Принцип домино. Покой

Leo Vollmond, 2018

Древо, что некогда зеленело и цвело, разрастаясь на плодородной почве, именованной Северным Нордэмом, сейчас напоминало зачахший ствол с сухими ветвями, пожелтевшей опадавшей листвой, увядающий на отравленной земле, приближаясь к неминуемой гибели. Такая участь ждала старый город. Он умирал, раздираемый междоусобицами банд, бесчинством и коррумпированностью чиновников и городских властей, бессилием и сломанной волей блюстителей правопорядка. Город умирал, забирая тысячи жизни, уходивших вместе с ним. Жизни тех, кто не успел или уже не пытался спастись.Этот город напоминал ему себя: мрачный и нелюдимый, не поощряющий беспечности, требовательный и несокрушимый, недоверчивый и злопамятный. Он, как и Нордэм, не прощал слабости, не давал второго шанса, возможности на искупление и всегда воздавал по заслугам. Однажды, поставив на карту все, он оказался на самом дне по вине тех, в ком никогда не сомневался. Больше подобной ошибки он не совершал. И пришел рассчитаться со старыми долгами.

Кровавый Залив

Солнце медленно поднималось над заливом и лениво тянулось над горизонтом. Небо на востоке полыхало алым, подобно огням автострады сегодняшней ночью. Лучи, исходившие от огненного диска, подбирались все ближе к берегу, осторожно касаясь их светом и превращая мир вокруг в картину импрессиониста, состоящую исключительно из бордовых и красных оттенков. Палитру словно составил истинный безумец. Лиам стоял на бетонном пирсе, задыхаясь от тяжёлого воздуха, насквозь пропитанного запахом железа и соли, что душили в попытках вдохнуть тяжёлый морской воздух глубже. Зимнее Солнце не принесло с собой тепла, за что стоит остаться ему бесконечно благодарным. Только ветер позволял дышать полной грудью, наблюдая представшее перед глазами.

С рассветом в мир возвращались краски, начиная с оттенков алого, и, кажется, забыв о существовании иных цветов. Чёрные лужи на сером бетоне превратились в темно-вишневые, а от удушливого запаха крови к горлу подкатывала тошнота. Солнце поднималось выше, цвета становились ярче и отчетливее, но оттенки в цветовой гамме оставались прежними. Лиам внимательно осмотрелся вокруг и видел только абсолютно серое, с размазанными пятнами багряно-красного.

Он осторожно шёл по пирсу, омываемого бурыми волнами, и обходил густые кровавые лужи, оставленные здесь подобно краске на палитре все того же безумного художника, что создал убийственное полотно. Вскоре идти аккуратно стало совершенно невозможно. Вокруг алое марево, которому не виделось конца. Тела несчастных сброшены в залив, меняя цвет прибрежных вод крови, покидавшей безжизненные тела. Банда Кровавого Залива полностью оправдала выбранное название, окрасив волны вдоль линии прибоя в цвета их флага. Посланник Хейза, словно мессия, снизошел до них, но превратил воду не в вино, а в багровый ад. Ларссон медленно двинулся в сторону ангара, прислушиваясь к посторонним звукам, но не услышал ничего, кроме завываний холодного северного ветра и скрежета раскачиваемой им арматуры.

Шаг за шагом он подходил туда, где лужи крови становились реками, пока, наконец, он не вошёл внутрь огромного ангара и замер, крепче сжимая Браунинг.

— Матерь Божья… Кто это сделал? — подавляя охвативший ужас, Ли припомнил слова о северном ветре, принимая их за издевку. Выуживая в темноте шорохи, он ловил лишь эхо шагов и пришедшие с рассветом длинные тени. Сомнений не было: рисовавший этой палитрой художник исчез, иначе Ларссон уже истекал бы кровью на полу рядом с ребятами Гарсиа. Он жив и пришел по душу ускользнувшего Кельта. Он справится. Это всего лишь кровь. И тут же в опровержение Лиам оказался на полу, утыкаюсь носом в бетон. Ствол приземлился рядом, и, о чудо, Ларссон продолжал дышать, пусть и той дрянью, что утаптывалась здесь годами.

