Сверхдержава

Сверхдержа́ва — независимое государство с колоссальным политическим, экономическим и военным (обязательно включая стратегическое ядерное оружие в современном мире) превосходством над большинством других государств (в том числе над прочими великими державами и ядерными державами), которое позволяет ему осуществлять гегемонию не только в своем регионе, но и в самых отдалённых точках планеты.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Кроме того, стал очевиден кризис классических механизмов поддержания международной стабильности, прежде всего системы баланса сил, на протяжении столетий служившей в качестве главного средства недопущения доминирования одной из великих держав, а в годы холодной войны позволявшей поддерживать стратегическое равновесие между противоборствующими сверхдержавами. Так, с начала с 1990-х гг. ведущие государства мира не предприняли ни одной попытки создать уравновешивающую коалицию против США как мирового гегемона, демонстрируя тем самым лояльность статус-кво, сложившемуся после завершения холодной войны. Военные интервенции в страны третьего мира, неоднократно инициированные США на протяжении последней четверти XX в., не вызвали у менее могущественных государств стремления уравновесить преобладающую мощь или агрессивные намерения доминирующей державы. Напротив, международные альянсы и коалиции в последние десятилетия формируются вокруг единственной сверхдержавы и контролируемого ею военно-политического блока – НАТО. Провозглашенная США в начале XXI в. война против международного терроризма и «государств-изгоев» продемонстрировала миру новый принцип межгосударственного взаимодействия – создание гегемонистских коалиций, формирующихся (вопреки логике классического баланса сил) вокруг доминирующей державы, против государств и транснациональных акторов, не представляющих сколько-нибудь реальной угрозы системному балансу сил и неспособных существенно изменить структуру распределения материальной мощи.

Алексей Богданов, Международный порядок, 2017

Тем не менее по прошествии четырех десятилетий тот самый трансатлантический обороняющийся Запад вдруг превратился в сильнейшего игрока на мировой арене. К краху Советского Союза в 1991 году, последовавшему за распадом советского блока в Восточной Европе двумя годами ранее, привело сочетание социальной усталости, политической несостоятельности, идеологических и экономических просчетов марксизма, а также успешной внешней политики Запада по «военному сдерживанию» и мирному идеологическому проникновению. Непосредственным результатом этого краха стало окончание полувекового разделения Европы. В глобальном смысле он также знаменовал превращение Евросоюза в самостоятельный источник весомого финансового и экономического (а в перспективе даже военно-политического) влияния. Таким образом, поскольку объединяющаяся Европа оставалась в геополитическом союзе с Соединенными Штатами – к тому времени единственной в мире военной сверхдержавой, обладающей самой передовой и процветающей экономикой, – атлантический Запад на пороге XXI века готовился к наступлению новой эры своего господства.

Збигнев Бжезинский, Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис, 2012

Развал советской сверхдержавы и экономический кризис в России создали особенно благоприятные условия для достижения первой цели – сдерживания гонки вооружений между Соединенными Штатами и Россией. Поначалу здесь был заметен реальный прогресс. Программа Нанна – Лугара выделяла финансовые средства для консолидации советского ядерного арсенала в пределах территории самой России. Начатая в последний год президентства Буша и завершенная в 1996 году, эта программа не позволяла Украине, Белоруссии и Казахстану иметь ядерное оружие. Трудно даже представить, как бы выглядела безопасность Европы десять лет спустя, если бы эти три страны превратились в ядерные державы.

Збигнев Бжезинский, Второй шанс. Америка и мир (сборник)

Вообще разделение Германии нельзя назвать уникальным событием в европейской истории; оно служило фундаментом как вестфальской, так венской систем. Новизна состояла в том, что одна из Германий четко позиционировала себя как западную страну в соперничестве на арене международного порядка. Это было тем более важно, поскольку баланс сил в значительной мере формировался за пределами европейского континента. Тысячу лет народы Европы принимали как должное, что колебания в балансе сил могут быть какими угодно, однако сам баланс зависит от Европы. Складывающийся мир «холодной войны» опирался на дипломатию и оружие двух сверхдержав – США, расположенных через Атлантику от Европы, и Советского Союза, раскинувшегося на географической периферии континента. Америка помогла восстановить европейскую экономику через греко-турецкую программу помощи 1947 года и план Маршалла 1948 года. В 1949 году Соединенные Штаты Америки впервые в своей истории вступили в союз мирного времени – имеется в виду Североатлантический договор.

