По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга первая

Александр Черенов

Борьба продолжается – от Москвы до Южной Америки. Концов – уже подполковник и адъютант Чёрного Барона – уходит из Севастополя с последним пароходом. По счастливой случайности он становится обладателем огромного капитала. В Константинополе и Париже герой успешно совмещает «борьбу с Советами» с коммерцией.Волей вождей эмиграции и к радости ГПУ он оказывается в гуще заговоров против Советской власти.Это – тоже пародия, но уже на историю. И у неё, как и положено жанру – happy end: каждому – своё.

Глава шестая

— Михаил Николаевич, голубчик, не сочтите за труд зайти ко мне!

Командующий армией был сама любезность. Штабс-капитан с достоинством вышел из-за стола, и направился в кабинет Его превосходительства. Вадим Зиновьич был на удивление трезв, доказательством чему служила пустая бутылка из-под водки, сиротливо притулившаяся у ножки генеральского стола.

— Слушаю Вас, Ваше превосходительство!

Кобылевский неожиданно замялся. Нетрудно было сделать вывод, что разговор предстоит деликатный.

— Видите ли, голубчик, какое дело… Меня тут попросили… спросить… узнать… в общем, выяснить, где можно выгодно и быстро реализовать кое-какой товар… С тем, разумеется, чтобы вырученные деньги направить на борьбу с большевиками…

Намучившись с формулировками, Кобылевский перевёл дух и вытер пот со лба. Штабс-капитан незаметно, одними глазами, усмехнулся. Занятый работой с лицом, командующий не мог этого заметить. Да и замечать он привык больше мимику — и, чем выразительней, тем лучше.

— Ты сейчас, наверно, думаешь, с чего это я обратился именно к тебе?

Кобылевский, наконец, утёрся и отфыркался. Скомканное полотенце отправилось на подоконник.

— Тут нет никакого секрета: ты ведь дружишь с Платон Иванычем Старским, и даже имеешь с ним какие-то дела. А коммерческий авторитет этого человека в нашем городе — на такой высоте, что…

Вадим Зиновьич мечтательно закатил глаза к потолку.

— Вот я решил: спрошу-ка у Мишеля — а он, если сам не знает, спросит у своего компаньона… Вы ведь компаньоны — надеюсь, ты не станешь этого отрицать?

Михаил Николаевич с деланным смущением потупился.

— Не стану, Ваше превосходительство. Хотя, конечно, какой я ему компаньон! Так — по мелочам, в основном…

— Ну-ну, не прибедняйся! — ухмыльнулся Кобылевский. — По мелочам» он!.. Да всем и каждому в этом городе известно, что ты проживаешь в месяц больше, чем получаешь в год! Я имею в виду — жалованье по службе. А «откуда дровишки»? Вестимо, откуда: от совместной коммерции с господином Старским! И этот широкоизвестный факт является достоянием не только нашей доблестной контрразведки! Будешь?

Вадим Зиновьич покрутил в руках непочатую бутылку «смирновской»: Михаил Николаевич явно поторопился с дифирамбами в адрес командующего. «Сиротинка», похоже, была всего лишь «для запева».

— Нет, благодарю Вас, Ваше превосходительство: у меня — уйма дел.

«Уф! Будем надеяться, что это объяснение моих доходов — единственное, имеющееся у командующего! Господи, спасибо тебе за то, что в числе твоих рабов значится Платон Иваныч, который занимается коммерцией — и настолько успешно, что своими успехами помогает мне легализовать сторонние источники дохода! А вот ссылка на „уйму дел“ — неудачная. Командующий может обидеться: получается, что он пьёт от безделья! В следующий раз надо быть осторожнее со словами!»

— Ну, так как: сможешь дать мне дельный совет?

Надсадный голос командующего — Его превосходительство уже успел «остаканиться» — вернул Михаила Николаевича к действительности.

— Я переговорю с ним сегодня же, Ваше превосходительство!

