Роза (символ)

Роза — популярный символ в виде стилизованного цветка.

Получил распространение в суфийской поэзии, где роза как Божество и предмет любви противопоставлялась соловью как душе. В исламе роза (араб. ورد‎, вард) символизировала святость и милосердие. Существует легенда, что имам Али перед смертью пожелал вдохнуть запах розы. Не исключено влияние этой семантики на образ пламенеющей розы в Божественной Комедии Данте (10 небо). К этому времени (XIII век) относится появление розы в Западной Европе, что, видимо связано, с крестовыми походами.

В западной христианской традиции роза являлась символом Богородицы, хотя в Библии роза практически не упоминается. В восточной христианской традиции символом Богородицы остается лилия. В средневековой Англии роза была символом конфликтующих аристократических семейств (Война Алой и Белой розы XV века), где Белая роза Йорков противостояла Алой розе Ланкастеров. После примирения этих семейств родился образ Розы Тюдоров.

В эпоху Реформации роза стала символом лютеранства (Роза Лютера). В конце советского периода появился фильм с характерным названием Чёрная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви.

С 1880-х годов красная роза стала символом социализма. Это связано с её цветом: красный ассоциируется с социализмом по крайней мере с 1848 года. После французской революции 1848 года социалисты пытались сделать революционный красный флаг государственным. В итоге, однако, победа досталась республиканцам, и французский триколор остался официальным флагом страны.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Не обойдена вниманием у Ламартина и традиция украшать живыми цветами алтарь церкви. Эта тема тоже связана с образом мировой души, только передана через мотив аромата цветов. «Цветы на алтаре» («Les fleurs sur l'Autel», 1846) – одно из центральных стихотворений, связанных с религиозной флорообразностью, в котором воспеваются христианские символы-атрибуты – лилия и роза. Эти гипонимы так же как и дуб, являются центральными флороклише классицизма, более того – они проделали долгий, многовековой путь как в символизме изобразительного искусства, иконографии, геральдики, так и в символизме литературы. У Ламартина эти флорообразы тоже становятся субъективно-коннотативными, отражают его основные мысли о христианской религии, о потере у людей религиозных ориентиров в сложный для Франции исторический период. Если человек в смутные постреволюционные годы разучился верить, то цветы, эти «цветущие молитвы» («ces prières écloses»), хранители памяти, – не разучились, и они могут обратить человека к истинной вере, так как глубинное символическое содержание, которое Ламартин сопоставляет с «венчиками, которые Бог наполнил медом» («les fleurs… dont Dieu lui-même emplit les corolles de miel»), не растратилось ни на йоту – цветы-молитвы по-прежнему «чисты, как лилии, и целомудренны, как розы» («Pures comme ces lis, chastes comme ces roses»). Лилии и розы, культовые цветы, которыми украшены алтари храма, – метафора молящихся, просящих Бога за людей. Человек изображен слабым, возлагающим надежду на цветок, стоящий в вазе на алтаре. Содержание цветка (мед в венчиках) – суть пантеистической природы романтизма, нечто мистическое, неуловимое. Аромат цветка традиционно подразумевает у Ламартина дух растения, который, отделяясь от чашечки цветка, летит к Богу и просит за людей. Здесь дух растения близок понятию Провидения или посредника между людьми и Провидением:

С. Г. Горбовская, Флорообраз во французской литературе XIX века, 2017

Известно символическое значение роз в известной тридцатилетней войне за английский престол, когда эти цветы были символами враждующих домов – Йорков (белая) и Ланкастеров (красная). Легенда о происхождении этой символики говорит, что в 1455 году в парке Тампль был совет знати, обсуждавшей избрание короля на английский престол. На этом совете и произошёл раскол на две партии. Рассказывают, что Ричард Плантагенет, глава дома Йорков, сорвав с куста белую розу, поклялся, что не успокоится, «пока эта его белая роза не окрасится тёплой кровью Ланкастеров в красную». В ответ на это Ланкастеры взяли своим символом алую розу. Вскоре эти цветы перешли на знамёна и гербы, и вся тридцатилетняя война вошла в историю как война Алой и Белой розы.

