимая, что ее девочка совсем не красавица, то девочка это чувствует. И девочка пытается подтянуть себя под иллюзию.

Девочка сравнивает себя и стандарт красоты и видит, что кто-то врет — либо журналы, либо родители, либо она сама. Но вся проблема в словах. Все эти люди создают другую реальность при помощи слов и начинают верить в нее.

Люблю

Если сказать «Я тебя люблю», то каждый человек услышит в этом свое. Но и каждый человек говорит «Я тебя люблю», подразумевая свое. Так возникает ложь.

Человек создает свой образ слова «люблю» и несет его к другому человеку, но принимая слово «люблю» другой человек принимает его в своем образе. И в этот момент ожидания начинают расходиться. Как правило, абстрактные слова несут в себе множество иллюзий. Реальность не позволяет вырастать иллюзиям. Если ты упал и разбил коленку, появилась ссадина, кровь. Это факт жизни.

А что такое «любовь»? Что такое «люблю»?

Есть секс — это факт жизни.

Есть взаимопомощь — факт жизни.

Есть эмпатия (вы вместе смеетесь, вместе огорчаетесь) — это факт жизни.

Вам приятно видеть друг друга — это факт жизни.

Что из этого любовь? Она ждет, что он будет с работы бежать домой, а ему хочется на тренировку с друзьями. Он ждет от нее, чтобы она приготовила ему ужин и не приставала с вопросами. И когда она устает от отсутствия его, она чувствует обиду. Она идет к нему с обидой, чтобы он ее защитил. А он тоже обижен на нее, он тоже ждет от нее защиты, доверия, понимания. И так они идут друг к другу со своими обидами и начинают их друг другу вываливать. И обиду превращаются в обвинения. А проблема в чем? В том, что слово «любовь» слишком расплывчато.

Лучше вообще не говорить его — настолько его звук опасен и сразу же обвешивает говорящего непонятными обязанностями.

Всему виной безусловная любовь. Все люди хотят, чтобы их любили просто так по факту рождения. Но, увы, каждый человек — другой. И каждый хочет, чтобы любовь от него приняли в том виде, как он сам ее понимает. И даже мать и ребенок, хотя там больше всего безусловной любви.

Например, мне жаловалась одна пожилая женщина: «Она думает, что я ее ругаю, а я же хочу, чтобы она стала лучше. Я же им добра желаю!» И я никак не могла объяснить этой женщине, что ее сыну и его жене важнее от нее сочувствие, а не поучения.

Воспитание

Воспитание — это не замена той эмоциональной близости, эмпатии, которую чаще всего мы можем назвать истинной безусловной любовью, которой нам не хватает всегда. И чем больше у нас ее было в детстве, тем мы сильнее потом, во взрослом возрасте.

Воспитание — это социальное действие, а не личное. Родитель тут как бы становится на сторону социума, тогда как истинная любовь всегда становится на сторону любимого — не важно, что он совершил, любовь не уходит. Любовь видит только хорошее.

Поэтому, если хотите научить ребенка музыке, отдайте в школу. Отступление родителя на социальную позицию воспринимается как предательство. Это то же самое, как из матери превратиться в учительницу.

Вот тут гораздо проще отцу. С отцом ведь нет такой близкой связи, как с матерью. Отец — это близкий друг. С отцом ребенок подружился или не подружился. Если ребенку передался телесный генотип отца, то ом проще понимать друг друга на телесном уровне, но отношения с отцом, в любом случае, выстроены как дружба разных форматах. Бывает так, что это военная иерархия, а не дружба, когда отец отдает команды и строго следит за их выполнением. Бывает, что отец чувствует себя старшим братом своего ребенка.

Иногда отцы не умеют выстраивать отношения с дочерями, когда видят в них маленьких женщин и поэтому отдаляются от них на безопасное расстояние, боясь, что возникнет сексуальное влечение.

Иногда отцы чувствуют это влечение и намеренно делают отношения жесткими. Иногда они начинают воспитывать дочерей как сыновей. В любом случае — это социальные отношения, форма дружбы и иерархии. Дружба не требует безусловной любви. Дружба требует честности и справедливости.

К сожалению (я и сама в чем-то феминистка), но это так. А истина дороже. Я неплохой актерский тренер, режиссер. Я умею вносить в работу теплые ноты, понимание, но моя позиция в работе скорее отцовская, в ней есть строгость, определение правильности, справедливости, истина в этой позиции важнее.

И именно за истиной человек приходит к учителю, а к маме человек приходит за теплом, за внутренним солнцем. За уверенностью, за вдохновением, за верой в себя.

Истинная безусловная любовь не в словах, а в жестах, в интонациях, в том, что нам хочется отдать немного солнца другому человеку, быть эмоционально вместе с ним, помочь ему в том, что он наметил для себя сделать, в его планах, трудностях. Помочь ему эмоционально.

