Земля предков

Александр Мазин, 2016

Девятый век. Ладожское княжество. До Древней Руси еще сотня лет, однако она уже начинается. И начинается именно здесь, в Ладожском княжестве, куда после трех с лишним лет странствий и битв возвращается родившийся в двадцатом веке и нашедший себя в девятом Ульф Свити, Белый Волк, пришелец из будущего. Он воевал во Франции и в Англии вместе с легендарным Рагнаром Лотброком и его сыновьями. Он побеждал, проигрывал, терял. И вновь возвращал утраченное. У него новое прозвище и старые друзья, готовые умереть за него так же, как и он – за них. Вместе с ними Ульф пришел сюда, в Ладогу, чтобы отыскать своего пропавшего конунга, в гибель которого так и не поверил. Пришел и тотчас оказался в самом центре схватки за право владеть землей своих предков.

Глава 7

Старый должок

Немного поразмыслив, я решил, что к месту назначения мы пойдем пешком, минуя город Водимира. Я не хотел раньше времени оказаться на подконтрольной противнику территории. Я договорился с Хрёреком, что его люди подбросят нас вверх по Волхову до нужного места и помогут с лошадьми. Тащить на горбу провизию для себя и наших подопечных я не собирался.

Как только из княжьей казны нам были выделены деньги на закупку провизии и прочие расходы, мы всей толпой отправились на местный рынок.

Курировали торговые ряды люди Гостомысла, однако к нам они отнеслись с подчеркнутым уважением. Маленькие трения между нами были улажены, когда на следующий день после совместной княжьей пирушки я не поленился навестить Бобрёнка. Того уже просветили, насколько я крут, и когда я сделал ему маленький презент, отделанный серебром рог, Бобрёнок был польщен. И отдарился, как положено — то есть штуковиной подороже, — луком явно неместной работы в чехле из красного сафьяна. Красный налуч — это понты, годные исключительно для парадного выхода, но сам лук был хорош. За такой в Роскилле предложили бы марку серебром как минимум.

Впрочем, сам факт посещения мной, вождем нурманов, как нас здесь называли, такого сосунка, как Бобрёнок, поднимал авторитет последнего сразу на несколько пунктов. А денежки у паренька водились. Его тесть Бобр — местный олигарх. И не просто купчина первой руки, а бывалый вояка и чуть ли не правая рука самого Гостомысла.

Рынок в Ладоге-Альдейгье — огромный. Ничуть не меньше, чем в Роскилле. А вот цены куда скромнее. Основная местная «монета» — цветные стеклянные бусины, которые отливают тут же, во дворе Гостомысла. За горсть таких бусин можно купить связку беличьих или куньих шкурок, стоящих у нас никак не меньше десяти-двадцати граммов плавленого серебра. Впрочем, за серебро тоже продавали. И намного охотнее. Но платили им — редко. Местная система была довольно-таки грабительская. Люди Гостомысла меняли товары местных жителей на бусины и продавали за реальные деньги, всячески препятствуя прямой торговле и не подпуская импортных купцов к производителям.

Однако мы были уже местные и нам было можно.

Медвежонок решил не торопиться. Он резонно предположил, что в глубинке цены еще ниже, а при случае можно и бесплатно взять. А ведь мы как раз в глубинку и собирались. Так что провиант — исключительно на ближайшее время.

Так, а это еще что за скопление народа? И почему такой смущенный вид у парочки местных стражников?

— Пойдем-ка глянем, брат, — предложил я Медвежонку, и мы всей толпой отправились поглядеть, что там за представление. Может, скоморохи пляшут или еще какое диво?

Нет, не скоморохи. В центре толпы — плечистый мужик в качественном воинском прикиде.

Вещает громко, поза важная, смотрится солидно. Куда солиднее Гостомысловых отроков, коим вверено поддержание порядка на рынке. Кольчужка у мужика вороненая, пояс с золотыми бляшками, красный камешек на оголовье меча.

Ба! А ведь знакомое личико! И прикид тоже знакомый. Сколько лет прошло, а помню эту сволочь.

Я смотрел на наглую рожу с заплетенными в косички усами и понемногу зверел. Именно эта гадина два года назад отвела меня к своему князю, где меня форменным образом ограбили.

