Судьба Вишнёвки. Зависит от НИХ

Lily Alex

В цикле «Глеб Орлов» Ангел Смерти приобретает тело сибиряка из глухой деревеньки, что приводит к непредсказуемым последствиям; продолжение романа «Ягоды „Желание“», изданного в двух частях.Здесь – о попытке Змея-Искусителя уничтожить деревеньку.«Дела Людей» замыкает цикл «Вишнёвка», и «Софочка» – завершающий роман серии «Глеб Орлов».Отрывки/эпизоды из романов серии «Любовь и Судьба» выложены на Youtube.

Глава 3

За столом Валентина Макаровна хоть и кормила Энн, но сразу заметила ``непорядок``.

— Люська! — Oна неодобрительно покачала головой. — Как ж ты ноги таскаешь? Аль стряпнёй моей брезгуешь?

— Да нет, что вы! — тихо отозвалась молодая женщина. — Я же суп съела…

— Детскую чашку! — Бабка всплеснула руками. — Нюрка и то больше ест! Глебка, что ль, обидел?

Орлов-младший даже жевать перестал и переводил взгляд с матери на Франсин, а та сидела бледная, не поднимая глаз.

— Олег Петрович, — заговорила она снова. — А когда вы стали брать Глеба на охоту?

Старик растерянно задумался.

— Дык, — Он налил себе водки. — как за гривку лошадки держаться смог… Гнедик у нас тогда ещё жив был. Славный коняшка был. Да, вот!

— Нет, по-настоящему, — настаивала Франсин. — Ну, так, с ружьём?

— Лет в пять? Помнишь, мать? — Обратился он за поддержкой к жене, но та только плечами пожала.

— Нюрка спит.

— Я отнесу её… — Глеб поднялся.

— Сиди уж! — Бабка махнула на него рукой и унесла девочку.

Глеб снова сел, задумчиво жуя луковицу.

— Олег Петрович, — Рон тоже вышел из-за стола. — покажите мне там, в гараже, кое-что, лады?

Мужчины вышли, а Глеб с Франсин вместе пошли укладывать Даниеля.

Энн всегда днём укладывали отдельно, и сейчас в спаленке они были только втроём. Мальчик жался к Орлову, хныкал.

Глеб довольно грубо оторвал от себя малыша и положил на кровать, приказав: «Лежать!»

— Что он тебе — собачонка? — окрысилась на него Франсин. — Небось Артуру так не смел говорить!

— Артур был ласковый и послушный! — возразил Глеб. — А сейчас у Даниеля идёт выяснение правил окружающего мира. Он должен понять, что есть слово ``нельзя``! Или хочешь бандюгу вырастить, как твой муженёк?

— А ты чем лучше? — прошипела она. — Тоже — убийца и вор!

— Значит тебе не привыкать! — Он криво ухмыльнулся. — Да, ты, б***, лучшего и не заслуживаешь!

— Ну, дорогой мой, — Франсин бросила с вызовом. — Вот специально выйду за тебя замуж и буду гулять в открытую! Пусть в тебя пальцами тычут — раз козёл, ну, и ходи с рогами!

Она пыталась уложить сына сама, но тот оскалился, как крысёнок, кусался и отбивался совершенно не по-детски, а его кошачьи глаза и длинный, уже слегка горбатенький нос, придавали ему облик злобного гномика.

Глеб плюнул и вышел, а Франсин пыталась бороться с сыном.

В конце-концов, она сдалась и, зарыдав, уткнулась в ладони.

«Так мне и надо,» думала она. «Да, Бог не наказывает за грехи — мы сами себя наказываем…»

Она слышала — малыш притих.

Взглянула — он сидел, прижавшись к стенке, внимательно разглядывая её.

Франсин сползла на пол, отведя глаза, почти уткнувшись в постель, прошептала: — Дэн, лапушка, ложись! Ты же взрослый… Ты… солдат… Как папа… Как Глеб… Дисциплина должна быть…

То, что он после ЭТОГО послушался и осторожно забрался под одеяло, ранило женщину даже больше, чем его предыдущее сопротивление.

«Он — ИХ!» мучительно билось в её голове. «Он ТАК привязан к НИМ!!! Нет, не сдамся! Буду бороться!»

Даниель заснул почти мгновенно, a Франсин долго сидела, глядя на него и перебирая различные варианты.

«Нет, придётся пока примириться… Нельзя Мэри злить… Там разберусь…»

Она вышла в центральную комнату и обмерла: Глеб сидел за столом один, левой рукой обнимая бутыль домашнего самогона, а в правой — стакан.

И даже никакой закуски…

— Ты ж кодированный…

— Что мне ампулу удалить трудно? — огрызнулся он. — Иди на…

Она села напротив.

— Чё лупишся? — Глеб уставился на неё, оскалившись, словно тигр, которому хвост прищемили. — Чё ж от своего выб*** убежала? Добилась, получила — ну и сиди с ним!

Он снова выпил. Франсин не могла поверить глазам.

