Время одуванчиков

Александр Афанасьев, 2022

Остросюжетный криминальный роман о трех друзьях, которые в 90-х годах держали под собой целую область, а потом избрали каждый свою стезю. Ларин отвечал за криминалитет, его легальное не привлекало, Игорян, Мозг, – исключительно за легальное, а Ломов – подключался и там, и там. Но с той поры прошло двадцать лет, канули в небытие лихие 90-е, и бывшим друзьям пришла пора подвести некоторые жизненные итоги… Содержит нецензурную брань.

Далекое прошлое. 1993 год. Белогорск, Россия

Девяносто третий год — это год, когда все стало проясняться…

В армию я не пошел — потому что поступил. Как то я этот год был одновременно и в группировке и вне ее. Я никогда не был членом группировки формально, просто я дружил с Лариным и с кем-то еще и время от времени в чем-то принимал участие. Милиция тогда на нас не обращала внимания, потому что мы были шпаной. В то время как город делили воры и афганцы. Странно… я тогда не понимал, что меня могут тупо пристрелить.

Впрочем, в тот год стволов было еще немного на руках, и многое решалось махачем. Но… в тот год и не махались особо. Кровавые разборки начались где-то в девяносто пятом, когда начали переделивать уже поделенное. В девяносто третьем места еще хватало всем… как и денег.

Вообще, вспоминая те годы, я не перестаю удивляться, как бедно мы тогда жили. Сейчас работяга имеет больше чем мы тогда. Подумайте — вор в законе, смотрящий по городу — жил на окраине в деревянном доме и ездил на Волге. Причем не новой — вроде как из гаража какого-то ведомства списали. Главный у афганцев жил в трехкомнатной квартире и гонял по городу на БМВ пятерке, которую ему пригнали из Германии — там купили на рынке подержанной. Это была самая крутая тачка города. Большинство бригадиров жили там, где они жили и до движения, а денег у них хватало на рестораны с телками, машину — девятку и видак. Волга считалась крутой машиной. Обладатель праворульной японки — богачом. Одевались все в турецкую кожу и джинсы — просто у простого народа и на это денег не было. Сейчас за те деньги, которые мы тогда получали — никто со стула не встанет.

Хочу так же опровергнуть и распространенное мнение о том, что движение — это такой клубок змей. Макиавелли в действии. Ничего подобного не было. Движение — начиналось обычно с того что несколько пацанов, которые дружили с детства — вдруг понимали, что им не хватает денег. И начинали думать — где взять эти деньги. А кроме как грузануть торгашей — откуда тогда было деньги взять? Их ни у кого не было. Даже воры перешли на рэкет, потому что традиционные преступления уже не приносили дохода, ими было не прокормиться.

И никто ведь не держит в движении. Если тебя что-то не устраивает — кругом бегом. Мочить… это только редкие отморозки пойдут на такое. Ты одного отступника замочил — но в бригаде человек двадцать, и все смотрят на тебя, а прикидывают — на себя. И что им помешает при случае перейти к кому-то, у кого вменяемые понятия — а тебя сдать под молотки?

Так что в бригадах — по крайней мере, тогда все держалось на энтузиазме, дружбе и авторитете бригадиров — большинство из которых были людьми сильными и незаурядными. Они могли вести за собой — за ними и шли.

Может, если были бы какие-то другие заработки — многие из движения и ушли бы. Как сейчас — много ли осталось того движения? Пацаны сейчас идут в менты, в чиновники, причем они с самого начала понимают — зачем. Прислониться к власти и от имени ее творить что хочешь и извлекать доход. Что это — лучше чем то, что было? По-моему у нас честнее было.

Хотя я движение тоже не обеляю. Деньги потом многих испортили, очень и очень многих.

