Мёртвые не кусают?! Долг платежом кровью красен

Александр Черенов

Следователь прокуратуры обвинён в совершении преступления, которого не совершал. Дальше – суд и приговор. Жизнь окончена? Нет: бывший следователь идёт по стопам графа Монте-Кристо в духе установки «Никто не забыт – и ничто не забыто». Долг платежом кровью красен… Книга содержит нецензурную брань.

Глава четвёртая

… — Александр Сергеевич, извините…

Иванов с недовольным видом оторвался от протокола. В дверях застыла Маша, черноволосая двадцатидвухлетняя девица формата «ничего себе», недавно принятая на должность секретаря-машинистки,

с возложением обязанностей заведующей канцелярией на период отсутствия той по уважительным причинам.

— Чего тебе?

Секретарша замялась.

— Там… пришли заявительницы… по изнасилованию…

— А я тут при чём? — буркнул Иванов. — Эту неделю дежурит Сидоров. Как говорится, «милости прошу!».

— Сидоров с утра уехал в тюрьму, и до сих пор не вернулся!

В Маше плакало всё, что могло: голос, глаза, губы. Плакало очень натурально, правдоподобно, а, может даже, всамделишно. Иванов поморщился.

— Маня, а ты — с какого боку? Тебе — что за печаль? Ты же — на бюллетене?

Лицо секретарша искривило гримасой скорби и неудовольствия.

— Тане срочно понадобилось вести дочку в больницу. Ну, вот она и позвонила мне…

Маша жила в классических «двух шагах» от конторы. Если совсем точно — в пятидесяти. В соседнем дворе. Большое удобство — в одном случае, и такое же неудобство — в другом. Она первой из всех сотрудников оказывалась дома, — но и первой же могла оказаться на работе… и оказывалась. Всегда — по одной и той же причине: «в связи с производственной необходимостью», которая возникала не так, уж, и редко.

Теперь уже искривилось лицо Иванова: перспектива спокойной работы с заместителем директора «блыснула» и «накрылась». А всё — потому, что не в традициях следователей прокуратуры — как минимум, этой — было «кидать» друг друга. Дело — житейское: сегодня я тебя выручил — завтра ты меня… быть может.

— А Сидоров когда «обещали вернуться»?

Иванов и сам понимал, что это — всего лишь жалкая попытка отсрочить неизбежное, но так полагалось. Ну, вот, полагалось оборвать все соломинки, за которые по сценарию требовалось хвататься, прежде чем дать «согласие утонуть».

Сквозь кислоту на лицо Маши уже пробилась радость: поняла уже, что порядочный Александр Сергеевич в очередной раз, пусть и вынужденно, готов проявить неизбежную порядочность.

— Таня сказала, что он ей сказал… что…

— Ну, понятно, понятно! — дополнительно «убился лицом» Иванов. — «Кассирша мэни казала, шо вона йий казала…»!..

Несколько мгновений он смотрел в стену, отнюдь не подражая Бодхитхарме, потом обречённо махнул рукой и повернулся к горестно вздыхающему мужику напротив себя:

— Ладно… Товарищ Зайцев… Алексей Петрович, давайте перенесём наше рандеву на завтра? Не возражаете?

«Товарищ Зайцев» — щуплый мужик небольшого росточка, лет пятидесяти от роду, в котором не было ничего даже «замдиректорского»: «ни кожи, ни рожи» — обречённо кивнул головой. По всему чувствовалось, что заместитель директора явно не был готов спасать себя. Больше того, он не слишком-то и возражал «утонуть», а если на что и рассчитывал, то лишь на «счастливую волну» в лице старшего следователя прокуратуры Иванова. Так сказать, «надеемся только на крепость рук, на руки друга, и вбитый крюк…».

— Ну, вот и славно!

Придерживая согбенного визави за спину, Иванов лично сопроводил того до двери.

— Я Вам перезвоню, и мы уточним время. До свидания!

Напутствовав замдимректора панибратским хлопком по плечу, Иванов повернул кислое лицо к Маше.

— Что ж, зови… Куда деваться…

Секретарша вышла, и её место на пороге кабинета заняли четыре женщины. Точнее, одна женщина, лет сорока пяти, и три девицы в возрасте двадцати-двадцати двух лет.

