Мода

Мо́да (фр. mode, от лат. modus — мера, образ, способ, правило, предписание) — совокупность привычек, ценностей и вкусов, принятых в определённой среде в определённое время. Установление идеологии или стиля в какой-либо сфере жизни или культуры. Мода может определять тип или форму одежды и аксессуаров, набор идей, принципы поведения людей в обществе друг друга и этикета, и понятий нормы в стилизации и организации пространства. Иногда понятие моды распространяют на представления об образе жизни, искусстве, литературе, архитектуре, кулинарии, индустрии развлечений и отдыха, рассматривают ее влияние на тип человеческого тела и т. д. Понятие моды, как правило, подразумевает непрочное и быстро проходящее установление. Стремление неукоснительно следовать условным модным правилам и веяниям часто привлекало внимание карикатуристов.

Важным атрибутом моды является следование новому и представление его как ценности. Принцип новизны и модности зависит не столько от объективного времени создания предмета, сколько от момента его вхождения в систему выбранных ценностей и прославления, признания в обществе. Модные элементы одежды — как правило, имеют прямые аналоги в прошлом. Теряя новизну, в глазах окружающих предмет становится старомодным.

Принято считать, что моду поддерживают два основных устремления. Первый — подражание с целью перенять опыт или хороший вкус. Второй — давление социальной системы: страх оказаться вне общества, боязнь изоляции и т. д. По другой классификации, подражание само по себе является формой биологической защиты.

Современная мода связана принципом сезона. Как правило, определяют два основных сезонных вектора: весна-лето и осень-зима. Полагают, что мода предшествующих эпох менялась медленнее и могла оставаться неизменной на протяжении тысячелетий, Древний Египет является примером неизменяемых канонов на протяжении тысячелетий . Это положение неоднократно подвергалось критике. Представления о неизменном характере исторического костюма могут быть связаны как с ограниченным набором источников, так и с недостаточно чётким пониманием принципа развития исторической и традиционной моды.

Индустрию моды поддерживают журналы, блоги и социальные сети, специализированные тренд-агентства и Дома Мод.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Простота одежды обусловливается спецификой дизайна: он одновременно функционален и лишен сиюминутных модных атрибутов; вместе с тем четкость и безыскусность конструкции позволяет при необходимости легко адаптировать его к актуальным трендам. Историк моды Кэтрин Макдермотт исследовала трансформации комплекта-двойки с момента его появления и по сей день. По мнению ученого, притягательность этого предмета гардероба связана с его демократичностью; он как будто выше ограничений, налагаемых возрастом, временем и классовой принадлежностью: «В 1950-е годы „двойку“ было принято носить на размер меньше: одежда обтягивала фигуру и смотрелась сексуально; женщины из королевской семьи дополняли наряд ниткой жемчуга; для женщин среднего возраста и среднего класса это был повседневный, но элегантный костюм – в меру консервативный и всегда уместный. Подобная знаковая вещь идеально вписалась в эстетику панка: Вивьен Вествуд ввела в оборот серию комплектов-двоек ярких цветов, украшенных ее логотипом-«державой» от трикотажной компании John Smedley («Джон Смедли»)[196]. Вневременной статус одежды обусловлен именно ее способностью меняться со временем, что дает новую жизнь базовому гардеробу и может интерпретироваться как составляющая модернизации. Постоянное внимание к духу времени как стимулу для обновления предполагает, что потребитель получает нечто знакомое – и в то же время новое. Классика не стоит на месте, не игнорирует исторический процесс. Она меняется, развивается и перерабатывается в соответствии с актуальными потребностями и вкусами. Мобильность модной классики, таким образом, подразумевает тесное взаимодействие самих категорий классики и моды.

Джоан Тёрни, Культура вязания, 2009

В моде высоко ценится все, что создает барьер недоступности. Для моды характерно стремление к экспансии, захвату все новых и новых слоев, групп и территорий. Но чем больше людей ее принимает, тем быстрее начинается ее смена. Мода – процесс, постепенно создающий массовое поведение. Чем ближе различные социальные слои друг к другу, тем быстрее происходит подражание, что, в свою очередь, вызывает ускорение смены моды. Понятие «мода» сегодня актуализируется в нескольких контекстах: во-первых, это индустрия моды, в которой существуют длинные, средние, короткие модные циклы; есть разделение на «от кутюр» (фр. haute couture, итал. alta moda) и «прет-а-порте» (фр. pret-a-porter); во-вторых, мода как искусство реализация эстетических представлений конкретного модельера и эпохи в целом об идеале; в-третьих, социальное явление, позволяющее атрибутировать внешний вид в соответствии с желаемым или реальным социальным положением, религиозной, национальной принадлежностью.

