Три вещи и одно дело

Александр Вячеславович Цехомский, 2023

Сатира, благодаря которой я победил навязчивые мысли. Лекарство от бесконечного внутреннего диалога, пародия на Данте и Булгакова. Сложные темы простыми словами, с черным юмором и глубокой авторской философией. Легенды, которые ожили и теперь стучатся вам в дверь. Сядьте в зеленый автобус, отведайте чаю в шатре Иаль, познакомьтесь с ответом рыцаря. История человека, который прошел свой путь от бесконечного желания смерти к созиданию жизни. За мной, читатель, у нас много дел!

Глава 1. Все начинается с крика

— ААААААААА

— Чего орать?

— Аааа — застонал я более протяжно

— Повторяю, чего орать?

— Ты, ты кто?

Новый день, новый впечатления. Я стоял посреди озера. Не помню, как я сюда попал. Зато помню, что этому предшествовало. Но не это было важно сейчас. Я стоял посреди озера. Вокруг, впрочем, было довольно живописно. Ветер приятно щекотал лицо, на деревьях пели какие-то птички. А, кстати о деревьях. Я стоял в лесу. Лес был на удивление красив. Каждое дерево было как на подбор, стройное. Лучи света пробивались через их кроны и приятно грели кожу на щеках. Замечательно, но что-то с первых минут пребывания в новой локации вызывало во мне смутную тревогу. Странность была во всем. Те же деревья. Конечно, они были очень красивыми, и даже неправдоподобно красивыми. Листочек к листочку. Это вселяло чувство какой-то жуткой неуверенности в себе. Реальность вокруг как бы говорила: “Эй, парень, шел бы ты отсюда. Ты тут лишний”. Но птицы… Они пели так сладко. Сомнительно сладко. В их трелях звучал призыв бежать отсюда куда подальше. Но самым странным, пожалуй, был мой собеседник. Правда не всегда очевидна и стоит прямо перед глазами. Я опустил взгляд ниже и увидел, что из воды выглядывала рыба. Она смотрела на меня глазами без век, лицом, не способным выражать эмоции. Но я почему-то понял, что ее физиономия выражает крайнее удивление и одновременно уверенность.

— Я кто? Это ты кто?

— Я Платон.

— Платон? Платон… Не уходи никуда, окей?

Рыба нырнула куда-то в водную муть и появилась через полминуты неловкого молчания.

— Да, прости за заминку. Мы ждали тебя!

— Вы?

— Ну да. Ты, наверное, очень растерян сейчас. Но не бойся, это скоро пройдет.

— Есть немного.

— Мда, давай по порядку. Ты представляешь, где ты сейчас находишься? Стой-стой. Конечно не представляешь. Итак, Платон, я тебя поздравляю. Ты выиграл в лотерею!

— Что, правда? — саркастично ответил я

— Конечно нет. Но тебе повезло, мог попасть не к нам, а сразу в дальнюю инстанцию.

— Да к кому к вам да черт меня забери??? — взбесился я.

— Тише тише, этого нам как раз не надо. Как я и сказал, по порядку. Для начала, позволь представиться — Ихтис Карлович. Твой, как бы лучше выразиться… друг. Очень приятно познакомиться. Пожмем руки?

Я не понял, что я должен был сделать в этом месте, но машинально протянул руку. И тут же ее отдернул. Я не успел ничего понять. Единственное, что отпечаталось у меня в памяти, ощущение рукопожатия с совершенно нормальной, сильной, но при этом довольно дружелюбной человеческой рукой. Я посмотрел на Ихтиса Карловича и убедился, что рук у него нет. Совсем.

— Лаааадно, это было жутко. Как вы это сделали?

— Давай на ты? Тебе не обязательно знать всего сейчас. Познакомились — можно и выпить. Угощайся.

Я опять не понял, что произошло. Но я вмиг очутился на берегу, совершенно сухой. Притом очутился сидя на довольно простого вида стуле. Но новом, как будто только их столярной мастерской. Пахло деревом. Передо мной сразу возник небольшой стеклянный столик, который опирался на три ажурные ножки в виде атлантов, держащих небо. На столе были незамысловатые явства: корзинка с хлебом, тарелка и две бутылочки, одна с красной жидкостью, другая — с желтой.

— А в бутылочках вино и оливковое масло. Повторюсь, можешь угоститься. По местным меркам, ты не ел уже около 20 часов.

Я отломил кусочек хлеба и макнул его в красную лужицу на тарелке. Перевалил ногу через ногу и понял, что действительно очень голоден. Хотя и старался этого не показывать из уважения к собеседнику.

— Ну, Ихтис Карлович, рассказывайте

— А что ты хотел бы услышать?

— Для начала, где это мы?

— Луг.

— Луг? А не многовато деревьев для луга?

— Много здесь только ты о себе думаешь. А деревьев здесь в самый раз. То место, где ты на данный момент находишься, называется Луг. Именно с большой буквы.

— Ну хорошо, предположим, Луг. А как я сюда попал?

— Ну это совсем просто. Давай вопросы посложнее.

— Можно у вас стрельнуть сигаретку?

В моей руке мгновенно оказалась мягкая красно-белая пачка. Мальборо. Мои любимые. И как только он узнал?

— Да я много о тебе вообще-то знаю, Платон Викторович. Ты вырос в провинциальном городке. Рос ты, скажем прямо, скверно, как сорная трава. Не то, чтобы родители о тебе совсем не заботились. Напротив, ты был окружен гипертрофированной заботой. Отчего вырос довольно инфантильным. Я буду называть вещи своими именами. Без обид?

Я выдохнул колечко дыма.

— Какие обиды? Продолжайте.

— Ну так вот. Ни друзей, ни девушки ты особо никогда не имел. Зато, из-за исключительного одиночества, ты научился играть сам с собой! Немаловажная и очень полезная черта. Хвалю.

— Спасибо, от вас это слышать в особенности приятно. — не знаю, почему, но эта фраза вырвалась из меня с необычайной теплотой, как если бы мы были старыми знакомыми.

— В школе ты был задирой, но недолго. Класса до шестого. Потом тебя переодели в костюм жертвы и самого стали гнобить. Ох, и настрадался же ты тогда. Даже в школу другую перевелся. Там тебя тоже никто не жаловал. Но ты взрослел, время шло, и ты притерся к новым одноклассникам, даже смог завести недолгосрочную дружбу с некоторыми. Как мы оба знаем, они презирали тебя до последнего дня вашей совместной учебы, а потом просто забыли.

— Да, вы правы. И я их забыл.

— Конечно прав, а ты — нет. Ты не забыл их. Ты все прекрасно помнишь. И ты думал о них перед тем, как попасть сюда.

— Думал-не думал, какая разница?

— Вот мы и подошли к вопросу о том, как ты здесь оказался. Объяснять тебе этого я все равно не буду, ты просто не поймешь.

— Да что б меня…

— Что б тебя что? Черти побрали? — сказал он ехидно.

В этот момент я почувствовал холодок по спине и горький привкус во рту.

— Давайте еще поговорим об этом месте. Где мы находимся? Раз вы говорите по русски, надо полагать, мы еще в России.

— И да, и нет. Это место метамерно. Оно находится везде и нигде одновременно.

Когда он это сказал, я еще не понял всей безысходности своего положения. Это произошло немного позже.

— Вы хотите сказать, что я умер?

— Нет, но ты по пути.

— Просто скажите мне, что я в аду.

— А ты так хочешь туда?

Я опять почувствовал горечь по рту и почти животный, беспричинный ужас. Постарался не подать виду, но это у меня вышло плохо.

— Ладно ладно. Бойся ты так. Никуда ты отсюда не денешься. В конце концов, ты в самом безопасном месте в мире!

— Да? Почему?

— Тут невозможно умереть. Физически нереально.

— А попробовать можно? Может, это просто сон, и если я пущу себе пулю в голову, я проснусь и этот кошмар закончится. Хотя, почему кошмар. Вино и сигареты довольно вкусные.

— Ну скажи мне, дорогой Платон, из чего ты тут застрелишься? Ты думаешь, здесь возможно найти хоть старый, но пистолет? Серьезно?

Я огляделся. Он был прав, стреляться здесь было просто неоткуда. Я вообще был неуверен, есть ли за пределами этого леса и озера хоть что-то. Если это сон, по идее, мир должен быть достаточно большим. И в нем должно быть хоть какое-то оружие. А если это мой сон, то я, вообще-то, могу наколдовать себе оружие прямо из воздуха. Я сделал мысленное усилие, но ничего не произошло.

— Отец мой, да на тебя смотреть жалко. Ладно. Браунинг или кольт?

— Пусть будет кольт.

— Прошу.

Я почувствовал холод металла в своей руке. Рукоять лежала идеально, как будто была сделана под мою руку.

— Ну, если это сон, то ты знаешь, что делать. — он опять ехидно улыбнулся.

Мои пальцы похолодели. Конечно, я был уверен, что это сон. Конечно. Но ведь всегда есть вероятность… Нет, но рыба не может со мной говорить и при этом еще и насмехаться надо мной. Надо. Просто. Это. Сделать.

Я приставил дуло к виску и быстро нажал на спусковой крючок.

— Щелк.

Пистолет и вправду щелкнул.

— Аааа, ахах. Я вас понял. Не заряжен, да?

Я вытащил обойму. Она была полной. Значит, осечка. Я встал и случайно опрокинул стул. Подставил пистолет снизу от рта и нажал еще раз. Осечка. И еще. И еще.

— Мда, как я и сказал, жалкое зрелище.

— Но почему?

— Говорю тебе, это бесполезно. Многие до тебя пытались. Здесь невозможно умереть.

— Но я сплю, это же очевидно.

— Тогда наслаждайся этим сном, чего тебе не ймется? Ешь хлебушек, макай в масло и вино. Кури, сколько влезет. Инсульт все равно тебе не грозит.

— Но так нельзя! Я домой, может, хочу.

— Но мы оба знаем, что не хочешь, верно? Не мне тебя учить. Если тебе нужен специалист по самоумершвлению, так и быть. Иди на запад, пока не дойдешь до низины. Там ты найдешь следующего проводника. Он тебе поможет. Если тебе понадобится моя помощь — просто найди любой водоем и позови меня.

— Ладно, эм. Спасибо?

— Да на здоровье!

Последние слова Ихтиса Карловича отозвались эхом в моих ушах. Даже кругов на воде не оставил. Я стоял у озера один. Столик и стул исчезли.

— Господи, хоть я в тебя и не верю, даруй мне терпения выбраться из этой задницы.

Дорога на запад пролегала около ручья, который впадал в озеро. Ручей журчал свою песню и помогал думать. Вопросы оставались теми же. Где я? Почему я здесь? Кто, или вернее сказать, что такое Ихтис Карлович? И самое главное, как мне отсюда выбраться? И нужно ли выбираться?