Генри Киссинджер, Мировой порядок, 2014

Бывшие великие европейские державы – Великобритания, Германия и Франция – слишком слабы, чтобы бросать вызов в схватке за гегемонию. Маловероятно, что в ближайшие два десятилетия Европейский союз достигнет той степени политического единства, без которой народам Европы никогда не обрести воли к соперничеству с Соединенными Штатами на военно-политической арене. Россия уже не представляет собой имперскую державу, и главная задача для нее – социально-экономическое возрождение, без которого ей придется уступить свои дальневосточные территории Китаю. Население Японии стареет, ее экономическое развитие замедлилось; типичные для 1980-х годов воззрения о превращении Японии в сверхдержаву выглядят сегодня исторической иронией. Китай, даже если ему удастся сохранить высокие темпы экономического роста и не утратить внутриполитическую стабильность (и то и другое сомнительно), станет в лучшем случае региональной державой, возможности которой по-прежнему ограничиваются бедностью населения, архаичной инфраструктурой и отсутствием притягательного образа этой страны для всего остального мира. Все это верно и в отношении Индии, трудности которой сверх того усугубляются неясностью долгосрочных перспектив ее национального единства.

Збигнев Бжезинский, Выбор. Стратегический взгляд (сборник), 2004

Американское лидерство. В период «холодной войны» фактическая гегемония США в рамках западной «подсистемы» не только признавалась, но рассматривалась как свидетельство готовности и решимости Америки защищать каждого из членов Запада, а также коллективные западные интересы и ценности. Окончание биполярного противостояния привело, с одной стороны, к беспрецедентному росту мощи США, их превращению в единственную сверхдержаву, а с другой – к снятию ограничений для объединения Европы и превращения Европейского союза в более сплоченное сообщество, хотя еще и не в самостоятельный центр силы. ЕС в целом признает американское лидерство – прежде всего в вопросах международной безопасности, но настаивает на консультативном характере этого лидерства.

Д. В. Тренин, Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад», 2006

Позволим себе несколько не согласиться с приведенным мнением. Во-первых, победа Германии в ее интерпретации германским руководством фактически означала становление первой европейской (пока, правда, еще не мировой) сверхдержавы, то есть все прочие страны (а не только Россия) оказывались низведенными «до уровня второстепенной державы» (о чем и сами авторы данной вышецитированной монографии говорят на с. 452). Мировая война своим результатом предполагала европейскую гегемонию какого-либо одного блока, в котором одна из стран стала бы играть первенствующую роль. Как известно, именно такое положение образовалось и после победы союзников в Первой мировой войне (только главных держав стало две – Франция и Великобритания), и лишь наличие «третьей силы» в лице постепенно набиравшего мощь Советского Союза изменило европейское равновесие (несомненно, что возрождение мощи гитлеровской Германии стало следствием опасения СССР со стороны Запада).

М. В. Оськин, Первая мировая война, 2010

Но здесь была одна проблема: Соединенные Штаты не являлись одинокой сверхдержавой; они вообще больше не являлись сверхдержавой. Конец холодной войны означал, что Соединенные Штаты превратились из сверхдержавы – покуда в мире была другая сверхдержава – в обычное сильное государство при по-настоящему многостороннем раскладе реальных сил в межгосударственной системе. Многие крупные государства могли теперь вести свои собственные шахматные партии, не соотнося свои ходы с ходами одной из двух бывших сверхдержав. И они начали вести такие партии.

