Мёртвые не кусают?! Долг платежом кровью красен

Александр Черенов

Следователь прокуратуры обвинён в совершении преступления, которого не совершал. Дальше – суд и приговор. Жизнь окончена? Нет: бывший следователь идёт по стопам графа Монте-Кристо в духе установки «Никто не забыт – и ничто не забыто». Долг платежом кровью красен… Книга содержит нецензурную брань.

Глава девятая

«Обезьянник» зеленодольского ОМ больше всех остальных соответствовал классическому определению. В отличие от «каменных мешков», традиционно состоящих на балансе всех, без исключения, ОВД, зеленодольское отделение располагало камерами «открытого типа», почти на американский манер. То есть, половина большой комнаты… двух больших комнат, была перегорожена металлической решёткой, внутри которой были устроены — тем же способом — секции для отдельных сидельцев. «Гражданский» сказал бы: «индивидуальные ячейки». Непривычно, зато удобно: все — на виду. Если сидельцы проходили по разным делам, то здесь же, но уже «по ту сторону решётки», их и разрабатывали.

Иванов подошёл к решётке, за которой в самом углу клетки притулился на корточках едва различимый в потёмках человечек.

— Ну, этого и представлять не нужно: «тот ещё красавец».

Смуглое «лицо кавказской национальности» злобно засопело в углу: скошенная, почти отсутствующая нижняя челюсть оказалась единственной «достопримечательностью» лица…. этого лица.

— Выходи, чучело! — «вежливо попросил» Галимов.

«Временный жилец» поднялся на ноги. Даже эта позиция не добавляла ему роста: парень был классический «метр с кепкой». Низкорослый, субтильный, со смуглой, почти шоколадной кожей, с маленькими, чёрными, как угольки, злобными глазками, он производил бы отталкивающее впечатление и без отсутствующей челюсти.

— Садись.

Не дожидаясь исполнения уже своего приказа, Иванов сел на табурет напротив. Стол с привинченными к полу ножками «развёл» их с подследственным.

— Реквизиты? — взялся за перо Иванов. Подследственныйне шелохнулся.

— Как звать тебя, «зверёныш»?

«Зверёныш» надсадно засопел. Стоявший за его спиной «опер» сделал «шаг навстречу» — и подследственный коротко вскрикнул.

— Мовсар Бичоев.

— Каким был в очереди?

Под тяжкий вздох — работа началась — Иванов раскрыл протокол допроса «о двух листах». Уродец сверкнул быстрым глазом: всё понял — и сразу. Но это не помешало ему начать традиционно:

— Я не понимаю…

— Русский язык не понимаешь? — без отрыва от протокола не шевельнул бровью Иванов.

— Нет, язык понимаю. Вопроса не понимаю.

Иванов «приподнял» один глаз и укоризненно посмотрел им…на Галимова.

— А ты говорил мне, что с товарищем уже провели разъяснительную работу… Я «смертельно разочарован», товарищ капитан…

Толик скрипнул зубами.

— Сергеич, ну, вот… честное пионерское! Сейчас поправим! Ты только выйди на минутку… ну, или хотя бы отвернись!

Иванов задумался: Гамлет и «Мыслитель» Родена — в одном лице. Выходя из раздумий, он поморщился — и потрепал мочку уха.

— Я не буду вам мешать: займусь протоколом.

— Идёт! — «санкционировал» Галимов — и тут же раздались глухие стуки, звук падающего на пол тела и «буцкающих» его ботинок. Примерно через полминуты «ударного труда» — «ударного» в прямом смысле — «подшефный» взмолился о капитуляции.

— Третьим! Я был третьим! Но всё было по согласию! Девки сами… Они сами!

— Ты ещё скажи, что они тебя умоляли отъе… ть их! — вразрез кулакам ухмыльнулся Васильев, здоровенный «опер» Зеленодольского ОМ, недавно «сосланный» из «района» за совершение должностного проступка. Должностной проступок был вполне традиционным для оперативного работника: не рассчитал собственных сил… и сил «подшефного». Последней оказался хлипкой конституции, в результате чего Нефёдов оказался в «ссылке».

Несколько глухих ударов дополнили картину «оперативной работы» с подозреваемым.