А. Ю. Демшина, Мода в контексте визуальной культуры: вторая половина ХХ – начало XXI вв., 2009

В представлениях утопистов моде обычно нет места. Подобное положение вещей мы обнаруживаем уже в «Утопии» Томаса Мора, где все люди используют один тип функциональной одежды, которая не имеет окраски и не изменяется в течение столетий64. Мор также предает большое значение тому, чтобы вся одежда использовалась, пока полностью не износится65. Тоталитарные режимы также отличаются тенденцией к унификации внешности граждан. В данном случае хорошим примером является костюм Мао. Борис Гройс считает, что мода антиутопична и антитоталитарна, поскольку ее постоянное изменение предоставляет возможность для выражения универсальных истин, которые могут определить будущее66. Можно сказать, таким образом, что антитоталитарная компонента моды является следствием ее антиутопической составляющей, однако, с другой стороны, мода представляет собой, возможно, одно из самых тоталитарных явлений в современном мире, которое диктует свою логику практически во всех сферах и тем самым становится всеобщим. Мода завоевала большинство областей человеческой жизни, но в результате утратила саму себя. Она везде, но это значит и нигде. Может ли существовать что-нибудь наподобие моды, но без доминирующего стиля или, по крайней мере, с минимальным числом таких стилей? Начиная с 60-х годов XX века в моде не наблюдается превосходства какой-либо одной тенденции. Мы видим обширный полиморфизм. Абсолютно «модный» стиль не предполагает использования большинством определенной общности или культуры. Напротив, широкое распространение моды говорит о том, что эта мода прекращается. Действительно отвечающий критериям модности стиль, скорее, является стилем меньшинства, который еще не захватил большинство или, по крайней мере, большое количество людей.

Ларс Свендсен, Философия моды

Едва ли не самый распространенный из механизмов формирования меньшинств – это мода. Впрочем, лучше говорить «моды», потому что термин мода относится как раз к тем сравнительно немногочисленным вещам, производимым и распространяемым в рамках индустрии моды (одежда, обувь, парфюмерия и т. д.), тогда как модными могут становиться вещи, идеи, формы поведения любой природы и любого происхождения. Мода – это не только то, что продается, условно говоря, в отделе игрушек для взрослых (одежда, песни, диеты…), но и то, что относится к вещам совершенно и абсолютно серьезным и даже судьбоносным. Мода может быть в бизнесе, в менеджменте, в политике и даже в науке.

Леонид Ионин, Парад меньшинств, 2014

Второй блок, связанный с модой, отражает формирование новых черт полового символизма, проявляющегося в специфике внешнего облика советских людей. Известно, что «язык моды» в значительной степени фиксирует изменения в отношениях полов в конкретном обществе. Мода является одним из путей успешной социализации как отдельной личности, так и групп, выполняя психологические, коммуникативные и адаптивные функции. Она не только демонстрирует особенности и социальный статус человека, но и во многом маркирует его половую принадлежность и обладает способностью усиливать сексуальную привлекательность. В книге представлены новые каноны внешнего облика мужчин и женщин, которые под влиянием общемировых тенденций подстегивали развитие косметики, парикмахерского искусства, пластической медицины и т.д. Уделено внимание специфике высокой моды и стратегиям выживания «советских модников и модниц» в условиях планового социалистического хозяйства. Специальная глава рассказывает о роли достижений науки и техники – а именно о роли синтетики – в повседневной жизни мужчин и женщин в годы хрущевских реформ. Книга завершается сюжетом об «унисексе» в повседневной жизни советских людей в 1950–1960-х годах.

Наталья Лебина, Мужчина и женщина: Тело, мода, культура. СССР – оттепель, 2015

Эти несколько строк обозначают границу, которая пролегла между модой в широком смысле этого слова и Высокой модой наших дней. До появления Высокой моды существовал лишь кустарный вид пошива: платья создавались только по замыслу клиентки и только для нее одной. В наше время такой вид работы называется «шитьем на заказ». Теперь знаменитые кутюрье – создатели моделей, на которых стоит их автограф и которые, как произведения искусства, защищаются от копирования, завоевали большое уважение в обществе, играют в нем видную и активную роль большого художника и предпринимателя.