В тот год была такая тема… У нас в центре — был своего рода пятачок, сейчас там парк небольшой разбили, а тогда там торговали. Если в девяносто втором нормальные киоски были не у многих, многие торговали чуть ли не с земли, с газетки — то в девяносто третьем все массово начали вкладываться в торговые площади. Машиностроительный — практически полностью перешел с оборонной тематики на клепание и сварку различных торговых конструкций. Делали просто, но надежно — в таком ларьке из металла — была дверь с замком и можно было не уносить домой товар каждый день — а оставлять на точке. Бригады — оставляли на подкрышных территориях молодых бычков, их звали контролеры. Они присматривали за порядком и за тем чтобы ларьки никто не вскрыл. То, что получалово было совсем ни за что — это тоже неправда, какие-то функции бригада все равно выполняла. ЧОПов тогда не было совсем.

Так вот.

Я тогда не считал, что я двигался с Лариным и его бригадой — но со стороны получалось, что именно так, а я не вкуривал. В этом году у меня появилась по-серьезному девушка, и начались отношения. И с этого то — мне пришлось определяться.

Ирина, как и я, училась в институте — но так как время было голодное, а у родителей денег особо тоже не было — подрабатывала продавщицей в ларьке. И лет было нам — на двоих сорок с чем-то, а значит — молодежи нужен был кекс, а так как и она и я жили с родителями, на квартире кекс практически исключался. Конечно, хорошо если предки на огород уедут с ночевой — так ведь они и тебя с собой потащат как рабсилу. С квадратами тогда вообще было худо, СССР как не старался — обеспечить людей жильем нормально не мог, в гостинице дорого, да и не факт что пустят. Тогда — смех, но порядки тогда были еще совковые, при поселении требовали паспорт. И штамп о браке, если селимся вдвоем. Интернета тогда не было, квартир на час или на сутки — тоже, если кто и сдавал — то развешивал объявления и сдавал на долгий срок. Кекс в подворотне или в подъезде — это как то нехорошо, я уже тогда старался быть солидным человеком, а не подзаборной шпаной. Молодежь на три — четыре года младше — занимались кексом либо вечером на веранде садика, либо — в подвале было «ложе любви» в виде пары скамеек и картона от упаковки холодильника, и не счесть девчонок, которые приобщились к взрослой жизни в таких вот спартанских условиях. Но я то уже студентом был.

И вот оставался единственный выход — ларек, где она работала. Запирается на ключ, ничего не видно, тепло, никаких осадков, места хоть немного, но есть. Лучше чем ничего, верно?

И вот — я приходил, когда уже темно, и покупатели — только отдельные творческие личности, которым не хватило, Ирина пускала меня в ларек, и мы предавались страсти. В ларьке продавались и презервативы, так что ни о чем не думай…

То, что я творю — я не понимал. Что ларек на чужой территории, и что все считают, что я двигаюсь с Лариным — и значит, приходя к Ирине, я посягаю на чужую территорию. Понятно что я ничего не получал, кроме любви — но по понятиям — пофиг. По понятиям все, что на твоей территории — твое, включая и людей…

Короче говоря, в тот день я пришел, Ирина закрыла дверь — и мы предались страсти — но в самый неподходящий момент в дверь застучали. Да не просто застучали — забарабанили.

— Открывай, с..а! Че у тебя там?!

А ларек маленький, спрятаться негде.

Короче, Ирина и я спешно привели себя в порядок. Черт этот не уходил, стучал все сильнее и сильнее. Деваться некуда.

— Открывай — шепнул я.

Ирина отодвинула засов — а засов был прочный, пруток стали больше пальца толщиной.

— Э, это че такое? Ты кто такой?

И вот, какое-то мурло. На голову ниже меня, лицо как то чем садятся на крыльцо, короче — жертва пьяного зачатья. Но борзый.

— Ты чо, тут передком подрабатываешь? Так за это платить…

Я понятно — двинул его… кто бы я был перед девушкой, если бы этого не сделал. Этот типок отлетел, но тут же поднялся. Выхватил дубинку милицейскую. Придурок придурком — он же ниже меня и руки длиннее. У меня длиннее. Короче, второй раз я его двинул так что он так и остался лежать…

…

Я как то не придал значения ни тому, что произошло, ни испугу Ирины — я тогда не понимал, кого ударил, не понимал, что вот такой вот расходный материал — все равно находится под защитой группировки, и ради этой защиты — он туда и вступил, ради права творить все что угодно. Он был контролером на точках — и был в своем праве. И понятно, что они наехали на Ирину и узнали, кто я такой и откуда.

