Самая долгая литургия

Александр Татаринцев, 2023

Настоятель небольшого российского храма отец Пётр переживает кризис веры, который усиливается из-за визита на Землю инопланетной делегации. Инопланетяне появляются в самом центре Москвы, через портал, что застаёт врасплох руководителей России. Встречать делегацию отправляют вице-премьера Михаила.

Михаил

В новой жизни непривычным было многое. Свита Вестника оставалась в своих блестящих комбинезонах, но уже с открытыми лицами — вполне человеческими, если не обращать внимания на глаза. В «домашней» обстановке все были более раскрепощёнными, чем на площади, и сняли свои то ли шлемы, то ли головные накидки. Михаил обратил внимание на тонкость материала — похоже, головной убор был декоративным, никакой защитной функции не выполнял. Хотя можно ли было что-то с уверенностью сказать о неземных технологиях?

Кожа пришельцев была зеленовато-землистого оттенка, как у алкашей, которые когда-то собирались возле школы Михаила. Но глаза были совсем иными. Устроены они были так же, как у землян — зрачки, белки, ресницы. Но зрачки были чёрными, а белки в какие-то моменты темнели и почти сливались по цвету с зрачком. И сам взгляд, эмоции, которые выражали пришельцы, были точно внеземными. Глаза будто жили отдельно, горели внутренним мрачным огнём и заставляли смотреть куда угодно, только не на них. Вместе с подвижными лицами, резкими движениями, они создавали полумистический, ненастоящий образ, который тускнел лишь под очками.

Вестник не был исключением. Михаил подумал, что такие бешеные глаза, как и у его соотечественников, действительно, лучше было прятать за тёмными стёклами. Хотя возможно, что всё объясняется разностью культур — они же инопланетяне. Может быть, в их цивилизации такие выражения глаз считаются верхом сдержанности или даже симпатии? И можно ли вообще подходить к пришельцам с человеческой меркой, относиться к ним как людям? Михаил вдруг понял, что впервые видит тех, для кого сравнение с человеком может оказаться унижением. А Вестник точно не трепетал перед мощью человеческой цивилизации, так какое ему дело до чувств зевак из-за необычных глаз?

Но всё же вели они себя странно. Иногда Михаил ловил себя на мысли, что попал в прошлое — у инопланетян оказывалось столько правил общения, соблюдался между собой почти дворцовый этикет, которого он совершенно не понимал. Например, при «визите» или при встрече с Вестником, обязательно нужно было поклониться, высказать почтение. Это было непривычно, но, собственно говоря, почему бы и нет? Один только возраст нового хозяина вызывал уважение, а власти, судя по всему, у него было полно. Да и свита вела себя точно так же — по первому требованию заходили, кланялись, выслушивали распоряжения, уходили.

Но всякий раз, когда Михаил замечал свиту без шефа, он словно наблюдал обрывок какой-то сложной церемонии. Инопланетяне чинно раскланивались друг с другом и с ним, выписывали руками сложные фигуры и изображали самые разные чувства на лице — от восторга до холодного презрения. Иногда Михаилу начинало казаться, что происходящее — что-то вроде поклонов английской королеве со стороны иностранных туристов, шоу для собственного развлечения. Спохватившись, он возвращался в реальность и пытался сдержанно повторять движения инопланетян, чем приводил их, похоже, в бурный восторг. По крайней мере, они улыбались во весь рот и одобрительно кивали. Но всё же не говорили ни слова, даже когда открывали ему порталы в квартиру за вещами.

Впрочем, Михаил знал, что важнейшее умение аппаратчика — всегда серьёзно относиться к поручениям и причудам начальства. А с этикетом ещё будет время разобраться.

Поскольку российские власти не понимали статус гостей, инопланетян послелили в отеле, а не в резиденции, но выделили для проживания целый этаж. Места было много, и Вестник поселил своего нового работника в роскошный трёхкомнатный люкс.

— Как поживает мой Великий Змей? Как обустроился? — спросил с довольным видом пришелец, оглядывая номер.

— Благодарю, — Михаил усвоил, что простое «спасибо» инопланетянам почему-то не нравится. — Замечательно. И только что вышел в отставку.

— Правда? Рассказывай, как всё прошло? — загорелся Вестник и уселся в кресло.

— Позвонил своему руководителю, премьер-министру. Объяснил ситуацию, что теперь работаю на вас. Собственно, всё.

— Правда? — хохотнул пришелец, — Так просто объявил, не пытался посидеть на двух стульях, не сказал, что стараешься для всех? Ох, Змей, лукавишь!

— З-зачем мне пытаться на двух стульях сидеть? — покраснел уже бывший вице-премьер. — Тогда бы пришлось ехать с докладом, рассказывать обо всём. Не думаю, что так было бы правильно.

— Не думаешь, что это бы мне понравилось, — поднял палец Вестник. — И правильно рассуждаешь, хвалю. Начальник не сильно расстроился?