Совсем скоро я вышел из леса, а точнее — рощи, и спустился в низину. Говорящая рыба была(или мне называть его в мужском роде?) права. Мы правда были на лугу. Местность была еще красивее, чем лес. Трава по пояс переливалась на солнце красивыми волнами, как если бы море волновалось. Кое-где из-под травяного ковра выглядывали островки голой каменистой земли, где-то виднелись карликовые деревья. Солнце играло с травой сквозь толщу неба, затянутого тучами. Ветер дул теплым воздухом в лицо, это одновременно и согревало, и бодрило. На душе сразу стало как-то спокойно и хорошо. На секунду даже захотелось остаться. Но я уже встретил своего следующего проводника.

— Эм, здравствуйте?

— А? Тебе чего?

Передо мной стояла девушка. Очень красивая. Ее кудрявые рыжие волосы падали на тонкие плечи, а карие глаза горели каким-то девственно чистым огоньком. Она была одета в белоснежное, как и ее кожа, платье. Она что-то рисовала на мольберте. Кажется, автопортрет.

— Вы не подскажете, где тут выход?

— Какой ты смешной.

— И что же тут смешного? — удился я. — Я сплю, и хочу проснуться.

— То есть ты на полном серьезе решил, что спишь? — она недоверчиво подняла бровь.

— А вы считаете иначе?

Она звонко засмеялась.

— Нет, разных дурачков, конечно, заносит. Но такое редко вижу. Тебе ничего там на входе не объяснили?

— Эй, не поясничай. Мне сказали, ты мой проводник. Так выведи меня отсюда — я начинал злиться.

— Оу-оу, полегче, ковбой. Ты тут гость. Ты не знаешь ни правил этого мира, ни сил, которые им управляют. И хочешь сразу на выход. Не очень то вежливо с твоей стороны.

Она вновь принялась за свое ремесло. Наступило неловкое молчание. Я первым его нарушил.

— Так, что ты здесь делаешь? Ты такой же пленник, как и я?

— Пф, нет. Я просто жду.

— Чего?

— Не чего, а кого. Но это не твое дело.

— А что мне еще делать? Никто мне ничего не говорит. Я просто хочу домой! Или куда-нибудь подальше отсюда.

— Не мои проблемы.

Я окончательно вышел из себя и сделал шаг вперед. Какое же отрезвляющее действие на меня произвело дуло пистолета, приставленное ко лбу.

— Тебе надо остыть. Ну как, лучше?

— Да! Просто пристрели меня здесь!

Девушка убрала пушку и посмотрела на меня с еще большим удивлением, чем раньше.

— Тебе же объясняли, что здесь невозможно умереть, да?

— Боже, боже…

— Не упомяни в суе. Так объясняли или нет?

— Ну, рыба объяснила… — сказал я, схватившись руками за голову и мерно качаясь на траве

— И в чем проблема?

— Проблема в том, что я хочу домой. И мне сказали, что ты поможешь мне умереть. То есть проснуться.

— Я могу показать тебе тысячу способов самоубийства. Но надо ли оно тебе?

— Надо.

— Окей, тогда начнем.

Я не успел среагировать, все произошло слишком быстро. Я сидел на земле, а она подставила пистолет к моей макушке. И последнее, что я услышал, оглушительно громкий хлопок и что-то, похожее на удар металлической палкой о трубу. В голове мелькнула мысль:

— Домой…

Глава 2. Платон

— Молодой человек!

Звон от пистолетного выстрела перенес меня в воспоминания о минувшем дне. От неожиданной фразы я впал в мутное оцепенение и не знал, что на это ответить. Как же болит голова…

— Молодой человек! Здесь выхода нет!

— А?

— Идите, говорю, отсюдова. Давайте давайте. Вот так, да.

Со стеклянным взглядом я развернулся и вышел вон. Коридор больницы, по которому я шел, весь пропах сладковатым запахом изопропилового спирта и еще чего-то. Ах, сладкий запах больничного спирта! Как он прекрасен. Но я уже вышел из длинного лабиринта поликлинических коридоров и дышал свежестью весенней улицы. Сам того не понимая, я направился прочь от своего дома, куда-то, куда несли меня ноги. Я шагал по залитой солнцем улице. Деревья, еще наливающиеся соком, покорно кланялись мне под порывами ветра. Птицы пели свои незамысловатые, но от того до безумия красивые серенады. Блики от автомобилей приятно слепили глаза прохожих, а в воздухе стоял никем не уловимый, но все же существующий аромат того, что все еще возможно.

Конечно, так я тогда не считал. Я не видел перед собой ни деревьев, ни птиц, ни других прелестей славного весеннего дня. Мой взор как всегда был затуманен, и глаза, как два мутных стеклышка, пронзали пустоту бездны, в которой нет ничего. Да, вообще ничего…

— Эй, поаккуратнее!

В чувства меня привел резкий толчок. А столкнулся я с молодым человеком лет тридцати, в аккуратном черном пиджачке и зеленой рубашечке клетчатого покроя, которые совершенно никак не сочетались. Молодой человек носил русые, почти седые волосы и голубые, или, скорее бирюзовые, в цвет рубашки, глаза. В руках у него был дипломат, из которого вывалилась кипа бумаг.

— Вы бы смотрели, куда идете!

Я замешкался, мне было дико неудобно, и я машинально принялся подбирать бумаги.

— Ничего не трогайте! Я сам… Идите дальше, куда шли.

— Извините, всего доброго. — и я с прежним стеклянным взглядом направился по неизвестному никому маршруту, куда-то в бездну своих размышлений.

Размышления, впрочем, были незамысловатыми. Человеческий ум устроен таким образом, что редко сворачивает с протоптанных тропинок. В основном мы бездумно бродим по уже давно избитым шаблонам, сами того не замечая, вновь и вновь идя по одним и тем же маршрутам мысленных дорог.

— Кхм, гэ

— Да?

— Яблочко будешь?

Я настолько погрузился в свое оцепенение, что с трудом заметил перед собой нового персонажа. Им был коренастый старичок, слегка походивший на горного гнома. Старая кепка, клетчатая жилетка, очки, кстати, довольно изящные, без оправы. Но все это совершенно не сочеталось со старыми, свалянными штанами с начёсом(что было совсем неуместно в такую теплую погоду) и слегка подранными и порванными туфлями из крокодиловой кожи.

— Так яблочко будешь, или как?

— Да? Да, почему бы нет.

— Держи

Я принял от собеседника зеленое яблоко и по инерции укусил его. Оно оказалось настолько кислым, что меня перекосило от отвращения, но я сглотнул и укусил еще раз почти сразу.

— Спасибо, очень вкусно — прокряхтел я.

— Кушай кушай. Подскажи дедушке, где тут поликлиника.

— Прямо, метров через триста.

— Ну ты нарываешься прямо, чтобы я тебе в рифму ответил. Но спасибо.

Мы смотрели друг на друга и молчали. Было очень неловко. Его зеленые глаза сверлили меня, было жутко, и я почувствовал горечь во рту. Где-то это уже было…

— Я не думаю

— Что не думаете?

— Что это где-то было.

— Вы о чем?

— Удивительный фрукт яблоко, не правда ли?

Я никак не мог прийти в себя. От неожиданно предложенного яблока у меня сбился автопилот, по которому я шел в неизвестном направлении. Из кислого послевкусие превратилось вдруг в горькое. Я искренне хотел обогнуть старичка и идти, но слова сами лились у меня изо рта.

— И чем же оно удивительное? — сам не понимая как, ответил я.

— Ну как же. Яблоко было диким растением. Но человек нашел его кислые, ни к чему не годные плоды пригодными для пищи. И стал культивировать разные сорта яблоневого дерева, пока не сделал кислый плод сладким. Но удивительно совсем не это…

Я понял, что мое тело меня не слушается. Я не отдавал себе отчета в своих действиях и медленно подшагнул к старику.

— А что же на самом деле удивительно…

— Человек проделал ту же самую процедуру сотни тысяч раз. Берет продукт, который совершенно чужд его природе. Как кислое, совсем не вкусное яблоко. И культивирует этот продукт до тех пор, пока его плоды не станут сладки.

Я почувствовал, как мое тело что-то сдавливает. Стало трудно дышать. Пространство вокруг постепенно заполнялось чернотой. Мой взгляд непроизвольно пересекался с взглядом старичка. Горечь во рту усиливалась. И тут я понял, что попал по самое не могу.

Спасение пришло оттуда, откуда не ждали. Я услышал противный женский голос.

— Отстань говорю, не видишь, мое.

— Тьфу ты, гарпия.

Темнота вдруг рассеялась и я понял, что старичка передо мной больше нет. Вместо него стояла женщина средних лет.Но лицо ее было испещерено морщинами. Почему я решил, что ей не так много лет? Лицо было чересчур живым. Оно все время как будто незаметно менялось, так быстро и неуловимо, что постоянно хотелось проморгаться. Женщина(или бабушка), была не очень полная, местами даже худощавая, не симпатичная, и, как я уже понял, с неприятным голосом. Но она отогнала от меня какого-то сумасшедшего старика с яблоком, и я был ей за это благодарен.

— Ну?

— Что, ну?

— Баранки гну. Поможешь?

В одной руке у нее красовались два потрепанных пакета, и было видно, что она использовала их по назначению уже не один десяток раз. В другой — палочка, которая, судя по всему, досталась ей от покойной царицы Евдокии.

— Бабушка, я бы с радостью, но я спешу немного. Давайте как-нибудь в следующий…

Я не успел договорить, потому что все мое естество пронзила жуткая, неимоверная, острая и одновременно ноющая боль, начало которой бралось где-то в области коленного сустава.

— Аааа — успел протянуть я

— Хам!

— Да за что…

— А надо было сразу соглашаться. Ну что, сбила я с тебя спесь немного? А теперь будь умницей, помоги"бабушке"донести пакеты.

Делать нечего, и я, повинуясь хитросплетениям судьбы, взял пакеты в обе руки и направился за Клавдией Петровной. Так она представилась. И еще много много чего говорила по пути к ее дому.

Я страдал. Да. Ничего хорошего в том, что со мной происходит, я не видел. Идешь себе, никого не трогаешь, и тут к тебе начинают приставать пенсионеры, то с яблоками, то с упреками, то вообще бьют по коленной чашечке. Дурдом, ей Богу. Но ладно. Маршрут к дому Клавдии Петровны пролегал через сеть замысловатых улочек, подворотен и дворов. Улочки были на удивление ажурными. Они были образованы кавалькадами серых и желтых пятиэтажных домов, стоящих сплошной стеной, отчего казалось, что дома как бы нависают надо улочкой, образуя купол, свод которого находится где-то за пределами досягаемости человеческого глаза. Небольшие пристроенные балкончики свисали над головами прохожих, норовя уронить на них горшок с рассадой или бельевую веревку. Прямо под балкончиками располагались миниатюрные палисадники. В их состав входили не только замечательные петунии сиреневого, красного, желтого и, конечно, белого цветов, но и необычные элементы декора, такие как лебеди, собранные из неизвестных материалов, или сад камней, выполненный из битого бутылочного стекла. Чуть поодаль от палисадников произрастали величественные дубы. Даже не понятно, кому в голову пришла идея посадить столь большие деревья в небольшом городском дворике, но это не имеет для нас большого значения. Совершенно разных размеров и форм, дубы своими раскидистыми ветвями создавали живительную прохладную тень, которой так не хватало в знойные майские дни.