— Нет, брат…

Кобылевский вынул самодельную бумажную пробку изо рта и заткнул ею горлышко бутылки.

–… Нет, брат: не сегодня же — а немедленно! Прямо сейчас: время не ждёт!

— Слушаюсь, Ваше превосходительство! Только…

Михаил Николаевич замялся.

— Ну-у?

— Видите ли, Ваше превосходительство… Как бы это Вам объяснить?

— Как есть — так и объясни! — поморщился Кобылевский. — И не тяни ты вола за хвост — что за манера у вас, интеллигентов?

Михаил Николаевич подобрался.

— Виноват, Ваше превосходительство! В таком случае примите мою информацию как факт и без обиды: Платон Иваныч, как человек, до мозга костей коммерческий, «за так» и слова не скажет!

— А ты думал, что я рассчитывал попросить его, так сказать, «по дружбе»? — насмешливо фыркнул Кобылевский. — Нет, Мишель — я не настолько наивен! У твоего Платон Иваныча, не в обиду будь сказано, зимой снега не выпросишь! Поэтому сделаем так: ты спросишь его, может ли он помочь дельным советом, и если он ответит согласием, то веди его сюда немедленно. Я приму его вне очереди, пусть даже сам Главком заявится! Ну, а там мы с ним и решим, что и почём… Ты, кстати, тоже внакладе не останешься: ты меня знаешь, моё слово — стакан… Тьфу ты — закон! Гляжу, понимаешь на стакан, ну, и «сморозил»!

«Да ты редкую минуту не глядишь на него! — усмехнулся Михаил Николаевич, на этот раз — только про себя. — Так что — ничего удивительного!»

— Разрешите идти, Ваше превосходительство?

Кобылевский в деланном изумлении уставился на штабс-капитана.

— Ты ещё здесь?!..

Для назначения экстренной встречи Михаил Николаевич решил прибегнуть к варианту номер четыре. Он уже потянулся к телефонной трубке — это и был тот самый «вариант» — как вдруг дверь приёмной распахнулась, и на пороге её живописался, как всегда элегантный, весь в иностранных обновах и бриллиантах, улыбающийся Платон Иваныч.

— Сколько лет, сколько зим!

В отличие от прошлых случаев, на этот раз Михаил Николаевич обрадовался вполне искренне. Потому, что «на ловца и зверь бежит».

— Есть потрясающий гешефт! — на всю приёмную «шепнул» Платон Иваныч «на ухо» штабс-капитану. Из всех углов тут же понеслись завистливые вздохи и даже скрежет зубовный. В их производстве участвовали как работники штаба, так и многочисленные ходатаи.

«Выйдемте на воздух!» — поработал глазами «Нумизмат».

Хорошо, что Михаил Николаевич вышел, не оборачиваясь: в противном случае он рисковал остаться без волос и иной растительности на лице — такого огненного наполнения были взгляды обитателей приёмной!

— Ах, как Вы вовремя!

Михаил Николаевич едва дотерпел до крыльца.

— А то я уже собрался звонить Вам! Выходит, телепатия существует!

— Не знаю, как, там, насчёт Вашей телепатии, — усмехнулся Платон Иваныч, — а мою зовут Павел Андреич Концов!

Лицо штабс-капитана вытянулось от удивления.

— Да-да! — рассмеялся «Нумизмат». — Павел Андреич только что были у нас…

Михаил Николаевич понимающе усмехнулся.

— «Осчастливили», так сказать, появлением?

— Э, нет, дорогой Михаил Николаевич…

Ни в голосе, ни в облике «Нумизмата» Михаил Николаевич не заметил ни следа иронии, столь обычной и естественной при упоминании личности старшего адъютанта Его превосходительства.

— Даже так?!

— Именно так, Михаил Николаевич! Именно так! Но, прежде чем я приступлю к докладу, не соблаговолите ли объяснить, с чего это Вы занялись телепатией — да ещё в неприёмный день?