— Дерьмо, — выплюнул он вместе с пылью. — Сейчас блевану, — вставая на ноги, Ли поднял голову от залитого кровью пола. Такого за все почти три десятка лет видеть еще не приходилось, а повидал Лиам благодаря брату многое.

«Блевать на месте преступления… Просто отлично», — сплюнул он вместе с пылью, пытаясь неглубоко дышать. Обычному человеку здесь было невыносимо. Да и многие копы не привыкли к такому кровавому месиву. Что уж греха таить, для самого Моргана это вряд ли рядовой случай.

Лиам замер посреди ангара, подняв голову и закрыв глаза и сгоняя зеленцу с лица, приходил в норму. «Соберись, Принцесса», — отвлекся он дурацким прозвищем от навязчивой идеи вывернуться наизнанку, и вмиг раскрыл глаза, забыв о желании оставить на месте преступления содержимое желудка. «Чтоб тебя, Эванс!» — злобно выругался Ли, глянув вокруг. Следовало бы взять с собой Формана, но его состояние ухудшилось после прошедших переговоров. Не факт, что Джейсон бы осилил поездку и пребывание здесь в своем нынешнем состоянии. Лиам принялся осматривать трупы у противоположной стены.

— Здесь есть еще один вход, оттуда ты и зашел — прикинул он.

Улики, окружавшие его повсюду, требовали анализа. Дилетантского и беглого, но иного варианта у Ларссона не оставалось. Навскидку, он смог предположить, что зверства дело рук одного человека. Максимум двух. Об этом говорил характер ранений: перо писало одной рукой. Возможно, двумя, но для точного ответа следовало установить орудие убийства, что в данных условиях невозможно. Окончательно взяв себя в руки и избавившись от желания поблевать, Ларссон принялся за обследование места преступления. Войдя в раж, он оказался полностью захвачен поисками новых сведений. Минуя лужи крови, Ли прошел к задней двери, где все, ожидаемо, тоже оказались мертвы, и принялся осматривать трупы. «Семнадцать», — насчитал Лиам и брезгливо поморщился. «Двадцатый, учитывая тех, кто снаружи», — вспомнил он, увиденное на подходе к ангару.

«Что за отродье покромсало двадцать человек и ушло незамеченным?» — спрашивал он себя, ужаснувшись. Припомнив обещания Хейза, Ли на удивление не остался лежать искромсанным среди груды тел, и склонялся к версии, что опоздал. Не надо быть гением для понимания мастерства киллера, скорее всего, ушедшего в полностью пропитавшейся кровью одежде. Хейзу не играть с ним в одной лиге. Уровень заявлен много выше. Ларссона меньше всего интересовала личность убийцы, и очень волновал вопрос, на кого на самом деле тот работал. Им ни к чему конкуренты на финишной прямой.

Очень опрометчиво Лиам глубоко вдохнул. В смеси запахов, теснившихся в спертом воздухе, он смог разобрать только один, преобладающий над всеми. Пахло кровью. При нападении группой началась бы стрельба. Порохом пропахло бы все насквозь и несло за версту, но чувствовалась только кисловатый запах сворачивавшейся крови. Застань он киллера — в него стреляли бы на поражение, и снова: запаха пороха нет.

Проанализировав улики, Лиам смог сложить все общую картину: убийца один человек, среднего роста и телосложения, вошёл через черный вход, и, скорее всего, его знали, и опрометчиво впустили. Убивал быстро и тихо одного за другим, пока остальные члены банды не смогли опомниться. Если и пытались стрелять, то не успевали, а, значит, он быстр. Невероятно быстр. Движения отработанные и подтверждают предположение, что это профессионал. Ни с кем не церемонился, лишней боли не причинял, отсюда вывод — убивал по долгу службы, а не ради удовольствия. Ушёл тем же путем, как и заявился, и увел с собой Гарсиа и стукача….

«Билли», — зацепился за него Лиам. Билли и Гарсиа не нашлось среди трупов, а это двое здоровых мужчин…. Тел нет, и вряд ли они в Заливе. Если работал профи, то наверняка засветился бы раньше. С такими навыками киллеру нет цены — профи на вес золота, и позволить себе их работу мог далеко не каждый. Только те, у кого есть деньги. Очень много денег. Могло бы казаться, что убийц было двое, но нет. Лиам руку давал на отсечение, экспертиза это подтвердит по орудию убийства — оно будет одно.