Анни Латур, Волшебники парижской моды, 2012

Вторая половина близкого, но уже прошлого века отмечана в развитии татуировки процессом, который характеризуется постепенным увеличением числа особенно охотно используемых татуировщиками многих стран мира мотивов различного культурного происхождения. И это не удивительно. Средства массовой информации, иные достижения цивилизации позволяют охватывать все большие территории земного шара, приводя к сближению и выработке единых норм и образцов в татуировке. Постепенно формируется ряд образцов различного характера, эстетического уровня и культурного происхождения. В результате чего появилось широкое течение, называемое "международным стилем" в татуировке, образцами которого пользуются татуировщики всего мира, предпочитая на определенном этапе те или иные мотивы в зависимости от потребностей, связанных с модой и иными общественными явлениями. Татуировщики, чья деятельность не выбивается из этого течения, т.е. решительное большинство, выполняют стандартные мотивы, приносящие быстрые доходы, которые, конечно, не превышают и качество работы. Индивидуальные черты творчества татуровщиков в такой обстановке как бы растворяются, размываются, что исключает возможность того или иного мотива стать опознавательным знаком конкретного татуировщика. Каждый может и делает то, что делают все и каждый в отдельности.

И. В. Мельников, Мастерство татуировки от России до Океании, 2012

Свободное истолкование понятия «мода» подразумевает господство установленных вкусов и взглядов в определенной сфере жизни или культуры. В отличие от стиля мода (от лат. modus – «способ», «правило») отражает лишь поверхностные изменения и существует в общественной среде, как правило, недолгое время. Употребляя слово «мода», многие неверно ассоциируют его с одеждой. Следует различать совокупность предметов, покрывающих человеческое тело, и стремление постоянно видоизменять эти предметы в зависимости от обстоятельств. В качестве причины обновления бытия обычно выступают исторические события, хотя такие перемены нередко происходят под влиянием экстравагантной личности. Например, капризы Жанны Пуассон, более известной под именем маркизы де Помпадур, обусловили рождение стиля рококо, который почти столетие направлял развитие европейского искусства.

Е. Н. Грицак, Популярная история моды, -1

Этот тезис Канта стал актуальным, когда городская буржуазия укрепила свои позиции и начала завоевывать власть, принадлежащую феодальной аристократии. В этой борьбе буржуазия нашла опору в технической модернизации и моде. Техническая модернизация девальвирует ценность земельных наделов, а мода обесценивает знаки принадлежности к аристократии. Модернизация и мода стимулируют отход от традиций, освобождение от авторитетов и авторитаризма, девальвацию патриархальных укладов. В XX веке этот отход от традиций ускорился. Появление средств массовой коммуникации привело к сближению и столкновению ранее автономных культур. Возникла поп-культура, стирающая любые культурные и культовые знаки. Когда модернизация, мода и поп-культура поставляют изменения ради изменений, они под флагом уникального и маргинального внедряют универсальный курс на гомогенизацию социальной среды. Этот курс приходится маскировать, ведь быть современным означает быть уникальным. Сегодня индивидуальная уникальность – это основное достоинство, с которым соотносятся все остальные ценности и которое стимулирует неуемную тягу ко всему новому. Пристрастившись к новизне, потребитель впадает в зависимость от чувственных стимуляторов – новых товаров и новых впечатлений. Элементом привлекательности товара новой волны становится обещание того, что он скоро будет заменен, – обещание новой дозы эмоционального возбуждения. Сбытовая политика компании Apple служит тому иллюстрацией: iPhone 3, iPhone 4, iPhone 4s, iPhone 5, iPhone 6 и 6s… Квантовое излучение модельных рядов производит возбуждение по всему пространству символического обмена. К символическим товарам относятся те, которые вполне могли быть абсолютно иными. Однако потребительское пространство, искаженное символическим товаром, провоцирует появление сходных символических товаров. Так, популярность модельного ряда Apple привела к появлению аналогичного модельного ряда от Samsung – линейки продуктов Galaxy.

С. Л. Деменок, Символ и капитал. Материализация символа, 2016

По прошествии краткого по историческим меркам отрезка времени дизайн стал приобретать все большее значение в нашей жизни. Появление новых технических возможностей и изменение взглядов на форму технической продукции привело к быстрому старению вещей. Считается, что время жизни сегодняшней технической новинки – не более пяти лет, после чего она, как правило, становится не только безнадежно устаревшей по своим показателям, но и выходит из моды. За примерами далеко ходить не надо – каждый из нас прекрасно знает, сколь мал срок, отпущенный телевизору или персональному компьютеру, перекочевавшему с прилавка магазина в наш дом. Новая продукция постоянно требует новых подходов к техническому и эстетическому «самовыражению» возложенных на нее функций. В поток стремительно нарастающих изобретений и усовершенствований влился напряженный труд тысяч дизайнеров.