— Проходите, садитесь, — «без запятой отбарабанил» Иванов, и, пренебрегая этикетом, первым опустил зад на потрёпанный стул. Традиционно — для первой встречи — робея, новоприбывшие оседлали разнокалиберные стулья вдоль стены, прямо напротив массивного двухтумбового стола Иванова. Некоторое время Александр Сергеевич занимался делопроизводством: определял в сейф бумаги по делу «союзного значения». Наконец, он щёлкнул замком сейфа и «счёл возможным заметить» новоприбывших. Глаз его медленно и устало скользнул по лицам и фигурам, не задерживаясь ни на одном и на одной из них.

— Простите, а кто кого привёл?

Взгляд Иванова остановился на растерянном лице «старшой».

— Вы — потерпевшая?

Женщина покраснела.

— Нет, что Вы!.. Это… вот — они…

— Все трое?

— Да.

Бровь Иванова не поднялась даже на миллиметр: и не такое доводилось и видеть, и слышать. Не смог пробиться на лицо и энтузиазм: работёнка явно предстояла «непыльная».

— Значит — жертвы уличных насильников? — по совокупности причин так и не смог взбодрить он пресный голос.

— Нет, сейчас я Вам всё расскажу!

Женщина, в которой чувствовалось присутствие характера, распрямила плечи, и сделала энергичный вдох.

— А почему Вы? — в очередной раз изнасиловал себя вопросом Иванов. — Вы — свидетель?

— Нет, что Вы, я — мать… вот…

Женщина повела указательным пальцем вправо от себя — и соседствующая с ней темноволосая девица раздражённо поморщилась.

— Значит, Вы — не свидетель?

Только небольшая примесь издёвки в голосе, и та неуловимая для «гражданских», отличала сейчас Иванова от классического зануды.

— Не свидетель и не потерпевшая?

Женщина растерялась.

— Да… то есть, нет… То есть, я… Ну, в общем, это я их привела…

— Я это понял, — вздохнул Иванов. — И даже увидел. Но полагаю, что сами они расскажут обо всём полнее и точнее Вас.

— А я?

— «Все — в сад!» — даже не улыбнулся Иванов. Хотя, даже улыбнись он, женщина всё равно не поняла бы. Да она так и сделала, о чём так прямо и заявила.

— Не поняла?

— Я прошу Вас посидеть в коридоре. А, если Вам некогда, то я не смею Вас задерживать.

Женщина покраснела, и теперь уже не от застенчивости.

— Вы предлагаете мне выйти вон?!

— Разве?

Если Иванов и «оживился», то одной лишь бровью.

— Я всего лишь «попросил» и «не смел».

— Но ведь это я их привела!

— И Вы полагаете, что этим обрели какие-то процессуальные права?

Иванов «в упор расстрелял» тётку полусонным взглядом, оттого ещё более невыносимым и «где-то даже» убийственным.

— Ваши «подопечные» — несовершеннолетние?

Женщина «упала глазами» на пол.

— Нет…

— Сколько Вам лет?

Иванов уже пошёл взглядом слева направо.

— Двадцать, — опустила глаза «левая крайняя».

— Двадцать один, — не опустила глаз «центровая».

— Двадцать два, — то же самое не сделала (или сделала?) «правофланговая».

Полусонный взгляд Иванова, уже переключившийся на «сопровождающее лицо», исполнился укоризны.

— Ну, вот, видите…

— Что? — старательно «не поняла» тётка, едва ли не закипая благородным возмущением.

Не отрывая руки от стола, Иванов лишь приподнял ладонь и повернул её в сторону двери.

— Но ведь это я привела их! — вскочила со стула тётка. — Не имеете права!

— «Не имеешь права! Старший ведь приказал! Нет, ну старший приказал!».

— А?

Недоумевающий взгляд женщины дополнился слегка провисшей челюстью. В отличие от неё, девчонки оказались более догадливыми: фраза из «знакомого наизусть» «Места встречи» вызвала дружный смех. Вторично не поняв — зато приняв на свой счёт — женщина побагровела лицом, звучно клацнула замком дамской сумочки, и направилась к двери. Уже взявшись за ручку, она обернулась:

— Но я хотела бы узнать подробности!

