Время нашей беды

Александр Афанасьев, 2016

Эта книга – о нашем ближайшем будущем. О будущем, которое, хочется надеяться, никогда не наступит, но выглядит до ужаса реальным. О России, в которой случился свой Майдан и под аплодисменты «общечеловеков» к власти пришли настоящие демократы, для которых слово «патриотизм» – пустой звук. А против них поднялись те, для кого этот звук вовсе не пустой. Итак, Россия, год 2017…

Уральск, Россия

11 мая 2017 года

А ваш Ницше все так же мертв…

Да, вот так вот…

Второй акт всего этого… фекалий, простите, начался вчера, когда неожиданно объявили об отставке президента, правительства и создании Правительства национального спасения…

Правительство национального спасения — это, чтобы вы знали, лебедь рак и щука. То есть представители всех партий… с явным уклоном к либералам, как наиболее пострадавшей стороне. Любому дураку, кто руководил или командовал хоть кем-то кроме собственной жены, понятно, какой это бред. Правительство — это команда, рабочая группа, и из представителей разных партий и разных политических взглядов она состоять просто не может. Потому что будет неработоспособной.

Это я понял еще тогда, когда объявили о создании Комиссии национального примирения. Я не понимаю, о каком, к чертям, примирении может идти речь? Когда совершается преступление — его расследуют или примирение объявляют? Преступника судят или за стол переговоров с ним садятся? Совершено преступление — тяжкое, массовое, с многочисленными жертвами. Его надо расследовать, устанавливать виновных, разыскивать их, задерживать и отдавать под суд. И под судом должны сидеть не только те, кто напал на Манежку, но и обязательно тот снайпер, который застрелил Вадоса и двух бойцов Национальной гвардии на моих глазах. И те, кто организовал это кровавое представление, после которого смена власти стала просто неизбежной, на девяносто девять процентов. Обязательно надо устанавливать и режиссеров этого кровавого спектакля, и мотивы, и тех, кто первым крикнул «бей!» и пошел на прорыв цепей ОМОНа. И привлекать их к ответственности. По закону. За совершенные ими преступления.

Что же касается примирения — то лично я ни с кем не ссорился. У меня есть свои политические взгляды и свои интересы, которые не изменились ни на йоту. И я не считаю нужным их менять вне зависимости от того, что произошло. А произошедшее вчера я рассматриваю как государственный переворот. Ни и. о. президента, ни Правительство национального спасения мною не избирались, я за них не голосовал. И я не вижу ни малейшего смысла в том, чтобы они правили Россией хоть день.

И.о. президента — должны были проголосовать сегодня через Госдуму, как единственный легитимный орган власти, оставшийся в России, — и я слушал радио, направляясь на стрельбище. Когда объявили кандидатуры, я насторожился. А когда с первого круга голосования прошла одна из них, мне только и осталось, что съехать с дороги и где-нибудь встать. Я встал на стоянке рядом с придорожным кафе — это было на самой границе городской черты, справа были новостройки, а слева — парк и зоопарк, мимо которых я проехал.

Зоопарк…

Миша Бельский. Молодой и активный лидер оппозиции, которого признавали не все либералы, потому что он отличался (на словах) националистическими взглядами. Один раз за эти взгляды его даже исключили из либерально-демократической партии…

Уже то, как за него быстро проголосовали, показывало — вот оно! Это и есть промежуточный финал того, старт чему был дан несколько месяцев назад на Манежке. Значит, делалось все ради Миши…

Нет, я вовсе не думаю, что Миша все это затеял… он не более чем пешка, которая прошла через все шахматное поле и стала ферзем. Меня больше интересуют шахматисты…

Я ехал на стрельбище. Оно расположено за городом, довольно удобное — хотя и далековато. На стрельбище я бываю часто, пользуюсь членской карточкой IPSC. Стреляю, но в турнирах особо не участвую и стреляю не на спортивный результат. Скорее отрабатываю кое-какие приемы, пристреливаю снайперское оружие (а оно у меня все в той или иной мере снайперское), опробую новую снарягу…

Народ на стрельбище уже был. Я выложил винтовки — «Сайгу-308», «Вепрь-12» и огражданенный на ЗИД и потом сильно переделанный мной «АКС-74», начал вешать снаряжение. Снаряжение у меня тоже в основном боевое. Например, у людей обычные пояса для IPSC с пластиковыми держателями для магазинов — почами, а у меня — плейт-кэрриеры военного типа, да еще и с вставленными туда плитами.