Часть людей убита проникающими. Лиам ставил, что первый шел в печень. У остальных вскрыты крупные сосуды вблизи суставов, как следствие — кровопотеря и смерть. Все убитые с проникающими среднего роста и комплекции. Истекшие кровью — немного крупнее. С ними в бой убийца не вступал: они имели преимущество в силе, а убийца в скорости. Этот человек оставался незаметен. Подобен тени, что подкрадывается неслышно: не увидишь, пока не станет слишком поздно. Следовательно, скорее всего, профессионал со стажем. Для него это работа, а не увеселение или простая развлекуха. Если он цепной пёс Хейза, тогда все плохо. Чертовски плохо. Но Хейзу он не чета, и тогда все намного хуже. За киллером стоит кто-то куда более серьезный местного психа с пироманией и фетишом на взрывы. От рассуждений Ларссон окончательно сник.

— Я что-то упустил, — от образа саркастичного поганца не осталось и следа.

Услышь обыватель многомиллионного мегаполиса, что Лиамель Ларссон — от эксцентричных выходок завсегдатай заголовков жёлтой прессы и звезда клубных вечеринок по факту скрупулезный перфекционист, несчастного наградили бы палатой в Санспринге за подобные высказывания.

Ларссон не питал иллюзий. Все же идти по следу не его стезя — та отведена другу, шедшему сквозь года с Лиамом плечом к плечу, пусть и не всегда в полном согласии. Он лишь читал оставленные ею книги, лежавшие на столе в гостиной, пока ждал ее по ночам с работы. Правда, никогда не дожидался и не всегда дочитывал, о чем сейчас очень жалел.

«Пора уходить», — Ли вернулся из мыслей в забрызганный кровью ангар и скрылся за напоминавшим братскую могилу периметром, по которому плакала желтая лента. Звуки сирен вдалеке нарушали предрассветную тишину и заглушали вой северного ветра. Эванс опять оказалась права. Ехать сюда не следовало. Ли повелся на уловку Хейза, и банда Кровавого Залива оправдала выбранное имя, окрасив мир вокруг в багряно-красный.

Увиденное навалилось лавиной. Он вспомнил, как впервые чья-то смерть затронула его лично. Два года назад Ларссон впервые столкнулся с ней. Не то чтобы он и раньше не видел, как умирают люди, нет. Именно в тогда Ли осознал, что смерть приходит к каждому совсем внезапно. Она не звонит в дверь, не присылает уведомления по электронной почте, не шлет открыток и праздничных приглашений. Она приходит и забирает с собой то, что для тебя дорого, оставляя ни с чем.

Два года назад Ларссон видел, как погиб дорогой ему человек: прямо на его глазах старший брат всадил пулю в сердце любимому Лиама. После этого он словно потерял часть себя. Заполнял образовавшуюся пустоту и постоянный страх одиночества алкоголем, антидепрессантами и беспорядочными связями с множеством мужчин и женщин, имен которых потом даже не мог вспомнить. Все старания заглушить постоянное ощущение пустоты и одиночества прошли впустую. Чувство вины от смерти Ричарда росло и крепло в сознание с каждым днем и подпитывалось постоянными размышлениями на тему «а что, если», сводившие с ума и возвращавшие к бутылке. В двадцать пять Ларссон потерял не только Ричарда Томпсона, утрату которого так и не смог пережить. Он потерял еще и лучшего и, пожалуй, единственного друга, которого винил в смерти любимого. Друга, ценившего Лиама не за деньги отца, не за положение Ларссонов в обществе, того, кто не бросал даже в безвыходных ситуациях, всегда помогал и поддерживал и стал для Лиама постоянным напоминанием о том, что же произошло.

Оказавшись в тот вечер на старом заброшенном пирсе, где пронизывало ветром с Залива, Ли не чувствовал холода. Он будто находился во сне, в кошмаре, в диком отходняке после плохого прихода. Другого определения тому, Лиам не находил.