Михаил Николаевич шутливо развёл руками.

— Вадим Зиновьич послали за Вами…

— Тогда всё понятно, — усмехнулся «Нумизмат». — Обе информации — явно из одного корыта…

И Платон Иваныч во всех подробностях довёл до штабс-капитана рассказ Концова. В ответной речи Михаил Николаевич был более лаконичен, ибо более лаконичным был и первоисточник — генерал Кобылевский.

Лицо «Нумизмата» расплылось от удовольствия.

— Ну, что ж, всё идёт, как и задумано. Ведите меня к своему шефу — и немедленно!..

… — Мне очень приятно видеть у себя такого известного человека!

Кобылевский долго и с чувством тряс руку «Нумизмату», отчасти смущённому таким радушием.

— Очень рад нашему знакомству, уважаемый Платон Иваныч! Очень рад! Прошу садиться! Не желаете ли освежиться?

В руках Вадим Зиновьича переливалась матовым стеклом бутылка «Мартеля».

— Так сказать — с дороги?

Командующий был в своём репертуаре. Точнее, иного репертуара у него и не было. Платон Иваныч великодушно развёл руками: ну, что с Вами поделаешь! Кобылевский, хоть и не был «с дороги», тоже «освежился» — и не единожды. Но, странное дело: даже это не помогло ему преодолеть смущение. Он долго мялся, прежде чем начать.

— Видите ли…

Его превосходительство начал с хрустом выдёргивать фаланги пальцев из суставов.

— Тут, понимаете, такое дело… Прямо не знаю, как начать… с чего…

Платон Иваныч, которому, как человеку коммерческому, все эти «душевные метания» были «до лампочки», решил помочь будущему компаньону.

— Ваше превосходительство…

— Просто: Вадим Зиновьич!

— Хорошо! Так вот, Вадим Зиновьич, давайте определимся сразу: если Вам нужен дельный совет по серьёзному делу… У Вас — действительно серьёзное дело?

— Серьёзное, серьёзное, не извольте сомневаться! — встрепенулся Кобылевский: не приведи, Господи, ещё пренебрегут!

— Так вот: если Вам нужен дельный совет по серьёзному делу — выкладывайте, всё, как на духу. Финансисту, извините — как врачу: всё, до последней копейки… то есть, я хотел сказать — до последней мыслишки! Иначе мне трудно будет помочь Вам — а может, и вовсе невозможно. И никакие соображения морально-этического порядка не должны Вас смущать: коммерция не стесняется рамками подобных условностей. Что же касается тайны вклада… тьфу ты — информации, то можете быть уверены: я — могила! Если же Вы полагаете, что я смогу воспользоваться ею, минуя Вас, то смею Вас заверить, что я не столь наивен, чтобы так легкомысленно рисковать своим благополучием! Ваши интересы, Ваше превосходительство, будут соблюдены в первоочередном порядке! Ну, разумеется, я при этом не забуду и о своих — но не за Ваш счёт!

Предельно откровенная и хорошо аргументированная речь «Нумизмата» не могла не произвести должного впечатления на Его превосходительство. И она его произвела: Кобылевский подскочил к Старскому, и заключил его в дружеские объятия. А, если бы потреблённый им стакан не был всего лишь пятым, то объятия наверняка перешли бы в братские.

— Я верю Вам, дорогой друг! Верю, как самому себе! И поэтому расскажу Вам всё!

И он действительно рассказал «Нумизмату» всё. Ну, или почти всё. Во всяком случае, всё, что имело отношение к товару и проблемам его реализации. Его превосходительство не стал утаивать от консультанта даже имени подельника. Острым умом стратега, пусть и не коммерческого толка,

Вадим Зиновьич сразу же смекнул, что одной лишь консультацией стороны теперь не ограничатся. И коль скоро Платон Иванычу и Криппсу предстояло совместно решать вопросы, в том числе и лежащие вне пределов юрисдикции российских правительств, то утаивать информацию от стратегического подельника — себе же во вред.