Многие великие артисты стали такими, потому что мама любила то, что ее ребенок хотел осуществить, она верила в предназначение ребенка, и это давало силу. Рудольф Нуриев, Элвис Пресли взлетели так высоко только потому, что матери видели их талант, восхищались им и помогали им своей верой.

Слова и вера

Слова очень трудно передают то, чему нет названия. Но мы хотим слов. Они нам кажутся документом, который к чему-то обязывает. Например, как штамп в паспорте иллюзорно обещает нам надежность партнера. А ведь для партнера этот штамп может означать свободу. То есть «Ну теперь-то она будет всегда дома, значит, я могу себе позволить». И, тем не менее, когда мы даем обещание, когда произносим вслух свои намерения, просьбу, высказываем отношение или озвучиваем решение — это обретает большую значимость или силу, чем то, что мы не озвучили. Именно поэтому люди, которые не хотят отвечать за свои поступки, пользуются манипуляциями, чтобы переложить ответственность. Есть два вида манипуляции:

— открытая манипуляция, манипуляция-поддержка

— тайная манипуляция, манипуляция-агрессия

Если вы поддерживаете подругу перед экзаменом, говоря ей «Да перестань! Ты отлично знаешь предмет!», то это манипуляция-поддержка. Вы ничего не забираете у подруги, просто вы снижаете уровень ее тревожности, видя, что она чрезмерно волнуется. Знаете? Бывает такое состояние перед экзаменом, что кажется, что ты ничего не знаешь, от этого нарастает паника, но на самом деле, ты все знаешь, просто паника мешает тебе вспомнить. И в таких случаях манипуляция-поддержка очень даже не вредит.

Или, например, вы обращаетесь к человеку с просьбой, но неуверенны в том, что он ее выполнит, и тогда вы составляете фразу так, что в ней содержится возможность отказа, вы показываете человеку, что это его решение, а не ваше — помочь вам или нет.

Например, так: «Я понимаю, что ты можешь отказать. Но я буду очень благодарен, если ты мне поможешь». Это манипуляция: фраза дает тому, к кому вы обращаетесь, полное право самостоятельно принять решение. И, скорее всего, он его примет в вашу пользу, если просьба, действительно не переходит его личных границ. Если переходит, то, конечно, вам откажут, но никому не будет неприятно. Это открытая манипуляция, она дает человеку энергию отказать и не чувствовать себя виноватым. Именно поэтому него будет шанс испытать удовольствие от помощи вам. Потому что в результате взаимодействия вы боба ничего не теряете и понимаете свои бонусы.

Манипуляция-агрессия использует человека втемную. В результате ее манипулятор получает желаемое, а жертва получает знание, о котором она не просила и теряет энергию. Например, некоторые люди заменяют в просьбах слово «пожалуйста» на словосочетание «если нетрудно». «Подержи мне дверь, если нетрудно», «помой посуду, если нетрудно», «Дай мне в долг, если нетрудно». В чем здесь состоит агрессия? В том, что говорящий устраивает некий вербальный цугцванг. «Если нетрудно» — это в подтексте значит что? Что ты такой слабак, что тебе это трудно? Хорошо, допустим, это реально нетрудно. Например, придержать дверь — это нетрудно.

Но что это значит на самом деле? Что вы обязаны придержать дверь, если это нетрудно? Это же нетрудно, почему ты не придерживаешь мне дверь? То есть условие «если нетрудно» сразу делает вас обязанными. У вас в ответ остается выбор либо признать, что это трудно, либо немедленно начать делать то, о чем вас не просят делать, а вынуждают. Таким образом у вас забирают часть вашей эмоциональной энергии. И в этот момент вам совершенно законно хочется отказать этому человеку, но вы не знаете как это сделать, чтобы не выглядеть грубым.

А между тем ответ есть. Например, просто сказать: «Знаешь? Мне действительно сейчас это будет трудно». Так вы покажете, что видите манипуляцию. И дальше у вас может состояться диалог, в результате которого вы вернете себе утраченную энергию, а манипулятора научите быть вежливым.

Любовь без оценки

Истинная любовь, и только ее можно было бы назвать любовью, безоценочна, она не требует слов. Безусловная любовь и есть та опора, на которую опирается любой человек в своем будущем. Любые оценки со стороны матери говорят нам об эмоциональном отдалении ее от ребенка. Слова — это нечто, что вносит в отношения других, посторонних людей, социум. Ведь слова — это всенародное достояние.

