По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга первая

Александр Черенов

Борьба продолжается – от Москвы до Южной Америки. Концов – уже подполковник и адъютант Чёрного Барона – уходит из Севастополя с последним пароходом. По счастливой случайности он становится обладателем огромного капитала. В Константинополе и Париже герой успешно совмещает «борьбу с Советами» с коммерцией.Волей вождей эмиграции и к радости ГПУ он оказывается в гуще заговоров против Советской власти.Это – тоже пародия, но уже на историю. И у неё, как и положено жанру – happy end: каждому – своё.

Глава вторая

«Два миллиона!»

Концов пытался хотя бы представить себе эту грандиозную сумму. Получалось «не очень»: не хватало опыта личного общения.

«Два миллиона! И не каких-то, там, „керенок“: фунтов стерлингов! Настоящих!»

Следом за этой мыслью, всего лишь констатирующей факт наличия в природе такой суммы, пришла другая, конкретная и персонифицированная.

«И всё — этим двум ловкачам! Не жирно ли будет?! Я, конечно, не притязаю на всю сумму — но от куска не отказался бы! Вопрос: как урвать?»

Павел Андреич наморщил лоб. Ни снующие в приёмной телеграфисты, ни внеурочные посетители, робко жмущиеся по углам или же совершающие неуверенные телодвижения в направлении стола, не могли отвлечь его мозги от работы.

«Ну, что ж: пойдём по вехам! Заминка у „подельников“ заключается в двух моментах: кому и где? Насчёт „где“ Его превосходительство, кажется, предложил вариант решения: Одесса. Вот на этом можно сыграть. Судя по информации ВУЧека, в ближайший месяц никаких перемен на фронте не предвидится. У „красных“ идёт накопление сил перед решающим броском, у „белых“ — перегруппировка в целях упорядочения „драпа“. Следовательно, до февраля, как минимум, Одесса останется в руках „белых“. Отсюда — вывод: если Одесса останется в руках ВСЮР, то никаких кораблей Красного Флота в Чёрном море не может быть и в теории: заблудившиеся катера — не в счёт! То есть, атаковать союзный конвой с продовольствием будет попросту некому — какие бы координаты ни выдумывал генерал! Мне остаётся лишь получить достоверную информацию об отсутствии чрезвычайных происшествий в Чёрном море из надёжного источника — и дело в шляпе! Так, очень хорошо!»

У Концова от возбуждения зачесались ладони. Решение наклёвывалось — активно и всерьёз.

«А какие источники можно считать надёжными? Ну, во-первых, радиоперехват: у нас в штабе этого добра — хоть задницей ешь! Во-вторых, данные нашей — то есть, «белой», гидрографической службы! В-третьих — информация из регистра Ллойда: уж, ей попробуй не поверить! С таким материалом скомпрометировать «дезу» Кобылевского — как два пальца…

Шантаж? Да, шантаж! А что делать?! Иначе от этой краюхи не отщипнуть ни крошки! А так: приду к Кобылевскому, выложу на стол документы, и скажу: «Или… (ну, подумаю, какая сумма) — или я всё это вместе с Вашим донесением Иван Антонычу об исчезновении транспорта с грузом отправляю в Ставку! Для сравнительного анализа!»

Концова так взволновали мысли о близости локотка и возможности его укушения, что лоб его покрылся мелкими бисеринками пота. Капельки остро пахнущей влаги быстро превратились в шустрые ручейки, и потекли по щекам и загривку старшего адъютанта. Но, «дум высоких полн», Концов и не обращал внимания на такие пустяки.

«Сопоставив убойные документы с этой лабудой, всякий здравомыслящий человек согласится с тем, что часть — меньше целого! И чтобы не потерять целое, проще уступить часть! А Его превосходительство — не дурак. Поперёк здравого смысла он не попрёт! Если только…»

От внезапной мысли Концов остро почувствовал, как моментально увеличилось потоотделение, и тревожно резануло живот.

«…Если только этот негодяй не решится «убрать» меня! А ведь ему это сделать — те же «два пальца»… Скажет, что согласен, но ему надо заручиться ещё и согласием «подельника… Или же попросит обождать, пока доставят деньги… И когда я, как последний дурак, соглашусь — меня и «передадут архангелам»: «за милую душу» и без проблем!»

Краем глаза Павел Андреич заметил в зеркале, как побледнело его лицо: побледнеешь, тут! Подрагивая конечностью, он провел рукавом кителя по влажному лбу.

«Нет, так не пойдёт! Раскрывать себя нельзя ещё и потому, что это — конец разведчика Концова! А что конец гражданина Концова, что конец разведчика Концова — один хрен! Тот, который редьки не слаще! Пошлю-ка я лучше Кобылевскому анонимное письмо: дескать, мне всё известно, а в обмен на молчание я прошу сумму… ну, размер её я определю позднее! Потом назначу время и место передачи денег — и дело в шляпе!»

Концов задумался: дело почему-то не желало лезть в шляпу.

«Упрощаю! „В шляпе“! Какой, там, хрен, „в шляпе“, когда надо продумать, где и как произвести обмен — да ещё остаться неузнанным! „В шляпе“… В жопе! Тут ещё — думать и думать!»