— Только не от меня, — ещё больше прокис лицом Иванов. — Я не справочное бюро и не передача «Человек и закон».

— Но Вы-то их будете слушать?!

Иванов поводил головой из стороны в сторону — так, словно говорил: «Ну, не женщина, а крейсер «Варяг»: «Погибаю, но не сдаюсь!». В другое время он даже расщедрился бы на уважительный взгляд, а сейчас лишь скептически цыкнул сквозь зубы:

— Я бы с куда большим удовольствием послушал того дяденьку, которого мне пришлось выпроводить ради вас… Да, я выслушаю заявительниц, и даже начну копаться в интимных подробностях и прочем «грязном белье». Но сделаю я это не из праздного любопытства, и не по причине извращённого сознания: работа такая… Я понимаю Вас, гражданка: Вы узнали лишь то, что Ваша дочь и её подруга сочли нужным… или возможным рассказать Вам. Все претензии — к ним. Сочтут они иначе — радуйтесь, не сочтут — не взыщите.

Женщина хотела что-то сказать, потом обречённо махнула рукой и вышла за дверь. Иванов повернулся к девчонкам.

— Итак, начнём, помолясь. Только у меня к вам, девочки — просьба: быть предельно краткими. Только — самое главное: кто, где, когда, каким образом? Я понятен?

Нестройными голосами «строй» подтвердил «команду».

— Тогда — кто первый?

Девчонки переглянулись, и захихикали. Как-то совсем не смущённо захихикали.

— Ну?

Иванов устало подпёр рукой подбородок.

— Будем жребий бросать?

— Не надо — я начну.

«Центровая» выпрямила не только спину, но и взгляд. И то, и другое принадлежало красивой девушке с высокой грудью, правильными чертами смуглого лица, и красиво уложенными тёмными, почти чёрными волосами. Это на неё «показала» «сопровождающее лицо», как на свою дочь.

— Весь — внимание, — придавил щекой ладонь Иванов. — Только для начала представьтесь.

— Прохорова Анна Николаевна, двадцать один год.

— Прошу.

Под ещё более кислое лицо Иванов задействовал ладонь уже по линии благородного жеста. Прежде чем начать, девушка соблюла традицию: откашлялась, правда, без помощи кулака.

— Неделю тому назад мы с подругами…

— С этими?

— Да… Так, вот: мы с подругами поехали на дискотеку в Зелёный Дол…

— Отменный выбор! — хмыкнул Иванов. Любой на его месте хмыкнул бы: Зелёный Дол соседствовал с «Шанхаем» — основными поставщиком трупов и изнасилованных не только по Старогородскому району, но и по всем остальным. «Шанхайские» частенько забредали в Зелёный Дол, и всегда с одной целью: в поисках приключений или на голову потенциальных жертв, или на свою задницу. Да и сам Зелёный Дол по линии «производственных показателей» не слишком отставал от легендарного соседа: «давал жизни»… отнимая её. По этой причине эти «заповедные места» посещали только коренные: специфический контингент из наследия двадцатых-тридцатых годов и их потомков. Эти люди никогда не боялись, потому что бояться надлежало их. Классика: «чужие здесь не ходят». И вот — такое вопиющее пренебрежение «техникой безопасности»!

— И откуда вас занесло в сии «благословенные места»?

— С Юго-Запада.

— Всех троих?

— Да, мы все — соседи… из одного дома.

Иванов цыкнул, и покачал головой.

— А ближе Вы не могли поискать приключений на свою… а теперь и мою задницу?

Юго-Запад являлся бурно застраиваемым «спальным» районом города, а, по сути, отдельным городом на триста тысяч душ. От Зелёного Дола, а равно «Шанхая», он отстоял на двадцать километров, да и то — по прямой… которой не было. Добраться туда с Юго-Запада можно было лишь «на перекладных» с трёмя пересадками. Даже мужественные таксисты, априори непривередливые — при условии хороших денег — отказывались ехать туда. А, если кто и соглашался, то лишь до просёлочной автобусной остановки, на которой автобус останавливался классические «раз в полгода». Конечно, попадались и отдельные героические личности, готовые совершить подвиг… из расчёта «трёх счётчиков на душу населения».

Но, как и любых других героев, этих можно было счесть по пальцам одной руки: ряды редели. И не только — ряды желающих. Потому что — уже другая классика: «Только он не вернулся из боя».