Русский Журнал, Пушкин. Русский журнал о книгах №01/2008, 2008

В мире холодной войны традиционные концепции силы в значительной степени потерпели неудачу. История по большей ее части демонстрировала сочетание военной, политической и экономической сил, которое в общем и целом было симметричным. В период холодной войны разные составные части силы были совершенно очевидны. Бывший Советский Союз был военной сверхдержавой и в то же самое время карликом в экономическом плане. Но вполне возможно, что другая страна могла быть экономическим гигантом, но в военном плане ничего не значить, как это было с Японией.

Генри Киссинджер, Дипломатия, 1994

Еще одним важным полюсом нового мира может со временем стать Индия. Ее экономика стабильно развивается, а вступление в клуб ядерных держав дает ясное подтверждение тому, что эта великая страна не собирается мириться с ролью второстепенного игрока на мировой сцене. Это признают сегодня даже на Западе, традиционно подозрительно настроенном по отношению к усилению мощи любой незападной страны. Так, например, директор Центра европейских реформ Чарльз Грант в своей уже упоминавшейся книге «ЕС – 2010: оптимистический взгляд в будущее» предполагает, что к 2010 году «Индия, наравне с Китаем и Россией, в некоторых отношениях станет подобием сверхдержавы». При этом особенно важно, что геополитические и военно-стратегические интересы Индии нигде не пересекаются с интересами России, что создает прочную, объективную базу для успешного партнерства двух наших стран.

В. С. Сафрончук, Политика и дипломатия, 2011

На первый взгляд может показаться, что Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан унаследовали от советского строя только ресурсозависмую экономику и сопутствующие ей экологические проблемы, что сделало их уязвимыми, однако этот регион обладает блестящими перспективами, как наследник великих экономических традиций Великого шелкового пути. И это вызвало очередной случай применения политики двойных стандартов со стороны мировых сверхдержав. Международные усилия, направленные на развитие Африки и избавление стран этого континента от колониальной зависимости признавались весьма похвальными, тогда как экономика и вопросы безопасности Центральной Азии игнорировались и были преданы забвению. Вопросы гуманитарного развития и способов правления в этих странах никогда не привлекали столь значительного внимания мирового сообщества, как это было сделано в Африке. Великие державы больше стремились к извлечению пользы от природных и энергетических ресурсов региона, нежели к обеспечению гуманитарного развития и социального прогресса.

Мехди Санаи, Взаимоотношения Ирана и Центральной Азии. Тенденции и перспективы, 2017

Существуют две картины, которые описывают соотношение власти Запада и других цивилизаций. Первая – это подавляющее, триумфальное, практически абсолютное могущество Запада. С распадом Советского Союза исчез единственный серьезный конкурент Запада, и в результате этого облик мира определяется целями, приоритетами и интересами главных европейских наций, пожалуй, при эпизодическом участии Японии. Соединенные Штаты как единственная оставшаяся сверхдержава вместе с Британией и Францией принимают важнейшие решения по вопросам политики и безопасности; Соединенные Штаты совместно с Германией и Японией принимают важнейшие решения по экономическим вопросам. Запад – единственная цивилизация, которая имеет значительные интересы во всех других цивилизациях или регионах, а также имеет возможность влиять на политику, экономику и безопасность всех остальных цивилизаций или регионов. Обществам из других цивилизаций обычно требуется помощь Запада для достижения своих целей или защиты своих интересов. Как резюмирует один автор, западные нации:

Самюэль Хантингтон, Столкновение цивилизаций, 1996

Крах Российской империи создал вакуум силы в самом центре Евразии. Слабость и замешательство были присущи не только новым, получившим независимость государствам, но и самой России: потрясение породило серьезный кризис всей системы, особенно когда политический переворот дополнился попыткой разрушить старую социально-экономическую модель советского общества. Травма нации усугубилась военным вмешательством России в Таджикистане, обусловленным опасениями захвата мусульманами этого нового независимого государства, но в еще большей степени она была обострена трагическим, кровавым, невероятно дорогим как в политическом, так и в экономическом плане вторжением России в Чечню. Самым болезненным в этой ситуации является осознание того, что авторитет России на международной арене в значительной степени подорван; прежде одна из двух ведущих мировых сверхдержав в настоящее время в политических кругах многими оценивается просто как региональная держава «третьего мира», хотя по-прежнему и обладающая значительным, но все более и более устаревающим ядерным арсеналом.