«Нумизмат» внимательно выслушал «докладчика», традиционно для себя ни разу не перебив того. По окончании «доклада» он задал несколько уточняющих вопросов, и, лишь опустошив «копилку знаний» визави, погрузился в раздумья.

— Ну, что скажете, Платон Иваныч? — не выдержал Кобылевский.

Надежда в голосе Его превосходительства мешалась с тревогой: а вдруг, как тот скажет не совсем то, чего он от него ждёт? А вдруг — совсем не то?!

«Нумизмат» не стал искусственно продлевать душевные муки новообретённого «друга».

— Дело, Ваше превосходительство…

— Вадим Зиновьич!

–… Дело, Вадим Зиновьич — непростое, и я бы сказал — деликатное…

Кобылевский вздрогнул. Всем наличным имуществом — в том числе, и голосом.

— Значит — безнадёга?

— Ну, зачем — так сразу? — иронически двинул щекой Платон Иваныч. — Я лишь хотел сказать, что это дело — не из числа тех, о которых в народе говорят: «как два пальца…» Ну, Вы меня понимаете?

— Ну, ещё бы!

Утирать пот, обильно струящийся по загривку уже за шиворот, рукавом кителя было не с руки, и Вадим Зиновьич, наконец-то, вспомнил о полотенце.

— Что же — до вопроса…

Кобылевский замер и обесцветился.

–… то он — решаемый.

— Фу, ты: прямо камень с души упал!

И, своеобразно иллюстрируя признание, Кобылевский выронил полотенце из рук.

— Но…

Платон Иваныч настолько выразительно поиграл бровями, что генерал мгновенно «проникся».

— Платон Иваныч, не извольте сомневаться: дураков нет! Никто и не ждёт от Вас работы «за спасибо»! Ваши условия?

«Нумизмат» растопырил два пальца правой руки.

— Простите, не понял…

— Двести тысяч фунтов стерлингов!

— Кхе! — поперхнулся Вадим Зиновьич. — Однако, батенька…

— А Вы сколько хотели мне предложить?! — уже в свою очередь изумился Платон Иваныч.

Кобылевский замялся.

— Ну, тыщ… так… двадцать… двадцать пять…

Не тратя времени даже на ироническую усмешку, «Нумизмат» встал. Встал с достоинством, но, вместе с тем, решительно и бескомпромиссно.

— Ещё раз: не извольте сомневаться в моей порядочности. Всего наилучшего.

Отработав взглядом учтивость не менее холодную, чем текст, Платон Иваныч взял со стола шляпу и направился к двери. Но Его превосходительство уже понял свою оплошность — и метнулся следом. У самого порога он дрожащей рукой ухватился за рукав великолепного смокинга коммерсанта.

— Пятьдесят!

— Прощайте, Ваше превосходительство!

«Нумизмат» был сух и корректен.

— Хорошо: сто!

Уже берясь рукой за медную ручку двери, Платон Иваныч обернулся. Как мастеру коммерческого торга, ему без труда удалось бы обойтись лишь одной снисходительной улыбкой — но он благоразумно принял во внимание наличный статус визави.

— Неужели Вы до сих пор не поняли, генерал, что я пришёл сюда не торговаться? Я назвал свою цену, которая не может быть предметом торга! И от того, примете Вы её или нет, будет зависеть, смогу ли я сделать Вас миллионером или нет!

Словно ударенный по голове, Кобылевский так и застыл с открытым ртом. Видимо, этот «удар» оказал на него отрезвляющее воздействие: недопонимание прекратилось. Открытый рот был задействован им для произнесения теперь уже правильных слов.

— Хорошо: я снимаю возражения! Более того, я даже гарантирую Вам отсутствие их и со стороны моего компаньона! Вы правы: мы все зависим друг от друга в одинаковой степени, и в отдельности ничего не значим!

Платон Иваныч улыбнулся — и не спеша, с достоинством поместил шляпу на вешалку.