— Ближе не могли…

Девица ушла глазами в сторону. Это показалось Иванову странным, и вместе с тем… показательным. Иначе говоря: ещё до начала работы, уже было, над чем работать.

— Ладно, извините, что перебил. Больше не буду.

— Принято, — «не по уставу» хмыкнула девица. — Ну, вот… Мы там… потанцевали, конечно… выпили лёгких коктейлей…

— Этих?

Иванов звучно щёлкнул указательным пальцем по кадыку. Девчонка не смутилась, даже напротив — усмехнулась.

— Не без того… В общем, всё было, как обычно…

— Вы, что: завсегдатаи? — еле сдержал в себе обывателя Иванов. Да и то: одна поездка — это одно дело, а «как обычно» — совсем другое! — Может, и знакомых встретили?

Прохорова опустила голову, но Иванов заметил, как глаз её исподлобья обстрелял подружек. Обстрелял так, словно испрашивал согласия, а заодно «ориентировал». Те попытались «рассредоточиться», но недостаток профессионализма не мог не сказаться: глаза выдавали. Да и кожные покровы лица в этот момент совсем, уж, предательски, не отличались белизной. Пришлось Иванову сделать в памяти «зарубку номер два».

— Мне повторить вопрос?

Прохорова вздохнула, и, не поднимая глаз, покачала головой.

— Да, там мы встретили одного знакомого…

— Одного?

— Да, — основательно — «в переводе на литературу»: «предательски» — дрогнула голосом Анна.

Иванов старательно не заметил дрожи.

— Фамилия знакомого? Ну, или хотя бы имя?

— Ну…

— Ну?

–… Руслан Явлоев…

— Чеченец? Ингуш?

— Вроде этого, — индифферентно пожала плечами Анна.

Иванов отклеил лицо от ладоней, и молча уставился в «заявителя». Взгляд его оказался настолько беспардонным и продолжительным, что та не выдержала:

— Что?!

— Не обидишься на меня за вопрос? — приоткрыл глаз Иванов, «не снимая глаз с лица «ответчицы».

— Постараюсь…

— Знакомый… по имени Руслан Явлоев… встретился вам не случайно? Так сказать, не попался по дороге?

Вот, чего девчонки не умели делать, так это «держать удар». Наверняка, они умели очень многое, как в постели, так и за её пределами, но «сохранять лицо» ещё не научились. Именно поэтому они дружно и очень заметно, как в плохой пьесе, вздрогнули, после чего растерянно забегали глазками по сторонам.

— Догадливый, — первой «вернулась к образу» Анна. Даже сверх того усмехнулась. Не зря она с первого «обхода» показалась Иванову безоговорочным лидером троицы. — Да, это он пригласил нас…

— Иначе говоря, это он достал вам билеты?

— Да.

— На всех троих?

— Да.

— Из расчёта — по одной на душу населения? — почти невинно приподнял бровь Иванов.

— Как Вы можете такое…

Неожиданно оборвав себя, Анна махнула рукой.

— Ну, в итоге вышло, что да… Хотя приглашал он только нас… Ну, нас двоих… Как Вы говорите, «из расчёта два на два».

— Вас — это…

— Меня и Лену Келлер…

Анна повела глазом направо. Соседка — красивая лицом, высокая, длинноногая, несколько костлявая на вкус Иванова девушка с роскошными белокурыми волосами, распущенными по плечам, ещё ниже опустила голову.

— А мужчин должны были представлять Руслан и…

–… ещё один наш знакомый по имени Магомед… Магомед Яхьяев.

— Сплошные «Магомеды», — неделикатно покривил щекой Иванов. — Ну, да это — дело вкуса. И что было дальше?

Теперь уже Анна вопросительно приподняла бровь.

— «Дальше» — это когда?

— Когда Вы встретились… где-то. Кстати, где именно?

Словно удивляясь наивности взрослого мужика, девица передёрнула крутыми плечами и даже скорчила рожу… из красивого лица:

— У входа, конечно.

— Они были вдвоём?

Обычный — «на вкус» постороннего лица — вопрос застал девицу врасплох. Она попыталась «согласовать ответ» с товарищами по несчастью, но те настолько квалифицированно рассредоточились взглядами на полу, что попытка «no pasaran». Пришлось девушке «согласовывать ответ» с самой собой.