В. С. Поликарпов, Збигнев Бжезинский. Сделать Россию пешкой, 2011

В эпицентре же работоспособного смыслового дискурса – действительно проблемная ситуация в России и вокруг нее, начиная с анализа и оценки наследия, с которым Россия связана непосредственно. В таком ракурсе немецкий исследователь К. Зегберг подчеркивает первостепенность вопроса о «взаимосвязи между глобализацией, советским наследием и происходящими переменами…» [1999]. Исходная точка этой взаимосвязи – отмеченная И. Валлерстайном объективная роль, которую Советский Союз играл в миросистеме. «СССР всегда стремился к полной интеграции в межгосударственную систему. В 1933 году он вступил в Лигу Наций…, выступал союзником Запада во Второй мировой войне, стал соучредителем ООН и никогда в послевоенные годы не прекращал добиваться от всех стран (и прежде всего от США) признания себя как одной из мировых «сверхдержав». Эти усилия, как неоднократно отмечал Шарль де Голль, трудно объяснить с позиций марксистско-ленинской идеологии, но они абсолютно ожидаемы как политика великой военной державы, действующей в рамках существующей миросистемы» [Валлерстайн, 2003, с. 21–22].

И. Я. Левяш, Глобальный мир и геополитика. Культурно-цивилизационное измерение. Книга 2, 2012

Второй причиной американского происхождения кризиса можно считать превращение страны на рубеже двух столетий из мирового донора капитала в мирового должника, общий долг которого составляет более 10 трлн. долл. Разрушение мировой социалистической системы создало предпосылки для формирования однополярного мира во главе со сверхдержавой, благоприятные условия для инвестиций в американской экономике привлекали все большие объемы иностранного капитала, который, казалось бы, должен был способствовать росту стабильности американской экономики [Субботина, 2009]. Но при этом страна тратила существенно больше, чем производила сама, при этом именно бизнес, для которого в США почти триста лет назад было создано уникальное в мире государство, в течение около двух десятилетий разбалансировал американскую экономику. Это – две фундаментальные причины, еще две, которые приводятся ниже, носят уже инструментальный характер и несут в себе механизмы, которые привели экономику США к коллапсу. Кстати, то, что называют глобальным финансовым кризисом на середину 2009 г., компетентные эксперты считают только его предварительной, вступительной частью, реальные формы и масштабы он, по-видимому, начнет принимать в 2010 г. и в полной мере продемонстрирует себя лишь в 2011 и 2012 гг. Не исключен вариант и «тлеющего» характера кризиса, при котором проявившаяся в Советском Союзе 80-х годов застойная форма кризиса примет глобальный и затяжной характер.

А. К. Субботин, Актуальные проблемы Европы №1 / 2010, 2010

Пока в мире существуют влиятельные силы, противящиеся такому сценарию развития, подавляющая военная и политическая мощь США необходима для того, чтобы эффективно блокировать любые попытки противостояния новому мироустройству. Этот этап строительства «нового мирового порядка» будет продолжаться, по мнению Бжезинского, еще несколько десятилетий, после чего будет создана «реально функционирующая система глобального сотрудничества, которая постепенно возьмет на себя роль международного "регента", способного нести груз ответственности за стабильность во всем мире». Такая глобальная система, в конце концов, «надлежащим образом узаконит роль Америки как первой, единственной и последней истинно мировой сверхдержавы».