Впрочем, не один я так стреляю…

Рубеж для нареза был свободен, магазины я набил заранее — у меня их много, и я набиваю их заранее, дома, чтобы тут время не терять. Взял триста восьмые, рассовал — часть по поясу, часть — по разгрузке, они, кстати, неплохо в подсумки двенадцатого калибра уходят. Взял винтовку, включил прицел, пошел на огневой…

Расстреляв взятые с собой патроны, я посмотрел на часы: нужный мне человек, который обычно точен как штык, на сей раз опаздывал. А мне он нужен. И именно сейчас — когда надо начинать решать. Когда практически все, что должно быть куплено, куплено и спрятано. И даже в случае моего ареста это мало что изменит. Если я, конечно, не начну говорить. А я не начну.

Сергей Васильевич, один из местных ветеранов-афганцев, написал даже книгу про Афганистан, вышедшую, правда, только в местном издательстве. Но она у меня есть. Связан с кем-то в Казани и Москве. И еще я точно знаю, что от него собирали в городе помощь для Донбасса и он сам отправил туда несколько добровольцев. То есть с кем-то он точно связан. И потому я держался в его поле зрения, но знакомство было шапочным, и я его не развивал.

Он, как и все, приехал пострелять, но я перехватил его на стоянке, когда он закрывал машину. Машина у него, как и у меня, старый джип, но у него «Паджеро».

— Сергей Васильевич…

— Александр…

Вот что мне нравится на стрельбище — это его атмосфера. Наверное, везде по-разному, но у нас люди всегда доброжелательны друг к другу. Начинаешь верить в мантру американских владельцев оружия: вооруженный человек — вежливый человек.

— День добрый.

— Добрый. Тебе чего?

— Поговорить бы…

Сергей Васильевич показал на свою сумку.

— Срочно поговорить надо…

— Слышали, что происходит?

Мы сидели в машине, на стоянке. В его машине, не в моей. «Радио Дача» передавало какую-то несерьезную попсу.

— В смысле? Где происходит?

— В Москве.

— А чего там происходит?

— Бельского выбрали. Думаете, нормально?

— Чего мне думать…

Он был меня старше, Горин — такая была у него фамилия. Старше и мудрее. И имел все основания мне не доверять. Как и я не имел оснований доверять ему. Потому что ФСБ местная не дремлет. И если человек занимается таким стремным делом, как отправка людей на Донбасс, а обратно может и оружие идти, если он закупает военное снаряжение, бронежилеты, то ФСБ просто не может не присмотреться — и правильно сделает, что присмотрится. И один из способов сделать так, чтобы от тебя отстали, — дать расписочку.

Но и я — один в поле не воин. И я не могу давать объявы — не хочет ли кто записаться в бандформирование. То, что оно прорусское, сути не играет. Власть опасается такого. И прорусского, как мне кажется, еще больше, чем всего остального…

Надо решаться…

— Сергей Васильевич… съездите со мной?

— Это куда?

— На гараж. Показать кое-что надо.

–…

— Не пожалеете.

Горин посмотрел на стрельбище, откуда гремели выстрелы… потом открыл дверцу и сплюнул.

— Где у тебя гараж?

— Да тут. Я на своей поеду…

Гараж — точнее, один из гаражей — был у меня на другом конце города. Но проехали мы до него быстро — просквозили по Холмогорова, вышли на Удмуртскую, плавно переходящую в Воткинское шоссе. Тут пробок практически никогда не было, улицы широкие, это тебе не старый центр города…

Заехали в кооператив, прокатились почти пустыми улицами. Гаражи — это наследие девяностых, тогда многие считали нормальным держать машину за городом, пользовались ею только время от времени, ремонтировали ее сами, кто-то покупал гараж ради ямы, чтобы хранить продукты с собственного огорода, мужики целые дни проводили в гараже, некоторые даже второй этаж надстраивали. Теперь машиной пользуются каждый день, держат ее во дворе, ремонтируют в сервисе при автосалоне, а продукты не выращивают, а покупают в супермаркете. Так что огромные гаражные кооперативы, настроенные вокруг города, стояли полупустыми, и только в некоторых, особо удачно расположенных, гаражи стоили дорого, особенно блоки по два-три гаража рядом, чтобы использовать их под склад или открыть небольшой бизнес типа производства стенных блоков. Но у меня гараж был именно здесь, в непрестижном месте и в глубине комплекса…

