По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга первая

Александр Черенов

Борьба продолжается – от Москвы до Южной Америки. Концов – уже подполковник и адъютант Чёрного Барона – уходит из Севастополя с последним пароходом. По счастливой случайности он становится обладателем огромного капитала. В Константинополе и Париже герой успешно совмещает «борьбу с Советами» с коммерцией.Волей вождей эмиграции и к радости ГПУ он оказывается в гуще заговоров против Советской власти.Это – тоже пародия, но уже на историю. И у неё, как и положено жанру – happy end: каждому – своё.

Глава девятая

Убывая «в отставку в Париж», Чуркин и не подумал отдавать личную агентуру генералу Клеймовичу, своему преемнику на посту начальника контрразведки. Слишком, уж, сильна была взаимная антипатия этих «рыцарей плаща и кинжала». Списки агентуры Николай Гаврилыч уничтожил лично, не рискнув посвящать в это дело даже своего помощника капитана Усикова.

Фамилия Макара Кусачего также фигурировала в этих списках. В последний день своего пребывания в должности Николай Гаврилыч вызвал к себе Макара.

— Вот что, Кусачий: я даю тебе вольную. Пока…

— «Консервы»? — за раз и воспарил, и упал духом Кусачий.

Полковник довольно усмехнулся: агент мыслил в правильном направлении. Более того: он сам же и «легендировал» свою отставку. Ведь Чуркин уже не собирался больше воевать: в Париж он стремился не для этого. Поэтому сначала он хотел просто даровать Кусачему волю. Но «легендирование» — более умный ход. Обосновать ликвидацию агентуры было не только желательно, но и целесообразно. Ведь наверняка «этот негодяй» Клеймович заинтересуется её исчезновением. А так — всё чин-чинарём: «консервы» — и никаких гвоздей! И не просто «консервы»: длительного хранения!

— Ступай на все четыре стороны, и забудь обо всём, что ты здесь видел и слышал. Это — в твоих же интересах. Денег ты получил от нас предостаточно — так что голодать тебе не придётся! Залегай «на дно» — и сиди тихо. Придёт срок — мы тебя сами «расконсервируем»!

Подумав, Макар не стал возражать: даже увольнение с оговорками — лучше службы. Пусть и отложенная — а всё отставка! Да и заплатили ему сполна — даже «выходное пособие» не «зажилили». И, поблагодарив Чуркина за проявленное великодушие, Макар покинул штаб. Спустя несколько часов он покинул и город, являвшийся очередным, но явно не последним прибежищем энергично отступавших «белых».

Теперь ему надо было думать, куда бежать и к кому приткнуться. Ни к «белым», ни к «зелёным», ни к «жовтоблакитным» Макар возвращаться больше не хотел: навоевался — во, как! Ещё меньше он жаждал встречи с «красными». Эта встреча обещала лишь скорую точку в биографии.

Отступать с «белыми» дальше на юг было неразумно: уж, слишком бесцеремонно обращались те с попутчиками. Да и «красные» «висели» буквально «на хвосте». Надо было уходить в сторону, в тень, выждать время, посмотреть, как будут развиваться события — а потом вынырнуть где-нибудь в безопасном месте.

Но прежде Макар решил наведаться в Киев. Нет, не потому, что «не мог устоять, а ноги сами несли его в Киев». Точнее, ноги действительно «имели место»: сами несли. Только Одарка было тут ни при чём. Даже не сама Одарка, а прежнее чувство к ней, давно порванное и растоптанное самой же Одаркой. Причина возвращения Мирона в город, где его на каждом шагу могла подстерегать опасность, была иной.

На одном из возов, под пачкой спрессованных в блин юбок, платьев и жакеток «для ненаглядной Одарки», им был припрятан невзрачный деревянный ларчик кустарной работы. Ларчик — явно не шедевр изобразительного искусства, польститься на который мог только человек с неразвитым художественным вкусом. Макар и подбирал его с тем расчётом, чтобы само изделие не привлекало к себе повышенного внимания. В ларчике, запиравшемся на убогий «потайной» запор, хранилось несколько десятков николаевских золотых червонцев. Но это — так, для отвода глаз. В полых стенках ларца были устроены тайники, в которых он припрятал действительно стоящие вещи: драгоценные камни без оправы. Стоимость этого, почти невесомого, клада в тысячи раз превосходила стоимость золотых «червонцев», которые открыто заявляли о своём присутствии.