Тем временем, Клавдия Петровна уже сделала два оборота ключа и открыла дверь своей квартиры.

— Ну и вонь — отметил я про себя.

Квартира не отличалась особым убранством. Небольшая кухня, одна комната, сортир. Вот и все. Я уже было собирался уходить.

— Погоди. Помоги мне с телевизором. А я пока чайку нам сделаю. Выручи старую, посиди со мной немного.

Делать нечего. Пошел я в комнату, возиться с телевизором. И так к нему подошел, и с другой стороны. Вижу — никак. Плюнул, пошел на кухню.

— Ну как? Починил уже?

— Угу

— Вот спасибо, а то мой сына не часто ко мне заглядывает. Я тут совсем одна. Даже, вон, телевизор починить некому. Зачем я его только растила, а? Не телевизор, сына. Другое дело — ты. Такой галантный, и пакеты донести помог, и телевизор сделал. Дай я тебя расцелую.

— О боги. — я с силой рванул вперед и увернулся от сложённых в трубочку губ.

— Ну не хочешь целоваться, как хош. Садись, чай пить будем.

— Да мне уже идти пора. Но все-таки, если вы хотите чем-то мне отплатить.

— Ах ты поганец. Денег хочешь? Вот тебе — она скрутила фигу — вот, а не мои похоронные.

— Да нет же, нет. У вас случайно крысиного яда нет?

Ее лицо исказилось хищной улыбкой

— А, чего сразу не сказал. Этого добра навалом. Погоди-ка…

Она ловким, совсем не погодам, движением, вскочила на табуретку и полезла куда-то на антресоли.

— На, лови.

Прямо в руки упала пачка с большой черной надписью:

РОСХИМСТРОЙ: ЯД КРЫСИНЫЙ. Держать в недоступном для детей месте.

— Благодарю. Всего доброго.

— Ага, давай давай, увидимся еще.

Я ловко выскочил за дверь и полетел вниз по лестнице прочь от злополучной старушки. Последним ее словам он не придал никакого значения.

Свобода! Так упоительна после духоты совдеповских квартир. Я бодрыми шагами шел обратно, к дому, проносясь мимо кавалькад пятиэтажек, мимо ажурных балкончиков, мимо палисадников, прохожих и скверов мимо… Мне в голову пришла мысль. Или нет, лучше! Идея. И я жаждал ее осуществления. Я понял, что вся моя сознательная жизнь свелась именно к этой идее. И ей стоит, определенно стоит осуществиться. К слову сказать я жил в не менее живописном месте, чем Клавдия Петровна. Путь к моему дому напоминал восхождение на гору. Дорога просто напросто постоянно шла вверх. Все выше и выше. Я взобрался по бетонным плитам, по обломкам лестниц, мимо причудливых сооружений из арматуры и мусорных баков. Даже эти серо-зеленые глыбы в этот день казались какими-то загадочно-романтичными. По ним вился, к тому же очень изящно, дикий плющ, делая их немного подобным древнегреческим амфор. Но я этого всего не видел, я открыл дверь своей квартиры и с треском ее захлопнул. Дома никого. Лучше не придумаешь. Квартира у меня была не в старом доме, этот возвели во время последней волны застройки. Дешевый, но эффектный евроремонт. Если бы за ним следили, может, он выглядел бы не так убого, но это был максимум того, на что были способны хозяева квартиры. Квартира была съемная. И в этой съемной квартире была съемная кровать, на которую я кинул свои штаны и майку. Съемная газовая плита, которую я зачем-то включил. И съемная ванная, в которую я набирал воду. Да, что может быть лучше холодной бодрящей ванны в конце сложного дня, наполненного такими неприятными встречами. Ванная комната кстати была не совсем обычной. Она была выработана в греческой манере. На кафельной плитке располагался, не хуже, чем на древних фресках, Парфенон. Памятник античной культуры на вершине афинского Акрополя.

Я взял бритву и достал из нее лезвия.

Главный храм древних Афин, посвященный образу Афины, которая издревле считалась покровительницей этого величественного города.

Я взял лезвия бритвы и тонкими красными строчками нарисовал у себя на запястьях незамысловатые параллельные узоры. Волна облегчения. Проделываю ту же процедуру со второй рукой. Струйки красных чернил стекают в холодную воду и распадаются в ней на мимолетные облака розовой пыли.

А Парфенон оставался храмом для почитателей Афины еще более 1000 лет. После разграбления Афин при патриархе Павле Третьем он был перестроен в храм святой Софии.

Которая вряд ли бы одобрила то, что я вытворял. А я, тем временем, ничего не стесняясь, закинул в рот добрый десяток таблеток из пачки РОССТРОЙХИМа и стал ждать.

Снаружи Парфенон был окружен прекрасными нимфами, которые что-то, по всей видимости, пели и играли на арфах. Обнаженные тела прятались в тенях деревьев и забавно переплетались между собой. Некоторые особенно любопытные девицы заглядывали в стоящие рядом с амфорами и черпали из них молодое вино с местных виноградников. Мне это напомнило тот плющ, стелющийся рядом с моим домом. Да, чудесно…

Глава 3. Три вещи и одно дело

— Эй, подъем!

Голова еще гудела. И невыносимо хотелось пить. Во рту еще стоял привкус таблеток мышьяка. Я открыл глаза. Картинка перед глазами была размыта. Божечки, да когда ж это закончится, а?

— Сколько пальцев видим?

— Что… что ты сделала?

— Привела тебя в чувства. Ну как, охота умирать уже отпала, или повторить?

— Не надо, было больно. Ты чем-то ударила меня? Я не видел, чтобы ты замахивалась. Но, должен признать, удар у тебя отменный.

— Ты смешной. Ты мне нравишься. Даже стал немного симпатичнее. Свинец делает из парней настоящих джентельменов.

Я понял, что произошло, и пощупал макушку. На пальцах остался пороховой след.

— Какой калибр?

— Девять миллиметров. Но ты быстро очухался. Обычно это занимает больше времени.

— Обычно?

— Ну, у других. Но ты же у нас особенный, да?

Она посмотрела на меня и я смог рассмотреть ее ближе. У нее были поистине аристократичные черты лица. Свет причудливо играл на радужной оболочке ее глаз, а в зрачках, казалось, и вовсе можно было утонуть. Рыжие пряди волос падали на ее белые плечи вызывая какое-то забытое чувство, родом откуда-то из детства. Мной одновременно овладели несколько противоположных по своей природе желаний. Во мне смешались злость, восхищение, удивление. Я хотел ее. С другой стороны, я боялся приблизиться к ней, потому что не знал, чего ждать от нее в следующий момент. Одним словом, роковая женщина.

— Ладно, пора отсюда выбираться.

— Да? И ты знаешь, как это сделать? Удиви.

— Я сплю. Я точно сплю. И мне нужно проснуться. Может, здесь не работает огнестрельное оружие. Но никто же не отменял другие способы.

— Например?

— Вопрос странный, конечно. Но у тебя не найдется таблеток каких-нибудь? Любых, главное — сильнодействующих.

— У меня такого не водится. Но могу спросить у Роналда.

— Это еще кто?

— Эксперт, который тебе нужен. — она выделила букву “Э” ударением

Я, неожиданно для себя, бодро встал с земли, отряхнулся, почесал еще раз невероятно зудевшую макушку.

— Где его можно найти — почти безумно спросил я.

— Пошли, провожу тебя. Бедолага.

Мы направились в неизвестном мне направлении. Погода за время нашего разговора и моей отлежки никак не изменилась, солнце по-прежнему выглядывало из-за туч и нежило в своих лучах поднимаемые ветром волны травы. Всю дорогу мы молчали. Я подумал, что она на меня обиделась. Хотя по логике обижаться здесь должен был только я. Она, в конце концов, стреляла в меня. И мне казалось, ей было не меньше моего обидно, что это не сработало… Через десять минут ходьбы на горизонте завиднелась точка. По мере приближения она увеличивалась и стало ясно, что это многоэтажное здание, высотой в 10 этажей. Выкрашенное в розовый цвет, оно смотрело на нас двумя рядами одинаковых пустых окон. Хотя на некоторых стояли симпатичные горшочки с цветами. Квартира в таком доме — типичная мечта русского эмигранта в Америке. Под верхними карнизами висели бельевые веревки. На них лежал молодой человек лет 20 и весело посвистывал какую-то песенку.

— Роналд! Спустись ка. — она подпихнула меня локтем и перешла на шепот — ты это, только не впечатляйся сильно. Он человек очень специфичный. Оттуда, откуда его вытащил Ихтис Карлович, обычно не возвращаются. Особый экземпляр.

— И что же в нем такого уникального?

— А ты смотри сам.

На этой фразе я услышал, что свист песенки приближается. Завершился он глухим ударом о землю. Да, Роналд спрыгнул. И, пролетев 8 этажей, приземлился на бетонную площадку перед домом. Я подошел к нему и попробовал пульс. Пульса не было. Идеально! То, что нужно. Хотя тело конечно выглядело жутковато. Траектория его полета была такова, что при ударе о землю случился перелом обеих ног. Они просто вывернулись в другую сторону. Грудная клетка сдавилась. Видимо, сломались ребра. Что удивительно, крови не было. Совсем. Но это даже хорошо. Значит, за мной тут никому не придется убирать.

Вдруг девушка, имени которой я так и не узнал в последствии, поэтому просто девушка, подошла к нему и со всего размаху ударила ногой в бок.

— Эй, ну хватит. Знаю я твои фокусы. Кончай дурака валять.

Тело дернулось. Роналд, крехтя и корчась, сначала поставил на пол одну руку, потом вторую, приподнялся. Ноги, одна за одной, с хрустом вывернулись в нормальное положение, и наш новый знакомый на них встал. Зажмурив глаза, он потянулся, зевнул, и от этого его грудная клетка расправилась, как надувающийся шарик.

— Доброе утро! Чего хотели?

— У нас тот, м, новенький. И он нуждается в твоих услугах.

— Прекрасно. Роналд. — он протянул мне руку.

— Платон, очень приятно.

— И мне, поверьте, и мне. Так, чем могу?