— Я всё скажу! — взвыл Бичоев. — Всё скажу — только не бейте!

— Сергеич?

«По получению запроса» Галимова, Иванов, словно нехотя, оторвался от протокола, и равнодушным взглядом скользнул по распростёртому на полу телу чеченца. «По дороге» он отдал должное оперативникам: ребята отработали качественно, не оставив на лице «подшефного» никаких следов контакта того с их кулаками. Разумеется, «лужи крови» исключались даже на уровне теории.

— Перерыв, мужики, — «санкционировал» Иванов, и Васильев отпустил ногу «подшефного», которая закрывала ему доступ к паху «объекта работы». — Водворите эту сволочь на стул. А ты, мразь…

Сорванным ещё по дороге прутиком Иванов приподнял нижнюю челюсть «объекта», присутствующую только наполовину.

–… если будешь врать — пеняй на себя. Тогда я не просто выйду — совсем уйду. Больше того, оставлю тебя до утра с этими добрейшими людьми. И уже ничего я не смогу тебе гарантировать. Сохранение «девственности», в том числе. Конечно, сами эти, донельзя благородные люди…

Галимов не выдержал — и прыснул в кулак: изящные манеры — не из репертуара оперативных служб.

–… до тебя не опустятся… даже чтобы «опустить» тебя. Применительно к тебе и твоему заду каждый из них имеет законное право сказать: «Я свой х… не на помойке нашёл!». Но тебе от этого легче не станет. Здесь и без них хватает желающих познакомиться с твоим «очком» поближе. И тебе так «воткнут», что дышать будет больно! Что у тебя из глотки потечёт! А потом об этом — со всеми «гастрономическими подробностями» — оповестят широкие круги общественности.

— Ты понял, сука!

Галимов настолько внушительно схватил «объект» пятернёй за задницу, что тот завизжал. Наверняка, куда больше от ужаса, чем от боли: на протяжении всего монолога Иванова глаза нохча работали только на расширение формата.

— Вижу, что-то уже до тебя доходит, — усмехнулся Иванов. — Значит, шанс не стать «жопником» у тебя ещё остаётся… Итак, я тебе задаю вопросы, а ты на них отвечаешь! Вот, такой у нас будет с тобой разговор. Начнёшь уклоняться — пеняй на себя! «Шаг вправо, шаг влево» — считай, что твоя дырка уже в вазелине! Я понятен?

Чеченец больше задрожал шеей, чем кивнул головой. Так или иначе, согласие было получено.

— Итак, ты был на дискотеке в ДК?

— Нет.

— А кто был?

Пауза, которую Бичоев попытался взять на обдумывание, была немедленно пресечена кулаком Васильева. Это немедленно же взбодрило подследственного.

— Руслан, Магомед… и ещё другие наши… которые не поехали… ну, на эту…

— На «малину»?

— Да.

— А ты где был в это время?

— Дома.

Иванов отклеил один глаз от протокола.

— Значит, тебя пригласили уже потом?

Нохч отрицательно мотнул головой.

— Нет, за мной заехали.

— На автобусе?

— Да.

— На том же самом, на котором везли девиц?

— Да.

— То есть, вы все вместе приехали на Садовую, двадцать четыре?

— Да, все вместе.

Иванов отложил ручку в сторону и уставил в «подшефного» «без промаха бьющий глаз». Уродец зримо напрягся в ожидании развития сюжета.

— Ответь мне, и по возможности честно: кто тебя пригласил в автобус и для чего? Желательно — в прямой речи! Знаешь, что такое «прямая речь»?

Бичоев опустил глаза, и засопел. Короткий, профессиональный удар по почкам мгновенно стимулировал его речевую активность.

— Меня пригласил Руслан… Ну, Явлоев… Он сказал…

«Объект» изобразил муки творчества.

–… Да, он сказал: «У нас там — три ебливые сучки»… Это не я — это он так сказал…

— Продолжай, продолжай!

— «Двух из них я уже «драл» раньше…»… Это всё он, Руслан… говорил…

— Ну, понятно, понятно!

— Вот…

«Хорошее отношение» следователя привело к тому, что Бичоев уже уже начал осваиваться в своём новом положении. Больше того, он освоился настолько, что приподнял голову и даже попытался дать хрестоматийную картину вспоминания. А именно: сдвинутые к переносице брови, кожа на лбу «гармошкой», «потусторонний» взгляд.