Г. А. Зюганов, Глобальное порабощение России, или Глобализация по-американски, 2011

В первой трети XIX в. Соединенные Штаты стояли в самом начале своего пути от небольшой рыхлой конфедерации к мировой сверхдержаве. После завоевания независимости перед победителями сразу встала задача разработать собственные внешнеполитические принципы, которые бы лучше всего соответствовали большим амбициям и пока еще скромным возможностям молодого государства. Основы доктрины были заложены в Прощальном послании Джорджа Вашингтона (1796) и первой инаугурационной речи Томаса Джефферсона (1801). Расширение свободных торговых связей, обеспечение прав нейтрального мореплавания не должны были, по мысли отцов-основателей, вести за собой «связывающие союзы» (entangling alliances). Этот ранний изоляционизм подвергся испытанию в годы «Второй войны за независимость» с Англией 1812–1815 гг., когда молодая республика, изменив принципу нейтралитета, поставила под вопрос свое существование как суверенной нации.

А. А. Исэров, США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830, 2011

Проблема глобальной безопасности особо остро встала после Карибского кризиса, когда угроза мировой ядерной войны была как никогда реальной. После завершения Карибского ракетного кризиса в 1963 г. две сверхдержавы стали постепенно отходить от политики взаимоотношений с «позиции силы»[2]. В какой-то момент могло показаться, что в отношениях между Советским Союзом и Соединенным Штатами Америки наметились позитивные тенденции, а кризисные явления остались в прошлом. Однако уже в 1964 г. была принята Тонкинская резолюция, и Соединенные Штаты развернули прямую военную интервенцию во Вьетнаме, что незамедлительно привело к значительному ухудшению отношений с Советским Союзом и усилению международной напряженности в целом.

Дмитрий Зусманович, Советско-американские отношения и война во Вьетнаме. 1964-1968 гг., 2016

Новый интерес американцев к Центральной Азии, подстегнутый террористическим нападением 9 сентября 2001 г. и военной кампанией в Афганистане, возбудил растущий интерес ряда соседних государств. Этот интерес, в свою очередь, запустил новый раунд соперничества за влияние в регионе. В отличие от предыдущего этапа, когда американское руководство заявляло о том, что стремится к превращению Центральной Азии в зону, свободную от великих держав, отличительной чертой нового этапа стало военное присутствие Соединенных Штатов и главенствующая роль этой единственной мировой сверхдержавы. Региональные державы, прежде всего Россия и Китай, поспешили с политикой противодействия американскому влиянию. Индия тоже возгорелась желанием утвердить свое присутствие в этом регионе. Борьба за влияние дала среднеазиатским лидерам новые возможности для выбора партнеров и смены геополитической ориентации.

Хуашен Чжао, Центральная Азия: взгляд из Вашингтона, Москвы и Пекина, 2008

«Приветствую на Югорской земле участников Изборского клуба, который зарекомендовал себя как одно из авторитетных и деятельных экспертных сообществ России. Сегодня взгляды всего мира обращены на Север, ресурсное и геополитическое значение которого станет ключевым фактором определения международного лидерства на ближайшие десятилетия. Устойчивое развитие России неразрывно связано с расширением и укреплением её арктического фасада, освоением ресурсов приполярного Урала. Эта работа требует объединения усилий лучших научных школ, власти и делового сообщества. Символично, что ваша встреча проходит в Нижневартовске, на родине гиганта Самотлора, открытие которого определило судьбу России в качестве мировой энергетической сверхдержавы. Сегодня мы должны ответить на столь же масштабный вызов истории, упрочить лидерство в новых экономических, технологических и политических условиях.

Коллектив авторов, Государство Российское. Новый этап. Арктический вектор, 2016

Теория «управляемого хаоса» полностью лежит в русле стратегии Белого дома и Пентагона, которая направлена на то, «чтобы предотвратить повторное появление любой новой сверхдержавы на территории бывшего Советского Союза или в каком-либо другом месте. Цель состоит в том, чтобы Соединенные Штаты Америки никогда впредь не сталкивались с угрозой, сравнимой с Советским Союзом. Это является главным фактором, лежащим в основе новых глобальных и региональных стратегий. Практически они должны обеспечить условия, которые предотвратят доминирование любой враждебной силы в регионах, ресурсы которых достаточны для создания в перспективе новой глобальной власти. К таким регионам относятся Западная Европа, Восточная Азия, территории бывшего Советского Союза и Юго-Восточной Азии» [26].