Я вышел из универа и заметил стоящую девятку. А около нее паслись бычки. Тогда это все было нормально, никто не звонил в милицию, кто-то поворачивал назад, а девушки наоборот — старались пройти поближе, потому что быть женой или подружкой бандита — означало вытащить счастливый билет по жизни. Бычки в куртках мерно жевали свою жвачку (тогда все жевали, потому что круто) и когда я проходил мимо, один из них заступил мне дорогу.

— Ты Лом, да?

— Допустим.

Я уже тогда знал, что отвечать на любой вопрос по возможности неконкретно. И встал так чтобы видеть обоих.

Один достал ТТ и направил на меня.

— Базар к тебе есть. Поехали.

И вот тут — я совершил нечто такое, чего никто от меня не ожидал. И совершил тем самым первый шаг к тому, чтобы стать легендой города…

Я не испугался ствола.

Тогда времена была конкретно беспредельные — но какие-то края все же были. Пистолет — или «плётку» на сленге — носили не для того чтобы стрелять направо и налево. Убить могли — но этим занимались профессиональные киллеры или те кто проигрался в карты или просто задолжал — и за долг должен был убить. Понятно, что в этом случае нападение было внезапным, киллер делал все, чтобы оставаться неузнанным. Тут — эти двое приехали открыто, на тачке номера, их все видели, а кто-то и номера запомнил. Милиция тогда все-таки работала, и если бы они сейчас выстрелили в меня — то уже через пару дней их бы приняли по тяжкой статье. А группировки тогда подходов к ментам и судьям не выработали, взяли — садись. Группа лиц — уже отягчающие, плюс еще что-то намотают — минимум пятнаха. А тогда еще начинались терки у спортсменов с ворами, должны ли спортсмены платить в общак? Воры считали, что должны, а спортсмены, что не должны. Воры полностью контролировали зоны и следственные изоляторы, и этих красавцев — могли в первую же ночь опустить или на перо поставить. Так, чтобы на воле понимали, чем чревато не платить в общак. Я был не в курсе всех этих терок — а они в курсе, и приземляться на нары сильно не хотели. Тот черт, что стволом тряс — рассчитывал, что я испугаюсь — а я не испугался. По глупости — но не испугался. И главное — не «по глупости» — а то, что не испугался.

— Нет.

Бондики переглянулись. Они явно такого не ожидали. Тот, что со стволом — задал очень дурацкий вопрос:

— Ты че, крутой что ли?

Я не ответил.

— Он с Лариком двигается, — сказал второй, — его бригада.

Тот, что со стволом сплюнул.

— Короче, блинку знаешь? На Луначарского. Завтра в это же время туда подскакивай. Не придешь — найдем и заколбасим, понял?

Я снова ничего не ответил. Бондики сели в свою девятку и уехали.

…

Ларин тогда квартировал в дешевой кафешке, в нашем районе, рядом с общагой — там было просто, потому что в общаге было полно согласных баб. Это потом, двадцать лет спустя ее закрыли на ремонт, да так и не открыли. А тогда в ней никогда не было свободных мест. Сама кафешка была не столько местом, где питались — сколько местом, где жили и общались. В кафешках тогда было принято сидеть часами и если ты там сидишь — значит, у тебя либо деньги, либо авторитет.

Вот, я зашел в кафешку — меня не прогнали, потому что знали. Перездоровался со всеми, потом показал Ларину — переговорить надо. Тот выждал какое-то время, потом поднялся. Мы вышли.

Я кратко рассказал, что к чему. Тот кивнул.

— Поможешь? — спросил я.

— Помочь-то помогу — сказал Ларин, — ты мне помогал, я тебе помогу. Но… ты понял, где ты был не прав?

— А где?

— Ты, похоже, уронил контролера у ларьков.

— Он мою девушку б… назвал.