— Вот это — деловой разговор! А то, начал тут, понимаешь, торговаться, как на базаре! Продолжим, генерал!

Изнурённый работой по достижению консенсуса, Вадим Зиновьич рухнул в мягкое кожаное кресло, не забыв по дороге прихватить хорошо уже ополовиненную бутылку коньяка.

— По чуть-чуть?

— Давайте!

Ради такого случая и ради такого гостя Кобылевский даже пожертвовал на закуску последний лимон.

— Если не секрет, Платон Иваныч: у Вас уже есть какие-нибудь задумки?

Занятый работой с лимоном, «Нумизмат» молча кивнул головой.

Словно испытывая терпение Кобылевского, он, не спеша, утёр губы и кончики пальцев белоснежным носовым платком, и откинулся в кресле.

— Полковник Криппс совершенно прав: реализация товара должна быть осуществлена в одном из портов на пути от Саутгемптона до… скажем, Одессы. Константинополь — как и все остальные заграничные порты Чёрного моря — исключаются. Мало того, что там полно русских, так ещё и сама разгрузка проблематична.

–???

— Увы, генерал! И не только из-за специфики местного законодательства, но и в силу того, что там уже «всё схвачено»! В этом городе — свои «бизнесмены», и нам там нечего делать! Нам просто ничего не дадут сделать!

Платон Иваныч прервал монолог — но лишь для того, чтобы извлечь при помощи зубочистки застрявший между зубов микроскопический кусочек лимона. Пока он совершал — и весьма тщательно — это пустяковую процедуру, Вадим Зиновьич в ожидании продолжения буквально извертелся на своём седалище.

Наконец, инородное дело было удалено, и «Нумизмат» вернулся «к карте».

— Есть только один порт, где мы можем совершить наш гешефт почти без проблем.

Кобылевский заскрипел креслом ещё энергичней.

— Это — с недавних пор вольный город Данциг!

Торжествующий взгляд Платон Иваныча почему-то не впечатлил Кобылевского. Генерал равнодушно пожал плечами: он пока ещё не понял, как минимум, энтузиазма гостя.

— Ну, допустим. И что из того? Чем этот город отличается от массы ему подобных?

«Нумизмат» снисходительно усмехнулся: «штафирка».

— Дело в том, дорогой Вадим Зиновьич, что только этот город на всём пути, так сказать, «из варяг в греки», обладает статусом вольного города. Отсюда — льготный режим торговли, в том числе и внешней. Отсюда — специальный, льготный порядок налогообложения. Отсюда — упрощённая процедура оформления сделок. И — главное: город находится под юрисдикцией стран-победителей, а у семи нянек, как известно — дитя без глазу! По имеющейся у меня информации, там сейчас такие дела проворачиваются, что наша сделка в сравнении с ними — детская шалость!

Разъяснения Платон Иваныча — а равно новые «возлияния» — оказали на Вадим Зиновьича настолько бодрящий эффект, что он просиял всеми квадратными дюймами своего, багрового уже, лица.

— Однако это не значит, что у грузового причала стоят купцы с мешками денег и напряжённо всматриваются вдаль: не показался ли уже там корабль предприимчивых казнокрадов?!

–???

— Купца надо найти!

— А у Вас, случайно, нет такого на примете? — дохнул надеждой и коньяком Вадим Зиновьич.

— Ну, как же! — не замедлил с «бальзамом» Платон Иваныч. — Есть, конечно. И вообще, дорогой Вадим Зиновьич: купец — это уже моя проблема. А вот местное начальство — это уже проблемы ваши с полковником. Даже, скорее — одного полковника. Как представитель Антанты, он вхож и к Верховному комиссару Лиги наций, и — что гораздо важнее — к начальнику порта. Без комиссара, который надувает щёки без должных к тому оснований, и в большинстве случаев напрасно «подставляет карман», мы вполне можем обойтись. А вот без портового руководства… Комиссар — пешка! Ничто! А деловые люди — всё! Поэтому вопрос портоначальника на себя должен взять наш теперь уже общий друг Криппс. Кстати, когда он ожидается прибытием?