–… А дальше он мне сказал: «Поехали с нами: девки — класс!»…

Я стал отказываться…

— Такой правильный? — хмыкнул из-за спины Галимов, только что присоединившийся к Васильеву.

Взгляд чеченца опять вернулся на пол.

— Нет: у меня мать больная… И я ещё — ни с кем…

— «Ни с кем»?! Когда же ты лишился челюсти?

И не желая того, Иванов добавил соли на раны. Бичоев засопел так увесисто, что можно было не сомневаться: при других обстоятельствах этот вопрос дорого обошёлся бы Александру Сергеевичу.

— В детстве… конь ударил… копытом.

— Ладно, хрен с эти конём — возвращаемся к нашим баранам. Итак, вы приехали на «блат-хату». Что было дальше?

Бичоев наморщил лоб.

— Дальше?.. Дальше Руслан отправил хозяйку и её дочку за водкой и закуской…

— Куда отправил?

Чеченец равнодушно двинул плечом.

— Я не знаю… Но их не было минут пятнадцать… Может, по соседям… может, в магазин… Может, и у этих шлюх что-то было…

— У хозяйки с дочкой?

— Да.

— А они — шлюхи?

Бичоев впервые за всё время усмехнулся. Вернее, попытался сделать это: вместо благородной усмешки получился оскал персонажа фильма ужасов, и куда почище Носферату. Да, что, там, Носферату: Фредди Крюгер — и тот «отдыхал»!

— Ещё, какие! Это знают все — и в Зелёном доле, и в «Шанхае». Ещё бабка… ну, мать этой шлюхи, держала там притон. Там всегда можно было купить водку, самогон, анашу, «снять девочку». Потом она превратилась… как это в русских сказках?..

— В бабу Ягу.

–.. Да. А потом она передала дело своей дочери. Дочь уже торговала не только водкой, но и собой.

Иванов от удивления покачал головой. И удивление его вызывал не «моральный облик» держательниц притона, а «подзащитный». Разговорившийся Бичоев уже не производил впечатления тупого чудовища. В отличие от нижней челюсти, с мозгами у этого затравленного волчонка всё было в порядке. Хотя бы, в относительном.

— Дочка… уже этой дочки… от неизвестного папаши оказалась… как это: «яблочко — от яблоньки».

Тут уже Иванов не выдержал.

— Ты где школу заканчивал?!

— Здесь, — удивлённо распахнул глаза Бичоев. — В Зелёном доле.

— Восьмилетку?

— Да. А потом — горный техникум.

— И окончил?

— Да.

— Ну, и дела! — покачал головой Иванов. — Образованный пошёл нынче клиент! И где ты работаешь?

— В шахте, горным мастером. На «Зеленодольской».

— Ну, и как — девчонки? Понравились?

Переход с безобидного трёпа на криминал оказался для «подтаявшего» чеченца столь неожиданным, что на его месте обладатель полноценной нижней челюсти обязательно её отвесил бы. А Бичоев — «в связи с наличием отсутствия» — только поперхнулся, и в очередной раз «потерял лицо». Правда, без челюсти, каковую он потерял много раньше.

— Чего ж ты на них полез, такой образованный?

— А разве они возражали?! — вспыхнул неожиданной злостью Бичоев. Вспышка была немедленно подавлена увесистой затрещиной Галимова, но сам факт был показательным. И таковым не в плане характера монструозного нохча.

— Значит, не возражали?

Очередная «бочка дёгтя» в очередной же раз не бодрила. Но самым неприятным было то, что нохч, кажется, говорил правду. Всё это вполне согласовалось с теми материалами, которыми уже «располагало следствие». Но ещё больше портить и без того отсутствующее настроение Иванову не хотелось. Тем более, в присутствии не до конца «вскрытого» «клиента». Поэтому, оставив неприятности «на потом», он пробежался пальцами по истраченной временем столешнице: добирал злости.

— Все трое не возражали? Ты ведь всех троих «отымел»? Только не врать!

Бичоев опустил голову и чуть слышно выдал уже откуда-то снизу.

— Да…

— Так.