— Понимаете, проблема деликатная. Я сплю, а вы мне все снитесь. И чтобы проснуться, мне нужно, мягко выражаясь, умереть.

Роналд посмотрел на мою спутницу.

— Все как в сорок восьмом, ничего не меняется. Гм. И что вы от меня хотите? — обратился он ко мне.

— Вы, как я вижу, большой специалист в суицидальных вопросах. И мне нужно мнение компетентного человека. Каким образом здесь лучше себя убить? Как я понял, огнестрельное оружие и прыжки с высоты здесь абсолютно бесполезны. Так что же мне делать?

Он потупил глаза в пол и принялся барабанить пальцем по своим губам.

— Пууу-пупупурупурупу. Да, парень. Задачка. Ну ничего, мы тебе обязательно поможем — он дружески похлопал меня по плечу. — Почему ты так уверен, что огнестрельное оружие здесь не работает?

— Я пробовал выстрелить себе в голову из кольта. С полной обоймой. Мне 5 раз подряд выдало осечку. Потом она — я указал рукой на девушку — выстрелила мне девятым калибром прямо в макушку — от этих слов начался небольшой зуд в указанном месте.

— И? Неужели ничего не произошло? — на меня повеяло таким ядовитым сарказмом, что даже обидно стало.

— Ничего…

— Что ж, мда, мда. Это ничего, друг мой. Совершенно ничего. А насчет высоты, думаете, тоже не сработает?

— Ну на вас же не сработало.

— Да это же моя работа, прыгать. Я, так сказать, уже профессионально деформирован — он постучал себя ладонью по груди. — Это вы еще не видели, как мой отец стреляет. Вообще, и смех, и грех. Так что у вас есть всё, чтобы примерять мою роль. Может, вас понравится. Ну же.

Он жестом пригласил меня к подъезду. Дверь оказалась не заперта. Мы неспешно поднялись по бетонной лестнице с выкрашенными перилами. Очень быстро оказались на крыше. Вид, опять же, безукоризненный. Роналд подбежал к краю и раскинул руки, прикрыл глаза.

— Ах, как же хорошо. Ну, начнем. Иди сюда. Да не бойся, не бойся. Смелее

— С чего вы взяли, что я боюсь? Мне же ничего не будет. Я проснусь, и все.

— Ну тем более, чего бояться? Я страх чувствую, я таких, как ты, уже много видел. Подходи.

Мы вместе оказались на краю. Я хотел просто шагнуть вниз, но что-то меня остановило. Меня держали за шиворот.

— Уверен? А вдруг сработает?

— Так отлично — сказал я и попытался улыбнуться, но это у меня вышло плохо. Все-таки я боялся. Где-то внутри я понимал это, но не хотел сам себе признаваться.

— Тогда всего хорошего, друг мой.

Роналд разжал руку. Я шагнул вниз. Следующие несколько секунд моей жизни сложно описать словами. Я успел спокойно пролететь три или четыре метра. В то время, как мое тело должно было бы и дальше набирать скорость, я вдруг почувствовал острый удар в районе поясницы, как будто в меня выстрелили картечью. Собственно, так и было. Я чувствовал, как мой позвоночник, а потом и спинной мозг перебивают десятки крохотных металлических шариков. Боль адская. От выстрела меня отбросило от привычной траектории, я сместился на полметра вперед, и в невероятных муках полетел вниз. Милосердие, как я думал, в моем случае состояло в том, что сейчас я упаду, разобьюсь, и все закончится. Но этого не произошло. Я упал и на пару секунд потерял сознание. Пришел в себя от собственных стонов. Тело непередаваемо сильно ныло. Я чувствовал, как обломки сломанных костей трутся друг об друга. В конечном счете я опять отключился и проснулся уже в какой-то комнате с розовыми стенами. Очевидно, внутри дома.

— За любопытство приходится платить болью, да?

Только сейчас я понял, что та самая боль, о которой говорил Роналд, отступила. Я поднял голову и ощупал себя. Все было на месте, кости не сломаны, голова цела, а в спине не красуется рваная рана от дроби.

— Но почему?

— Я должен извиниться, мой косяк. Я не предупредил папу. Понимаешь, у нас традиция. Когда я прыгаю, он стоит на девятом этаже и стреляет. Понимаешь? Так исторически сложилось.

— Виноват, обознался. Я думал, сын пролетает — сказал стоящий в углу комнаты мужчина с охотничьи ружьем. Я не заметил его сразу. Неловкую тишину прервал Роналд

— Как ты видишь, падение не сработало. Но ты не волнуйся — он замахал передо мной руками — у меня в запасе еще много способов. Вот, например.

Он потянулся в карман и достал из него небольшой пузырек из зеленого стекла.

— Вот. Сильнейший яд. Нервно-паралитический. Добывают из какого-то редкого африканского растения, название не помню. Пара капель убивает лошадь. Механизм тоже сейчас точно не скажу, но знаю, что быстро проникает в кровь, а оттуда в мозг, где блокирует дыхательный центр. В течение одной или двух минут гарантировано наступает удушье. Хочешь попробовать?

Он протянул мне пузырек, а я, как-то само получилось, взял его. Это бывало со мной в последнее время все чаще. Делать нечего. Невежливо будет отказывать. Он так стремится помочь мне в самоубийстве, даже стыдно немного. Ну, понеслась.

Я опрокинул весь пузырек себе в рот. Сок на вкус оказался сладковато вяжущим. Иронично. Дальше события развивались, как я уже привык, по довольно динамичному сценарию. Я встал с кровати и подошел к окну. Вернее, хотел подойти. Меня мгновенно перестали слушаться ноги. От такой неожиданности я не придумал ничего лучше, чем сесть на пол. Скрутило живот. Сначала я подумал, что у меня кружится голова, но потом понял, что просто падаю. Из сидячего положения я перешел в лежачее. Руки тоже перестали меня слушаться, свернувшись в причудливую позу. Кисти прижались к запястьям, локти согнулись и прислонились к ребрам. Спина в свою очередь выгнулась назад, шея запрокинулась. Я услышал долгие и сильные удары своего сердца. Роналд о чем-то говорил со своим отцом, даже отпускал шутки в мою сторону. Но я их уже не понимал. Мою грудь сдавило, дышать стало сначала трудно, а потом и вовсе невозможно. От нехватки кислорода у меня, по всей видимости, должны были бы начаться судороги. Однако, этого не произошло. Наверное из-за паралитического действия яда. Мое сознание медленно угасало, и последнее, что я успел отметить про себя, это отвратительный запах уличного туалета, который поднялся в комнате. И все, я впал в забытье. Проснулся от того же самого запаха.

— Нет, ну это уже свинство. Ты не могу дать ему что-то по проще? Теперь из-за него весь дом мочой пропахнет.

— Ну извини, я забыл, что яд расслабляет все мышцы, в том числе и малого таза. Обещаю, больше этого не повторится!

— Аааааа…

— О, проснулся. Ты доставил нам хлопот, дорогуша. Но мы уже за тобой прибрали, не волнуйся. Ну как ощущения?

— Господи…

— Не помяни в суе. Так, как ощущения?

— Прекрасно, что мы еще не попробовали?

Роналд укоризненно, но довольно покачал головой

— Иди за мной — и я направился за ним.

Мы прошли на несколько этажей вниз и оказались перед входом в комнату с металлической дверью.

— Предупреждаю, это будет больно. Очень.

— Сон, как никак. Так что не суть важно.

— Как скажешь! Обожаю энтузиастов.

Дверь со скрипом отворилась и мы вошли в операционную. Буквально. Стены были выстланы зеленой кафельной плиткой, пол — линолиумом. Пахло сладким изопропиловым спиртом. Где-то я уже встречал этот запах. Или нет? Посреди комнаты стоял железный операционный стол.

— Будь добра, помоги мне — Роналд обратился к девушке

Она улыбнулась и стрельнула глазками

— С удовольствием — она достала из шкафчика операционный халат и ловко надела его. Затем также помогла одеться Роналду и застелила стол белыми простынями. Все эти действия они с Роналдом произвели в полной тишине.

— Чего стоишь? Не стесняйся, ложись. Только раздеться не забудь.

— До гола?

— Естественно!

Я покорно разделся и лег. От прикосновения к холодному столу все мое мужское достоинство сжалось, а от осознания, что сейчас над моим телом будут надругаться, душа ушла куда-то в пятки. Но где-то в груди еще теплилась надежда, что сейчас весь этот кошмарный сон закончится и я попаду домой.

Тем временем все приготовления были завершены, Роналд подошел к столу и включил три лепестка зеркальной лампы.

— Ну что, поехали?

Я глупо улыбнулся.

— Буду считать это за утвердительный ответ. Я не буду объяснять подробностей операции, ты все увидишь сам.

На этих словах мои руки сжали тугие кожаные ремни

— Как я и сказал, это будет больно. Поэтому постарайся не сильно дергаться. А мы попробуем все сделать максимально чисто.

Все, что было дальше, можно лаконично описать, как сущий ад.

— Сестра, скальпель!

— Прошу.

Роналд взял скальпель, которой по размерам больше напоминал большой паталогоанатомический нож, и легким движением полоснул меня по брюху. По ощущениям, как будто больше не боль, а холодок пробежал по телу. Потолок был зеркальный, поэтому, на свое горе, я все видел. Абсолютно все.

Первым взмахом ножа он рассек лишь кожу и подкожную жировую клетчатку. Следующим движением Роналд окончательно разрезал переднюю брюшную стенку, отчего я испытал невыносимый импульс боли. Кожаные ремни заскрежетали.

Следующие минут 40 прошли под эгидой боли и страданий. Роналд резал, шил, потом ему не нравилось, как он сшил, и он, мать его, опять резал. В конечном счете он сделал недовольное лицо, а потом совершил то, за что я ему вечно буду благодарен, как за быстрое окончание моих мучений.

— Все хуйня, начинай с начала! — с этими словами он взял в руку какую-то часть моего кишечника, прислонил к своему поясу и стал крутиться в какой-то невообразимой пляске, напевая:

— Улюлюлюлюлюлю

Кишечник быстро намотался вокруг Роналда, как и желудок, пищевод, последним я почувствовал, как отрывается корень языка.

— ВСЁ!

— Роналд, ты совсем ебанутый?

— ДА!

Конечно, я подумал, что Роналд хотел надо мной просто поиздеваться. Но его задумка была куда более хитрой. И когда я очнулся, он мне ее объяснил.

— Прости, Платон. Я хотел соединить воротную вену напрямую с почками. В результате должны была бы наступить острая почечная недостаточность, и как результат, смерть. Но, увы.

— Не получилось?

— Получилось! Просто это не сработает.

— И ты решил, что намотать мой кишечник на себя, как пояс, это лучшее решение?

— Ага — он довольно ухмыльнулся.