Александр Курлович, Розы, 2017

Цветы всегда играли важную роль в жизни всех народов. С ними связано множество красивых историй. Каждый цветок имел свою историю, а очень древняя история превращалась в легенду. В древности цветы не только радовали человека, но и помогали им в целительности, охраняли от сглаза, служили для украшения алтарей и жертвоприношений. Если вы прочитаете истории, мифы и легенды о происхождении цветов, многое узнаете. Вы узнаете, как белая роза превратилась в красную и какой цветок богиня Флора наделила чудесной силой возвращать память людям.

Группа авторов, Легенды и мифы о растениях. Легенды Древнего Востока, языческие мифы, античные предания, библейские истории, 2014

То бурное время призывает радикалов различного толка, в том числе и новых святых. Не все и не всегда можно объяснить. Время, о котором идет речь, рекрутировало людей особого рода – настоящих духовных вождей, одержимых идеями преобразования сознания и духа. Появились характеры страстные, лишенные чувства самосохранения, «пассионарии» в прямом определении, данном Львом Гумилевым. Объяснить, конечно, можно все, но в то же время и нельзя. Почему от нашего внимания ускользает время столь глубоких новых явлений? «Богородичный культ», соединившийся с культом поклонения «прекрасной даме» – платонической царице воинов-паломников и поэтов. Канон «коронации Богородицы», изображение ангелоподобных блондинок с алыми губками и розой на груди? Она «уже была» до эпохи Возрождения. Культ «Нотр-Дам», как мы уже говорили, был создан святыми схоластами вроде тщедушного цистерцианца Бернара, а не чувственной художественной богемой XV века. И в то же время именно Бернар Клервоский оскопил великого Абеляра, певца Элоизы, интеллектуалки и страстной возлюбленной ученого… Не роман Бальзака все-таки, но его предшественник. Бернар, чья душа – чистилище борьбы света и тьмы, был канонизирован всего через двадцать лет после смерти, в 1174 году.

Паола Волкова, Мост через бездну. В пространстве христианской культуры, 2015

Сад постоянно изображали и описывали в качестве locus amoenus. Это счастливое местопребывания героев «Романа о розе», произведений Чосера, Боккаччо, Колонны, Санадзарро, Тассо, вплоть до Руссо, Гёте и далее. Ренессансные сады любви в соответствии с пантеистским духом эпохи оказались густо заполнены не только любовными парами, но и животными, растениями и цветами, что было призвано олицетворять всеобщую гармонию и плодородие природы. В этих садах действительно царила роскошная благовонная растительность, привезенная из стран Востока в результате установления с ними прямых контактов.

Инесса Свирида, Метаморфозы в пространстве культуры, 2009

Дальнейшее развитие темы «Розы», которое можно назвать своеобразным «Романом о Розе», завершено в «Болдинскую осень» стихотворением «Не розу Пафосскую я ныне пою…» – открытием имени лицейской «Розы»: «Но розу блаженную, уже опаленную… Элизы моей» (3, 2, 862)[13].

К. П. Викторова, Пушкин и императрица. Тайная любовь, 2014

Включение водоемов в композицию дворцовых построек вырастало на основе древних традиций. Предписанное исламом обязательное омовение перед совершением молитвы было лишь одним из стимулов развития этого культа воды, восходящего к тем временам, когда для бедуина вода, оазис олицетворяли саму жизнь. В ровной, неподвижной поверхности водоемов, в игре прихотливых отражений, в сиянии струй фонтанов, в немолчном голосе воды с его бесчисленными звуковыми оттенками заключался источник эстетического наслаждения, духовного и эмоционального переживания. Образ воды, священный в исламе, находил соответствующую себе оправу в простых и благородных материалах, утонченной орнаментике, поэтичных надписях. Следуя традиции, в садах Кордовы устраивались водоемы, фонтаны, искусственные источники; обширные прямоугольные пруды располагались у подножия дворцовых построек; на их берегах, по крытых коврами, в окружении прекрасных растений происходили придворные празднества, веселые пиршества. Несмотря на запрещение Корана, питье вина было широко распространено, так же как разведение виноградников. В летнюю жару наслаждались водой со льдом, которую слуги разносили в дорогих сосудах. Пиршества сопровождались музыкой, пением скрытых за занавесом певцов и певиц, велеречивыми тостами, поэтическими импровизациями. Красочным фоном служили сады, за состоянием которых неустанно следили опытные садовники; посадки высевались в виде узоров и начертаний слов. Главенствовали нарциссы, кроваво-красные анемоны, левкои, фиалки, белый мак, гвоздики, мята, ромашки, лилии, больших успехов достигло разведение роз невиданных сортов. На поверхности прудов плавали красивые композиции из листьев и цветов лотоса. Самыми популярными деревьями считались пальма и кипарис. По обычаю IX–X веков в садовой зоне дворцов устраивали зверинцы, куда со всех сторон посылали диковинных экзотических животных. Роскошными зверинцами славились Багдад, Самарра, Каир и Мадинат аз-Захра.