Иванов взялся за ручку и быстро зафиксировал признание. Зафиксировав, со смешанным чувством усталости и удовлетворения он потянулся на табурете. Сейчас он и на спинку откинулся бы, если бы таковая имелась в наличии.

— Значит, ты признаёшь, что был «третьим по списку»?

— Признаю…

— А кто был первым?

Не поднимая головы, «подзащитный» неожиданно хмыкнул.

— Странный вопрос, това… гражданин следователь! Конечно же,

Руслан. Они с этой, как её… с Леной пошли в… ну, если это можно назвать спальней. Потом он поменял её на Аню…

— «Поменял»! — хмыкнул Иванов — и «опера» по достоинству оценили замечание дружным смехом. — И как отнеслась Аня к тому, что, как говорят спортивные комментаторы, «вышла на замену»?

Бичоев покривил и без того донельзя кривым лицом.

— Не сказать, что с восторгом… но особенно и не возражала… Просто когда Лена вышла из… ну, спальни, они разошлись взглядами… Ну, как лошади — головами в упряжке… Устыдились, что ли, друг друга…

— И сколько времени Явлоев отсутствовал с Леной?

— Полчаса, не больше.

— А с Аней?

— Около часа.

— А вы… Сергеич, разреши?

Галимов приподнял руку, словно школьник на уроке.

— Валяй.

— А вы… ну, ты и все остальные — что делали в это время?

Вспоминая, Бичоев «поехал щекой» так усердно, что свернул остатки челюсти набок.

— Мы… сидели за столом. Выпивали.

— Кто да кто?

Бичоев почесал за ухом.

— Я, Магомед, Ибрагим…

— Мацаев?

— Да… Он — хозяин… этой…

— «Малины»?

— Ну, да. Эта… ну, дочка… задолжала ему… за дозы, кажется… Ну, вот он забрал у неё хибару. Дочку… с её дочкой оставил «на торговле»… ну и так — время от времени…

— Поёбывал? — «спрямил» Галимов. — Обеих?

— Да — и маму, и дочку.

Галимов несколько секунд гулял взглядом по потолку.

— А девицы пили?

— Наравне со всеми, — усмехнулся Бичоев. — А тут ещё Ибрагим специально для них принёс откуда-то бутылку шампанского. Ну, а потом они перешли на водку.

Пока Галимов «опрашивал» подозреваемого, Иванов быстро строчил в протоколе. И только когда оперативник вновь «забрался на потолок», вероятно, посчитав свою миссию выполненной, а вклад в дело разоблачения насильников существенным, Иванов включился.

— Так, приятель. Если мы будем делать такие «подробные остановки» на каждой «ебле», мы и до ночи не управимся! Отсюда предложение к тебе: давай сразу всю «цепочку»! Идёт?

«Подзащитный» молча кивнул головой.

— Тогда — пошли!

Бичоев наморщил лоб.

— Ну, может, я ошибусь насчёт последовательности…

— Ничего, мы «поправим»! — насмешливо покосился на свой кулак Васильев.

— Нет, я не о том, — чуть ли не смутился Бичоев. — Просто все… ну…

— Ебались? — догадался-подсказал Галимов.

— Да, ебались… Все — и со всеми… Мы с Ибрагимом были последними.

— То есть, трёх девок имели четверо мужиков? — включился Иванов.

— Да.

Иванов отложил ручку и усмехнулся, глядя прямо в глаза «подзащитному».

— А тебя не смутило это обстоятельство? Ну, трёх девок — четверо мужиков?

Бичоев не выдержал прямого попадания, но это не помешало ему ухмыльнуться хотя бы в пол.

— А чего смущаться? И Явлоев, и Яхьяев привозили на эту «блат-хату» русских девчонок пачками, и те были только рады обществу! Кстати, эта Лена уже бывала на Садовой вместе с другими девчонками.

Иванов тут же взглянул поверх Бичоева, где и встретился глазами с Галимовым. Стоя за спиной подозреваемого, капитан молча покачал головой. Осуждение, присутствующее в его взгляде наряду с остальными компонентами, значительно уступало в доле констатации формата «дело — швах». Иванов полностью разделял этот минор: с каждым часом дело становилось всё и более и более «дохлым».