Джерри-Альберто, когда срывался и, ``прогуляв`` всю ночь, возвращался под утро вдрызг пьяный, только умолял простить его и говорил непрерывно о своей любви к Мэри. А сейчас она даже не знала, как реагировать.

— Что, думаешь, я на нашей свадьбе напьюсь? — Глеб подмигнул. — Давай тут отметим? Никого не удивит мордобой на свадебной гулянке…

«И как я с ним собираюсь жить?» ужаснулась Франсин. «… в одном доме?»

— Я тебя Богом прошу… — начала она.

Дико ругаясь, он вскочил. Со злобой толкнув стол, опрокинул его, и только тренировка спасла Франсин. Она едва увернулась от падающей на неё тяжеленной столешницы. Как раз вошли Рон и Олег Петрович.

Продолжая испускать проклятия, Глеб стоял в лопнувшей рубашке, распахнув, хлопал чёрно-зелёными крыльями, сшибая окружающие предметы.

Рон всплеснул руками. Олег Петрович, бледнея, перекрестился, и демон плюнул огнём. Столешница задымилась…

И тут в комнату вбежала Валентина Макаровна.

— Глебка! — крикнула она сердито. — Ах, ты нечисть! А ну, не бАлуй!

Он ахнул, крылья втянулись, и Орлов-младший стоял с растерянным, виноватым видом.

— Мамка… — простонал он со слезами в голосе.

— Ой, дурак ты, дурак…

Она обняла его, отвела к диванчику. Они сели рядком, и он, рыдая, уткнулся ей в плечо. Бабка шептала ему что-то ласковое, оглаживала, целовала голову, а он прижимал её руку к лицу, бормотал, путая языки и всхлипывая.

Рон поднял стол, а Олег Петрович, молча, хмурясь, собирал разбросанные вещи.

Не чувствуя под собой ног, Франсин еле добрела до кровати, где Даниель так и спал. Она не села — упала рядом. Вцепившись в покрывало, замерла, глядя на сына.

«Это даже хуже, чем я предполагала,» думала она в отчаянии.

* * * * *

Вошёл Глеб. Она вздрогнула.

— Прости, пожалуйста, — пробормотал он, не поднимая глаз, совершенно трезвым голосом. — Ты права. Я ничуть не лучше твоего недоделка-муженька. Мне жаль, что тебе такие ублюдки, как мы, достаёмся. Ты, правда, достойна лучшего. Я обещаю… cтараться контролировать себя. Я не могу гарантировать!

Он закусил губу. Женщина молчала.

— Ну? — настаивал Глеб. — Франсин?

— Камень, что топит меня, просит прощения! — отозвалась она тихо. — Да, палач обычно говорит жертве: «Прости, работа такая…»

— ``Прости, работа такая!`` — повторил он саркастически.

Она подняла на него свои кошачьи глаза, сейчас блестящие от слёз.

«Прямо как ``моя`` тигричка-дочка!» у Глеба снова душа перевернулась.

— Девочка моя милая, — прошептал он, садясь с нею рядом на пол и обнимая её.

Она прижалась к его, такому сильному, огромному телу, словно чайка, прячущаяся от шторма ``на груди утёса-великана``.

«Сможем, сможем,» крутилось у неё в голове. «Я смогу…»

«Ублюдок я, проклятый ублюдок,» думал он, ``читая`` её мысли. «Заложников брать — такая подлость… А я рад… Я рад! Она никуда не денется… Не решится сбежать… Она — моя! Моя…»

* * * * *

Второго января состоялась совместная поездка на лыжах в лес, неудачный визит к Юрке и астра были третьего, злополучный снеговик и срыв Глеба произошли четвёртого… И вот уже пятое января!

Хотя, фактически, задание Мэри было выполнено; Глеб и Люси-Франсин примирились с неизбежностью жить вместе. Сегодня она ознакомилась с ещё одним отличием Глеба от Джерри.

Когда Джерри напивался, на следующий день он, пряча глаза, молча убегал на работу по-раньше. А Глеб сейчас, заискивающе, как провинившийся пёс, заглядывал всем в лица.

Помог Рону переодеть Даниеля, усадил Энн и Франсин. — Дамочки, отдыхаем!

Сам накрыл на стол. Даже пытался помочь Валентине Макаровне принести котелок.

— А ну, сядь! — прикрикнула на него бабка. — Выбей мне кашу-то!

— Мама, — Он послушно сел на место. — Я ж вам кастрюлей понавёз, мультиварку…

— Ой, стара я ужо для жутей таких, — Валентина Макаровна махнула на него тряпкой. — Да и скус-то развя такой?

— Ну, это точно… — Франсин засмеялась.

Она попробовала свой кофе и быстро глянула на Глеба, а тот хитро подмигнул.

Это был не обычный кофе, а добытый, разумеется с помощью Энергетики, из её любимой кофейни.

«Ну, и ладно,» думала она, совершенно утешившись. «Даже с людьми-алкоголиками как-то уживаются. Рон поможет. А то и Мэри на него натравлю если что.»

Конец ознакомительного фрагмента.