В. Д. Курушин, Дизайн техносферы. Очерки эволюции, 2014

Культура – это сфера, в которой все тенденции, обычаи получают самостоятельное, специализированное развитие. Такое автономное развитие и независимое существование явлений связано со специфическим модусом существования культуры, которого мы коснемся ниже. Вот один пример. Все знают моду XVII века – одежду с многочисленными разрезами, специальными раздутыми буфами, в прорезях которых была видна ткань иной фактуры и гармонирующего оттенка. Эта странная мода пошла от ландскнехтов, которые разрезали трофейную одежду (проще говоря, награбленную либо снятую с мертвого тела), чтобы она не стесняла движений – ведь труп часто оказывался «не по росту». Мы видим, из каких странных источников может питаться культура, видим, как из них возникают стили и направления, обычаи и традиции. И все это многообразие форм сосуществует в культурной жизни. Там, где правовая сфера добивается унификации за счет четкого разграничения форм, где хозяйственная сфера унифицирует жизнь за счет непрерывной трансформации всего во все, – там сфера культуры добивается сосуществования разных, противоположных, несовместимых и несообразных друг с другом явлений, по самой сути своей изолированных – и в то же время одновременных и сообщающихся в космосе культурной жизни.

Г. Ю. Любарский, Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие, 2000

На протяжении лужковского двадцатилетия способы демонстрации личного неоднократно менялись, как меняется мода в одежде. А поскольку уникаты очень эластичны и реагируют на минимальные изменения, именно они дают возможность увидеть развитие концепции индивидуального в этот период. Здесь можно выделить несколько этапов. Первый связан с реакцией на предыдущие «безликие» советские годы и утверждением новых ценностей. Его расцвет приходится на 1994–1995 годы, когда архитекторы начинают искать и воплощать себя в уже существующих мировых архитектурных стилях, сокращая дистанцию с Западом. Они изобретают, придумывают с нуля некий идеальный мир, не всегда имеющий отношение к реальности. Уникаты активно плодятся в существующих архитектурных стилях – деконструктивизме, модернизме, постконструктивизме и других. Отдельным направлением становится «диалог с историей» – проявление главенствующего в западной архитектуре в конце 1970-х и 1980-х постмодернизма. Этот стиль, подразумевающий авторское, отчасти вольное обращение с уже существующими элементами, основанный на иронии, коллажности и контекстуализме, порождает многие выдающиеся уникаты.

Даша Парамонова, Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова, 2013

Вторая линия – одежда попроще; здесь меньше ручной работы, более простые материалы. Индивидуальности и роскоши, как сама понимаешь, тоже меньше. Джинсы или брюки из одежды второй линии будут стоить 400– 1000 долларов. Есть еще третья линия, в которую обычно входит джинсовая и молодежная, детская одежда. Джинсы третей линии с известным брендом на попе обойдутся в 200–500 долларов. Такая ценовая политика – не прихоть модельеров. Они всего лишь слуги мирового капитала, в случае с модой – японского. Большинство известных брендов принадлежат японской корпорации ITTERE, которая определяет финансовую политику моды.

Евгения Шацкая, Курс настоящей стервы, -1

Развитие естественных наук шло рука об руку с ростом индустриальной формации. В рамках этой формации зародился новый способ управления процессами и процедурами – менеджмент в его исходном смысле. Таким образом, в конце XX века все три магистрали воздействия на реальность – символическая, научно-техническая и операциональная оформились, но так, что символическая оставалась несколько в стороне от столбового пути капиталистического производства. В этот период капиталисты индустрии мод, быть может, первыми почувствовали, что «деньги делаются не на продукте и даже не на бренде, а на тренде». Если бренд может сформироваться по случаю как результат мимолетного увлечения (соблазнения), то тренд есть результат группового поведения, в котором соблазн неотделим от расчета. Искусное комбинирование брендов позволяет манипулировать трендом.

С. Л. Деменок, Неофеодализм. Ренессанс символизма, 2014

Рынок российских некоммерческих организаций, образовавшийся в качестве именно рынка более 17 лет назад и носящий ныне элегантное самоназвание гражданского общества, сегодня, к сожалению, в некоторых своих частях сохранил черты диких толкучек образца 90-х. На прилавках такого рынка знающий покупатель может приобрести как летние антиэмиграционные национальные валенки от артели «ПоткинЪ и отец», так и вполне себе удачно подогнанный под европейские стандарты правозащитный макинтош из советского еще вторсырья, украшенный лейблом какого-нибудь западного дома политической моды. Встречаются и произведенные по всем стандартам и оснащенные всевозможными знаками качества правильные элементы ГО, да вот беда их – столь непритязательны, что на вопрос «сколь привлекательный вид имеет товар?» хочется описывать его хозяйственные качества и еще добавить, что он-де «удобный».