Нет, факт знакомства — и даже интима — не отменял вероятности факта изнасилования. Изменял в сторону уменьшения этой вероятности, но не отменял. В практике Иванова были дела о привлечении мужей за изнасилование жен, с которыми те состояли в зарегистрированном браке и делили одну площадь. Только недаром ведь один американский адвокат сказал: «Важно не то, что было на самом деле, а то, сможем ли мы это доказать!». Изрядно «понюхавший жизни», Иванов мог бы даже уточнить эту установку: «Важно не то, что было на самом деле, а то, ЧТО мы сможем доказать!». Вот с этой точки зрения — проходимости дела в суде — всё только усугублялось. И усугублялось стараниями потерпевших, оказавшихся такими далёкими от «идеала».

— И ты её там видел?

— Да.

— Но тебе её тогда не дали «откушать»?

Бичоев в очередной раз опустил голову, но над его душой уже завис капитан Галимов.

— Ты готов показать в суде, что её там «долбили» все, по очереди?

Не поднимая головы, «объект» пожал плечами.

— Ну, за всех я не скажу, но Руслан и Магомед были с ней точно…

И не по одному разу…

— Так!

Иванов звучно прихлопнул ладонью протокол.

— Мы опять увлеклись, а время — деньги. Поэтому, давайте подведём баланс. Значит, инициатором этой «дружбы между народов» был Руслан Явлоев? Так?

— Так, — даже не задумался «подзащитный».

— «Имели» девиц четверо: Явлоев, Яхьяев, Бичоев и Мацаев. Так?

— Так, — с несколько меньшим энтузиазмом сознался Бичоев.

— На сколько времени «задержались» с вами девицы?

Бичоев приподнял голову, и несколько мгновений старательно бродил взглядом по потолку.

— Сутки… с небольшим.

— Сколько половых актов было совершено всего?

Бичоев неожиданно «интеллигентно» откашлялся, а затем побежал глазами по полу в разных направлениях.

— Я непонятен?!

Соседство двух знаков в одном вопросе было явно не случайным. Иванов не только качественно удивился, но и посмотрел. И отчего-то не на подозреваемого, а на Галимова. Капитан моментально «сориентировался в обстановке» — и «ретранслировал вопрос»: кулаком по печени. Бичоев охнул, и тут же оказался готов к предметному разговору.

— Я был с каждой по разу.

— Со всеми получилось? — участливо осклабился Иванов.

Бичоев неожиданно смутился, но, памятуя о «средствах для освежения памяти» — ненадолго.

— Первый раз… с Аней… у меня не получилось… Ну, я кончил…

–… не успев и начать? — «посочувствовал» Галимов.

— Да.

— А остальные?

— Яхьяев по два раза был с Леной и Аней, и один раз с этой… с Людой… С ней все были по разу…

Неожиданно для присутствующих, лицо Бичоева, и без того кривое донельзя, нашло возможности дополнительно окриветь.

— Она, прямо надо сказать — «не фонтан»…

— Зато ты — «фонтан»! — беззлобно хохотнул Галимов, беззлобно же награждая «объект» подзатыльником. — Тебе ли, сучара, ещё привередничать?! Ты скажи «спасибо» Явлоеву, что он разрешил тебе попользоваться тремя дармовыми письками! «Не фонтан»! Ах, ты, «гондон штопаный»! «Коль еб… ть — так королеву»? Так, что ли?

На своей шкуре ощутив правоту Екклесиастовых слов насчёт многой мудрости, в которой много печали, Бичоев тут же принялся «отсутствовать в наличии». Из «небытия» его извлёк очередной вопрос Иванова:

— Что по Ибрагиму?

— Он был по разу с Людой и Леной.

Иванов быстро записал показания — и взглянул на часы.

— Ну, и последний «ёбарь» — Явлоев?

— По три раза с Леной и Аней, — чётко, как в строю, доложил Бичоев. — Ну, а про Люду я уже говорил: один раз.

Припомнив визит заявительниц, Иванов невольно усмехнулся: не в этом ли заключалась причина столь «острого обмена мнениями»? Михалёва не смогла простить экс-подружкам большую востребованность? Или это они не смогли простить ей меньшую?

— Какие-нибудь извращения? В рот, «в очко», групповуха, посторонние предметы?