Надо было рисковать. И, опоясав себя по голому телу широким поясом, туго набитым золотом «из разных источников», Макар двинул в Киев…

…Кусачий напрасно рассчитывал на то, что Чека за массой дел потеряла его из виду, или хотя бы утратила интерес к его скромной персоне. Увы: не забыла и не утратила. Перед самым отъездом в эмиграцию Михаил Николаевич сообщил в Киев о произведённом контрразведкой «полном расчёте» с Кусачим. И напрасно Макар полагался на то, что чекисты не проявят должного внимания к ларцу «ввиду непредставительного вида» того: проявили! И как раз — должное: камушки были извлечены все, до единого! По одной только причине: сообразительных людей в Чека было гораздо больше, чем дураков, которые тоже имелись, но в оперативной работе не участвовали.

Сопоставив полученную от Михаила Николаевича информацию с результатами выемки, Председатель ВУЧека пришёл к неизбежному заключению: Макара следует ожидать на Мандрыковке буквально со дня на день. Потому как, не такой человек Кусачий, чтобы не прийти за своим добром — хоть бы в пасть самому дьяволу!

В результате начальственных размышлений Сазанов получил «увольнительную» на несколько дней, и со всем жаром молодого тела предался утехам со своей зазнобой, время от времени не забывая настороженно прислушиваться и поглядывать в окно…

…Поздним вечером, прежде чем отправиться к дому экс-ненаглядной, Макар наведался к одному из «сослуживцев» по «армии» «незалежника» Тютькина. Тому каким-то образом удалось пока скрыть прежнюю службу, и теперь он почти открыто занимался винокурением. Проще говоря: гнал самогон.

— Не ходи ты туда, Макар! — «от чистого сердца» посоветовал ему дружок, когда они «осушили» «по третьей». — У неё уже другой хахаль имеется — и не чета тебе!

Макар обрадовался. Нет, не наличию хахаля: тому, что даже этот головорез-самогонщик не сомневался в причинах его появления здесь. Появлялась надежда на то, что и более заинтересованные структуры будут мыслить в том же направлении.

— Говоришь, «не чета мне»? И кто же он такой будет?

Хозяин моментально исполнился уважения — и не по причине четвёртой кружки.

— Большой человек, Макар: из самой Главной Чеки! За ним даже на автомобиле приезжают! На таком, как у нашего атамана был, помнишь? И по части барахла этот чекист — тебе не ровня: два воза добра бывшей твоей зазнобе презентовал! И какого добра! Чего там только не было!

Макар от этих слов едва не поперхнулся самогоном.

«Значит, этот гад „презентовал“ ей мои возы?! Ладно, хрен с ними: главное — ларец! Вся надежда — на него!»

— А уж стерегут этого чекиста — не хуже, чем нашего батьку! Пока он, стало быть, «пашет» свою зазнобу, бывшую твою — они тут, в кустах, скармливают себя комарам!

Макар насторожился.

— Что, и сейчас?

— А то як же! — пьяно хмыкнул хозяин. — Самолично бачив, як воны ось там ховались!

И он ткнул нетвёрдым уже пальцем в сторону палисада напротив дома Одарки. Макар прищурил глаза и наморщил лоб. Что-то, похожее на мысль, промелькнуло в его голове и выплеснулось на лицо.

— Ну, давай, кум, ещё по одной, что ли?

«Откушали». Потом к этой «ещё одной» добавили «ещё одну». И «ещё одну». Правда, «добавлял» один «кум»: Макар к своим порциям и не притронулся. Жадноватый хозяин, если и заметил, то не стал возражать: себе больше достанется. Убедившись в том, что хозяин уже «дошёл до нужной кондиции», Кусачий встал из-за стола.

— Ну, пора и честь знать. Пошли, брат, проводишь меня до околицы.

И он решительно встряхнул кума, уже готового припечататься мордой к столу. Тот приоткрыл осоловевшие глаза.

— А?

— Пойдём, говорю, проводишь меня!

