Самая долгая литургия

Александр Татаринцев, 2023

Настоятель небольшого российского храма отец Пётр переживает кризис веры, который усиливается из-за визита на Землю инопланетной делегации. Инопланетяне появляются в самом центре Москвы, через портал, что застаёт врасплох руководителей России. Встречать делегацию отправляют вице-премьера Михаила.

Вестник

Красивый и невероятно дорогой правительственный лимузин возил многих важных персон, но такого и он раньше не видел. Сам же высокий гость, похоже, был вполне доволен — удобно развалился в кресле, осмотрелся, после чего обратился к измученному чиновнику.

— Как тебя зовут?

Вопрос был задан вполне обычным, чуть глуховатым голосом. Да и тон был бытовым, без той помпы, которую Вестник показывал на площади.

— Ми… Михаил, — нервно сглотнул вице-премьер. Задать такой же вопрос собеседнику он благоразумно воздержался.

— Хорошее имя, — задумчиво и как будто пробуя его на вкус, протянул гость, а потом добавил равнодушным тоном исследователя. — Значит, хозяева решили, что могут и без тебя обойтись?

Инопланетянин смотрел внимательно, ожидая реакции. Опыт чиновника опять сказался — Михаил ограничился неопределённой мимикой, что можно было бы трактовать как угодно. Но внутри закипела обида. Почему-то хотелось доказать то ли гостю, то ли себе, что всё не так, не может быть ненужным именно он.

Мысли складывались в возражения, но так и остались не высказанными. Михаил понимал — пришелец просто высказал точное замечание. Одну из тех догадок, которая резонирует с затаившейся в безжалостном подсознании обидой.

— Ты неплохо держишься, — одобрил гость. — Неужели не страшно? А вдруг от меня исходит радиация, страшные неземные болезни, ещё что-нибудь, чем вы любите пугать друг друга? Не боишься?

Чиновник набрал воздуха для осторожного ответа, но опять не успел ничего сказать.

— Ты сам вызвался? — перебил его Вестник.

— Н-нет. То есть формально да, но на самом деле нет, — зачем-то уточнил Михаил.

— А почему? Неужели не интересно? Страшно, конечно, но зато — слава на весь мир! Ты ведь в историю уже вошёл, чувствуешь?

— Я об этом не думал. Просто не стал отказываться, когда решили, что пойду я.

— Верность дорогого стоит, — опять похвалил инопланетянин. — Но неужели ты их так любишь, что не смог отказаться даже при смертельной опасности? Или не смог отказаться — так привык подчиняться?

— Кому-то надо же было пойти, — почти обиделся Михаил. — Пусть буду я.

— Нет, не то, — покачал чёрной головой Вестник. — Не так надо. Нельзя кому-то давать управлять тобой, словно куклой. У тебя же есть свобода — большая ценность, нельзя ею так легко разбрасываться. Ты же понимаешь, да, что твои хозяева тебя похоронили? Но не понимаешь, почему, так ведь?

— Давай расскажу, как всё было, — продолжал пришелец, не дожидаясь ответа. — Они собрались узким кругом, самым узким, без тебя, и решали, что делать. Обычные ваши правила требуют удаления от опасного места вождей и важных учреждений. По возможности — народа. Войска стянуть, ракеты нацелить, стрелков рассадить, что там ещё? Лечебницы развернуть, союзников предупредить — ты знаешь, как это делается. Но вот незадача — Москву никуда не спрячешь, а угроза — неизвестная. А вдруг прилетели захватчики? А вдруг всех болезнью неизвестной заразят и в злобных мертвяков превратят? А вдруг пытать начнут и все тайны узнают у встречающих чиновников?

Вот они и выбрали того, кто мало знает об их намерениях, верно? Того, кто не сможет рассказать ничего для них опасного, даже если его будут пытать до смерти. Но чтобы чин соответствовал обстоятельствам — нарядить, так сказать, покойничка в последний путь.

Михаил почувствовал, как ком подкатил к горлу. Обида жгла изнутри, но Вестник говорил ровным иронично-сочувствующим тоном, почему-то это немного успокаивало. Возражать не хотелось — да, карьера закончилась. Никто не будет ему доверять так же, как и раньше, пока до конца не убедятся, что он остался прежним и ничем не опасен. А те, кто занял его место, постараются, чтобы этот период растянулся надолго. И никому нет дела до его собственных чувств и желаний.

— Я называю вещи своими именами, чтобы ты принял правильное решение. Ты верен, умён, не трус. Это ценно и для меня. Заставить кого-то служить себе легко, но пользы мало. Не будешь же над ним постоянно стоять с плёткой, верно? А если раб не видит плётки, то и страха не чувствует — ещё и навредит хозяину по возможности. Можно, конечно, сломать человека, превратить в полуживотное — но какой толк от него тогда будет? Никакого.