Замок открылся хорошо, я его графитовой смазкой смазал, второй — тоже. Я включил свет, показал рукой — заходите. Горин заглянул, осмотрелся, только потом зашел. Товар стоял на поддонах из-под кирпича, часть у меня была, часть я насобирал по округе. Отдельно — готовые броники, запакованные в черные сумки, в основном — «Кора-Кулон» пятого класса, ростовского производства. Довелось мне тут прихватить партию по дешевке. Отдельно — бронеплиты, они стоят совсем дешево, а пошить при необходимости чехол на броник — ни разу не проблема. Все я упаковал как смог — законсервировал. Если что… все это будет востребовано, чехол можно за сутки пошить, какой надо, надо там — со стропами МОЛЛЕ или еще с чем. Еще дальше — лежит тюк с бундесверовской формой, нервущейся, несносимой, это мне оптом привезли, прямо так — тюком. Тоже — дешево и сердито, самый дешевый и качественный вариант с гортексом.

Горин потрогал бронежилет, пробежался пальцами по стопке — пересчитал. Присвистнул. Посмотрел дальше.

— Это ты магазин открыл?

— Нет. На случай пушистого северного зверька. И не для себя — для людей. Тех, у кого будут одинаковые со мной взгляды.

–…

— Есть тема для разговора?

Мы остановились тут, неподалеку. На горке, как тут говорили. Здесь на остановках еще сохранились ларьки, и в одном из них мы купили пару пива. Пиво не самое лучшее, не живое, пастеризованное — но в данном случае пиво выступает только как средство социализации…

И все-таки — скверное пиво…

Мы стояли у моего «Гелендвагена», прикрывшись им от дороги. С нашей стороны — там поворот, и дальше — громадная ТЭЦ, работающая на город, через дорогу — гаражи и дальше коттеджный поселок. Тут одно время у моей семьи восемь соток было, но застраивать не стали, продали. Тогда под огороды покупали, время было несытое. А какой огород… бывшее колхозное поле, перемешанное в пыль тяжелыми тракторами, пустая, слеживающаяся как камень земля, все соки из нее выжаты…

Мимо нас пролетали тяжелые фуры, обдавая пылью и упругими волнами воздуха, на скорости проскакивали легковушки. Там дальше, через два холма, пост ГИБДД, там скорость сбросят. А пока — жали на полную…

— Тебе зачем это надо? — спросил Горин, прихлебывая из горла пиво.

Зачем… интересный вопрос.

Я помню распад СССР… я тогда чего — сопляком совсем был. Гормоны играют, все мысли — только о слабом поле. Как-то не впечаталось в голову что-то… плохое об этом времени… рок неизбежности. А страна рухнула. Вот рухнула, и все, блин. Как-то незаметно. Это потом соображаловка пришла, что сделали; да поздно уже. И до сих пор нам аукается…

— Вы помните, какой тут движ был в девяностых?

Горин кивнул.

— Помню.

Движ действительно был знатный. Планировали создать в республике собственный конституционный суд. Это меньше чем на два миллиона жителей! Вопрос разделения полномочий между республикой и федеральным центром доходил уже до настоящего Конституционного суда РФ. А рядом…

— Мудаков найдется много желающих — повторить. Согласитесь — по сравнению с СССР принципиально ничего не изменилось. Все то же самое — рыхлый федеральный центр и готовые протогосударственные образования, заготовки независимых государств — со всеми своими органами власти. Достаточно декрет написать, провозгласить — и еще пятнадцать-двадцать новых государств готовы. Все вместе только тогда, когда все хорошо. Как только проблемы, все сразу захотят выплывать поодиночке — мол, мы и сами с усами. Хватит кормить Центр. Народ с тех пор ни разу не поумнел.

Горин хмыкнул.

— А ты поумнел?