Павел Андреич энергично помассировал виски.

«Итак, я напишу письмо с ультиматумом: если к такому-то сроку не передашь… — ну, и дальше, всё, что положено! Кобылевский, естественно, принимает это предложение, и вокруг места встречи расставляет своих ищеек. Он — не такой дурак, чтобы не попытаться взять меня „на живца“! Я же, в свою очередь…»

Концов поскрёб лоб: и что он — «в свою очередь?»

«Так, значит, он расставляет своих людей в радиусе, допустим, тридцати-сорока метров от места закладки портфеля с деньгами… Но, зная подлый характер Чуркина, я сам за деньгами не сунусь! Чуркина… Почему — Чуркина? А почему бы и нет?! В таком деле без него Кобылевскому не обойтись! И Чуркина совсем не обязательно посвящать в детали! Ему достаточно будет сказать, например, то какой-то негодяй шантажирует командующего разглашением сведений интимного характера. Оснований не верить этому доводу — никаких. Потому что полно оснований верить!»

«Определив» полковника к делу — и к себе — Концов «успокоился». За Чуркина можно было уже не волноваться: он в стороне не останется. «Приговорив» очередную негодную мысль, Павел Андреич мог спокойно переходить к следующей беспокойной мысли.

«Так… А, если… если назначить место встречи, допустим, на вокзале? Подгадать к прибытию поезда, в толпе выхватить портфель из рук курьера — и опять нырнуть в толпу?.. Да, а вдруг поезд опоздает, и курьер не станет меня дожидаться? Или же не будет никакой толпы? Или она быстро рассосётся, а я не успею схватить портфель? Или успею схватить, и даже нырну в толпу — а меня поймают? Где гарантия, что не поймают? Нет такой гарантии: я ведь — не чемпион по бегу!»

Проявляя несвойственную себе рассудительность, Павел Андреич совсем расстроился. По этой причине он извлёк из тумбы стола «заначенный» там «мерзавчик», и взбодрился сотней граммов. Мыслительный процесс сразу пошёл живее.

«Значит, и этот вариант отпадает! Надо придумать что-нибудь пооригинальнее… А что, если назначить место закладки портфеля где-нибудь в кустах, на какой-нибудь пыльной улочке на окраине города? И вместо себя запустить… ну, например, беспризорника — за буханку хлеба? Он нырнёт в кусты, схватит портфель — и дёру! Попробуй, поймай беспризорника!»

Концов вздохнул.

«А вдруг поймают — и этот дурак обрисует меня? Или ещё хуже — не поймают, и он удерёт с моими деньгами! А я — уже дураком за него — останусь с его буханкой? А, что — вполне: тот, ещё, народец!».

Находясь в глубокой задумчивости, Концов случайно упал взглядом на остаток бодрящей влаги в «мерзавчике» — и судьба её была решена.

«Нет, всё это — херня!»

Павел Андреич вздрогнул. Ему показалось, что он начал думать вслух. Поэтому он «по-шпионски» искосил глазом «окрестности». Однако, кроме регулярно появляющегося и исчезающего Микки, никого в приёмной не было. Похоже, если что и было выдано им вслух, то лишь такое, после чего всех посетителей классически «сдуло ветром». Скорее всего — что-нибудь «не из книжек».

Успокоенный «отсутствием наличия», Павел Андреич продолжил экскурсию по мыслям.

«Значит, момент передачи денег исключается… Даже, если именно в это время и именно в эти кусты забредёт какой-нибудь засранец, и его по ошибке примут за меня, это не увеличивает моих шансов на получения денег! Я могу просто не успеть нырнуть следом за ними в кусты и схватить портфель! Да и потом: а вдруг в портфеле не будет денег? Даже — обыкновенной „куклы“?»

Павел Андреич оперативно похолодел. Потом, как и положено, его бросило в жар — и он «закалился». То есть, решительно отказался и от этой мысли.

«А ведь так и будет! Значит, и от „наличных“, и от шантажа придётся отказаться… Но как же, в таком случае, снискать хлеб насущный? Дела-а-а…»

Подперев кулаком подбородок, Концов пригорюнился. Глаза его бессистемно пошли гулять по приёмной. И вдруг…

«Чёрт возьми!»

С демонстрацией «Эврики» капитан особо не мудрствовал: шлёпнул себя ладонью по голове.

«Как же я забыл об этом: посредничество! Мне надо продать эту идею денежному человеку — и получить свой законный процент за посредничество!»

Он начал торопливо перебирать в памяти всех своих денежных знакомых. Их число было невелико: среди знакомых Концова преобладали люди в диапазоне от просто безденежных до откровенных мотов. Но капитан упорно продолжал тасовать их имена до тех пор, пока, наконец, не добрался до нужного.

«Вот: Платон Иваныч, Наташин папа-муж! Самое — то! Лучшей кандидатуры и не найти!»

Ничуть не заботясь о том, что его в любую минуту может вызвать симулирующий трудоголика Вадим Зиновьич, и даже не считаясь с тем, что и день сегодня — не связной, Павел Андреич стремительным шагом вышел на крыльцо штаба — и решительно направился к знакомому дому…