Максим Григорьев, FAKE – структуры. Призраки российской политики, -1

Революция в одежде начала XX века – упрощение не только верхнего платья, но и форм нательного белья, укорочение длины юбок и рукавов. Первая сексуальная революция – движение суфражисток и феминисток рубежа XIX–XX веков, мода на свободные отношения в артистических и богемных кругах, разрушение патриархальных сексуальных отношений в связи с обстоятельствами Первой мировой войны. Формирование метода психоанализа Зигмунда Фрейда, публикации его работ. Увлечение художников африканским искусством, культурой доколумбовой Америки и пр. Все это косвенно указывает на признание или привыкание к концепции Дарвина в качестве отображения объективной истории человечества. Эта концепция оказывает мощное воздействие на представления о прекрасном и дозволенном, о границах свободы, сексуальной самоидентификации, праве распоряжаться своим телом и своим временем жизни.

Е. В. Сальникова, Визуальная культура в медиасреде. Современные тенденции и исторические экскурсы, 2017

Виды product placement также постоянно эволюционируют. Изначально в голливудских фильмах использовалась демонстрация и упоминание продукта, причем факт оплаты размещения продуктов тщательно скрывался продюсерами. Однако его эффективность от этого не страдала. Так, компания De Beers, продвигая изделия с бриллиантами, сумела сформировать в американском обществе моду на эти предметы роскоши. С тех пор вне зависимости от своего достатка американские девушки и женщины всегда получают от своих возлюбленных обручальное кольцо с бриллиантом. Такую национальную традицию сформировал американский кинематограф 30-х годов во многом под воздействием заинтересованного производителя бриллиантов.

О. П. Березкина, Product Placement. Технологии скрытой рекламы, 2009

Многие годы фраза «меньше – значит больше» (less is more) была девизом минимализма. Ассоциируясь со сдержанным стилем Миса ван дер Роэ, это словосочетание, позаимствованное немецким архитектором из стихотворения Роберта Браунинга[1], воспевает этические и эстетические ценности добровольной экономии средств. Очищенная от украшений архитектура Миса, формальная выразительность которой строилась на простом соединении готовых заводских элементов, подразумевала, что красота возможна только при отказе от всего, кроме самого необходимого. В последние годы, особенно после кризиса 2008 года, подход, описываемый выражением «меньше – значит больше», снова вошел в моду, на этот раз отстаиваемый критиками, архитекторами и дизайнерами в несколько моралистическом тоне[2].

Пьер Витторио Аурели, Меньше – значит достаточно: об архитектуре и аскетизме, 2013

Что касается организационной культуры, невозможно себе представить профессора МГУ или СПбГУ, читающего лекцию в джинсах и футболке. Сложно поверить продавцу технических новинок, если на нем аляповатый наряд. Вопрос индивидуализации стиля поведения и одежды всегда был заключен в рамки общественного понятия уместности внешнего облика. Дресс-код – это принятая манера одеваться в определенной ситуации или в определенной социальной группе. Дресс-код в отличие от моды предполагает некий определенный стиль одежды, подходящий для конкретных условий жизнедеятельности и профессиональной самореализации.

А. К. Болотова, Психология коммуникаций, 2015

По мере того как все меньше людей заводят настоящие семьи, в нашей культуре увеличивается число разнообразных суррогатов семьи. Среди известных брендов, в основе которых лежит потребность человека в семье (реальной или суррогатной), – Disney и тамагочи. Инстинкт «гнезда» вызывает новую волну увлечений дизайном интерьеров. Кроме того, он, возможно, определяет интерес к домашней стряпне и рост популярности мнения, что оставаться дома – это новый способ выходить в свет. Но существует и массовый рынок для тех, кто стремится проявить свои родительские инстинкты или ребячливость. Эти тенденции проникли даже в сферу модной одежды. Так, в американских магазинах высокой моды продаются вещи для младенцев и их родителей (например, для певицы Мадонны и ее ребенка).

Джон Грант, 12 тем. Маркетинг 21 века, -1

Формы предметного мира меняются быстро, отражая при этом различные веяния моды. С одной стороны, мода способствует совершенствованию конструкции изделий, материалов и технологий, т. е. является положительным фактором. С другой – смена мод становится причиной морального старения изделий, а они не должны морально стареть раньше, чем будут использованы их физические возможности. Поэтому формы изделий длительного потребления должны быть сдержанными.