Т. П. Каптерева, Сады Испании, -1

В стихотворении Блока «Вот Он – Христос – в цепях и розах», навеянном творчеством художника Нестерова, речь на первый взгляд идет об иконе: «Вот агнец кроткий в белых ризах / Пришел и смотрит в окно тюрьмы. В простом окладе синего неба / Его икона смотрит в окно. / Убогий художник создал небо, / Но лик и синее небо – одно» [Блок, I960, 2, 84]. Последнее слово представляется ключевым для данного отрывка, упоминание об агнце в белых ризах введено в качественно иной контекст. Агнец находится не внутри жилища, где должна бы быть икона, а снаружи – «его икона» смотрит в окно тюрьмы. Образ разрастается, и окладом становится синее небо, а сам образ всем миром: «лик и синее небо – одно». Мир сливается с иконой. Становится он и синим оком: «И не постигнешь синего ока…». Восприятие иконы в этом стихотворении приближается к давно сложившемуся, по которому икона – это мир Божий, святая Русь, которая есть «большая икона» [Тарасов, 1996, XI]. Данное предположение подтверждается дальнейшим описанием природы в этом блоковском стихотворении. От лика Христа – синего неба поэт переходит к пейзажу: «На пригорке лежит огород капустный, / И березки и елки бегут в овраг».

Людмила Софронова, Культура сквозь призму поэтики, -1

Иногда цвет и цветок выступают как единое целое. В этом случае не только человек сравнивается с цветком (страстный, как роза, самовлюбленный, как нарцисс, строгий, как тюльпан, и т. д.), но и цветку приписываются человеческие качества. Можно сказать, что в этом случае происходит взаимовлияние, устанавливается прочная связь между человеком и его живым талисманом.

Аурика Луковкина, Талисманы и амулеты, 2013

Герольд один из наиболее объективных современных поэтов – о себе он говорит немного. Ему нужны темы, несвойственные его жизни, и он выбирает даже такие, которые кажутся чуждыми всем его верованиям. Но от этого его королевы не менее прекрасны, его святые не менее чисты. Эти панно и витражи вы найдете в его сборнике, озаглавленном «Chevaleries sen-timentales»[26], лучшем и наиболее характерном из его произведений. Поистине, это приятное чтение, и много сладостных часов проводишь средь этих женщин, этих лилий, гемм, осенних роз.

Р. д. Гурмон, Книга масок, 2013

В тот самый момент, когда он оформляет свое боевое profession de foi, выдвигает идеал поэзии «борьбы», одновременно, в рамках того же самого стихотворения, он развивает и противоположную платформу. Обе точки зрения изложены вне всякой зависимости одна от другой; сравнения между ними не делается. И та и другая оказываются одинаково приемлемыми. Из других стихотворений мы узнаем: во-первых, что за второй платформой он признает историческую давность (тогда как «поэзию скорбей» он считает продуктом последнего времени). «За много лет назад» из тихой сени рая, в венке душистых роз, с улыбкой молодой, она сошла в наш мир, прелестная, нагая… Она несла с собой неведомые чувства, гармонию небес и преданность мечте, – и был закон ее – искусство для искусства»… Но венок с ее головы сорвало, темное облако скорби омрачило ее «девственно-прекрасные» черты: «и прежних гимнов нет» («Поэзия»). Во-вторых, как явствует уж из приведенного примера, поэт проникнут весьма теплым чувством к райской гостье. Он скорбит по поводу происшедшей с нею катастрофы. Неприятно поражен поэт, когда его взорам открывается больной, некрасивый облик его богини («Муза»), которую он надеялся увидеть молодой, цветущей. И музе приходится почти оправдываться за то, что она обманула грезы своего служителя. Констатируя, что прежняя поэзия умерла, что нельзя вдохновения искать теперь «средь безжизненной мертвой природы», то есть развивая один из своих «страдальческих» мотивов, Надеон, тем не менее, не забывает сделать оговорки, переносящей нас в область мотивов иного рода: он высказывает сожаление, что чистой поэзии теперь нет, что «наши черствые дни» похоронили ее («Нет, не ищи ее в дыхании цветов»…).