— Да ты, ты… — я схватился за голову руками

— Платон, ты уже взрослый мальчик. Просто поверь более опытным, чем ты. Это невозможно. Если ты хочешь отсюда выбраться, есть только один выход.

— Какой?

Роланд удивленно посмотрел на девушку.

— Ты ему не говорила?

— А он не спрашивал. Вбил себе в голову, что спит. А в мои обязанности не входят объяснения. Я вообще другого жду.

— Я думал, это он не хочет искать, поэтому так мается и убить себя хочет.

— Что искать? Вы о чем вообще? Сжальтесь…

— Пошли, бедолага. Поболтаем.

Мы вышли на улицу.

— Прощайтесь. Вероятно, это ваша последняя встреча — сказала она.

— Ну, бывай — мне опять протянули руку.

— Приятно было познакомиться.

— И мне. Нечасто встретишь такого искушенного человека.

На этом мы расстались. Я со своим проводником пошел дальше.

— Так что? — начал я разговор.

— Что?

— Ты хотела поболтать. Я весь в твоем распоряжении.

— Чтобы сузить круг тем, на которые мы будем говорить, давай ты будешь задавать вопросы, а я буду честно отвечать. Постараюсь отвечать честно, по крайней мере.

— Хорошо. Присядем?

— Может сразу лечь? Чего стесняться?

— Как хочешь.

Она присела на траву.

— Ну?

— Где мы?

— Луг.

— Хорошо, я переформулирую вопрос. Где это место находится?

— Нигде. Его не существует.

— Хорошо, но где-то же мы находимся, да?

Она сорвала травинку и соединила два ее конца пальцами.

— Вот смотри, эта травинка — твоя жизнь. И пока ты ее проживаешь — она провела пальцами свободной руки вдоль травинки — ты ее видишь и воспринимаешь, как она есть. Но потом, что-то происходит, и ты оказываешься тут — она указала в центр круга. Это и есть Луг.

— То есть, ты хочешь сказать, что я сейчас вне своей жизни?

— Да

— Я умер?

— Еще нет. Твое сознание перешло в другой режим восприятия из-за сильно стресса. Раньше ты смотрел сквозь стекло, а сейчас стал вглядываться в надписи на самом стекле. Это мы и называем Луг.

— Хорошо, получается, я не умер, а просто переживаю галлюцинации.

— Ну, пусть будет так. Это если слишком просто. По правде говоря, ты сейчас переживаешь такие же галлюцинации, как и в обычной жизни. Просто другие. Телевизор тот же, канал поменялся.

— И все вокруг такое же реальное, как если бы я был у себя дома?

— Ага. — она откуда-то достала жвачку и кинула сразу 2 штуки себе в рот.

Мы ненадолго замолчали, мне надо было переварить информацию.

— Ты сказала, что я попал сюда из-за сильно стресса. Что за стресс?

— Ну а ты сам как думаешь? Сожрать столько таблеток крысиного яда, да еще и вены вскрыть. Я уже не говорю об открытой газовой плите. Конечно, стресс.

— Я понял. Но я должен был бы умереть. А если мое сознание сейчас на другой волне, то что творится с моим телом?

— На данный момент его не существует в парадигме твоего мира. Сейчас оно здесь. Даже не пытайся это понять.

— Я как-то перенесся сюда? Открыл портал?

— Повернул ручку радиоприемника и слышишь другую станцию. Вот и все. Думай об этом, что хочешь.

Мы опять ненадолго замолчали.

— Допустим. Ладно. Картина потихоньку складывается. Но мне не понятно вот что. Самое главное.

— И что же?

— Как мне вернуться домой?

Она посмотрела на меня с насмешкой.

— А ты, как будто, туда хочешь. Обратно. Правда хочешь?

— Предположим, что хочу. Как это сделать?

— Ох… Платон. Понимаешь, если бы ты просто, скажем, с мотоцикла упал. Или еще как-нибудь повредился случайно. Подчеркну, не умышленно, а случайно. То ладно. Но ты выбрал себе другую судьбу. Сам выбрал. Ты пошел против таких сил, что даже мне страшно становится, когда я об этом думаю. А я многое повидала.

— Давай подробнее, что за силы?

— Об этом тебе знать пока рано. Да и не поможет это тебе. Важно другое. Ты пошел против очень влиятельных категорий человеческого существования. Против человеческой природы. Но те силы, о которых я говорю, к твоему счастью, имеют свойство прощать грешников вроде тебя. Не за просто так, конечно. Ты должен искупить свой поступок. Морально вырасти. И тогда ОНИ подумают, можно ли вернуть тебя обратно. Понимаешь?

Во мне опять бушевал сложный коктейль из чувств. С одной стороны, я чувствовал облегчение, что мое тело сейчас не валяется где-то в пустой квартире и не гниет. С другой, я был расстроен, что не достиг своей изначальной цели. С третьей, я был зол, что мне надо что-то делать для того, чтобы попасть домой. Это было для меня чем-то унизительным. Я вздохнул.

— Ну ладно. Предположим, я во все это поверил. И принимаю правила игры. Объясни только, как играть?

— Для того, чтобы выбраться отсюда, ты должен найти три вещи и сделать одно дело.

— Вот теперь не совсем понимаю.

— Смотри. Где-то в этой мире спрятаны три вещи. Ты должен найти все три вещи, забрать их. И когда соберешь все вещи, сделать одно дело. Вуаля. Ты дома.

— Но что это за вещи и как мне их найти?

— Не хами, я не гадалка. Не все знаю. Ты вообще оторвал меня от моих дел. Мне уже пора идти дальше. Я не твой проводник, я для другого здесь. Но есть универсальное правило. Не знаешь, куда идти? Иди на восток. Может, там тебе попадется следующий проводник.

Она поднялась с земли.

— Мне правда пора.

— Ладно. Но странно все это.

— Ничего, привыкай. Другие тут много времени проводят. Кому-то даже нравится. Может, ты тоже задержишься. Все зависит только от тебя. А, вот и за мной.

Я обернулся. Рядом с нами стояла колесница, запряженная тройкой.

— Ну, удачи!

— Спасибо, тебе тоже. Кого бы ты ни ждала, наверное, оно того стоит.

— Конечно, стоит.

Я проводил ее взглядом. Единственное, что я не успел у нее спросить, так это в какой стороне находится восток. Придется заночевать здесь и утром посмотреть, откуда взошло солнце.

Мои размышления прервал какой-то свист и крик из-за спины.

— Берегись!

Тупой удар в голову и я в очередной раз за день теряю сознание. Это начинает надоедать.

Глава 4. Интерлюдия в канцелярии

А тем временем Иван, с которым я столкнулся на улице, шел дальше. Он еще не знал о тех событиях, которые со мной произошли. Он узнает о них позже, когда дойдет до своего места работы. Пересекая проспект на пересечении Воздвиженки и Моховой, он, летящей походкой дошел до КПП.

— Доброе утро, Иван Васильевич!

— Привет-привет, как дела у тебя? Как жена?

Охранник как-то грустно снял кепку и прижал ее к груди.

— Ниночка… приставилась сегодня. Рак, видите ли.

— Да ты что? А день ведь так хорошо начинался… А теперь столько работы. Я только вчера последние два дела перед отпуском закрыл.

— А вам то что? Теперь гробовщикам работа.

— Если бы вы знали, сколько хлопот доставит нам ваша, блять, Ниночка.

— Иван Василич, не пойму. Чего вы так взъелись? У меня тут, горе, видите ли.

Глаза Ивана изменились в виде, округлились и как бы немного впали назад. Изменился и цвет. С голубого он стал розоватым, как бы перламутровым. И Иван Васильевич заговорил нежным, трепетным голосом.

— Степ, Степушка. Что же ты такое говоришь? Ты же сам ее свел в могилу. Как узнал, что рак у нее, так обрадовался, что решил пропить все имущество. Морфий, который вам по спец. рецепту выписывали, ты ей бодяжил, а сам им водку шлейфовал. Квартиру, опять же, сразу после смерти продать хочешь. Вон у тебя, и документики в сумке лежат. Только не получится у тебя этого, Степан. Потому что у нее сын есть от первого брака, о котором она тебе не говорила. Наследник первой очереди.

Степан стоял столбом, ничего не понимая. По нему бежал холодный пот. Палец продавливал кнопку вызова наряда рос. гвардии. Кнопка предательски молчала.

— Только у меня просьба, ты не убивай его, скажем, до 16 числа. Я выйду из отпуска, и там пожалуйста. Не хочу, чтобы висяк был. А кнопочку можешь не нажимать, я уже пойду. Опаздываю. Всего доброго, и долгого тебе здоровья, Степа. — последние слова он оттенил паузой, и, приложив пропуск к турникету, прошел дальше во внутренний двор.

Степан вышел из оцепенения, протер лоб рукой, перекрестился.

— Бесовщина… — с этим тостом он опрокинул себе в рот фляжку.

А Иван уже заходил в большие парадные двери из дуба. Размеры этих дверей были под стать исполинам в рангах и должностях, которые каждый день в них входили. Но Иван не входил в число исполинов. Он был скромным служащим Канцелярии. Но Канцелярии с большой буквы. Находилась она на 6 этаже. А подняться к ней можно было на обычном лифте, но с одной оговоркой. Иван дождался, пока у лифта будет стоять только он один, и вошел внутрь. Зажал кнопку 6 этажа и произнес вслух.

— Не умирай, не живи. И на все их воля.

Лифт тронулся, и через пару минут Иван был на 6 этаже. Конечно, этот этаж отличался от обычного этажа номер 6 в том же здании. Но здесь тоже располагались кабинеты. В кабинете номер 17 сидела Маргарита Иогановна. Она заведовала утопленниками. На прошлой неделе утонул автобус с китайскими туристами, и, так вышло, утонули они именно в Москве-реке. Попали под юрисдикцию местного отдела Канцелярии. И потому Маргарите Иогановне приходилось мучаться с именами: чуть не ту черточку поставил, и вместо имени послал сотрудников сортировочного отдела куда подальше. А вот кабинет номер 35. Здесь сидит Петр Епистархьевич. Один из старейших местных служащих. Он занимался смертями самых высоких чинов. Собственно, это было особенно удобно, т. к. вся клиентура находилась в одном здании. Ну может когда-никогда кого из Совета Федерации занесет или из Гос. думы. Но они так крепко держались за свою жизнь, но ждать их приходилось редко. Петр Епистархьевич очень скучал по временам существования КПСС, когда в расстрельные дни работы было, ох, завались! А сейчас ему приходилось скучать. Иван прошел мимо кабинетов 17 и 35, и заглянул в приоткрытую дверь.

— Мария Иванова, здрасьте!

— О, Иван Васильевич. Здравствуй. Ты сегодня поздно.

— Главный у себя?

— Еще не заходил, не бойся.

— Пошли в буфет?

— Не могу. Тут Боинг из Пхукета разбился. Выживших нет. Я отсюда до завтра не вылезу.