Кобылевский неуверенно пожал плечами.

— Обещался завтра к полудню…

— Кой чёрт завтра!

В кабинет, не считаясь ни с какими условностями, буквально ворвался пока ещё глава британской военной миссии полковник сэр Оливер Криппс.

— Разве я мог дотерпеть до завтра, когда на кону — такой куш!

Его не смутило присутствие в кабинете постороннего человека — и наверняка, неспроста.

— Рад видеть Вас, дорогой Платон Иваныч!

«Нумизмат» в ответ сдержанно поклонился.

— Извините, Платон Иваныч, что я — запросто, не дожидаясь официального представления! И хоть мы с Вами до сего дня были знакомы лишь заочно, но Ваш авторитет в коммерческих кругах Юга России настолько высок, что я и не сомневался в выборе Его превосходительства — день добрый, Вадим Зиновьич!

Криппс, наконец, соблюл приличия. Кобылевский расхохотался.

— Ну, сэр Оливер, Вы и жук!

Полковник с деланным смущением потупился.

— Итак, господа…

Платон Иваныч выразительно поработал бровями — и коллеги тут же отставили улыбки.

–… итак, господа, полагаю, нам нет нужды повторяться.

Соглашаясь с теперь уже компаньоном, генерал и полковник одновременно кивнули головами.

— Посему я предлагаю сразу перейти к решению практических вопросов. Но прежде я хотел бы услышать от Его превосходительства подтверждения данного мне слова — теперь уже в присутствии нашего британского коллеги. Извините, джентльмены, но бизнес — есть бизнес.

Вадим Зиновьич поспешно кивнул головой — и наклонился к уху озадаченного англичанина. Когда он «отыграл назад», Криппс улыбнулся.

— И только-то? Конечно, уважаемый Платон Иваныч, я немедленно подтверждаю согласие с заявленной Вами суммой, каковую чрезмерной и не считаю!

— Благодарю Вас, полковник, — лаконично отработал головой «Нумизмат». — Тогда без предисловий — к делу. В качестве места проведения операции я предложил генералу вольный город Данциг.

— Обеими руками — «за»: сам подумывал об этой кандидатуре!

В подтверждение согласия Криппс действительно поднял обе руки вверх. «Нумизмат» удовлетворённо смежил веки.

— Реализацию груза я принимаю на себя. Есть у меня в этом городе один человечек, который… очень даже матёрый человечище. Ещё до переворота меня с ним связывали некоторые дела по части… хм… антиквариата и всяких редкостей… Уже тогда он ворочал такими суммами, что дух захватывало! А уж сейчас — и вовсе развернулся! Я имею достоверную информацию, что теперешний Данциг является одной из зон его действия…

— Великолепно!

Судя по оперативности, с какой возликовал Криппс, в душе своей он наверняка ещё раз похвалил себя за «нестяжательство»: услуги мистера Старского стоили и больше двухсот тысяч фунтов. Но коль скоро русский коммерсант пожелал определить свои претензии означенной суммой, то быть посему.

— Итак, вопрос реализации товара я беру на себя…

«Нумизмат» решительно «застолбил» за собой «сектор ответственности», попутно сняв этот груз с плеч и душ компаньонов.

— Что же касается градоначальника, то бишь, Верховного комиссара, а особенно начальника порта, то…

— А это беру на себя я, — даже не стал дожидаться паузы Криппс. — Мне, как представителю победившей стороны, легче будет найти взаимопонимание с её ставленником. Хотя, думаю, без комиссара мы вполне можем обойтись. В хозяйственные вопросы он, насколько я знаю, не вникает — следовательно, нет и оснований его «подкармливать». Экономика должна быть экономной! А вот портовый начальник…

Лицо англичанина немедленно исполнилось пиетета.