В. М. Шулятиков, Этапы новейшей русской лирики, 1910

Но, вообще, картины природы, сами по себе, не преобладали в его творчестве: природа, и особенно знакомая, мирная, не пугающая неожиданными эффектами и не подавляющая своей грандиозностью, должна была своим мягким привычным колоритом давать для его творчества известную музыкальность настроения. При этом как знаток красок Майков особенно любил изображать солнечный день, и солнце играет в его картинах и метафорах, особенно в последний период творчества, в старости, очень видную роль. Открытые солнечные морские пейзажи он любил, по-видимому, больше закрытых, лесных. Мы находим в его поэзии Айвазовского и не находим Шишкина. В лирике Майкова можно отметить длинный ряд пьес, которые исчерпываются «моментами»[16] и сближаются в этом отношении с живописью и отчасти скульптурой, особенно рельефом. Я насчитал таких пьес 33, не считая отрывков из поэм. Таковы «Картина вечера» (1838), «Вакханка» (1841), «Горы» (1841), «Барельеф» (1842), «Вертоград» (1841), «Ax, чудное небо…» (1844), «На дальнем севере моем» (1844), «Розы» (1857), «Пери» (1857), «Претор» (1857), «Весна» (1857), «Весна» (1854), «Поле зыблется цветами» (1857), «Журавли» (1855), «Пейзаж» (1853), «Альпийские ледники» (1859),[17] «Альпийская дорога» (1859),[18] «Все серебряное небо» (1859),[19] «Рассвет» (1863), «Сидели старцы Илиона» (1869), «Из испанской антологии» (1, 4, 5, 6) (1879),[20] «Из турецкой антологии» 1, 2 (?),[21] из «Крымских сонетов» Мицкевича: «Алушта днем» (1869), «Лилия» Гейне (1857), «Чайльд-Гарольд» (1857), «Здесь место есть…» (1867),[22] «Мертвая зыбь» (1887), «Над необъятною пустыней Океана» (1885), «Денница» (1874), «У Мраморного моря», «Румяный парус».[23]

И. Ф. Анненский, А. Н. Майков и педагогическое значение его поэзии, 1898

Поэтическое решение П. Соловьевой темы неузнанного Христа не удовлетворило Есенина, однако в какой-то мере послужило основанием для творческого спора с поэтессой и зарождения собственного сюжета поэмы «Товарищ». Еще раньше, в годы обучения в Константиновском четырехгодичном земском училище, Есенин познакомился с образом «младенца-Христа» из «Предания» А. Плещеева с сюжетом о раздаче роз детям и плетении венка из шипов, и капли крови превратились в розы на его челе; стихотворение помещено в «книге для классного чтения и бесед» Д. И. Тихомирова «Вешние всходы»:

Е. А. Самоделова, Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций, -1

ВЕНЕ́РА. В римской мифологии Венера – первоначально богиня цветущих садов, весны, плодородия, произрастания и расцвета всех плодоносящих сил природы. Затем Венеру стали отождествлять с греческой Афродитой, а поскольку Афродита была матерью Энея, чьи потомки основали Рим, то Венера считалась не только богиней красоты и любви, но также прародительницей потомков Энея и покровительницей римского народа. Символами богини были голубь и заяц (как знак плодовитости), из растений ей были посвящены мак, роза и мирт.

А. П. Кондрашов, Кто есть кто в мифологии Древней Греции и Рима. 1738 героев и мифов, 2016

А как роскошны цветы Луары, словно олицетворяющие саму любовь! Нигде в стране нет таких прекрасных маргариток и роз, так упоительно пахнущего жасмина. Эти цветы настолько популярны, что их специально привозят в Париж. Говорят, что о цветах Луары можно написать не одну поэму.

Е. А. Останина, Замки Луары, 2009

А как роскошны цветы Луары, словно олицетворяющие саму любовь! Нигде в стране нет таких прекрасных маргариток и роз, так упоительно пахнущего жасмина. Эти цветы настолько популярны, что их специально привозят в Париж. Говорят, что о цветах Луары можно написать не одну поэму.