— Ларссон, проснись и толкай, мать твою! — вопль рядом с ним вернул в реальность.

Металлический сейф, что они вытащили из багажника машины Адама, оказался невообразимо тяжелым.

— Ну же, давай, от меня толку мало! — никак не унималась она. — На счёт три! — крикнула Эванс, и железный ящик дернулся вперед.

Потеряв опору, они упали на мокрый холодный бетон, на котором железные края сейфа прочерчивали неровные полосы. Сейф проехал несколько футов и снова остановился, так и не добравшись до края пирса, чтобы упасть и сгинуть в темной воде.

— Не хочешь нам помочь? — крикнул Лиам.

— Помог уже, — напомнила подруга, пытаясь отдышаться после последнего рывка.

— Заткнись, Эванс, или хочешь разделить соседство с Томпсоном? — прогремел голос Адама над головами. — Места в сейфе достаточно, так что сделай одолжение, заткнись! — он снова срывался на ней, обвиняя ее во всем случившемся, будто это она нажала на курок.

— Как скажете, мистер Ларссон, — пустым голосом ответила она, одергивая неприлично высоко задранную юбку и прикрывая ободранные колени. В свете фар черного BMW, Эванс поднялась и встала посреди безлюдного пирса, красуясь в разодранных чулках и одной туфле, почти сносимая северным ветром, несущим соленые капли с Залива.

— На счёт три, — Адам опустился рядом с братом, помогая толкать неприподъемный сейф.

Задняя стенка заскрежетала о бетон, оглушая и почти перекрывая вой ветра. От усилий двоих с половиной человек старый сейф двинулся к краю пирса. Они остановились на самом краю перед финальным рывком, склонившись над импровизированной могилой. Все трое молча смотрели на тёмную гладь воды, давая Лиаму проститься.

— Готов? — тихо спросил Адам, перебиваемый воем ветра.

— Нет, — Лиам со всей силы толкнул проклятый сейф, едва не улетев в реку вместе с ним, но Адам не удержал его за руку.

Металлический ящик сгинул в мутных водах, унося с собой тело Ричарда Томпсона. Ветер продолжал завывать, орошая их лица мелкими каплями дождя и соли, словно плача о горькой утрате. Лиам смотрел перед собой, надеясь, что все вокруг просто дурной сон. Кошмар. Отходняк после плохого прихода. Но реальность била по голове порывами северного ветра, что пел прощальную песню на могиле Ричарда Томпсона. В тот вечер Лиам потерял намного больше, чем оказалось: друга, что стоял за него против всего мира, и лишь спустя время понял, насколько тяжела для него была утрата.

Визиты в прошлое никогда не проходили без осложнений. Нравилось ему это или нет, но именно там Ли сталкивался с собой — с тем человеком, каким был когда-то. Не самая приятная, надо сказать, личность. Кривое зеркало времени порой отражала его суть слишком дотошно. Но как бы Ларссон не оттягивал неизбежное, так или иначе, визиты к его пташкам оправдывались острой необходимостью.

Припарковавшись в парке неподалёку от детской площадки, заполненной резвившейся детворой, Ларссон присел на дальнюю скамью и наблюдал, как играют дети. Детство — чудесная пора. Он и сам когда-то был столь же безмятежен и полон надежд, как игравшие перед ним дети. Тогда все казалось простым, надежным… Никто из малышни даже не подозревал, чего стоило взрослым поддерживать иллюзию стабильности вокруг.

— Ты смотришься здесь глупо, — молодой человек сел рядом с Лиамом и смотрел в сторону.

— Подумать, ты здесь очень органичен, — огрызнулся Лиамель на одну из своих пташек.

— Я и не ждал увидеть тебя снова когда-нибудь. Очень на это надеялся, — в голосе присевшего соседа проскользнула грусть. — Твой костюм стоит больше, чем среднегодовой доход любой местной семьи. Кто из нас здесь органичен? — щуплый по европейским меркам азиат с длинными, забранными в хвост волосами в толстых очках с черной оправой усердно делал вид, что они с Ларссоном незнакомые друг с другом люди.