— Ну, работай работай, а я пойду.

— Сам не работаешь, и другим не даешь. Убить тебя мало, Иван Васильевич.

— Я бы с радостью, но ты же сама знаешь — он виновато развел руками и вздохнул — никак! Никак нельзя.

Коридоры, кабинеты, и вот, Иван уже вдыхал аромат свеже испеченных булочек.

— Мне как всегда, пожалуйста.

— И не стыдно тебе, Иван Васильевич, работу прогуливать?

— Да у меня там один только случай будет, успеется. Важный человек должен хорошо питаться.

— Ты еще не важный человек. Важный человек придет тебя пороть.

Иван отхлебнул компота.

— Так нет его еще, Любовь Михална. Нету тела, нету дела.

— Ну-ну, не подавись.

Иван Васильевич сел за дальний столик и принялся с наслаждением, смакуя, отлынивать от своих служебных обязанностей. Как и все хорошее, его идиллия быстро закончилась.

— Ваня, здравствуйте!

Иван поднял голову. Перед ним стояла фигура. Фигура была не очень четкой, но неприятно узнаваемой. Черные туфли, строгие брюки, пиджак, очки в тонкой квадратной оправе, шрам по левой щеке. От фигуры пахло дорогим, но изящным одеколоном.

— Тамерлан Аркадьевич… а вы тут? А я вот, как раз позавтракать и за работу.

— Нет-нет, не оправдывайтесь. Маша сказала, что вы только пришли, и наверняка не успели поесть дома. Так что прошу, продолжайте.

Иван неуверенно поковырялся вилкой в тарелке.

— Так, а вы тут по какому поводу — Ваня первым прервал молчание.

— А я по работе. Как же иначе?

— А, понятно…

— Все бы ничего, но вы и есть моя работа. У меня к вам просьба.

— Да?

— Вы должны написать книгу трех вещей и одного дела.

— Но…

— Никаких “НО”, Ваня. Это моя личная к вам просьба.

— А как же?

— А потом в отпуск. Оплачиваемый! На том свете отдохнете. А пока доедайте, и вперед.

День окончательно был испорчен. Сначала жена охранника, теперь еще и это. Согласиться на такое — ад. Но есть вещи пострашнее.

— Скажите хоть, кто он?

— Все в папке. Папка у вас в столе. Не подведите!

— Как будто у меня есть выбор

Фигура в пиджаке сощурилась и с ухмылкой сказала.

— Нет-с, не думаю, что есть.

— Но это же безумие! Мы такого лет двести не делали, а то и больше. Вы уверены, что нужно? — он сорвался на скулеж.

— Ну-ну, кто из нас начальство, я или вы? Давайте давайте, приятного аппетита, а потом работайте.

Ничего не остается. Иван молча потупился в тарелку. Подумал несколько минут, встал из-за стола, недоедая, и пошел на свое рабочее место. Вообще, Иван не специализировался на делах, по типу моего. Но выбора у него не было. Он пришел в свой кабинет. Кабинет, как и полагается начальнику среднего звена, был достаточно солидным. Обитый бежевым сукном пол, кремовые стены, дубовая мебель. Все выдавало в Иване Васильевиче человека тонкого вкуса, который с трудом пробирался по карьерной лестнице и не один десяток лет шел к своей должности. Иван быстро подошел к резному рабочему столу, два раза щелкнул ключем и сразу полез в верхний шкафчик. Там лежала серая папка из грубой бумаги с надписью: “ДЕЛО № 2703084. РАЗДЕЛ 7. УРОВЕНЬ: ПАТМОС-ТАУ” Надпись внизу гласила ”ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ОЗНАКОМЛЕНИЯ”. Он открыл папку и стал вдумчиво читать.

— Множественные ранения… удушье газом, смерть наступила в результате обильной кровопотери. Ага, ну понятно. Что? Еще яд? А парень с креативностью. Ладно, бывало хуже. Куда его закинуло? А? А почему не в стартовую локацию? Почему сюда? Чегоооо?

Иван резко встал и нервно стал нарезать круги по комнате.

— И что вы мне прикажете с ним сделать? — обратился он к кому-то невидимому.

— Блять, почему я? Ну почему? Это не мой профиль, понимаете? — он вновь обращался к фантому.

Через несколько минут бесплотного поругивания никому неизвестного невидимки он вновь вернулся за стол.

— Ладно, с кем он уже успел встретиться? Так. ТАК. Ихтис Карлович в своем репертуаре… А потом… Хорошо, его уже начали вводить в курс дела. Замечательно.

Задача Ивана состояла в том, чтобы выбрать для меня те самые испытания, о которых говорила девушка с рыжими волосами. Вернее, испытания для меня были уже готовы. Иван просто должен был направить меня на них.

— Кого бы к тебе послать… Ай, гулять так гулять. Хрен с тобой. Лови. А я спокойно уйду в отпуск. Развлекайся.

С этими словами Иван сделал в папке какие пометки и захлопнул ее.

С первым персонажем, которого он мне послал, я уже успел познакомиться. Его звали Ответ рыцаря.

Глава 5. Первый билет

— Ответ рыцаря! Очень, ммм, приятно?

Мне было больно. Очень. Я сохранял небольшую надежду, что нахожусь в компьютерной игре и здесь можно хоть как-то подкрутить настройки боли на меньший уровень, чем он есть сейчас. Спойлер, нельзя. Только сейчас я понял, что боль концентрировалась где-то в районе височной кости. Я пощупал место локализации болевых ощущений и мягко говоря ахуел.

— Твою ж…

— Дааа, неприятно, я знаю. Но так только первой время, потом привыкаешь ко всему

— Топор! Мать твою, гребанный топор!

— Тише тише, сейчас мы все поправим!

Предо мной стоял довольно высокий, не то мужчина, не то парень, с поразительно простыми, но при этом располагающими чертами лица и добрыми глазами.

— Погоди, секунду…

С этими словами он прищурил те самые добрые глаза, повалил меня ударом ноги на землю, прижал сапогом к тверди. Следующие события мне запомнились надолго. Он, легким и непринужденным движением, схватился за древко топора и с хрустом вынул его из меня. Какой вопль из меня вырвался, представить не трудно.

— ААААААААА!!! Аааааааа. Господи Боже, за что???? За что???

— Тише! Все уже закончилось. Все закончилось. Ну как? Перестало болеть?

— Ты больной! Зачем ты это сделал!

— Ты меня напугал. И я решил, что не будет лишним тебя обезвредить на время.

— Вогнав в меня топор??

— Ага

Простота этого парня поражала. Но он был прав, боли больше не было. Я пощупал место, откуда пару секунд назад торчало орудие убийства, и понял, что там ничего нет. Посмотрел на руку. На руках была запекшаяся, сухая кровь. Что ж, неприятно, но терпимо. Я встал. Мы так толком и не познакомились, а мне было искренне интересно, как зовут моего нового собеседника.

— Так, кто ты будешь?

— Я же говорю. Я — Ответ рыцаря.

— Ага. Очень приятно, Платон. — я протянул руку для рукопожатия.

Тут произошел второй неприятный инцидент, связанный с Ответом рыцаря. Он взял мою руку, притянул к себе и развернул параллельно плоскости земли. После запустил свою руку к себе в карман, достал оттуда предмет, напоминающий гильятину для сигар, быстро просунул туда мои указательный и средний пальцы. Щелк. Крик.

— БЛЯТЬ. Блять блять блять. Ааааааа — застонал я так жалостно, что любой бы разжалился на его месте. Но Ответ рыцаря продолжал стоять и улыбаться, как будто бы рукопожатие прошло без всяких проишествий.

— За что? Просто скажи, за что?

— А нечего курить. Между прочим, здесь заповедная зона.

Я в конец одурел от боли и опустился на коленки.

— Ну ладно тебе, не так уж это и больно. Вот, смотри.

Я услышал второй щелчок. Это было интересно. Я поднял глаза на моего нового знакомого. У него из руки лилась кровь. Настоящая живая кровь. В отличии от моей руки, которая была сухой. Я пригляделся и увидел, что у него не достает большого пальца.

— Зачем… зачем ты это сделал?

Он улыбнулся той же простой улыбкой.

— Чтобы доказать тебе, что это совсем не больно. Даже полезно. Вот, засунь руку в карман.

— Зачем?

— Засунь засунь, легче станет.

Я повиновался. Как только культя пальцев скрылась в кармане моей куртейки, боль сразу отхлынула. На месте отрубленных пальцев я почувствовал холодок. Вытащив руку, я обнаружил, что оба пальца были на месте, целы и невредимы. Только, пожалуй, чуть светлее остальных. Но это меня не сильно смущало.

— Тут что, какая-то ускоренная регенерация?

— Не совсем. Скорее просто пространственная аномалия.

— В каком смысле?

— А ты в обморок не грохнешься? Вы тут все такие впечатлительные.

— Давай попробуем.

— Это не твои пальцы.

— Как это?

— Нууу, как бы тебе это объяснить. Когда происходит событие, травмирующее тебя, утраченная конечность или биологическая жидкость перетекает в пространственный карман. Он экстрамерный. Имеет огромные размеры. Вот. И туда попадают всевозможные останки. Кровь, кишки, конечности. Всякая всячина грубо говоря. И когда тебе нужны новые биоматериалы, они оттуда достаются и к тебе приращиваются. Вот. Такой вот механизм восстановления. Система сама старается подбирать наиболее подходящий материал, но это выходит не всегда. С внутренними органами проще, их не видно. С участками кожи сложнее. Вот у тебя, например, теперь на месте удара топором, клок седых волос.

Я рефлекторно пощупал зудевшую височную кость.

— Ладно. Это очень странно.

— Это ты еще не все знаешь…

— А что я еще должен знать?

— Все, что ты должен знать, ты узнаешь в положенное время. А сейчас, нам пора.

— Куда?

— Вопрос хороший. Я сам пока не знаю. Жду распоряжений сверху. Прогуляемся?

— Почему нет?

И мы пошли гулять. Окрестности были все те же. Луговые травы приятно шелестели под ногами, переливаясь в солнечных лучах. Солнце не грело. Совсем. Но воздух был приятно теплым, и в то же время освежал. А тут не так плохо, не считая всяких психов с топорами. Кроме того, ужасно хотелось есть. Одним хлебушком с вином и маслом сыт не будешь.

— Слушай, Ответ рыцаря. А где тут можно подкрепиться? Может, кафе или закусочная есть? А то я чувствую, что не ел с утра…

— С этим здесь напряг. Но не бойся, со временем чувство голода притупится и потребность в еде вообще отпадет. Если сейчас хочется есть, можем заглянуть на огонек к Иалье. У нее тут шатер неподалеку.

— Необычное имя.

— Имя как имя. Так что, будем заходить?