Е. А. Останина, Замки Луары, 2004

Интересно, что есть у нашей масленицы родственники за границей, и весьма именитые. Самый прославленный из них – венецианский карнавал. В Венецианской Республике он уже в XI веке упоминается в официальных документах как событие, предшествующее религиозному посту перед Пасхой. Ведь само слово «карнавал», по латыни carne vale, переводится как «прощай, мясо!» В последующие века празднование карнавала достигло огромного размаха, он превратился в веселый и пестрый праздник, а многие строгие ограничения потеряли свою силу. В наши дни венецианский карнавал длится около двух недель. На городских площадях проводят «исторические» концерты, устраивают фейерверки. В эти дни можно смешаться с праздничной толпой и полюбоваться на неповторимые костюмы и знаменитые венецианские маски. В театрах ставят спектакли на карнавальные темы. В старинных дворцах города дают бал-маскарады для элитной публики. С 2001 года горожане решили возобновить интересную старинную традицию: над центральной площадью Сан Марко натягивают канат, по которому идет акробат в костюме ангела и осыпает народ сверху лепестками роз, как бы посылая благословение Божие.

Е. П. Прокофьева, Православные праздники, 2012

Погребальные запахи розы ограду гробницы не будут уже осаждать; час живой свою странную душу уже больше не скроет меж пальмовых листьев… И была ли когда-либо горечь у нас, у живых, на губах?

Б. Р. Мандель, Всемирная литература: Нобелевские лауреаты 1957-1980, -1

Прочитав эту книгу, вы узнаете, можно ли найти звёзды на Земле, помогают ли розам шипы, что за дары получила от неба и солнца незабудка, как тюльпаны разрослись по всей Голландии, почему четырёхлистный клевер приносит счастье и есть ли на Земле частички солнца.

А. С. Гончарова, Дары Неба и Солнца, 2017

Сколько проникающих в сердце образов запечатлено в истории Ирана! Кто не помнит о долине Шираза, о розах ширазских. Хафиз поет о Ширазе:

Н. К. Рерих, Врата в будущее (сборник), -1

10. Розы на крестном пути. Гарсиа Лорка – в памяти и сердце испанского народа.

Н. А. Пестрякова, Литературные вечера. 7-11 классы, -1

В средневековой французской дидактической поэме «Роман о розе», написанной в XII веке, проявляются следы веры в магические свойства драгоценных камней. Чосер[22] перевел эту поэму на английский язык в XIV столетии, и мы цитируем несколько строк из его перевода. Он описывает костюм символического персонажа Риша:

Д. Ф. Кунц, Драгоценные камни в мифах и легендах, -1

Несчастье случилось спустя два года после свадьбы Белоснежки и Кая. Тетушка Меривеза тогда уже жила с Розой, Фауной и Флорой, а её внучка Герда осталась жить в деревне. Тело внучки нашли только весной, когда сошел первый снег, в то время как бабушка скончалась от старости в собственной постели. Волк атакует человека по двум причинам. Но это была не защита территории и не убийство ради пропитания. Когда волк убивает, то перегрызает горло. Это быстро и эффективно. Но у Герды были разорваны бедренные артерии. Она умерла медленной и мучительной смертью. От Герды остался только клок алого плаща, связанный бабушкой.

Мария Щипанова, Безобразная, -1

Елизаветинский ренессанс – эпоха расцвета театра и сценического искусства. До возникновения профессиональных постоянных театров существовали так называемые бродячие театры. Они переезжали из города в город, давали представления на ярмарках и постоялых дворах. Иногда во дворцах вельмож, в банкетных залах. Лучшие труппы имели постоянных меценатов. Например, «Слуги лорда Адмирала», «Слуги лорда Хенсона». Труппа Р. Бёрбеджа именовалась «Слуги лорда Камергера». Сведения о первых постоянных театрах разноречивы. Возможно, это был театр Джемса Бёрбеджа. Постоянными были Театр Роз и «Медвежий загон» (на месте бывшего медвежьего загона на улице Роз).

П. Д. Волкова, От Древнего мира до Возрождения (сборник), 2016

Рис. 3. Красочные соборы с легко распознаваемыми колокольнями, крышей, выложенной каменной черепицей, с розами над готическими порталами и ангелами в белых облачениях посреди дверей – все эти детали кодируют образ послания семи церквам. Франция, конец XIII в. Paris. Bibliothèque nationale de France. Lat. 14410, fol. 3v.

В. А. Косякова, Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света, 2018