В. В. Аверьянов, Холодная война 2.0. Стратегия русской победы, 2015

После завершения «холодной войны» и распада Советского Союза произошло резкое усиление геополитических позиций Соединённых Штатов. Оставшись единственной сверхдержавой, США предприняли попытку установления мирового господства, взяв на себя функции мирового арбитра и мирового полицейского. Для реализации этих планов США приняли активное участие во всех наиболее важных международных конфликтах современности, осуществив вооружённое вмешательство во внутренние дела ряда суверенных государств.

Коллектив авторов, Что надо знать о «цветных революциях», 2018

Еще ни одному поколению человечества не приходилось иметь дело с несколькими различными революциями, одновременно происходящими в разных частях света. Попытка разработать единый, универсальный рецепт – это погоня за химерой. В мире, где единственная сверхдержава отстаивает прерогативы традиционного национального государства, где Европа застряла на промежуточной стадии, где Ближний Восток не вписывается в модель национального государства и находится на грани революции по религиозным мотивам, где государства Южной и Восточной Азии до сих пор практикуют принцип баланса сил, – как должен выглядеть в этом мире международный порядок, способный удовлетворить все эти разнородные перспективы? Какую роль следует играть России, которая декларирует понимание суверенитета, сравнимое с американским, и стратегическую концепцию баланса сил, сходную с азиатской? Годятся ли в этих обстоятельствах уже существующие международные организации? Какие реалистичные цели Америка может поставить перед собой и перед мировым сообществом? Достижимо ли внутреннее преобразование крупнейших стран? Каких целей следует добиваться сообща и в чем состоят чрезвычайные обстоятельства, оправдывающие односторонние действия?

Генри Киссинджер, Понять Путина. Политика здравого смысла, 2014

Присутствие на Ближнем и Среднем Востоке «любой ценой» ещё можно было оправдать в период глобального противостояния сверхдержав, когда соперничество идеологических систем могло перерасти в военное противостояние. Задача эта перед Российской Федерацией более не стоит. Сегодня её безопасность зависит от положения на постсоветском пространстве – в Закавказье, Центральной Азии и на Украине, – в куда большей мере, чем от ситуации на БСВ. Вопрос вопросов при этом, зачем и по каким именно направлениям расходовать ограниченные ресурсы страны.

Е. Я. Сатановский, Котёл с неприятностями. Ближний Восток для «чайников», 2018

Сегодня КНР стала одной из великих мировых держав: «Китайский мир» уже в ближайшей перспективе претендует не просто на то, чтобы КНР стала «второй сверхдержавой мира», как некогда Советский Союз, – он утверждает иную модель развития человечества, отличную от привычного нам «евроцентризма».

И. И. Бурдукова, Культура и политические системы стран Востока, 2008

Она предусматривает, что «первая и главная цель стратегии состоит в том, чтобы предотвратить повторное появление любой новой сверхдержавы на территории бывшего Советского Союза или в каком-либо другом месте. Цель состоит в том, чтобы Соединенные Штаты Америки никогда впредь не сталкивались с угрозой, сравнимой с Советским Союзом. Это является главным фактором, лежащим в основе новых глобальных и региональных стратегий. Практически они должны обеспечить условия, которые предотвратят доминирование любой враждебной силы в регионах, ресурсы которых достаточны для создания в перспективе новой глобальной власти. К таким регионам относятся Западная Европа, Восточная Азия, территории бывшего Советского Союза и Юго-Восточной Азии»[18].