Макар нахлобучил на голову хозяина мятый картуз. Уже на выходе из хаты натренированным глазом он увидел рассредоточившихся в кустах мужиков, которые пристроились там явно не «по нужде», и не затем, чтобы подглядывать за девками. Ухмыльнувшись, Макар обхватил за условную талию шатающегося кума и повёл его навстречу опасности.

— Споём, что ли?

Кемаривший в объятиях кум моментально встрепенулся.

— О, це дило!

И не согласовывая репертуара с поводырём, дружок затянул:

«Козак из переляку

Сховався в бурьяны…»

Невзирая на серьёзность момента, Кусачий покривил щекой: вышло смешно — и главное, по теме!

Вид орущих с перепою селян ни у кого не мог вызвать подозрений. И когда они поравнялись с засадой, Макар якобы пошатнулся — и, затолкав «кума» в кусты, лёгкой тенью метнулся к Одаркиному плетню.

Появление на чекистском НП «инородного тела» вызвало короткое замешательство в рядах наблюдателей, чем и воспользовался Кусачий. Пока чекисты разбирались с навалившимся на них полувменяемым «кумом», Макар уже перевалился через плетень и заглядывал в некогда заветное окно.

— Ну, это мы уже видели, — скрежетнул он зубами. Скрежет вызвала «собачья» поза, в каковой пребывали уже знакомый ему — и именно по этой позе — голый мужик, и так же не изобилующая нарядами Одарка. Видимо, что-то почуяв или услышав, мужик насторожился, отстранился от Одаркиного зада и метнулся к двери.

— Встретимся в сенях! — ухмыльнулся Макар. И, словно паровоз из пункта Б навстречу паровозу из пункта A, он ринулся в дом. Как и следовало ожидать, столкновение оказалось неизбежным. Следующий в направлении входной двери, Сазанов был встречен следующим во встречном направлении Кусачим. Лоб Кусачего оказался крепче — и Сазанов без чувств распластался на полу в сенях. А Макар, даже не притронувшись к ушибленной голове, ворвался в спальню.

— Ну, где ты там? — простонала Одарка. — Никакого ж терпения!

— У-у-у! — промычал Кусачий, на ходу расстёгивая порты. В переводе на человеческий это означало: «Я иду!»

И только когда он решительно «вошёл» в Одарку, та поняла, что это — не совсем Сазанов. Но, несмотря на то, что дело, начатое с одним, заканчивать пришлось с другим, Одарка не привередничала. Она не стала ни доской, ни снежной королевой, отработав «в стойке» честно и в буквальном смысле до конца. То есть, пока её новоявленный партнёр не «кончил».

Несмотря на всю теперешнюю неприязнь к «коварной изменщице», Макар не мог не отдать должное мастерству бывшей «ненаглядной». Однако, даже в минуту соития, он не забывал стрелять глазами по сторонам. И небезуспешно: на многократно перекрашенном комоде он с воодушевлением заприметил вожделенный ларец.

Освободившись от Одарки, Макар схватил ларец, и, на ходу застёгивая брюки, нырнул в огород. По-пластунски добравшись до «удобств во дворе», он ужом скользнул внутрь помещения. Только отсюда можно было незаметно перебраться в соседний огород: задняя стенка туалета стояла впритык к соседскому плетню. Двух ударов ногой и одного нажатия плечом хватило для того, чтобы выбить пару держащихся «на честном слове» трухлявых досок.

Но, когда Макар стал протискиваться в образовавшуюся щель, пояс с золотыми монетами, и без того ослабленный во время «работы» с Оксаной, зацепился за торчащий из доски гвоздь. Скользнув по ногам Кусачего, он упал на самое дно выгребной ямы, глубиной никак не меньше трёх метров.

От расстройства Макар едва не последовал за ним, но вовремя одумался: эта дорога была явно дорогой в один конец.

«Чёрт с ним, с золотом!»

Поколебавшись несколько мгновений, Макар «отвёл душу» — и, пусть и не без досады, махнул рукой.

«Главное — камни целы!»

И он решительно перекинул натренированное тело через соседский плетень. Ночь и быстрые ноги помогли ему без приключений покинуть опасное место. Через пару километров от Одаркиного дома Макар остановился, чтобы, наконец, отдышаться. А ещё больше ему не терпелось немедленно убедиться в наличии сокровищ.