В. А. Барановский, Проекты мебели для вашего дома, -1

В настоящее время стиль жизни скорее встречает признание с точки зрения демонстрации индивидуальности, чем обладания какими-то особыми вещами или деньгами. Обладание вещами – это мода, индивидуальность человека, следующего моде, всегда в определенные моменты – в такие моменты, когда модное становится общераспространенным, – нивелируется. Обладание деньгами, которые сами по себя являются орудием абстрагирования от любого рода индивидуальных различий (об этом говорилось в разделе, посвященном модерну), так же, конечно, не может быть критерием индивидуализации. Но стиль жизни таковым быть может. Выбирая стиль жизни, я выбираю себе желания, и, таким образом, преобразовываю себя, делаюсь не только не таким, как другие, но и не таким, как я сам. Мода в этом помочь не может. Деньги, однако, могут сыграть важную роль в этом преобразовании, потому что лишь очень малая часть стилей жизни вообще и практически ничтожная (если вообще существующая) часть стилей, ориентированных на внимание и признание других, может быть обретена без денег.

Л. Г. Ионин, Восстание меньшинств, 2013

Татуировщик в современном обществе свободен в тематике и сюжетах, исключение составляют редкие случаи, как, например, татуировка преступников. Слепого следования традициям нет, татуировщик смело использует опыт различного культурного происхождения. Типичное проявление такой тенденции – это нагромождение рисунков, часто выполненных разными татуировщиками на теле одного клиента, что в итоге создает хаотичное собрание мотивов, неоднородных с точки зрения их эстетической и художественной ценности. Подобные рисунки воплощались без особой заботы о гармонии с анатомическими особенностями человеческого тела. Мотивы чаще всего общепринятые, стандартные рисунки, которые наносятся при помощи шаблонов. Эту тенденцию следует относить преимущественно к ведущему во всем мире направлению в татуировке западноевропейских странах, Австралии, Гонконге, Японии, Сингапуре и США. Это направление живо реагирует на всевозможные повороты моды и общественно-политические события, будучи соединением различнейших неоднородных по содержанию элементов. Некоторые исследователи называют это явление международным народным стилем (International Folk Style). Основной его признак в том, что данный стиль не поддается однозначной эстетической классификации и не отмечен общей творческой программой.

В. А. Барановский, Искусство татуировки, 2001

С другой стороны, визуальный образ оказался максимально удобной оболочкой для формирования любых сообщений. В рамках процессов коммуникации внутри многополярного современного мира происходит выработка международного языка, основанного на визуальных образах: от дорожных знаков, моды, дизайна до формирования языка и принципов международного «мира искусства». Язык «картинки» оказался максимально компактной и удобной вспомогательной формой для общения между различными культурами и субкультурами. С. Эйзенштейн писал о визуальном восприятии: «Каждый зритель в соответствии со своей индивидуальностью, по своему из своего опыта, из недр своей фантазии, из ткани своих ассоциаций, из предпосылок своего характера, права и социальной принадлежности творит образ по этим точно направляющим изображениям, предсказанным ему автором, неуклонно ведущим его к познанию и переживанию темы. Этот же образ, что задуман и создан автором, но этот образ одновременно создан и собственным актом…».[45]

А. Ю. Демшина, Визуальные искусства в ситуации глобализации культуры: институциональный аспект, 2010

Но еще достаточно долго модников с их вызывающим дресс-кодом обычные советские граждане воспринимали приблизительно также как инопланетян. Самодеятельность в области моды активно процветала и в студенческой среде 1980-х. Из рядов студенческой художественной вольницы в основном и вышли новые, альтернативные дизайнеры. Часть из них ориентировалась на художников-авангардистов 1920-х, не принимая в расчет реальную моду и в основном сооружая архитектурные конструкции из нетрадиционных материалов вроде целлофана и поролона.

Миша Бастер, Перестройка моды, 2017

Уже к 1500 г. вполне сформировался двойной центр города: политический – площадь Св. Марка и деловой – у моста Риальто. Соединенный двумя путями – улицей и каналом, этот двойной центр позднее обновил фланкирующие его здания, но сама его структура сложилась раз и навсегда, совершенствуясь после каждого пожара. Упорядоченность распространялась не только на костюм, цвет и мода которого зависела от ранга венецианской знати, но даже на звуковой ряд[36]. Карнавал служил клапаном для страстей, таившихся под пологом порядка, тогда как самоуправляющиеся сообщества, именуемые школами, сформированные по приходам, снимали напряжение, так как знать не имела права избираться на публичные должности. Венецианский Арсенал был крупнейшим производственным комбинатом давней Европы – там трудились 16 тыс. человек, и классовых конфликтов удавалось избегать за счет регулирования заработной платы и цены хлеба.