— Я пришел к тебе за помощью, Седрик. Опять. Ты знаешь, что если я здесь, то это — крайний случай, — тихо проговорил Лиам.

— У меня дети, Лиам. Я больше не могу прыгать по твоему приказу через огненный обруч. Думаю, ты должен понять, — он опустил голову, рассматривая дырки на протертых кедах.

— Ты всегда можешь пойти к нам на работу и… — Лиам будто бы оправдывался.

— Э, нет, я завязал с Ларссонами. Теперь у меня семья, у меня ответственность. Я должен оберегать их, а не бежать к тебе по каждому зову, как бы мне этого не хотелось, Принцесса, — едко заметил Седрик, прищурив темно-оливковые глаза под толстыми линзами очков.

— Тогда помоги мне. Ты знаешь, я в долгу не останусь. Обучение в колледже удовольствие не из дешевых, Сед. Двое детей, больничные счета матери… — Ларссон всегда знал, на что давить. Он не хотел обидеть старого друга, но сейчас принцессе как никогда требовалось помощь ее маленьких пташек.

— Лиам, — Сед уронил голову на руки, — как же ты не поймешь, глупый Ларссон, что не все измеряется деньгами.

— Хочешь сказать, тебе они не нужны? — Ли удивлялся, как Седрик мог так измениться за последние пару-тройку лет.

— Ли, — произнес он на выдохе, — у меня двое детей, замечательная жена, пусть малооплачиваемая, но работа. Каждый день, когда я прихожу домой, они рядом. Они ждут меня. Я дорожу ими больше всего на свете. Этого нельзя купить ни за какие деньги, — Сед поднял на Лиама глаза, светившиеся счастьем, — если бы ты хотел, ты бы тоже это понял.

— Что ты знаешь… — вскипел Ларссон, но замолчал, вспомнив, с кем говорил.

— Вот именно. Я все отлично знаю. И ты дурак, Ларссон, раз не настоял на своем, — в голосе Седрика слышалось осуждение.

— Помоги мне. Я прошу тебя. Назови цену. Что угодно, но мне нужна помощь, Чан, — Ларссон уронил голову на руки.

Уверившись, что Чан поведется либо на обаяние, либо на деньги, Лиам прогадал. Что-то в нем ускользнуло от Лиама, или Седрик оказался не таким поверхностным, каким казался раньше.

— Я помогу. Но не ради денег и не ради чего-то еще, — Чан многозначительно обвел Лиама взглядом. — Ты пришел ко мне за помощью, как друг. Этому я не могу отказать, какой бы самовлюбленной скотиной ты не был, Ларссон.

— Только потому, что я попросил? — усмехнулся Лиам, глядя на детей Седрика, качавшихся на качелях.

— Нет, потому что ты попросил, — подытожил Чан, сделав ударение на последнем слове. — Лиам, — тихо позвал он, — она ни о чем не догадывается?

— Все никак не было случая сказать, — Ларссон потупил глаза, ковыряя песок носком ботинка.

— Ты действительно дурак! — Сед тепло улыбнулся. — Был рад увидеть тебя, Ли, но, сделай одолжение, забудь мое имя.

— Что ж, тогда это мои извинения за причиненные неудобства, — Лиам положил на скамью желтый бумажный пакет и направился прочь с детской площадки, где его прошлое смотрело на него темно-оливковыми глазами из-под толстой оправы старомодных очков.

Ларссон просматривал, что Чан сумел достать из закрытых баз данных. За подобные действия Седрику светил тюремный срок, но ради помощи Лиаму он снова рисковал. Чан знаток своего дела, но уже давно не промышлял хакерством, опасаясь за семью и свободу. Неприятное чувство свернулось у Ларссона в груди, стоило ему подумать, что из-за него могли пострадать ни в чем неповинные люди. Должно быть, впервые в жизни Лиам испытывал угрызения совести, используя людей в своих целях. Ларссон потряс сонной головой, пытаясь разогнать вялые мысли и продолжить работу, чтобы старания Седрика и его риск не прошли впустую.