— Он как хочет, так и называет. Там его земля, понимаешь. Захочет — вы… т ее и будет в полном своем праве. Погоди, ты чего, в натуре ничего не соображаешь? Они там имеют с ларьков. Там все принадлежит им. А ты сунулся. Ты — свой пацан. Потому тебе предлагаю — с нами двигаться хочешь?

— А что делать?

— Что скажу. Но лавэ много будет. Будешь полезным — будешь зарплату получать, а не раз от раза. Ты пойми, Саня. Сейчас одному нельзя. Любая тварь — тебя затопчет. Если ты один. А если не один — поопасается. Ну и… ты на кого учишься?

Я пожал плечами. А в самом деле — где мне потом работать

— Учеба… все фигня это, в институте жизни не учат. Вот, смотри — кооператоры. Где они учились? А Тойоты покупают. Ну?

Я кивнул. Я тогда до конца все не осознавал.

— С нами?

— С вами.

— Вот и хорошо. Где тебе забили?

— Что?

— Куда ты завтра подойти должен?

— А… блинка. Два часа.

— Отлично. В час тут будь. Пошли, с нами посидим.

…

Короче, примерно в это же время на следующий день — мы подъехали к блинке. Это была типично советская едальня, с витринами от пола до потолка, через которые отлично получается стрелять по тем кто в зале обедает. Ларик достал из бардачка ТТшник и сунул за пояс

— Пошли.

…

Бандиты обедали за угловым столом. Среди них был и тот, которому я по башке дал, вид у него был явно не геройский. Так как дело было, в общем-то, плевое, разбор вел не старший, а один из авторитетных, но все же рядовых членов группировки. Как я потом узнал, гнали его «Маленький квадрат».

Помимо Маленького квадрата — за столом были еще трое.

Маленький квадрат, увидев меня и Ларина — показал на свободные стулья.

— Здорово, Ларик. Присядь, перекуси.

— Пешком постою — ответил Ларин.

— Как знаешь. Наш пацан с твоего пацана имеет.

— За что?

— А ты не видишь? По-беспределу наехал, по башке дал. Может, человек инвалидом от этого стал, по голове бить…

— Твой пацан первым пальцы расширять стал не по делу.

— На нашей, заметь, земле. Чо твой пацан у наших ларьков делал?

— Телка у него там.

Маленький квадрат заржал.

— Ни ф… себе. Не, ну нормально, пацаны. Может, вы еще и в хаты наши зайдете, а?

— Не усугубляй, Квадрат. Непонятка это, не более. Ни тебе, ни мне война не нужна.

Маленький квадрат посмотрел на меня. Потом на Ларина.

— Хоре, — решил не обострять он, — стол нам накроешь, и проехали…

— Без базара, — ответил за меня Ларин.

— А телку ту оттуда забирайте, — добавил Маленький квадрат. — Че это за дела? У наших работает, вашим сосет — не, так не годится…

…

Ирину мы оттуда забрали, перевели на нашу точку на рынке, где она реализатором работала. Потом поставили повыше. Как это обычно и бывает — мы вскоре разбежались, но хватило ума остаться друзьями. В середине нулевых она собрала все что у нее было, продала квартиру и уехала в США. Как то раз я нашел ее страницу в социальных сетях, у нее был американский муж и дети. Я написал. Она не ответила…

И, наверное, это правильно.

…

Что касается меня, то я навсегда запомнил, как в меня тыкали стволом. И больше без ствола жить не хотел. Примерно через полгода я купил первый пистолет — с рук, в Москве. Почти сразу же удалось купить и короткий Калашников — тогда только что расстреляли Белый дом, там больше тысячи автоматов ушло по рукам, было в Москве такое место на окраине, что-то вроде рынка — там их и продавали. Легально — я оформил документы, купил Ижа — помпушку и газовый пистолет. А примерно через год — мне достался шикарный, привезенный из США Моссберг армейского образца — с радиатором, как в боевиках. Я им очень гордился…

…

Маленького квадрата завалили в девяносто шестом вместе с еще двумя быками. За городом открыли огонь по машине, потом, когда они еще живы были — облили машину бензином и подожгли.