Бичоев тут же обложился руками.

— Нет, только по парам. Клянусь, честное слово, гражданин следователь!

— Насилие?

— Какое, там, насилие? — забылся ухмылкой Бичоев, но, вспомнив о «санкциях», тут же исправился. — Никакого насилия, гражданин следователь. После того… ну, после спальни они шутили и пили, как ни в чём не бывало.

В который уже раз Иванов поднял глаза на Толика, стоящего за спиной Бичоева, и в который уже раз тот с сокрушённым видом развёл руками. Перевода не требовалось: «Полный „абзац“!».

— Ладно…

Глаза Иванова опять снесло на часы, и он сокрушённо поцокал языком: и не заметил, как день прошёл. Нет, «как именно» — заметил: как псу — под хвост! Не заметил лишь — как скоропостижно.

— Толик, братан: тайм-аут до утра. Не возражаешь?

— Нет, — снисходительно махнул рукой Галимов, и повёл глазом в сторону «обезьянника». — А с этими?

— Всех придержи. Если нужна моя подпись, давай бумагу.

— Не нужна: оформим, как надо.

Зад Иванова уже начал отрыв от стула, но на полдороги задержался.

— Кстати, Толик, а этот хрен… ну, Руслан Явлоев — тоже здесь?

Капитан неожиданно загулял взглядом по сторонам, но ушёл недалеко:

был «задержан» Ивановым.

— Да, понимаешь, Сергеич… Нет, мы его, конечно, опросили. Вот протокол… ну, то есть, объяснительная… Но куда он денется: он же — студент «универа»?!

— А, если — честно?

Галимов под смущённое лицо развёл руками.

— Ну, не на чем было везти, Сергеич! Честное слово, завтра привезём!

— Ладно.

Иванов сложил бумаги в «дипломат», и уже щелчок последнего замка совместил со щелчком по лбу.

— Чуть не забыл: дай-ка сюда этих сучек!

— Маму с дочкой? Щас!

Через минуту потасканного вида неопрятная женщина неопределяемого уже возраста и девчонка лет четырнадцати, во всём «наследующая» «старшему товарищу», раболепно улыбались Иванову.

— Здравствуйте, Александр Сергеевич.

Эти лица, которым больше подходило определение «рожи», имели право на формальное приветствие: два года назад Иванов успешно расследовал дело о групповом изнасиловании теперь уже четырнадцатилетней девчонки. Правда, возвращению потерпевшей на путь истинный это не помогло. Хотя, возможно, они с Ивановым «всего лишь» имели различные представления об «истинности пути».

— Здравствуйте, — поморщился Иванов: от этих существ дурно пахло во всех отношениях. — Капитан Галимов уже опросил вас, и вы ему всё рассказали. Не откажетесь от своих показаний?

Бабёнки дружно затрясли головами.

— Тогда завтра в девять утра, жду вас обеих у себя. Не забыли ещё, где находится прокуратура?

— Ну, что Вы, Александр Сергеевич? — сифилитически щербатым ртом оскалилась «маманя». — Будем! Обязательно будем!

Иванов повернулся к Штыкову.

— Николай Иванович, отпусти их — под мою ответственность.

— Александр Сергеевич, а вдруг…

Договорить Штыков не успел: щёлкнув замками «дипломата» «в обратном направлении», Иванов уже извлекал из его чрева два пустых бланка «подписки о невыезде».

— Так, обе распишитесь! Если попытаетесь смыться…

— Господь с Вами, Александр Семёнович!

–… если попытаетесь смыться — отправлю в СИЗО! Всё — свободны!

Бросив «подписки» в «дипломат», Иванов повернулся к Штыкову.

— «Ну, теперь твоя душенька спокойна»?

Лицо майора оплыло довольной улыбкой.

— Тогда всё, мужики, — вздохнул Иванов. — До завтра, а то мне ещё топать до остановки по вашей трясине.

— Довезём! — расщедрился Штыков, но, как тут же выяснилось, предельно экономно. — И не до нашей остановки: до старогородской, где останавливаются «экспрессы»!

— Так мы тебя ждём, Сергеич! — уже в спину попрощался Галимов.

— Вечно твой, — не обернулся Иванов…