— Мне умнеть не надо, Сергей Васильевич. Я — с ходу врубаюсь. Тот движняк, что есть сейчас в Москве, он полюбасу нормально не кончится. Бельского протолкнули не просто так — выборы бы он не выиграл никогда. И дербанить — опять есть чего… много чего нажили. СССР рухнул в том числе и потому, что слишком много ничьего было — подходи, бери. Сейчас то же самое. Слишком много всего государственного — только воруй. Все местные элиты схватят свой кусок и начнут его грызть. Потом, через пару лет, когда станет понятно, что опять всех кинули и Запад вовсе не собирается нам помогать, встанет извечный русский вопрос: «кто виноват?». И местные элиты, чтобы не стать виноватыми сами, переведут стрелки на русских. Вот они! Они виноваты! Это они — гоблины с имперским мышлением! Ату их! Давайте, блин, изучать языки — удмуртский, татарский, башкирский, марийский и иже с ними. Давайте изобретать историю, как нас русские несколько сотен лет назад поработили и в черном теле держали, как рабов. А теперь мы свободные! Мы — нация! Слава нации! Смерть врагам!

— Тише… — поморщился Горин. Последние слова я прокричал.

— А что не так? Все — так. Мы тут до сих пор живем как у Христа за пазухой, всем плевать, кто ты — русский, удмурт, татарин, еврей, армянин. В центре города мечеть выстроили — и ничего, все нормально. А будет по-другому — в глотку друг другу вцепимся. Это сейчас: что такое «БМВ»? Боевая машина вотяка. Все ржут. Всем смешно, никто ничего не думает, не чухает. А тут не ржать — тут резать будем друг друга. Ножами. Москалей на ножи. Как в Украине. Мы ведь тоже тут русские — значит, москали. Потом — и АТО начнется. По городу из «Градов» отработают… да чего там говорить… Народ не поумнел ни фига. Власть — тоже не поумнела, как показывают последние события. Но мне хочется думать, что в этот раз хоть что-то будет по-другому. Хоть кто-то — не примет то, что там наверху решили, а встанет и скажет — нет, ни фига. Ни фига не будет так, как вы решили. Только через мой труп. Или через ваш.

Горин пристально смотрел на меня.

— Здесь — Россия, Сергей Васильевич. И я собираюсь сделать все, чтобы так оно и осталось. Навсегда. Мне не хочется думать, что как только весь этот движ начнется, никто не встанет. Тогда не встали — не стало СССР. Приходится думать — а на фиг он был нужен людям, если никто за него не встал? А сейчас? Опять не встанем? А тогда на фига нужна Россия?..

Вечером я разложил всю снарягу по местам, выпил чаю. Затем вставил в переходник небольшую телефонную карточку памяти, на которой я храню все свои записи. Так карточка хранится в моей электронной книге, а нужные файлы замаскированы под книги. Если не знать, где конкретно искать, то, скорее всего, и не найдешь, тем более что сначала там действительно книжный текст идет.

Двести тысяч долларов — сумма немалая, но к сегодняшнему дню она исчерпана больше чем на две трети. Из них я ни одного доллара не потратил на себя. Так, менял потихоньку. И покупал, покупал, покупал…

В Интернете, в Екатеринбурге, нашел магазин, там мне по оптовой цене пошили сотню горок — хорошо пошили, качественно. Там же я прикупил сотню ботинок ОМОН самых ходовых размеров.

Автоматные разгрузки — я брал белорусские. Они дешевле, чем 6ш112, а мне не до жиру — быть бы живу. Где мог — покупал бронежилеты и шлемы, и того и другого набралось чуть больше пятидесяти. Броники я покупал старые, несмотря на то что у меня самого новый, с керамическими плитами — для других целей хватит и обычного «антикалашникова» из девяностых годов — пусть он тяжелый, но «калаш» держит, а самое главное — стоит недорого. Мне же надо постоянно помнить, что ресурсы у меня ограниченны, и на те деньги, которые стоит новый бронежилет, я смогу прикупить пяток старых. Отдельно плиты я тоже прикупал — тем более что стоили они совсем недорого…

Купил транспорт. Несколько «УАЗов», «буханок» и «козликов», подержанных. Все это я перегнал и спрятал в нужном месте, подремонтировал и законсервировал. Через Интернет скупал запасные магазины к автоматам — с автоматами запасных магазинов чаще всего не бывает, иногда и вовсе у тебя на руках оказывается автомат и один магазин — а от количества снаряженных и готовых к бою магазинов зависит огневая мощь бойца. Купил несколько прицелов «ПСО» и «ПУ 3,5» — самых простых, какие только нашел. Но — армейского стандарта.