Михаил вдруг сообразил, что звонил из отеля, по обычному телефону. А если пришельцы прослушивали разговоры, что более чем вероятно? Тогда любую ложь ему поставят в вину.

— Его не поймёшь, человек такой, — пожал он плечами. — Но понятно, что хотел, чтобы я приехал с докладом. Собственно, даже приказал приехать, пригрозил увольнением за невыполнение — тогда я и сказал, что ухожу сам. Да, намекнул ещё про болезнь, которую они от меня же скрывали. Тогда он сказал, что мою отставку примут, пожелал удачи на новом месте и даже разрешил звонить ему напрямую. Но только по вопросам визита.

— Вот как? — пришелец изобразил удивление довольно неумело.

— В переводе — после окончания визита знать меня не хочет, — голос Михаила всё же дрогнул. — Да, ещё одно. Он спросил, добровольным ли было моё решение. Наверное, пытался понять, не принуждает ли кто меня. Чтобы глупостей не наделал…

— Не бойся, ты в полной безопасности, — отмахнулся Вестник. — И сейчас, и потом, пока мне верно служишь. Держи пока на расходы и не беспокойся о мелочах.

В руках у пришельца была чёрная банковская карта. Он бросил её на стол Михаилу.

— Карта? Спаси… Благодарю, — поправился Змей. — Умеете вы удивлять. А сколько здесь, если не секрет?

— Много. Тебе столько не потратить, — усмехнулся пришелец. — Будешь ею и по моим поручениям платить, и на свои нужды используй, не стесняйся. Чтобы не переживал из-за хлама своего, который оставил.

— Хлама? — переспросил Михаил.

— Тебе здесь придётся пока побыть, в гостинице, — пояснил Вестник. — Твои хозяева только на словах такие добренькие. Ещё раз домой заявишься — не выйдешь, пока всё не расскажешь, если мои тебя не вытащат. А мне сейчас незачем войну развязывать, и много о чём с тобой поговорить нужно.

— П-понятно, — расстроился Михаил. — А звонить или гостей принимать можно?

— Змей, ты же не в темнице! — захохотал пришелец своим неприятным смехом. — Я же о твоей сохранности забочусь. А звонить и общаться тебе и так придётся — надо собрать рабочую группу. Я правильно назвал?

— Рабочую группу? Да, так и называется. Она обычно с гостями приезжает, до высокого гостя. Вы хотите собрать из местных?

— Да. На твоё усмотрение. Так что получай свой первый пост — руководитель нашей рабочей группы! — инопланетянин говорил серьёзные вещи, но его тон оставался насмешливым. — Или назначить тебе Великим Змеем? Только скажи!

— Благодарю, руководителем рабочей группы достостаточно, — поспешно уточнил Михаил. — Какие будут указания?

— Пока привыкай, занимайся собой, вещи заказывай, народ ищи себе в помощь, осваивайся. Работы у нас много впереди.

Такой подход впечатлял — стало ясно, что инопланетяне подготовились к контакту. Настроение Михаила улучшилось, всё складывалось неплохо. Он не был женат, так что бытовые вопросы не мешали строить новую жизнь. А вот приобретённое здоровье, неограниченный лимит, могущественный покровитель и, главное, — сладостное чувство посвящённости, причастности к чему-то важному, настоящий аромат власти — очень даже помогали.

Со стороны могло показаться, что Михаил и Вестник бездельничают. Они целыми днями, а то и ночами, разговаривали, легко перескакивая с одной темы на другую, смотрели новости.

Поначалу Михаил думал, что в разговорах инопланетянин хочет больше узнать о Земле и людях, хотя это и противоречило заявлениям на Красной площади о давнем наблюдении и всезнании. Но Вестник действительно много знал и больше походил на местного эрудита, чем на жителя другого мира. Беседы пришелец строил непривычно — больше всего интересовался не фактами, а вещами легковесными по мнению Михаила. Например, отношением людей к тому или иному событию, уверенностью или сомнениям в той или иной идее, парадоксам логики и психики. Вестнику особенно нравились истории, когда земляне массово уверялись в совершенном абсурде или наоборот, категорически не верили очевидной правде — тогда он откровенно веселился, переспрашивал и просил больше подробностей.

При этом интерес пришельца был многосторонним и глубоким. Иногда казалось, что знать мнение или чувства Михаила ему было так же важно, как и мнение целого народа или общества. А иногда и мнение собеседника о самом обществе в тот или иной момент.

Вестник общался не только с Михаилом. Иногда к инопланетянину приходили гости, тогда у руководителя рабочей группы появлялось время для своих дел — например, наконец-то набрать кого-то в эту группу. Но всё же пару раз он намеренно пересёкся с визитёрами в коридоре, но толку от этого не было — ни один не был ему знаком или чем-то примечателен. Обычные люди.

Пришельцам явно было известно о Земле очень многое, что немало успокаивало совесть Михаила. Хотя у него практически не было выбора, когда он соглашался на новую работу, Михаил понятия не имел о целях инопланетян. И теоретически мог оказаться предателем, чего хотелось бы избежать. Но из разговоров казалось, что он слишком мало может сообщить важного.