Е. С. Ларина, Умножающие скорбь. Как выжить в эпоху войны элит, 2016

Четырехкратное преодоление кризиса глобалитета Россией является довольно уникальным явлением в истории мировых культур и цивилизаций. Впрочем, всякий кризис глобалитета почти неизбежно чреват необратимыми последствиями и разрушениями и чаще всего видится современниками как последний, как «конец истории», во всяком случае – национальной. Однако в случае с Россией кризис одного глобалитета часто означает начало нового подъема, а вместе с тем – обретение нового глобалитета. Так, например, кризис идеалов «Святой Руси» в Московском царстве привел к «Петровским реформам» и постепенному обретению Россией европейской идентичности в качестве империи и великой державы, а Октябрьский переворот, казавшийся многим белоэмигрантам «концом России», необратимой гибелью русской культуры, стал началом будущей ядерной сверхдержавы XX века, в течение нескольких десятилетий выдерживавшей паритет (военный, научно-технический, политический и т. п.) с самими Соединенными Штатами.

Сборник статей, Культура и мир, 2009

Обращение к теме оборонной политики коммунистических стран Балканского полуострова обусловлено появлением, начиная с 90-х гг. XX в., возможности использовать ранее недоступные материалы как российских, так и зарубежных архивов, часть из которых была опубликована в тематических сборниках и общественно-политической прессе. Окончание холодной войны и ликвидация коммунистических режимов способствовали развитию мемуаристики как особого и исключительно противоречивого направления общественно-политической литературы, способствовавшей усилению дискуссионности по большинству проблем развития послевоенного периода государств, в которых были установлены коммунистические режимы. В отличие от стран Центрально-Восточной Европы, коммунистические страны Балканского полуострова не находились в центре фронтального межблокового противостояния в военно-стратегическом отношении, выступая в роли геостратегической периферии. Однако их оборонная политика представляет интерес именно с точки зрения кажущейся, на первый взгляд, «географической удаленности» от широкой полосы фронтального противостояния двух блоков, что достаточно активно обсуждается как в специализированных исследованиях и аналитических материалах военно-стратегического и оперативного характера, так и в исторических работах. Являясь частью «коммунистического мира», утратившего свою централизованность в конце 40-х гг. XX в., и будучи расположены на южном фланге НАТО и Юго-Западном театре военных действий ОВД, эти государства имели особое значение для оборонных и внешнеполитических планов как двух противостоявших блоков, так и двух сверхдержав – США и СССР. Именно поэтому характер взаимоотношений балканских коммунистических стран, как членов Варшавского блока, так и не входивших в него, с этим военно-политическим союзом представляет особое направление при изучении их оборонной политики.

А. А. Улунян, Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.), 2013

Попытка Запада (прежде всего Великобритании) поставить русские ресурсы под контроль с помощью Гитлера провалилась и, вопреки американским расчетам, СССР восстановился не за 20, а за 10 лет, уже в начале 1950-х годов став сверхдержавой. А в 1950-1980-е годы Западу было уже не до русских ресурсов – борьба шла с системным и геополитическим противником, однако в ходе и особенно после разрушения СССР вопрос о русских ресурсах оказался опять на повестке дня Запада, особенно с учетом важности нефти и газа для нынешней экономики. К русским ресурсам сегодня добавляется еще один «приз» – русское (северно-евразийское) пространство. Дело в том, что практически все специалисты сходятся во мнении: в условиях надвигающейся угрозы геоклиматической катастрофы (затухание Гольфстрима, планетарная перестройка, происходящая каждые 11,5-12,5 тыс. лет и попавшая на ХХ – начало XXII в. с активной фазой в 1990-2030-е годы) единственной стабильной и ресурсообеспеченной зоной будет Северная Евразия, т. е. Россия, особенно ее зауральская часть. Именно это делает установление контроля над Россией императивом для западных верхушек, представители которых не стесняясь говорят о том, что русские все равно не могут освоить Сибирь и Дальний Восток, а потому они должны уйти под контроль международного сообщества, т. е. транснациональных корпораций и структур глобального управления (повторение ситуации 1884 г.); что русских слишком много, и вообще их достаточно 15 или максимум 50 миллионов, поскольку для обслуживания «трубы» (это и есть по схеме Запада исторический удел русских) больше не надо. Ну а их «пятая колонна» в РФ активно подпевает хозяевам.