Что интересно: в то время мне казалось — мужик действительно крут. А теперь вижу — понты. Кольчужка, вороненая для понту, в один слой и плетение не ахти. Меч с гранатом на изголовье, но уже по рукояти видно: местного производства. Гривна на шее — серебряная, а не золотая, как у меня. А браслетов желтого металла, по которым враз опознается в этом мире серьезный человек, и вовсе ни одного.

Но вещает важно, и простой народ, в большинстве Гостомысловы данники, внимает почтительно.

— Ты чего? — поинтересовался Свартхёвди.

— Знакомого встретил, — процедил я. — Схожу поздороваюсь.

Подошел. Со спины. Остановился. Косичкоусый меня заметил боковым, но не отреагировал. Ну, еще один нурман, эка невидаль. И продолжал окучивать мирян. Смысл речи: подрыв ладожской экономики. Мол, здесь не торговля, а чистый отстой. Ни цен правильных, ни товаров стоящих. Другое дело, если князю Водимиру шкурки сдавать. Вот там и цена настоящая, и деньги настоящие, а не глупые бусины.

В чистом виде вражья агитация против действующей власти.

Интересно, почему стражники не вмешиваются? Боятся или покуплены?

Нет, насчет бусин, которые ладожские купцы народу вместо доброго серебра впаривают, он, конечно, прав. Но ведь не заставляет никто. Не хочешь — не бери. И за эти же бусины можно здесь и утварь купить, и железки полезные для сельского хозяйства.

А этот гад Водимиров, выходит, приперся к нам на торг клиентов отбивать и за свободу проповедовать. И это при том, что его коллеги по военной партии вообще свободных в рабов превращают.

Я легонько похлопал косичкоусого по железному плечу.

Водимиров гридень обернулся, глянул надменно…

— Что надо, нурман?

Спокойно спросил. Без наезда. Разбирается, однако. Прочитал, небось, по моей одежке и происхождение, и социальный статус.

— Узнаешь меня?

Задумался. Даже лоб наморщил… Нет, не получается. Ладно, подскажем.

— Прошлой осенью ты привел меня к своему князю. Ну, вспомнил?

Ага, есть проблеск сознания… И сразу наглая такая ухмылочка:

— Ешь тя опарыш! Голожопый вояка!

Зря он это сказал. Дурак.

Смерды дунули в разные стороны, а косичкоусый мешком осел на землю.

В рукопашке я — не очень. Но в челюсть пробить с такой дистанции — никаких проблем. Эк он легко вырубился! Двинь я так тому же Медвежонку, он бы даже не поплыл.

— Что он тебе сказал? — на этот раз проявил любопытство Стюрмир.

— Сказал, что я — голожопый воин, — честно перевел я.

Стюрмир поглядел на вырубленного с уважением.

— Храбрец! Что теперь, убьешь его?

— Пока воздержусь. Он — из хирда ярла Водимира.

Ага! А косичкоусый у нас не один, оказывается. Имеется и группа прикрытия. Аж два полноразмерных бойца на выручку кинулись. Теперь понятно, почему Гостомысловы отроки пропаганду не пресекали. Эти-то покруче будут.

Были. До тех пор, пока на моих не наткнулись.

Вот так-то. Зубки щерят, но в драку не лезут. Очко-то — не казенное, свое.

— Ярла Водимира? Того самого, что когда-то у тебя оружие и доспех отнял? — уточнил Стюрмир.

Память у викингов — идеальная.

— Этот меня к Водимиру и привел, — сказал я, легонько пихнув косичкоусого ногой. Тот пришел в себя, завозился…

— А что за история? — поинтересовался Гуннар Гагара.

— Грустная, — ответил я. — Два года назад привели меня во двор к местному князю и отняли все, что на мне было. Ну и что в кошеле было, тоже.

— Это же настоящий разбой! — воскликнул Гуннар. — И ты отдал?

— А что делать, если тебя дюжина лучников на прицеле держит?

— Я бы дрался! — заявил Стюрмир.

— Ну и убили бы тебя. И всё равно добро забрали. Разве что кольчугу им потом чинить бы пришлось, а так — то же самое.

— Кабы меня убили, Хрёрек потом этого ярла в землю по самую жопу вбил! — рыкнул Стюрмир. — Головой вниз!

— То — тебя, а я тогда один был. Мстить некому было, — напомнил я. — Так что я выбрал жизнь, дружище. Живой, он может вернуться и отомстить, а вот мертвый — вряд ли.