Расспросы Вестника можно было бы отнести к простому любопытству или стремлению понять человеческую природу, но и это было бы неверно. Пришелец прекрасно «читал» людей, давал им меткие характеристики, но при этом подчёркивал совершенно другие качества, непривычные для Михаила. Например, очевидно ценя знания, Вестник пренебрегал людьми, котрые ими обладают. Это можно было бы объяснить тем, что он знал так много, что земные мудрецы для него мало отличались от невежд, но дело было явно не только в этом. Открытое пренебрежительное отношение к известным историческим личностям сочеталось у пришельца с искренним уважением к другим.

Особенно непривычным для Михаила было частое смешение у Вестника противоречивых оценок — уважения к кому-то из-за его достижений и крайне неприязненного отношения к нему же. Люди так себя не ведут. Когда обычный человек возненавит кого-нибудь, то старается хотя бы на словах унизить его. Пришелец же никогда так не поступал, он умел сочетать уважение с очевидной ненавистью.

Их разговоры никогда не были скучными или монотонными. Инопланетянин часто провоцировал Михаила, заставлял прямо отвечать на сложные вопросы и не давал отделываться уклончивыми фразами. А собственную позицию высказывал далеко не всегда, словно упражнялся в словесных турнирах.

— Христианство, которое господствует в твоей стране, проповедует уход от ответственности, правда? — продолжил как-то Вестник начатый ещё в машине разговор. — Если вникнуть, то получается, что плохое — от бесов, а хорошее — от Бога. А где же человек, где верующий видит себя? Целыми днями он кается и молится о чём? Бесы остаются бесами, ангелы — ангелами, все борются друг с другом, ничего не меняется. И он может не переживать об ответственности. Поступил плохо — значит, бесы победили, хорошо — ангелы сильнее оказались. Сам же ни в чём не виноват, но и никаких заслуг не имеет. И зачем тогда святым молиться? Просто им ангелы посильнее достались.

— Как я помню, предполагается, что человек может склониться к добру или злу, как-то так, — неуверенно возразил Михаил. — И все должны устоять в добродетели.

— Правда? Так как же он склонится? — удивился Вестник. — Рассуждают о свободе выбора, а где эта свобода? Если бесы опутали бедного человека, то и свободы у него нет. Опять кто-то другой виноват. Удобно, но глупо. Если не виноват, то и менять ничего не нужно, плыви по течению. И что, при этом люди гордятся своим разумом? Так вы же не пользуетесь им — кто-то снаружи за вас думает постоянно.

Последние слова инопланетянин произносил через свой неприятный смех. К которому Михаил уже начинал привыкать.

Пожалуй, единственной серьёзной обязанностью Михаила было общение с официальными лицами из внешнего мира. Он пообщался с администрацией отеля и устранил почти все нарушения обычного протокола. Местная служба безопасности обеспечила внешнюю охрану, а внутри постоянно дежурил кто-то из радужных. Поступающие звонки и корреспонденция проходили сначала через службы отеля, а затем к Михаилу. Жизнь возвращалась в привычное для чиновника русло, хотя пока не хватало привычных помощников.

— Как ты, Змей? Не считаешь, что пора навестить твоего бывшего хозяина? — спросил Вестник через неделю после прибытия. — Достаточно уже мы его ждали, а он всё не идёт. Где он сейчас прячется, как думаешь?

Вообще-то, бывший вице-премьер точно знал, где президент пережидает потенциальную угрозу. Но годы работы в правительственном аппарате не прошли впустую — выдавить из себя государственную тайну он не смог. Тем более, что это заставило бы его окончательно определиться, покинуть удобное положение относительно независимого посредника, нужного обеим сторонам. Поэтому Михаил постарался изобразить копание в памяти, после чего пожал плечами.

— Правда? — ледяным тоном спросил Вестник. — Змей, я и без тебя знаю, где он. Но запомни, это был последний раз, когда ты меня ослушался безнаказанно.

Михаил нервно сглотнул и попытался что-то сказать, но Вестник уже отвернулся и начал жестами отдавать распоряжения свите. Похоже, что на этот раз инопланетянин решил взять с собой только двоих.

Радужные, оба снова одетые по полной форме, встали лицом к окну посреди гостинной в метре друг от друга. Вестник выбрал место сзади — все вместе образовали треугольник, повёрнутый вершиной к стене.

Михаил из бокового рабочего кабинета наблюдал за происходящим. Он видел, как открылся портал, радужные одновременно сделали шаг вперёд, «обрезались» по невидимой стене и быстро «стёрлись» из комнаты. Вестник бросил мрачный взгляд на Михаила, после чего сделал шаг вперёд. Затем проделал тот же фокус — «стёрся». Михаил вдруг понял, что точно знает, где они «вынырнули». И порадовался, что остался в отеле.