Вячеслав Глазычев, Политическая экономия города, 2011

«Премии HR-бренд» в этом году исполняется 10 лет, не верится, но это так. За это время уровень работы с брендом работодателя на российском рынке колоссально вырос. Ушли в прошлое дискуссии на темы «HR-бренд: мода или необходимость?», «Нужно ли заниматься HR-брендингом крупным и известным компаниям?». Сегодня большинство заметных на рынке труда организаций реализуют если не осознанную стратегию, то хотя бы набор активностей, направленных на то, чтобы повысить свою привлекательность для сотрудников и кандидатов. Согласно исследованию Консалтингового центра компании HeadHunter[1], 54 % HR-специалистов и менеджеров занимаются HR-брендингом как отдельной задачей. Профессиональное сообщество накопило уже достаточный собственный опыт, более или менее сформировался круг компаний-провайдеров, оказывающих услуги по работе с брендом работодателя. Доступны для изучения как лучшие практики (рекомендую прочитать наши предыдущие книги, если это первая, с которой вы начинаете)[2], так и не слишком удачные примеры и явные ошибки. Давайте посмотрим на 5 шагов построения HR-бренда[3] с учетом современной ситуации и уже имеющихся знаний.

Н. А. Осовицкая, HR-брендинг: лучшие практики десятилетия, 2016

Моду можно понимать достаточно широко. Существует мода сезона, диктующая сиюминутные правила, а также появление определенных силуэтов на протяжении долгого времени. Например, джинсы, которые не выходят из моды. Мода в деловых кругах достаточно консервативна.

Татьяна Гурьева, 17 мгновений имидж-откровений, 2014

Всемирно известные манекенщицы зарабатывают до 50 000 долларов за показ. Размер гонорара зависит и от количества выходов на подиум за один вечер, и от типажа модели. Но нужно отдавать себе отчет в том, что многие российские Дома моды еще достаточно молоды и не достигли той известности, которую имеет, например, Дом Диор. Так, многие российские модели получают не более 100–200 долларов за показ. Но, учитывая сезонность показов, демонстрация модной одежды не может являться единственным источником доходов. Поэтому так важно получить хорошее образование, ведь невозможно работать моделью всю жизнь.

Виктор Дельцов, Как заработать денег, -1

Так, в статье «Культурная биография вещей: товаризация как процесс», вошедшей в первую часть настоящего сборника, антрополог Игорь Копытофф использует сходную логику при атаке на аксиомы экономического мышления: «Для экономиста товары просто „есть“… С точки зрения культуры, производство товаров является культурным и когнитивным процессом: товары следует не только произвести физически как вещи, но и маркировать в координатах культуры как вещи определенного рода. Из всего диапазона предметов, наличествующих в обществе, лишь некоторые получают право называться товарами. Более того, один и тот же предмет может считаться товаром в один период времени и не считаться им в другой. И, наконец, один и тот же предмет может одновременно являться в глазах одного человека товаром, а в глазах другого – нет. Подобные изменения и разногласия при оценке того, является ли вещь товаром, свидетельствуют о существовании моральной экономики, которая скрывается за объективной экономикой, выражающейся в зримых сделках купли-продажи»[18]. Товар здесь понимается как своего рода «маркер», которым помечается материальный предмет сообразно закрепленным в культуре системам различений. Копытофф проблематизирует фундаментальное различение западной культуры – различение «мира людей» и «вселенной объектов». Его анализ охватывает феномены рабства, коллекционирования, суррогатного материнства, моды на антиквариат, абортов – при этом, чего бы ни касалось его исследование, Копытофф последователен в своем стремлении раскрыть стоящую за «объективной» экономикой «моральную» экономику культурных значений. Собственно, культурные значения, по Копытоффу, и определяют модус бытования вещи в том или ином сообществе.

Коллектив авторов, Социология вещей (сборник статей), -1

Таким образом, политико-национальная культура является синтетическим типом культуры (с точки зрения доминантных основ социальной солидарности), где смешиваются разные основания интеграции людей, в первую очередь политическое – служение государству и олицетворяющей его власти, но поддерживаемое, как правило, этическим чувством, а нередко религиозным и сословным (ситуативно). Но отныне основой социальной организации и регуляции жизни людей становится национальное государство со стандартизированными основными информационно-символическими компонентами культуры, образом жизни (в городах), модой, потребительским спросом и существенно повысившейся эффективностью трансляции культурных образцов следующему поколению, т. е. с социальным воспроизводством общества [см.: 627].