Теперь Вестник говорил ровно, без эмоций, словно учитель на уроке, и ещё успевал рассматривать Москву через окно. Ехать было недалеко, но для длинного кортежа протокольный отдел специально проложил объездной путь, чтобы гость смог увидеть город. Затем пришелец резко повернулся к Михаилу и продолжил доверительным тоном.

— А мне нужны помощники. Здесь, на Земле — не лазутчики, не рабы, не предатели, а мои люди. Верные слуги, но не рабы, что служат из одного страха за свою шкуру. Я могу дать многое, очень многое. Но мои дары оценить может только свободный и гордый человек. А по достоинству оценит лишь тот, кто почти всё потерял — и понимает это, а не цепляется за несбыточные мечты.

— Кстати, — спохватился Вестник, — всё, что я говорил на площади, было всерьёз.

Он пристально смотрел на Михаила, будто сомневаясь в чём-то — особенно неприятно, учитывая прозвучавшие на площади угрозы. Потом откинулся на сиденье и замолчал.

Михаил поёжился — кто знает, что на уме у этих пришельцев, может быть у них нравы нашего Средневековья? И что значат эти разговоры? Попытка вербовки? Так ведь сколько их уже было, знакомо всё. Тогда главное — потянуть время, сориентироваться в обстановке. Очевидно гуманоидный вид гостей и относительно спокойное поведение дают надежду — всё разъяснится без жертв. Ведь не стоило учить наш язык, лететь за миллиарды километров, чтобы всё сорвать из-за некоего надуманного нарушения протокола. Или стоило?

— Как твоя фамилия? — перебил его размышления Вестник.

— Змееедов, — Михаил с детства стеснялся своей странной фамилии, хотя с годами обвыкся.

— Как? — рассмеялся гость странным, неприятным смехом, от которого у землянина пошли мурашки по коже, — Змееедов? Три буквы «е» подряд?

— Да, — натужно улыбнулся Михаил, попутно отметив, что пришелец знает и грамматику, — редкая фамилия. Но родителей, как говорится, не выбирают. Дед в детском доме фамилию получал, у кого-то странное чувство юмора было.

Он немного расслабился, здраво рассудив, что смех, пусть даже над ним — хороший признак. Теперь важно сохранить непринуждённый тон, сгладить начальную неловкость встречи.

— А в детстве как дразнили? Не может же быть, чтобы не дразнили! — не унимался Вестник.

— Змеем. Но это не так уж и обидно, ведь змея у нас символ многого хорошего. В медицине даже на эмблеме изображена. На Востоке — символ мудрости. Так что я спокойно к прозвищу относился.

— «Змей был хитрее всех зверей полевых» — так? Не помнишь?

— Из Библии? Простите, точно не вспомню. Как-то так. Хотя в юности помнил, очень интересовало меня это место.

— Чем же?

— Раз вы знаете нашу Библию… Если коротко, никак не мог понять, почему и Ева, и Адам спокойно восприняли то, что с ними говорит змей — то есть животное, пусть даже и самое хитрое на земле. Причём говорит о важных вещах, поучает их. Даже если принять версию, что дьявол или ещё кто принял облик змеи, всё равно вопросы остаются. Если они знали, что змеи не умеют говорить, то какой смысл кому-то превращаться в говорящую змею? Сразу же подозрение возникнет. А если тогда были животные, которые умели говорить, да ещё и одни были хитрее других, то куда они все подевались? И, кстати, проклятие змея касалось только его, так сказать, внешности и вражды с людьми, но никто не лишал его умения говорить.

— И какой же ты вывод сделал? — гостю разговор явно нравился.

— Вспомнил, как в младших классах нас учили, что такое сказки. Это такие интересные и поучительные истории, которые не могут произойти в реальной жизни. Например, говорила нам учительница, не бывает, чтобы звери разговаривали, но так понятнее, как поступать хорошо, а как — плохо.

— Да ты, Змей, мыслитель! — снова расхохотался пришелец, настроение которого очевидно пошло в гору.

— А веришь ли ты в Бога? Или твои изыскания сделали тебя полным безбожником? — каким-то новым, очень серьёзным тоном произнёс пришелец и пристально, что чувствовалось даже за очками, уставился на чиновника.

«Ну всё, — похолодел Михаил, — конец. Мол, молилась ли ты на ночь, Дездемона? Доболтался!» Странно, но отчего-то стало даже легче на душе, ушло напряжение, и куда-то пропало основное карьерное чувство — предугадать правильный ответ на вопрос начальства.

— Как все. Сложно сказать, — ровным голосом ответил он.

— Как все… — эхом произнёс Вестник и замолчал на несколько секунд. Он помолчал немного, будто размышляя и сомневаясь. — Давай я расскажу тебе одну быль, а не сказку. Когда вожди одного государства решали, кого послать на опасное дело, они долго не могли выбрать. Да, важно, чтобы посланник не знал слишком много по понятным причинам, но всё же жалко терять полезного чиновника. Что же делать? Помог начальник тайной службы. Он выяснил, что есть среди них человек, которого и так скоро придётся терять — из-за болезни, тяжёлой, смертельно опасной. И теперь им оставалось лишь утаить весть про болезнь от чиновника, похвалить его напоследок и отправить на встречу. Разумно ли они поступили, как думаешь?