Между тем, при всей необходимости отделиться в самостоятельное «Я», ребенок больше всего ценит в матери именно те первые бессознательные отношения. Он ждет от матери не воспитания, а поддержки. Не критики, а сочувствия. Критика от матери в минуту трудностей может быть чем-то убийственным. Вместо того, чтобы дать силу, критика может убить самые последние остатки решимости. Сколько бы не было лет ребенку, он хочет, прежде всего, вернуться в объятия, где его обнимают тепло таким, как он есть. Не словами, а телом (эмоциями).

Ложь

Если словами мать говорит «Ты — красавица!», а ее эмоция говорит «Нет, не прикасайся ко мне!», то это ложь. Жалость, пренебрежение, снисхождение, брезгливость, ревность, зависть скрываются за словами и ранят.

Взгляд, улыбка, дыхание, желание обнять, умение быть вместе в эмоции, радоваться вместе гораздо важнее всех слов. Если вы хотите сказать человеку о воих чувствах, говорите честно. Не выдумывайте ничего лишнего, говорите ему правду. Конечно, он может отказать вам, если вы скажете правду, но если вы думаете, что на обмане будете счастливы, то это вряд ли. Обман рождает ненависть. Можно терпеть долго, но однажды это прорвется в скандал. В насилие. В месть. И в гадкие сцены развода. В преступление. Ревность частенько приводит к Уголовному Кодексу.

Мама не виновата

Но не будем все вешать на матерей. Они ведь тоже просто чьи-то дочери. И не всегда их любили за то, что они просто есть — безусловно. И они были детьми, и с ними происходили вещи, которые повредили им в развитии. Их тоже предавали, бросали, не понимали, унижали… Они тоже плакали от обиды и привыкали к тому, что жизнь, она вот такая.

Одни дети прощают и привыкают, а другие — нет. И тогда ребенок отказывается от эмоциональной близости с матерью. Маленькое, незаметное для матери предательство. «Подумаешь, ерунда какая!» — говорит она потом, когда выросший ребенок вспоминает непрощенные обиды. — «Пора забыть». Он и забыл бы, но характер уже сформировался.

Иногда незначительные для взрослых вещи могут стать сильной травмой для ребенка на всю жизнь.

Например, учительница, не разобравшись, обвиняет мальчика в проступке, и мать верит ей, а не ему. Например, в доме пропала дорогая вещь. Родители спрашивают ребенка: «Это ты взял?» Потом вещь находится, но никто не просит у него прощения за подозрения. И, как говорится, ложечки нашлись, а расстояние между родителями и ребеночком увеличилось. Предательство никто не прощает, но к нему можно привыкнуть. К тому, что тебя постоянно предают и, вроде бы, это уже зона комфорта.

«Да ты-то куда с кривыми руками?», «У тебя ничего не получится, даже не пробуй!», «Взрослый всегда прав», «Уродец!», «Идиот ты что ли?». Если перечислять все травмирующие слова, что вполне добрые родители говорят своим детям, этой книги не хватит.

И эти слова — предательство. Почему они так делают? Ведь они чаще всего любят своих детей. Увы! Так делали их родители, так делают они, вероятно, так будут делать и дети.

Я видела, как вполне любящая мать орала в истерике на маленькую дочь: «Идиотина! Что ты не можешь сыграть эту пьесу? Эту пьесу даже дебилы сыграют!» Девочка сидела за фортепьяно и плакала. Надо ли говорить, что никаким пианистом она не стала? Девушка потом закончила экономический факультет и стала бухгалтером. И никогда у матери не было идеи, чтобы девушка стала пианисткой. Вопрос, почему удовольствие, которое ребенок должен был получать от занятий музыкой, мать превратила в ад? Да потому что каждый родитель (или почти каждый) экстраполирует свое «Я» на ребенка. И родителю стыдно за свое «Я», которое он разместил в своем ребенке. «Мне стыдно за тебя перед учительницей музыки!» И мать продолжает убивать в своем ребенке радость и любовь к жизни.

Кстати! Важный момент.

Порой и взрослые люди в паре начинают вести себя так же. Значительная часть зависимости — перенос своего «Я» на партнера. Женщина стыдится мужа, муж стыдит жену. Причина не в том, что они хотят доминировать, а в том, что это перенос своего «Я», своего социального «Я», выращенного родителями и школой в определенном нарративе. Жена смотрит на мужа и видит в нем свое «Я», и ей стыдно за это свое «Я».

«Ты меня опять позоришь!» — говорит она.

Это любовь? Конечно же, это часть любви — перенос и эмпатия. А можем ли мы вообще что-то чувствовать к человеку, если не находим внутри него себя? Можем ли мы любить того, в ком совершенно не отражаемся. И не потому, что мы эгоисты, а потому что если мы что-то отражаем, значит, мы это понимаем. Значит, у нас это общее, значит, нам это не угрожает, значит, это не забирает у нас силу, значит, мы резонируем, значит, мы усиливаем друг друга.

Такова сила отражений.