Все это было подозрительно, даже очень. Но есть хотелось сильнее.

— Как обычно, почему бы и нет.

— А мне нравится твой настрой! Сработаемся. — он дружески толкнул меня в плечо.

Мы продолжили свой путь. Помимо луговых трав нам по дороге встречались еще жухлые карликовые деревья без всяких признаков плодовоносительства. Эх, есть охота…

Через минут 40 мы приблизились к милому шатру землянистого цвета. У шатра сидела симпатичная девушка и что-то вязала тонкими спицами.

— Иаль, здравствуй!

— Ответ рыцаря! Привет-привет. Я смотрю, ты привел к нам нового гостя.

— Ага! Он тут новенький, поэтому пожалуйста, будь вежлива, чтобы не получилось, как в прошлый раз. Ладушки?

— Как скажешь. И как вас прикажете величать, молодой человек?

— Платон — у меня по спине пробежало чувство дежавю.

— Очень приятно, Иаль.

— И мне. Ответ рыцаря сказал, что у вас можно перекусить?

— Отчего же нельзя? Можно. Проходите. — и она вежливым жесток проводила нас в шатер.

В шатре было довольно-таки уютно. Вся земля была застелена красивыми коврами с замысловатым орнаментом. На крючках висели разной степени освежеванности тушки животных и какие-то травы. А ничего, миленько. Вполне обычный шатер, ничего необычного.

Мы уселись на подушки, а хозяйка вынесла откуда-то поднос с дымящимся железным чайником и пиалами, также украшенными узором. В желудке заурчало. Но по этому поводу на подносике лежали нарезки вполне человеческой колбаски, какого-то первобытного сыра и ароматного хлеба. Жизнь налаживается!

— Угощайтесь, дорогие гости!

— Спасибо!

И мы принялись есть. Вернее я. Ответ рыцаря даже не притронулся. Он только смотрел и лукаво улыбался

— И чайку, чайку выпейте.

Чай был горячим и сладким. Даже приторно сладким. В нем прослеживался вкус еще не опавших, но уже пожелтевших осенних листьев, теплое дыхание бабьего лета, и горьковатое послевкусие приближающейся зимы. Вкусно!

— Так, как вы к нам попали? Откуда будете?

— Эм, я? Я из Москвы. Собственно… Попал сюда, по всей видимости, случайно.

— Хах, тут ничего случайно не бывает, молодой человек. А Москва… Ах, красивейший город. С ней у меня связаны любимые легенды и истории. Хотя сама я там никогда не была.

— Почему же? — я отхлебнул еще чая

— Увы, этот город был построен через 2000 лет после моей смерти. Так уж вышло.

Я немного напрягся.

— Позвольте уточнить, сколько же вам лет?

Она нахмурилась.

— Невежливый, ой, не вежливый вопрос.

Она немного потупила взгляд в пол, а потом спокойным голосом сказала.

— Расскажите немного о себе.

— Да нечего, по большому счету, рассказывать. Живу обычной жизнью, учусь в вузе. На инженера. Инженера сетей связи. Учусь нормально, на четверки. Сейчас, вот, ушел в академический отпуск на год. Разобраться немного в себе.

— А как у вас с личной жизнью? — она задумчиво прислонила палец к губе, как будто желая что-то скрыть. Этот психологический трюк я выучил хорошо.

— Никак. Нет личной жизни — нет проблем.

— Вот как? — она изобразила заинтересованность.

— Да. Не вижу ничего хорошего в привязанности к любому живому существу вида Homo Sapiens. Насчет животных ничего плохого сказать не могу, у самого есть кот.

— И вам никогда не хотелось ощутить близость? Почувствовать тепло чужого тела? Слова, нашептанные на ухо только для вас?

Разговор явно уходил куда-то не в ту степь.

— Почему же? Мне это знакомо. Только потом в любом случае будет больно. Так что, зачем пытаться?

— Понимаю. Вы устали от попыток найти свою единственную и решили закрыться от всего мира. Вы просто устали

Тут я почувствовал, что Иаиль права. Я действительно устал. На тело навалилась невероятная усталость. Время неумолимо замедлилось, и я понял, что все вокруг застыло. Я вскочил. На лицах моих собеседников запечатлилась спокойная физиономия.

— Эй! Ээээаааа! Ауууу? Что такое?

Я помахал перед ними руками. Никакой реакции. Я походил по шатру. Ничего примечательного. И тут я понял, что даже пыль в свете солнечного луча застыла. Время остановило свой привычный ход. Мда. Я попал. И тут начался совершенно дикий сюр.

Я увидел, что ковер, на котором стою, стал неприлично хлюпать. Он был мокрый. Насквозь. Все ковры были мокрыми. Потом я обнаружил, что низ палатки начинает пропитываться какими-то разводами. Да, шатер заполнялся какой-то жидкостью. Жидкость была вязкой и вкусно пахла. Что? Оливковое масло? Это не есть хорошо. Попробовал выйти, но выход из шатра неожиданно для меня был зашит толстыми нитками. Настолько плотно, что это не давало маслу выходить наружу. Тем временем, масло стало прибывать быстрее. Блять! Почему, ну почему со мной всегда происходит такая дичь. На этих словах масло начинает прибывать еще быстрее. Я уже стою по пояс. Неистово ищу выход. Вижу на одной из подушек короткий кинжал. Спасение! Хватаю клинок и прорезаю в ткани шатра дыру размером со свой рост. Нож проходит через ткань как через пластилин. Раздвигаю края разреза и понимаю, что пространство вокруг залеплено глиной. Наступает паника. Неподдельный животный ужас. Масло мне уже по горло. Наступает смирение. Тупое смирение. Масло доходит до лица, а я сжимаю рот и затыкаю нос, набирая побольше воздуха. Воздух стремительно заканчивался, а в голове мелькали предсмертные мысли. Почему я здесь? Кто меня сюда сослал? И, главное, за что? Ну, за что, было в принципе понятно. Но за что, мать вашу??? Или именно так выглядит ад? Ответов нигде не было. Я понял, что больше не могу держать воздух в легких, и ненадолго открыл рот. Масло мгновенно под давлением проникло и наполнило меня, как мне показалось, мгновенно проникнув в кровеносную систему и заструившись по моим сосудам. От недостатка кислорода начались судороги… Потом все прекратилось и наступило блаженное небытие. Как же хорошо. Глаза заполнили яркие вспышки света.

Внезапно мое забвение прервалось. Я открыл глаза. На цветастом полотне шатра появилось черное пятно. Оно стремительно расширялось. И приближалось ко мне. Пятно приобрело конические очертания, и я понял, что на меня на полной скорости несется огромный, мать его, деревянный кол.

— Что за нахуй??? — последняя адекватная мысль.

Кол чуть было не пронзил мое тело, но я успел вовремя поджать ноги и запрыгнуть на него. В итоге я побежал по колу в сторону дыры, которую он проделал в стенке шатра. Забег продолжался не долго. Я почувствовал пульсирующую боль в виске. Вскоре боль стала невыносимой, я припал к основанию кола и из моего чрева вырвался истошный крик. Я стал карабкаться вверх по колу и увидел впереди себя свет. В несколько движений я добрался до источника света. И проснулся. Диспозиция была такова. Мы стояли в том же самом шатре. Я, Иаиль и Ответ рыцаря. Я лежал на подушке возле еще остывающего чайника, а Иаиль и Ответ рыцаря дрались. У меня из головы торчал деревянный колышек для прибивания шатра к земле. В руках Иаиль был небольшой молоточек. Успеваю увидеть, как они с Ответом рыцаря катятся куда-то в схватке и отключаюсь.

Когда я проснулся снова, была уже ночь. Мир перед глазами катался на качелях. Вперед, назад. Вперед, и, назад. Меня тащили куда-то за шиворот.

— Кто бы ты ни был, оставь меня здесь, и я тихо подохну, ладно?

— Добрый вечер!

— Ответ рыцаря, это ты?

— А кому бы ты был еще так нужен? Я, кто ж еще.

— Тогда тем более, оставь меня здесь.

— Не могу, это моя работа. Тем более, мы уже пришли.

— Куда?

Я упал на землю.

— Ко мне домой!

Поднялся. Мы стояли у небольшого домика. Совершенно обычного. Конечно, он стоял посреди луга, из стен торчали обрывки коммуникаций, кабели и трубы. А так, вполне себе милый домик.

Мы вошли. Обстановка была той еще. Хотя снаружи домик ничем не отличался от такового в 21 веке, внутри он был обставлен, как какой-то данж из захудалой игры девяностых. Факелы, сундуки-лавки, на стенах габелены. Посреди комнаты массивный дубовый стол и лавки.

— Садись! Сейчас харчи метать будем. Мы у Иаиль так и не поели.

— Ага, не до этого было

— Ты прости, я только отвернулся, а она опять за свое.

— А за что она меня? Я же ничего не сделал. Мы просто сидели, а потом время как будто застыло.

— Действие яда, она подсыпала его тебе в чай. Не сердись на нее, такая у нее роль, каждому встречному-поперечному кол вгонять в висок. Зато, у тебя теперь рядом с клоком седых волос имеется еще один!

Я посмотрел в серебряный поднос на столе. Действительно. Рядом с седыми волосами теперь красовалось рыжее пятно.

— Я похож на ласкутное одеяло.

— Погоди, то ли еще будет. Налетай!

На столе возникли мясо и тарелка с какими-то овощами. Я накинулся на все это дело, даже не пожелав приятного аппетита.

— Вкусно?

— М? Ага. А откуда?

— Конкретно это из холодильника.

— Кого?

Ответ рыцаря указал в угол. Да, холодильник резко контрастировал с факелами и грубыми каменными стенами, но факт фактом.

— Слушай, можно вопрос?

— Валяй.

— Ну вот, допустим, поем я сейчас. А что дальше?

— В каком смысле? Помоешь посуду за собой. Я в служанки не нанимался.

— Да нет, что мне делать дальше? Надо же как-то выбираться отсюда?

— А что тебя, тут плохо кормят?

— Дааа нет. Но я домой хочу.

— Уверен?

Я понял, что вообще уже ни в чем не уверен.

— Опять же, допустим, я хочу отсюда выбраться. Как это сделать? Предыдущий мой проводник сказала, что мне нужно найти какие-то вещи или что-то такое, я не особо понял. — я вновь принялся уминать кусок мяса

— Три вещи и одно дело, да.

Я начал говорить с набитым ртом

— А фто это фообще такое? Фто за вещи?

— Ох, ну смотри. Вещи — это какие-то предметы, которые ты должен найти на просторах Луга. После нахождения всех трех вещей тебе станет доступно совершения так называемого Дела. Это некий ритуал, как бы воронка, которая вернет тебя в прежнюю парадигму восприятия. Но с вещами все не так просто.