— Пожалуй, — выдавил из себя Михаил. — Это правда?

— О болезни? — усмехнулся Вестник, — Правда. О смертельной опасности — как посмотреть. А вдруг этот чиновник встретит того, кто может одним пальцем его исцелить. Или руки возложить, или плюнуть на него, или воззвать к высшим силам — всякое в жизни бывает. Так что, Змей, будешь служить мне?

— Вам? А кто вы? — спросил Михаил и осёкся. Вопрос был правильным, но дерзким, чиновник никогда бы не задал его таким тоном, если бы не растерялся от новостей и неожиданности. Стоило, конечно выразиться поделикатнее, да и поблагодарить за высокую оказанную честь.

— Я тот, кто может дать тебе всё, — размеренно и торжественно сказал Вестник, не обратив внимания на неучтивость, — здоровье, деньги, славу, знания, защиту.

— Власть?

— Любишь власть? — усмехнулся пришелец. — Это хорошо, сильные люди смешны без власти. Так будешь служить?

Михаил успел собраться с мыслями. Как опытный аппаратчик, он прекрасно понимал, что сразу на такие вопросы отвечать неправильно. Но и затягивать опасно — шанс можно упустить, а об альтернативе лучше даже не думать.

— И вы сможете меня защитить от них, моих нынешних хозяев?

Внутренне он оправдал вопрос требованиями момента — ведь одновременно могла проясниться сила пришельцев, поскольку речь шла о руководстве самой России!

— Защитить? — удивлённо и весело переспросил Вестник, — Смотри!

Меньше всего вице-премьер России, член правительства крупнейшей державы мира, носитель европейских и общечеловеческих ценностей, потомственный интеллигент с тремя высшими образованиями, ожидал такого — что на него бросится странный инопланетянин в чёрных очках. Поэтому и пикнуть не успел, как тот крепко схватил его за плечи и сильно потянул на себя, будто вытряхивая из дорогого костюма. Пространство вокруг разорвалось и вспыхнуло множеством огней.

Оказывается, довольно сложно из сидячего положения мгновенно оказаться в стоячем не по своей воле — мышцы реагируют с опозданием, ноги подкашиваются, а потому Михаил рухнул в кресло очень не аристократично. Правда, кресло оказалось удобным, гостиничным. Но к горлу подкатила тошнота, а в ушах звенело ещё несколько секунд.

Напротив в таком же кресле сидел Вестник и улыбался во весь рот. Вокруг молча стояли несколько невозмутимых членов его свиты в униформе.

— Это… Это… Где мы? Что это было? — захлопал глазами Михаил. — Сколько времени прошло?

— Да нисколько, — расхохотался Вестник, а вице-премьер еле удержался, чтобы не поморщиться от этого резкого смеха. — Вот, смотри!

По телевизору показывали мирно едущий правительственный автомобиль в окружении эскорта. Кто-то из свиты щёлкал пультом — на всех каналах в разных местах горела одна и та же надпись: «Прямой эфир».

— Неплохая гостиница, — тоном знатока похвалил инопланетянин, — пойдёт.

Теперь и вице-премьер понял, что они находятся в номере, который он сам распорядился на всякий случай приготовить для делегации. «А зачем же тогда…» — чуть не вырвалось у него, но время вопросов, похоже закончилось.

— Я хочу, чтобы ты принял решение добровольно, без принуждения или из страха. Мне нужно, чтобы ты потом, когда страх пройдёт, не жалел, что работаешь на меня, а потому работал добросовестно и увлечённо. Ты должен понять главное — со мной выгоднее. Не потому, что за мной сила, а по другим причинам. О них пока рано говорить.

Такие намёки Михаил отметал сразу. Если не дают, когда сманивают, то вряд ли дадут, когда сманят. Или дадут, но в своих интересах, а не в его — он и сам так умел соблазнять нужных кандидатов.

— Так что? Что ты ответишь на мой вопрос? — строго посмотрел инопланетянин. — Будешь служить мне? И веришь ли в то, что я могу исцелить тебя?

Исцелить? Михаилу на память сами собой пришли все обиды последних лет, вершиной которых казалось это странное поручение. Выбрали самого бесполезного, кого не жалко потерять, даже не попрощавшись… За кого держаться? За них? А кто они? И куда они приведут страну, которой якобы служат из последних сил, да так, что не оторвёшь их от этой службы, не оттащишь от кормушки… А здесь — жизнь, власть, настоящие знания и умения, да ещё и огромная честь — он же Первый! Впервые в жизни — Первый!

— Да, — с трудом произнёс Михаил, — буду служить… Вам…