— Да, вдвоём… поначалу.

— Вынужден бестактно «зацепиться», — художественно «опреснил» щеку Иванов. — Кто да кто?

Девушка поморщилась — и попыталась уйти глазами.

— Мне повторить? — как всегда на работе, не оказался джентльменом Александр Сергеевич.

Анна закусила губу, но вздыхать на манер романтической героини — из провинциальных барышень — не стала.

— Не надо. Это были знакомые… или друзья Руслана… Я как-то раз видела их вместе…

— Если я верно понял, Вы хотите сказать, что до этого уже встречались с Русланом, как минимум, один раз? Так сказать: «эх, раз, ещё раз…»?

Иванов не был бы следователем, если бы… не оказался им и на этот раз. Адекватно реагируя на «беспардонность» визави, Анна отработала челюстями настолько художественно, что их хруст слышен был, наверно, и за дверями кабинета.

— Насчёт «хотите сказать» — это… Я так не говорила… Я вообще не хотела бы об этом говорить… Но Вы правы: я действительно встречалась с Русланом и раньше.

— Характер встреч?

Полусонная щека Иванова уже вернулась в объятия ладони. Возможно, именно это обывательское телодвижение вкупе с отсутствием подтекста в вопросе и «расхолодило» потерпевшую. Она не только утратила бдительность, но и сама легкомысленно дёрнула плечиком и скорчила рожу.

— Ну… мы познакомились на одном вечере в центре города…

— Танцы до упаду? — лениво приподнял бровь Иванов.

— Да.

На контрасте с предшествующим текстом, Анна вспыхнула: дерзко, почти «не по уставу».

— И? — без труда игнорировал дерзость Иванов, хотя «на учёт» её, всё же, поставил.

Девица неожиданно смутилась.

— Ну, после этого мы ещё раз встретились…

— После чего?

Иванов прямолинейно и даже нагло «оперпендикулярил» взгляд.

Лицо Анны прибавило в цвете.

— Ну, мы… ну… это…

— Переспали, — даже не потратился на вопросительный знак Иванов. — Значит, я не ошибся: «эх раз, ещё раз…». Да?

Соседки Анны хихикнули. Это было показательно: вот тебе и подружки! Сама же Анна ещё ниже опустила голову, но тут же выпрямилась уже с дерзким взглядом на лице.

— Да, переспали! Это — преступление?

Не снимая сонного выражения с лица, Иванов спокойно, почти равнодушно, двинул плечом.

— Нет — всего лишь факт. А заодно — информация к размышлению.

В отличие от товарок, продолжающих хихикать и обмениваться взглядами, не слишком уважительными по отношению к подружке, Анна поняла намёк. И не только поняла, но так прямо об этом и заявила:

— Я Вас понимаю, товарищ следователь. Девица уже… как это у вас называется…

–… «вступила в половую связь», — «подсказал» Иванов.

–… потом снова пришла на свидание… будем называть вещи своими именами…

— Разумно, — «одобрил» следователь.

–… а потом заявляет об изнасиловании… Классическая шантажистка. Наверняка, получила отставку, а теперь или взаимности домогается, или вымогает что-то взамен. Не так ли, товарищ следователь?

— Вам бы «опером» работать, милая… хм… хм… девушка.

Несмотря на усмешку в полусонных глазах, Иванов так и не оторвал щеки от ладони.

— Только не будем забегать вперёд. Давайте соблюдать последовательность… Итак, Руслан встретил Вас у входа в этот «гадючник»?

Щека Анны неожиданно искривилась в усмешке.

— Насчёт «гадючника»…

— Тогда — насчёт встречи? — тут же «поправился» Иванов.

— Ну-у… В общем — да…

— Только Вас? То есть, лично Вас, или «вас» с прописной буквы?

Впервые за время общения девица посмотрела на Иванова с неожиданным интересом и даже симпатией.

— А Вы — интересный мужчина, товарищ следователь… Нестандартный… В другое время я бы, не задумываясь…

— Тронут оказанным доверием, — почти достоверно «потупил взгляд» Иванов. — Но из «другого времени» давайте вернёмся в настоящее… То есть, уже в прошедшее по отношению к настоящему…

— Хорошо: вместе с Русланом был Магомед — если это Вас интересует…

— «Интересует»…

Лицо Александра Сергеевича художественно деформировала болезненная гримаса, явно «от чистого сердца».