Через оружейные магазины я покупал патроны. Пятерку и семерку, гражданские, самые дешевые. То есть — пять и сорок пять и семь и шестьдесят два. Покупал сколько мог, чтобы ко мне не возникло подозрений, показывал членскую карточку IPSC, говорил, что покупаю оптом на всех. Мне верили. В «Метро» я купил такую штуку, называется «вакуумный упаковщик для продуктов», полупрофессиональный. Я брал по десятку пачек патронов и тех и других, запаивал в вакууме и прятал, закапывал в землю. Координаты нычки брал по GPS-навигатору. Так потихоньку деньги и уходили.

Остальное покупал по мелочи. Несколько туристических наборов. Дешевые фляги. Несколько навигаторов.

Короче говоря, я покупал все, что нужно, чтобы в нужный момент вооружить и обмундировать примерно под сотку бойцов, а если получится — то и больше. Чтобы, как только наступит час, у нас в городе появилось подразделение, готовое ко всему.

И даже не против власти. Потому что а где она, власть? Вот то, что сегодня произошло, это не захват власти? Я за Мишу не голосовал. И не проголосовал бы никогда. Думаю, что и другие бы не проголосовали, и Миша это отлично понимает. Его предел — процентов двадцать в лучшем случае. Но президентский пост — занял. Значит, виновен. Как виновны и те, кто его туда поставил. Со всеми разберемся.

Для себя я тоже кое-что купил, но на свои деньги, с этим я строго, наверное, чтобы не сглазить. Купил новый тканевый пакет (мягкая броня) на свой «Оспри» и кое-что из снаряги. Новый прицел на мою любимую «Сайгу-308» — она может работать и как тяжелая штурмовая винтовка, и как городская снайперка. Еще кое-что на «Тикку» и на «Вепрь-15», о чем лучше говорить только шепотом. Ну, вы поняли, да? Пристрелял с этим.

В одном из тиров города у меня лежал «глок», спортивный. Думаю, пригодится на случай чего. Если начнется, то пистолет будет кстати. Хотя особо я с пистолетом не тренировался, работал с винтовкой и дробовиком. Не верю я в пистолеты…

Внес нужные записи, задумался. Интересно, сразу начнется или чуть погодя? Запас прочности у нас есть, конечно, но, думаю, что те, кто все это затеял, хотят результатов немедленно. Потому что дело плохо. В Европе — рецессия, и они никак не могут из нее выбраться. На Украине — ситуация стабильно тяжелая и, несмотря на все усилия, продолжает ухудшаться, что дискредитирует саму европейскую идею и тянет из ЕС деньги. Гремят взрывы, гибнут люди, разворовываются деньги. В США — тоже не сказать чтобы хорошо, им жизненно важно решить хоть один конфликт из тех многих, в какие они ввязались. И не только решить, но и решить с прибылью для себя. Значит, они тоже будут настаивать на том, чтобы раздербанить Россию как можно быстрее. Как в свое время раздербанили СССР.

Оделся, повесил на пояс кобуру с «тэтэшником» — травматом, вышел в сгущающиеся летние сумерки…

Уральск — город уникальный, в том смысле, что тут есть застройка, по качеству и размаху вполне соответствующая каким-нибудь восточноевропейским столицам, и есть уголки, которые похожи на СССР конца шестидесятых… они все еще остались, и до них можно было дойти за пять минут пешком. Я сам живу в таком уникальном районе, тут построены приличные многоэтажки, но пройти немного — и вот ты в сонном царстве. Двух, трех и четырехэтажные дома, каменные, но в которых на крышах еще видны дымоходы печей. Дворики с голой землей и старыми, брошенными машинами. Магазинчики, типично сельские, с крыльцом и двумя большими окнами по обе стороны, какие-то базы, которые принадлежат сейчас непонятно кому и торгуют неизвестно чем. Узкие проходы, проезды…

Старые, раскидистые деревья, а посмотришь вверх — вон, на холме — шестнадцатиэтажка сверкает стеклопакетами окон и еще строятся. Попадая в такие районы, проваливаешься во времени лет на шестьдесят-семьдесят…

Я дошел до нужного мне места — тут, на неогороженной площадке, стояли машины. Мои два «уазика», старый-престарый «Форд Эскорт» и не менее старый-престарый «Плимут», американский, бордовый, с наклейкой LA Connection — фирмой, которая продала его в Россию в лихие девяностые. Было темно, во дворе трехэтажки гудела компания — на меня они не обратили внимания и правильно сделали, я как-то раз поучил их вежливости. Я стукнул в дверь, она открылась, меня осветили фонариком. За спиной мастера я заметил старый шестисотый «мерс», тоже родом из девяностых…

— Прут здесь?