–… портовый начальник — это совсем другое дело. Это — величина! Но я попробую отработать с ним так, чтобы он не только не мешал, но и помогал нам — и помогал действенно! Ну, а… Вы что-то хотели сказать, Платон Иваныч?

Старский действительно поднял вверх указательный палец — так, как школьник поднимает на уроке руку.

— Думаю, сэр, что если мои сведения о коммерческом масштабе моего друга подтвердятся, я смогу помочь Вам и в решении вопросов, связанных с портом.

— Буду очень Вам признателен, дорогой Платон Иваныч!

«Нумизмат» медленно и с достоинством поднялся с кресла, почти невесомо опираясь на трость, которую, в силу своего отменного физического здоровья носил исключительно ради форса.

— Если мне будет позволено, я хотел бы заключить нашу встречу следующим заявлением: господа, промедление смерти подобно!

Кобылевский широко улыбнулся: он, конечно же, был знаком с этим изречением главы московских большевиков. Криппс, в отличие от генерала, не улыбался: он уже понял тайный смысл озвученной цитаты.

— Это я к тому, Вадим Зиновьич, что операцию следует начинать прямо сейчас! То есть, прямо сейчас нам с полковником надо отправляться к месту назначения: мне — в Данциг, ему — на Остров!

Сэр Оливер довольно улыбнулся: ему явно пришлось по душе то, что русский коммерсант назвал его страну так, как называют её лишь его соотечественники.

— Надеюсь, все вопросы, связанные с оформлением заявки, решены? Вадим Зиновьич?

Кобылевский вздрогнул: ему лететь никуда не надо было — и по этой причине он со спокойной душой отвлёкся на мечты о будущем. Но, и вздрогнув, он не растерялся — и тут же переадресовал запрос Старского Криппсу. Тот неожиданно усмехнулся.

— Не понял? — удлинил челюсть Кобылевский.

— Хотите меня обидеть, Вадим Зиновьич?

— Тьфу, ты! — побагровел генерал. — А просто ответить уже нельзя: обязательно нужно поизмываться над стариком?!

Криппс рассмеялся.

— Извините, Ваше превосходительство: все вопросы по заявке решены. Я ведь говорил Вам, что это — мои проблемы.

— Но поинтересоваться-то я могу?!

— Ещё раз — миль пардон, генерал! — поднял руки вверх Криппс.

Платон Иваныч, с усмешкой наблюдавший это выяснение отношений, решительно хлопнул себя по ляжке.

— Ну, коли так — «по коням»! Мне нужен быстроходный транспорт: насколько я понимаю в математике, в нашем распоряжении «на всё про всё» — неделя, не больше?

— Правильно понимаете, Платон Иваныч!

Криппс был, как всегда, конкретен и немногословен.

— Посему «долгоиграющие» пароходы и поезда отпадают — даже «экспрессы»: полетите самым скоростным истребителем, на месте второго пилота! По кратчайшему маршруту! Места дозаправок пилоту известны! Да и за мастерство его можете не опасаться: пилот — я сам!

— А…

Классическое «б» Вадим Зиновьич добавить не смог: на пути их обоих встал Криппс.

— За военное министерство можете не беспокоиться! — решительно перебил он генерала. — Я сегодня телеграфировал министру о заявке Главкома, и получил его «добро». Транспорты уже стоят под погрузкой в Саутгемптоне!

— Оперативно! — сдержанно похвалил «коллегу» Платон Иваныч.

— Имея своим компаньоном такого человека, как Вы, — осклабился Криппс, — стыдно действовать иначе!

Отработав за «кукушку и петуха», оба рассмеялись.

— Ну, что ж, тогда — за дело!

Хоть напоследок Кобылевский напомнил подельникам о своём существовании…

…Через минуту в опустевшем кабинете Его превосходительство, наконец, мог спокойно предаться мечтам о будущем, в компании верного друга — недопитой бутылки коньяка…