Шипение, доносившиеся из динамиков радиоприемника, передававшего полицейскую волну, действовало не хуже сильного снотворного, несмотря на то, что после увиденного в старом ангаре Лиам не мог нормально поспать уже пару-тройку дней. Стоило ему сомкнуть веки, перед глазами всплывали картины с багровыми волнами возле старого пирса, что окрашивали линию прибоя в неестественный вишневый цвет. На протяжении нескольких дней после резни в доках Лиам прослушивал полицейскую волну, пролистывал каждый новый файл баз данных департамента и изучал улики, пока воспоминания мешали собраться с мыслями, возвращая в темный и пропахший кровью ангар.

— Тебе нужно поспать, — с притворной заботой заметил брат, наблюдавший за поникшим духом младшим, сидевшим за монитором в кабинете уже третью ночь подряд лишь с небольшими перерывами на сон. — В таком состоянии ты вряд ли что-то найдешь, — продолжал отвлекать Адам, посмотрев перед Лиамом то ли ранний ужин, то ли поздний обед, пришедший на смену предыдущей нетронутой порции еды, отправленной в мусорное ведро.

После увиденного на месте преступления и во что превратилась банда Залива, еда — последнее, на что Лиам мог смотреть без подступившей к горлу желчи.

— Разберусь, — только и смог выдавить из себя Ли, сглатывая горечь во рту, возникавшую при виде съестного.

У измотанного Лиама не осталось сил препираться или спорить с вечно опекавшим надзирателем, но пойти и спокойно уснуть, зная, что где-то гуляет маньяк-убийца, Ларссон просто не мог. Как и не мог наблюдать красную пелену, что появлялась перед глазами всякий раз, стоило векам сомкнуться. У него не осталось ни малейшего желания заново ее созерцать. Час за часом Ли так и оставался в кабинете и ждал новых подробностей о смерти людей банды Гарсиа, загружаемых в базу данных департамента полиции Нордэма. Пиратский софт Седрика Чана без проблем помогал ему в этом.

— Ждешь чего-то конкретного? — Адам надел очки и сел рядом, изучая информацию по делу банды Залива.

На мониторе отображались многочисленные снимки места резни с разных ракурсов и при различном увеличении. На всех была кровь. Реки крови. Лиам не находил смысла в детальном изучении фотографий, когда уже видел все в живую. Он помнил все виды оставленных убийцей кровавых следов: брызг, мазков, затеков, луж, отпечатков. Помнил все слишком хорошо, но знание никак не помогало в определении личности киллера.

— Я жду, когда в базе данных появится отчет коронера об аутопсии и заключение доктора Салли об орудии, — сидя в кресле и опустив голову на ладони, он прогонял багряно-красную пелену, что застыла перед глазами после просмотра сотен снимков.

— Эффективнее обращаться сразу к источнику, минуя посредников, — с видом знатока Адам хитро сощурился.

— Предлагаешь позвонить криминалистам и спросить пояснения? — усмехнулся Ли.

— Или завести пташку в самом департаменте, — будто бы невзначай намекнул брат, но Лиам уже не слышал.

— Как я и предполагал. Одиночка, — Ли просмотрел поступившую информацию и вчитывался в каждое слово, внесенное экспертами в отчет, но от усталости буквы начинали набегать друг на друга.

— Если его можно назвать таковым после всего, — поправил его Адам. — Уже нашли подозреваемых? — обеспокоенно уточнил он. От него не укрылось, что брат опять начинал терять связь с реальностью, все больше закрываясь и полностью повторяя поведение после смерти Томпсона.

— Это профи. Скорее всего, работает давно, раз успел настолько хорошо отточить навыки, — Ли запустил софт с алгоритмом сортировки дел по параметрам, заданных в соответствии с отчетом криминалистов.

— Может наследил где-то еще? — предположил Адам, осматривая сосредоточенного брата тяжелым и печальным взглядом.

— Еще как наследил, — Ли открывал папки с делами, несколько из которых были ему знакомы. — Криминальных эпизодов больше, чем у Хейза. Правда, способы реализации выбраны более прозрачные, — по мере обработки данных отслеживались все новые и новые следы работы киллера, которого Хейз окрестил восставшим из пепла Кельтом, — и я уже не знаю, хорошо это или нет.

Конец ознакомительного фрагмента.