Первым же подвернувшимся под руку булыжником он «открыл» ларец. Золота там, конечно, не было.

— Ну, всё, как положено… — пробормотал Макар, и стал наносить хаотичные удары по стенкам «хранителя сокровищ». Разломилась на части первая стенка, открывая заветные пустоты. Пустоты были на месте — не было только камней в них.

Не помня себя от ужаса и ярости, Макар начал молотить камнем по второй стенке, потом — по третьей! По крышке! По днищу!..

…Лишь обломки давно выпотрошенного другими ларца составляли всё его теперешнее достояние. У него больше не было ни золота, покоящегося на дне уборной, ни камней, покоящихся в сейфе Председателя ВУЧека.

— Всё…

Глядя безумными глазами на результаты погрома, Макар, как подкошенный, упал в траву…

… — Ну, что, упустили «гостя»?

Председатель — теперь уже не ВУЧека, а Центрального управления Чека при Совнаркоме Украины — искоса поглядывал на понурившего голову Сазанова. Заместитель удручённо развёл одной рукой: вторая в этот момент прикрывала здоровенную шишку на лбу.

— И это — все Ваши трофеи? — усмехнулся Председатель по адресу шишки.

— Никак нет, товарищ Председатель! — мгновенно подобрался Сазанов. — Разрешите?

Нагнувшись, он развязал узел лежащей у его ног котомки, и извлёк из неё тугой полотняный пояс, широкий и не меньше метра в длину.

Председатель брезгливо зажал нос пальцами.

— Ну, и амбре!

— Доставали, извиняюсь, с самого дна выгребной ямы, — виновато улыбнулся Сазанов. — Вероятно, зацепился за гвоздь, когда Кусачий вылезал в щель.

Преодолевая отвращение, Председатель через носовой платок приподнял пояс за один конец.

— Ого! «Навскид» тут весу, никак не меньше пяти килограммов!

— Пять с половиной! — счёл возможным просиять Сазанов. — Пять — золото, остальное — пояс. Монеты — разного достоинства, в основном царской чеканки. Но есть и иностранные — даже старинные.

— Неплохой улов, — удовлетворённо хмыкнул Председатель. — Пусть даже и из уборной… Ну, а Кусачий? Куда он подевался?

Сазанов виновато потупился.

— Мы шли за ним след в след… Ну, почти… Нашли даже останки ларца… Но сам он — как в воду канул… Да и не удивительно: ночь. Место — глухое…

Председатель хотел уже сурово выгнуть бровь, но передумал: всего предусмотреть невозможно. Да и итог операции — не такой уж скромный: пять кило золота! Бандиты — величина переменная. Золото — постоянная.

— Ладно! — решительно шлёпнул он ладонью по столу. — Будет нам посыпать голову пеплом! А он ещё попадётся — не последний день живём!

Великодушно успокоив Сазанова — а заодно и себя — Председатель всё же не удержался от того, чтобы не скосить иронический глаз на заместителя.

— Ну, и видок у тебя… В общем, так: прежде всего, ступай домой и приведи себя в надлежащий вид. О делах поговорим позже…

Когда за Сазановым закрылась дверь, первым делом Председатель распахнул окна, чтобы проветрить кабинет. И только после этого он вернулся за стол — и ещё раз перечитал донесение из Парижа.

«На месте устроился. Дедушка с внучкой тоже подъехали. Готов к выполнению новых заданий. М.»

С довольной миной на лице Председатель откинулся в кресле.

— Значит, уже там… Это хорошо: грядет новая фаза борьбы — заграничная. И тебе, дружище, предстоит в ней активно участвовать — как в силу твоих возможностей, так и в силу наших потребностей… «Дедушка с внучкой»…

Председатель усмехнулся: так они с Михаилом Николаевичем договорились именовать в донесениях «Нумизмата» и Наташу. Отодвинув бумагу с расшифрованным текстом, чекист устало прикрыл глаза.

«Итак, первый сеанс связи состоялся! Значит, не зря мы в своё время внедрили к Вахлакову на рю де Гренель нашего человека для связи между Центром и будущим резидентом в Париже!»

Председатель не умел сидеть в кресле — и уже через минуту был на ногах.

— За работу!