— Ага. Зайдешь?

— Подожду.

Через какое-то время, вытирая руки ветошью, выбрался Прут. Механик от бога, старые машины чинит только так. Мне «мерс» мой шаманит, с этого и началась наша дружба.

— Здорово.

— Привет…

С Прутом я знаком давно, познакомились тогда, когда я искал сервис для своего «мерса». Фирменного от «Мерседеса» у нас в городе нет — да и не нужен мне фирменный, машина-то старая. Вот, познакомился по наводке с Прутом. «Плимут», кстати, это его, он его за копейки купил и называет «плинтус». Но почему-то почти на нем не ездит. Этакий сапожник без сапог.

— Посидим?

— Ага, давай.

Про меня Прут знает, но далеко не все. Он знает мои взгляды и убеждения, знает, что я купил две машины. Но про запасы — не знает. Считает меня простым выживальщиком, который сам за себя. И правильно считает. Мне тоже не надо — чтобы по секрету всему свету.

Залезли в «Плимут»… машинка американская, а места тут немного, совсем не по-американски. Впрочем, она и сама по себе небольшая…

— Про Москву слышал? — спросил я.

— Болтали че-то по радио.

— Думаю, скоро уже. Ты с пацанами поговорил?

— Поговорил.

— И?

— Конкретно настроены шестнадцать. Еще одиннадцать — ни да ни нет.

В сервис — а он хороший и недорогой — часто приезжали чиниться таксисты. А таксисты — народ конкретный. Каста в основном — ушлые мужики, конкретные, палец дашь — всю руку отхватят. Как зарабатывать — знают, все на машинах, мобильные, случ чего — в любое место подскочат. Я в свое время поговорил с Прутом, а Прут уже начал обрабатывать таксеров…

— Хорошо. Сколько у тебя розовых?

— Две пока.

Розовые — это разрешения на покупку одной единицы нарезного оружия. На гладкое — они такого… изумрудного цвета, зеленые…

Я отсчитал пять тысяч. Рублей.

— Иди, получи еще три. Сразу на все. Как получишь, я тебе дам денег. Купишь…

Про себя подумал, что надо взять два «Вепря» и «Тигр». «Вепри» — под 7,62 и 5,45, конверсионные автоматы. У меня у самого есть и один, и другой. Особенно хорош 5,45, мне его выбирали на заводе — он новый совсем, с какого-то длительного хранения. Семьдесят девятый год, самое начало производства, тогда халтуры, какая есть сейчас, и близко не было, а стволы алмазом нарезали — глубоко и по-честному. «Тигр» — конверсионный вариант «СВД»… нет, лучше «Вепрь» взять. «Вепрь-123» в калибре 7,62 × 54 с тяжелым стволом, считай, та же снайперская винтовка. Менее подозрительно, чем если три ствола разом взять и все три — явно боевые образцы. И, кроме того, «Вепрь» лучше по качеству, там качество ровное, а у «Тигров» оно скачет. У меня был «Тигр» до того, как я «Сако» купил, он отобранный, выбивал где-то тридцать пять-тридцать семь на сто метров серией по пять. Но это уникальная, отобранная и доработанная машина. А так — в магазинах попадаются и такие, у которых кучность больше сотки на той же дистанции… до ста пятидесяти доходит… 5МОА для снайперской винтовки — это даже не смешно.

— Ты не выяснял потихоньку, у кого чего есть?

— При случае — выяснял, конечно. Разрешения есть у пятерых, это только то, что спросил.

Отлично…

— А чего… — спросил Прут, — думаешь, будет? Мне Бельский нравится. Молодой… и вроде как за нас.