–… Как говорит «русский народный пословис»: «сто лет маку не родило — и голоду не было»… Очень меня «интересуют» подробности Вашего межнационального адюльтера! Так «интересуют», что спасу нет! Особенно, с учётом хреновой уймы «подрасстрельных» дел в этом сейфе, которые мне, кровь из носу, надо выдать в плановые сроки!

«Не пропадёт наш скорбный труд…»! Иванов не зря «надрывался у микрофона». Неподдельное безразличие следователя к тому, чему девицы придавали, как оказалось, несвойственное значение, произвело должное впечатление на контрагента. Как и все прочие заявительницы, эти больше всего опасались «избыточного мужского любопытства» молодого ещё мужчины — а любопытства-то и не случилось! Следователь откровенно скучал и совсем не выражал «плотоядного» удовольствия от прихода заявительниц. По этой причине девчонки заметно успокоились, и теперь были готовы «исповедоваться» перед Ивановым, как перед близкой подружкой. Анна — явный лидер троицы — не составила исключения.

— Извините, товарищ следователь… Можно узнать Ваши имя-отчество?

«Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!» — воскликнул бы великий комбинатор. Иванов же только лениво пошевелил губами:

— Александр Сергеевич… не Пушкин.

Возможность штампованной хохмы со стороны девиц была «убита в зародыше», и тем оставалось лишь доверительно хохотнуть в ответ.

— Ещё раз извините, Александр Сергеевич, — почти улыбнулась Анна. Этой почти улыбки члену Иванову хватило для того, чтобы обеспокоиться за свой внешний вид… «ниже ватерлинии». Девица того стоила… как и многообещающий взгляд её бесстыжих, отнюдь не страдальческих, глаз.

Зазвонил телефон. Зазвонил, как всегда, неожиданно и не вовремя: разговор только выходил «на пик». Иванов нехотя снял трубку.

— Да… А с какого хрена?!

Ни в чём не повинная трубка шлёпнулась на рычаги. Некоторое время Александр Сергеевич «отводил душу» посредством вполне различимых матерков, пока, наконец, не врезал пальцем по кнопке селектора.

— Маш, этот хрен по фамилии Сидоров ещё не вернулся, что ли?.. Твою мать!.. Что случилось», «что случилось»?! Опять труп — и опять не мой, а «чужого дяди»!.. Ну, совершенно же невозможно работать!.. А куда я денусь?!

Иванов опять подверг насилию селектор, и некоторое время раздражённо барабанил пальцами по столешнице, традиционно для таких случаев уставившись в никуда. Наконец, он поднял глаза на девиц и обошёл их всех по очереди почти извиняющимся взглядом.

— Девчонки, я — буквально на двадцать минут: «подниму» труп, «отпишу» его — и тут же обратно! Дождётесь?

— А куда мы денемся?! — кивая на телефон, усмехнулась бедовая Анна, «по-родственному» уже закидывая ногу на ногу — так, что микроскопическая мини-юбка оказалась не в состоянии прикрыть совсем даже не микроскопические и очень аппетитные бёдра. Правда, Александр Сергеевич этого не видел: он с головой погрузился в работу… с сейфом, куда определял на временное жительство документы со стола.

— Ну, вот и славно!

Даже вынырнув головой из сейфа, Иванов не восхитился зрелищем соблазнительницы и её соблазнов: уже «отсутствовал в кабинете» — хотя бы в мыслях.

— Тогда — «все в сад»!

Препроводив заявительниц в коридор, Александр Сергеевич схватил со стола подхватил «боевую» — латаную-перелатаную — кожаную папку, закрыл дверь на замок, и «по дороге»… в туалет заглянул в приёмную.

— Маня, так я поехал. Кстати, там, в коридоре, я оставил заявительниц…

— Поняла: на моё попечение?

Иванов усмехнулся.

— Если сбегут, я не буду в претензии — ни на них, ни на тебя.

— Поняла, — ещё раз, теперь уже под улыбку, «поняла» Маша, возвращаясь к пишущей машинке…