— Разумно, — одобрил Гагара. — А что с этим делать будем? — Он тоже пихнул ногой косичкоусого, который как раз начал подавать признаки жизни: попытался встать на четвереньки. Знатно я его всё же нокаутировал. Сам не ожидал.

— Для начала разоружим, — я наклонился и избавил Водимирова дружинника от боевого пояса. — Скиди, Вихорёк, избавьте птичку от пестрых перышек. Приподними-ка его, Хавур…

Через несколько минут косичкоусый стоял перед нами голый, как лягушка, если не считать волосяного покрова и татушек.

Группа прикрытия только глазками сверкала. Препятствовать не смела. У них на пути стояли Хавгрим, Стюрмир и Свартхёвди. С оч-чень характерными выражениями лиц.

Один Водимиров опричник, правда, кинулся к стражникам и принялся на них орать…

Но те только ухмылялись и плечами пожимали. Мол, сами разбирайтесь. Вы крутые, а мы — люди подневольные. Никого ж не убили, правда?

Да, так и есть. Косичкоусого не убили. Но было ему неуютно. Как физически, так и морально. Любой почувствовал бы себя не в своей тарелке, оказавшись голышом в общественном месте. Особенно, когда рядом — вооруженные до зубов громилы, одного из которых ты когда-то ограбил и унизил. Причем публично.

Публики между тем прибавилось. Но вмешиваться никто не собирался. Это ж кем надо быть, чтобы попытаться воспрепятствовать произволу вооруженных викингов, да еще из дружины княжьего зятя? Отвечу: полным кретином надо быть.

— Ты что творишь, нурман? — прорычал голожопый агитатор за свободу торговли.

— Должок возвращаю, — я улыбнулся. — Помнишь, князь твой добро мое отнял?

— Водимир — в своем праве был!

— Ага, — согласился я. — Право силы называется. А теперь я — в своем праве.

— Я пойду к Гостомыслу! — заявил косичкоусый, стараясь держаться с достоинством.

— К Гостомыслу он собирается, жаловаться, — сообщил я друзьям.

Викинги дружно заржали. Даже в толпе кое-кто захихикал.

— Боюсь, не получится, — вздохнул я. — Такого голожопого вояку Гостомыслова дворня метлами прочь погонит.

— Отдай мне мое! — Косичкоусый рванулся к кучке своего добра, но запнулся о ногу Скиди и шмякнулся оземь. Руки, правда, успел подставить (воин всё-таки), встать я ему не позволил. Наступил на загривок.

— Твои здесь только вши у тебя в лобковой шерсти, — произнес я ласково. — Тебе повезло, голожопый. Сегодня я добрый. Так что — беги, — я убрал ногу. — И беги быстро! Или, может, ты сначала хочешь дерьма поесть? — Я показал носком сапога на подсохшую кучку экскрементов в метре от гриднева носа.

Косичкоусый вскочил на ноги. Глаза его метали молнии. Это радовало. Во всяком случае он — не трус. Значит, запомнит, вернется и даст мне повод еще разок вывалять себя в дерьме.

Неизвестно, что бы еще заявил Водимиров дружинник, но тут Свартхёвди достал нож.

— Ульф, можно я ему детородные органы отрежу? — спросил он, хищно улыбаясь. — Тот, кто ограбил моего брата, не должен оставить потомства.

Шутка. Или — не шутка.

— Дети у тебя есть? — спросил я голожопого. — А то мой брат хочет тебе срам отрезать. На память.

Косичкоусый поглядел на Медвежонка. И ничуть не усомнился в серъезности его намерений.

— Беги! — посоветовал я. — Если он тебя схватит, попрощайся с яйцами.

Ух он и дернул! Быстрее, чем я когда-то удирал от отроков Водимира. Группа поддержки припустила следом, но сразу отстала. Косичкоусый мчал налегке, и стимул для бега у него серьезный.

— Трус, — презрительно заявил Скиди.

— А что б ты сделал на его месте? — спросил Тови Тюлень.

— Забрал бы у тебя, увальня, меч и дрался!

— И убили бы тебя враз!

— Зато умер бы как воин, а не улепетывал, как трэль! — Скиди щелкнул дренга по носу.

— Весело было, — резюмировал Свартхёвди. — Забирай свое добро, Ульф, и пошли пиво пить.

— А припасы? — спросил я.

— Скиди купит.

— Так он по-здешнему не говорит.

— Виги говорит. Пошли, брат. Харра место показал, где доброе пиво варят. Почти как наше.