— А за нас — это как, Вова? — я спросил Прута, назвав его по имени.

— Говорил, что русских щемят, это неправильно. На митингах выступал.

— На митингах — это хорошо. Только ты пойми одну вещь — важно не то, что человек на митинге говорит, на митинге я и сам глотку могу драть. Но не хочу. А вот я про него другое знаю. То он за каких-то белоленточных пикетирует, а потом объясняет, почему он вынужден так поступить. Это как называется? Это называется «лицемерие», Прут. И показывает, что человек гнилой изнутри. Всем понравиться хочет. Это — первое. А вот тебе второе — задачка для ума. Где этот Бельский работал? И кем? Ну?

— А фиг его знает.

— Вот и смотри. Ты — работаешь. Я — работаю. У всех у нас есть заработанные деньги. И рабочее время. Конечно, мы все левачим время от времени, но по жизни мы работаем. Так вот — где работал Бельский? Не знаешь? А я проверял. Через Интернет, конечно, но проверял. Так вот — последние пять лет он не работал нигде. При этом жил в Москве, имел машину, квартиру, у жены тоже машина — так откуда бабло? Пять лет — срок немалый.

Прут не нашел что ответить.

— Вот то-то и оно. Профессиональный революционер. И задумайся — ты бы стал просто так человеку бабки платить из месяца в месяц? Нет. Если только этот человек тебе не нужен. А зачем он тебе нужен? И как он будет отрабатывать это бабло? Каким местом? А?

Возвращаясь, я подумал о том, что не сказал Пруту. Просто он не поймет. Так далеко он не заглядывает.

Опасность Бельского еще и в том, что у него образ националиста. И при этом он свой среди интеллигенции, что как минимум подозрительно, потому что, кроме него, нет никого из известных националистов, которые были бы приняты в круг интеллигенции. Значит, он либо не настоящий националист, либо не настоящий интеллигент. Либо и то и другое разом. Несколько лет назад связка интеллигентов и националистов опрокинула Украину. У нас — я это чувствую — если дать Бельскому развернуться, будет все то же самое. Снесут. Причем снесут Россию именно под лозунгами защиты русских. Эту опасность надо понимать и признавать.

Как снесли Украину? Выделились сами, и ментально, и политически, и нашли в своей стране внутреннего врага — Донбасс. Ситуация эта несколько лет зрела, но потом все-таки разрешилась гражданской войной. У нас есть свой «Донбасс» — это Кавказ. Почти калька — один в один. Внутренний враг, не такие, кавказские гопники, ЛКН — лица кавказской национальности, теперь и исламисты. Конфликт между Кавказом и всей остальной Россией тлеет уже лет тридцать как минимум! Как в Украине донбасским квартиры не сдают — так у нас не сдают кавказцам. А там ведь разные люди есть, и это надо понимать. Я сам националист — но мой национализм выражается в том, что я люблю Россию и русских. И не хочу сознательно устроить бойню и бросить на нее свой народ.

А вот Бельский — как интеллигент — чувствую, хочет. Своеобразная у него любовь к народу, как и у всех интеллигентов. Такая, которая позволяет бросить людей в топку войны просто ради торжества своих влажных фантазий и несбыточных мечтаний.

И слить Россию могут по тому же сценарию, что слили Украину. Первым дестабилизируют Кавказ — сознательно дестабилизируют, изнутри. Потом — сознательно сольют все попытки мирного урегулирования и устроят КТО, или АТО, или чего там еще. Пообещают помочь — и ни хрена не помогут. По тихой — помогут другой стороне. На Кавказ ринутся джихадисты со всего Ближнего Востока, и кое-кто этому очень поспособствует. Война — на сей раз не в Чечне, а со всем Кавказом — затянет нас в воронку, как АТО затянула в воронку Украину, — и начнут отделяться уже другие национальные республики вне Кавказа. А зачем им давать деньги на войну, посылать туда на смерть своих детей и вообще подчиняться все более безумному Кремлю? А потом, почуяв кровь, на нас бросится шакалье — украинцы, грузины, прибалты… может быть, и поляки с румынами. И будут рвать…

Да… хватит кормить Кавказ. Лозунг, на котором Бельский и иже с ним могут выехать в Москве, заручиться поддержкой. А потом он нас убьет.

Дай Бог, чтобы я ошибался.