— И в чем сложность? — я облизывал пальцы

— У каждой вещи есть хранитель. Хранителю вещь по своей сути не нужна, поэтому он тебе ее с удовольствием отдаст. Если сможешь с ним грамотно договориться.

— Окей. В принципе, все не так плохо. Можем начать завтра? А, и да. Тут такое дело… Можно переночевать у тебя?

— Нужно, но кровати у меня нет. Уж прости, я привык спать под открытым небом.

— А не холодно?

— Тут всегда одинаковая температура. И погода в принципе. Так или иначе, насмерть не замерзнешь.

— И то верно…

— Но в одном ты не прав, начнем мы сегодня. Мы ждем.

— Чего?

— Вернее сказать кого.

В дверь постучали. Мне показалось, это сделали в несколько рук.

— А вот и посылка!

Ответ рыцаря открыл дверь. На пороге стояло два мальчика, лет 14-16. Один в серебристом одеянии, другой — в золостистом.

— Мы вас заждались!

Мальчики ответили поочередно очень взрослыми, не возрасту, голосами.

— Мы прибыли…

— Как только получили…

И хором

— Распоряжение!

С этими словами они протянули Ответу рыцаря коробку с посылкой.

— Спасибо! Лежите тихо в кармане, ладно?

И опять хором

— Ага.

Он закрыл дверь и повернулся ко мне.

— Когда они теряются, это вообще беда. Но работа у меня такая. А теперь, подай пожалуйста канцелярский нож. Да да, вот этот. Спасибо.

Он аккуратным движением вспорол посылку, убрал много упаковочной бумаги и достал небольшую деревянную шкатулку с резным рисунком. На крышке шкатулки были изображены два ключа, в руках у двух мальчиков. Мальчики удивительно были похожи на тех, что только что принесли посылку. Я понимал, что хочу открыть эту шкатулку. Она чем-то необъяснимо манила…

— Ну что, вот он, момент настал. Сейчас мы узнаем, куда тебе нужно в первую очередь. Готов?

— Давай попробуем. Больно будет?

— Ахах, нет. В этот раз нет.

Ответ рыцаря с предыханием отодвинул крышку шкатулки.

— Каждый раз как в первый раз. — он наивно улыбнулся.

Из достал небольшой цилиндрический предмет, длиной сантиметров пятнадцать, и протянул мне.

— На, держи.

— И что мне с этим делать?

— А ты как думаешь? Что это по-твоему?

Я покрутил предмет в руках. Внутри что-то зашуршало. Я присмотрелся. В основании цилиндра было небольшое стеклышко. Я заглянул в него и моим глазам предстал красивый, правда, до безумия красивый узор из всевозможных фрактальных размерностей и форм.

— Это коллейдоскоп, да?

— Ага. Скажи, круто?

Я еще раз посмотрел внутрь.

— Круто. Но что мне с этим делать?

— Прокрути немного и увидишь.

Я стал всматриваться в узоры, медленно проворачивая его по часовой стрелке. И узоры начали свою сумасшедшую пляску, перемежаясь в танце, в завораживающем вальсе. Раз-два-три, раз-два-три. Стоп. Я вижу!

— Я вижу! Это же?

— Ну?

— Похоже на… петуха?

— О, отлично. Я бы и сам лучше не выбрал. Ладно, это завтра. Сегодня тебе нужно хорошенько выспаться. Пошли.

И мы вышли на улицу. Ответ рыцаря ничего мне не объяснил, но впечатлений за первый день и так накопилось предостаточно, поэтому я решил ничего не спрашивать, а просто лечь в любезно предоставленный мне гамак. Он был аккуратно натянут между двумя невысокими деревьями. Я лег и уставился в небо. Минусы этого мира заключались в том, что здесь не было звезд. И вообще никаких небесных тел. Небо молчало. Ответ рыцаря очень быстро уснул, и я не успел распросить у него, почему именно его так зовут. Несмотря на полное отсутствие каких бы то ни было объектов освещения ночь была очень светлой, а погода и вправду ничуть не изменилась. В лицо дул теплый ветер. А завтра мне предстояло сделать что-то. А что — я не знал. Петух? Смешно. Но завтра. Завтра.

Глава 6. Отступление

Проснулся я уже не в том месте, где засыпал. Вернее, не совсем так. Проснулся я в гамаке, но был он натянут на высоте примерно двенадцати или пятнадцати метров над землей между ветвями какого-то большого раскидистого дерева. Я чувствовал, что мое тело легкое, Неправдоподобно легкое. Я прикоснулся к коре дерева. Кора отозвалась приятным теплом. По дереву текла живая сила. Несмотря на почти полностью гладкие ветви я легко цеплялся на них, как если бы они были смазаны каким-то клеем. Ловко соскальзываю с дерева на жухлую траву в его округе. Осматриваюсь. Дерево оказалось плакучей ивой. Красиво, и со смыслом. Ива, как по традиции, своими ветвями касается глади озера, впрочем не тревожа ее. Я услышал кряканье. И заметил, что по озеру неспешной грядой плывут дикие утки. Именно дикие. При виде меня они ничуть не испугались и не удивились. Утки стройным караваном проплыли дальше, в ту сторону, где их уже ждали. Чуть дальше на берегу стоял статный мужчина с тронутой сединой волосами. Стройные строгие брюки кремового цвета цвета, и в того же цвета костюм тройка. Простые очки без оправы. Изящно. Я подошел к нему, а он даже не повернулся. Хотя я сделал это довольно шумно, он как будто не замечал меня.

— Здравствуйте, молодой человек.

— Здравствуйте.

Мы стояли и смотрели на гладь озера. Слова были не нужны. А что еще можно сказать в такой ситуации? Мужчина отломил от буханки хлеба небольшой кусок и кинул в сторону уток.

— Можно мне тоже?

— Угощайтесь.

Он отломил половину буханки и протянул ее мне. Я тоже кормил уток. На душе так спокойно. Так прошло примерно 10 минут. Мы молчали и кормили уток. В душе теплилась надежда, что весь предыдущий день мне приснился, и сейчас я нахожусь где-то в неизвестных окрестностях городского парка.

— Скажите, мне ведь все это приснилось?

— Что именно?

— Ну, Луг.

— А, так вы оттуда. Боюсь нет, не приснилось.

Я вздознул.

— Ну-ну, не расстраивайтесь так, молодой человек. Что, вам там не нравится?

— Да нет, почему же, милое местечко. Не считая постоянных попыток меня убить.

— Что поделать, просто так туда не попадают. Вот вы, за что туда попали?

— Мне так и не объяснили.

— А вы сами еще не догадались?

Я задумался.

— Ну, вообще-то, я попытался сделать одну нехорошую вещь с одним человеком. И, вероятно, за это попал туда, куда попал.

— И что же вы сделали, если не секрет?

— Покушение на убийство.

— И как, удачно? — на лице собеседника появился неподдельный интерес.

— Наверное. Раз я попал сюда.

— Нет, сюда вы попали по какой-то другой причине. Это я вам точно говорю. Как страж этого места. А кем вам приходился тот человек, которого вы пытались убить? Вы что-то не поделили? Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.

Мы присели на непонятно откуда взявшиеся стулья и плетенного ротанга. Я уже привык к тому, что мои собеседники могут создавать мебель из ничего.

— Мы не поделили представления об этой жизни. Он думал так, а я иначе.

— И что же вы думаете об этой жизни?

— Что жизнь по своей сути — пустое занятие. Я не так давно пришел к этому выводу. Но когда пришел, понял, что больше не могу позволить себе жить.

— Так тот человек, которого вы попытались убить, вы сами?

— Верно, вы очень проницательны.

— Работа такая. Очень интересно. Продолжайте свои рассуждения.

— Это были не рассуждения, а скорее внезапное озарение. Я, признаться, прожил не очень долгую жизнь. Но все события, все мои действия привели меня к одному немногозначному выводу.

— И какому-же? — мужчина жевал кончик карандаша и держал непонятно откуда взявшийся в руках планшет в листком бумаги.

— Жизнь не имеет смысла. И жить — пустое занятие.

— Прекрасно! Просто прекрасно. И как вы думаете, зачем вас поместили в мир Луга?

— Чтобы поиздеваться?

— Нет, молодой человек. Тут вы неправы. Луг — это универсальное виртуальное пространство. Его не существует в привычном понимании человека. Когда человек попадает в мир Луга, он идет по какому-то стандартному сценарию. И в ходе исполнения сценария меняются его убеждения, мировоззрения и прочая чушь. Как вы думаете, вам есть куда расти?

— Я думаю, я пришел к логическому завершению. Книга дописана, и я поставил в ней точку.

— Замечательно, что вы так думаете! Очень хорошо. Напомните, по какому сценарию направили вас?

— Если я правильно понял, мне нужно найти три вещи и сделать одно дело.

— Ага, ага, Совсем вас щадить не хотят.

— А что, это плохо?

— Это один из самых жестоких сценариев. Его обычно применяют для отпетых, поистине отмороженных личностей. Почему применили к вам — не знаю. Но, наверное, было за что.

Я встал с кресла и взмахнул руками.

— Ну что, что я вам всем сделал! Я просто хотел уйти! Это естественное право человека! Спокойно умереть! Почему мне не дают просто спокойно сдохнуть! Вам нравится жить в мире без смысла! ЖИВИТЕ. ТОЛЬКО МЕНЯ ОСТАВЬТЕ В ПОКОЕ!

В процессе своих восклицаний я отвернулся от собеседника, и в этом была моя самая большая ошибка.

Я почувствовал горечь во рту. Обернулся. Мое горло сжали две ледяные жилистые руки. Сжали с такой силой, что из глотки не могло вырваться ни звука. Лицо мужчины исказилось гримасой невероятной ненависти, уши заострились и отъехали назад, улыбка достигла невероятных размеров, а глаза увеличились по площади втрое. Зрачок занял практически весь объем радужной оболочки. Челюсть моего нового знакомого стала увеличиваться, я сделал дурацкую попытку вырваться, которая увенчалась ничем. А рот, который больше походил уже на пасть, продолжал увеличиваться, и я смог разглядеть несколько рядов острых, как бритвенные лезвия, зубов. Острыми кинжалами сверкали два огромных клыка. Отметил несвежее дыхание, как у человека, страдающего запущенной стадией гастрита. Во мне боролись две крайности: пытаться сделать хоть что-то для своего спасения или принять смерть флегматично и спокойно. Незаметно для меня, я оказался в полной темноте. Пасть сомкнулась. Как я в нее поместился полностью — не знаю. Ведь я довольно высокого роста. Что-то липкое и массивное сбило меня с ног и подхватило снизу. Я полетел в пропасть. Летел я недолго, но даже это время показалось мне вечность. Мимо меня проносились сотни и тысячи теней не сбывшегося, от каждой отдавало зловонием. Когда же это все закончится…

Конец ознакомительного фрагмента.