А. И. Фурсов, Россия на пороге нового мира. Холодный восточный ветер – 2, 2016

На международной арене Советский Союз, назвавшись сверхдержавой, оказался вынужден и в мирное время нести непосильное геополитическое бремя. Конкретно, это приняло форму гонки вооружений со значительно более богатыми Соединенными Штатами и субсидирования растущего числа стран-клиентов без особых надежд на отдачу[100]. Помимо своего непосредственного «чистого» богатства США обладали вдобавок ключевым капиталистическим преимуществом в виде стратегии коммерциализованного милитаризма. Иначе говоря, военная машина в условиях капитализма вносит вклад в национальный доход как традиционным обеспечением коммерческих преимуществ на внешних рынках, так и посредством государственного стимулирования технологичных отраслей промышленности, занятости, науки и образования. Подобная практика зачастую называется «военным кейнсианством», хотя она так же стара, как сам капитализм[101]. В XX в. на пользу экономики Соединенных Штатов очень мощно работала обратная технологическая связь, взаимоусиливавшая НИОКР в военных и гражданских областях. Это не отменяет, повторимся, более традиционного использования военно-дипломатических рычагов для продвижения американского бизнеса на международной арене.

Г. М. Дерлугьян, Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе, -1

«ВТОРОГО МИРА» КОНЦЕПЦИЯ – изложена английским политологом Парагом Ханой в книге «Второй мир: империи и влияние при новом мировом порядке» (Лондон, 2008). В отличие от концепции Ф. Фукуямы «конец истории» и С. Хантингтона о «столкновении цивилизаций» предлагается схема мироустройства по степени влияния государств в глобальной политике. В Первый мир включены Соединенные, Штаты, Европейский Союз и Китай. Россия с энергетической геополитикой и абстрактными рассуждениями о особом «евразийстве» не возродится как сверхдержава. Эти мечты навсегда останутся в прошлом.

И. С. Ларионова, Геополитика. Краткий словарь, 2014

Как известно, первым, кто заявил о технологии уничтожения СССР и России, был Аллен Даллес. Россия лежала в военных руинах, а над ней уже витал злой замысел… В 1946 году в Фултоне уже Черчилль признал, что на планете началась «холодная война» между двумя военно-политическими блоками. Иногда противостояние двух супердержав – США и СССР – затягивало другие страны в военное противостояние: войны в Корее, Вьетнаме, Африке, Афганистане. В каждом конкретном регионе разным политическим и военным силам помощь в оружии и специалистах оказывали, противостоя друг другу, все те же сверхдержавы США и СССР. Войны были губительными и страшными по жертвам, но это все-таки была не прямая война между США и СССР. Хотя в период Карибского кризиса вероятность начала третьей мировой войны – уже между США и СССР – была очевидной. Только чудо спасло мир от ядерной катастрофы.

А. Н. Грешневиков, Информационная война. Внешний фронт. Зомбирование, мифы, цветные революции. Книга I, 2016

Россия наряду с другими странами обладает потенциалом для увеличения своей международной роли ввиду занимаемой ею позиции крупнейшего экспортера нефти и газа. Однако Россия стоит перед лицом серьезного демографического кризиса, вызванного низкой рождаемостью, упадком здравоохранения и потенциально взрывоопасной ситуацией с распространением СПИДа. На юге она граничит с нестабильными регионами Кавказа и Средней Азии, влияние которых – исламский экстремизм, терроризм и непрекращающиеся конфликты – вероятно, будет и в дальнейшем распространяться на Россию. И хотя данные социально-политические факторы ограничивают возможную роль России на глобальной арене, Москва скорее всего станет важным партнером как для уже установившихся сверхдержав – США и Европы, – так и для претендующих на эту роль Китая и Индии.

А. В. Шубин, Россия и мир в 2020 году, -1