А. Я. Флиер, Избранные работы по теории культуры, -1

Настоящее краеведческое исследование посвящено модным магазинам и мастерским Москвы первой половины XIX столетия. Предпринята попытка обозначить наиболее известные имена торговцев модами и модисток, контуры их судеб, состав семей, характерные черты их деятельности, имена заказчиков. Представленные материалы относятся преимущественно к магазинам класса люкс, ибо упоминания о них встречаются в литературных памятниках, разнообразные сведения сохранились в архивных документах, а газетные рекламные объявления позволяют проследить примерный период существования магазина и в некоторых случаях дают представление о его ассортименте. Необходимые источники автор нашла в Государственной публичной исторической библиотеке и Центральном историческом архиве Москвы. Основные результаты поисков опубликованы в виде статей12.

Т. В. Руденко, Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия, 2015

Недовольство интеллектуалов победой массовой культуры в конкуренции культур – одном из очевидных признаков разрыва поколений – не дает им увидеть значимость массовой культуры как «мягкой мощи». Именно массовая культура сыграла роль при переходе Запада в постиндустриальную фазу, в развитии индустриальных обществ Азии, не сыграв таковой в России. Точнее, сыграла только политически, но не экономически – в перестройке образа жизни. Нарастающий отрыв этой культуры от репрезентации чего бы то ни было реального, ее своего рода виртуальность и знаковость стали повседневной проработкой постиндустриального, информационного этапа западного капитализма и затем доказательством того, что это все еще капитализм, а не нечто новое. Массовая культура позднеиндустриального мира уже породила человека, готового потреблять не только вещи, но и символы – престижа, статуса, моды, товарного знака, «раскрученного» рекламой товара, «раскрученного» пиаром политика, уже умеющего жить в виртуальном мире куклы Барби, символов Вуди Аллена и предпочтения героев кино своим близким. Постиндустриализм и глобализация получают духовную предпосылку в массовой культуре, весьма урезанную, подобно тому, как индустриализм обрезал рациональность до позитивистской веры в науку. Сегодняшний капитализм из-за его адекватности примитивным культурным формам и слабой конкуренции культур на уровне масс не может вырваться из своего материализма. Массовая культура стала своего рода производительной силой информационного постиндустриального капитализма на Западе, хотя была произведена индустриальным капитализмом, поскольку именно в ней прорабатывались символические содержания, столь присущие информационному обществу. Оказав влияние на формирование постиндустриального, информационного общества, она служит в нем средством релаксации, самоутверждения, является эвфемизмом коллективности, способом управляемости потребительским и прочим поведением. Поскольку консьюмеристская сторона западного общества не исчезла, массовая культура по-прежнему играет роль в формировании потребительского сознания.

В. Г. Федотова, Хорошее общество, -1

На первый взгляд этот тип может показаться антагонистичным «доминированию». Однако очень часто принадлежность прекрасно уживается со стремлением доминировать: принадлежать к элите. Сюда относится и стремление получить одобрение группы, с которой человек хочет себя соотносить, мнение референтной группы и многое другое. На этот мотив во многом опирается феномен моды. В ряде случаев принадлежность лишена компоненты доминирования, например проявления патриотических чувств, понятие справедливости, стремление избежать одиночества и многое другое. Ценовое позиционирование магазина и, как следствие, соответствующие оценки потребителя относительно его ценовой категории в разрезе «подходит мне или не подходит», «соответствует ли стандартам потребления той социальной группы, к которой я хочу себя относить» – следствие действия именно этого мотива.

В. В. Тамберг, Брендинг в розничной торговле. Алгоритм построения «с нуля», -1

Дизайн в моде, о нем написано много и напишут еще больше. Вполне понятно, на глазах одного поколения возникла и утвердилась новая профессиональная деятельность, которую нужно как-то осмыслить. Сначала писали о терминах, о том, что английское design – производное от итальянского disegno – означает не только чертеж или рисунок, но и сложные вещи, едва ли не всю область работы художника, за исключением станкового искусства. Потом писали о предметах, сделанных с участием дизайнеров, о том, какие это красивые и удобные вещи. Потом о самих дизайнерах – что они делают, как получается дизайнерское решение и чем оно отличается от обычного инженерного. Писали уже о многом, но по отдельности – оказалось, что все эти отдельные фрагменты знаний вовсе не просто соединить в единое целое, для этого нужны особые средства.

Вячеслав Глазычев, Дизайн как он есть, 2006