До

До (лат. do) в сольмизации (сольфеджио) — мнемоническое обозначение первой ступени диатонического звукоряда. Аналогично обозначению C. Отстоит на полутон от Си и на целый тон от Ре. Энгармонична ноте предыдущей октавы Си-диез (H♯).

Частота звука в первой октаве (равномерно темперированный строй): 261,6 Гц.

Расположение ноты До на нотном стане

Расположение ноты До первой октавы на 88-клавишной клавиатуре.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Первое правило Пифагора устанавливает соотношение между длиной вибрирующей струны и нашим восприятием ее тона. Оно гласит, что две одинаковые струны с одним и тем же натяжением издают вместе приятный звук, когда длины струн пропорциональны небольшим целым числам. Так, например, когда соотношение длин составляет 1:2, тональности формируют октаву. При соотношении 2:3 мы слышим доминантовую квинту, а при 3:4 – мажорную кварту. В музыкальном нотном письме (в регистре «до») это соотносится с тем, что одна за другой проигрываются две ноты до различных диапазонов, до и соль или до и фа соответственно. Такие комбинации тональностей привлекательны для людей. Они стали основой классической и большей части народной музыки, а также поп- и рок-музыки.

Фрэнк Вильчек, Красота физики. Постигая устройство природы, 2015

Следующая тоника «ре» (мажор). Слова пропеваются уже в другой тональности по тому же принципу. И так до конца музыкального ряда. Воспитатель-ведущий может задавать тон не только в первой октаве, но и ниже, в малой октаве, или выше, во второй.

Татьяна Образцова, Музыкальные игры для детей, 2005

Музыкальный ритм задается при помощи чисел. Основной тон может составлять 400 колебаний в секунду, октава как первый обертон – 800 колебаний в секунду, квинта – 1200, кварта – 1600, большая терция – 2000 колебаний. Этот ряд обертонов определяется числовым соотношением. Пифагор показал, что известные в его время музыкальные интервалы – октава, квинта и кварта – могут быть выражены соотношением между числами 1, 2, 3 и 4. Деление струны пополам (1/2) дает октаву, дальнейшее деление на три части (2/3) дает квинту, деление на четыре (3/4) – кварту и т. д. В этом проявляется целостность струны, которая содержит в себе все ноты, выражающиеся в долях от единицы. Высота звука зависит от длины струны. Все оказалось просто, и это подтолкнуло пифагорейцев к дальнейшим изысканиям, чтобы свести к числам все явления Вселенной и найти упорядочивающий их математический принцип. Пифагор доказал, что Вселенная выражается цифрами от одного до четырех, которые при добавлении к 10 становятся источником всего сущего. Цифры от одного до четырех в сумме (1 + 2 + 3 + 4 = 10) составляют 10 – священное число, которое представляет целостность и совершенство Вселенной, а небесные тела подчиняются аналогичным законам гармонии. Это была концепция Музыки сфер.

Людмила Большедворова, Нумерология. Коды жизни и судьбы, 2008

Однако спустя год Джекоб Л. сообщил, что искажения стали «хуже, более изменчивыми… некоторые ноты еще дальше сместились от своего исходного звучания, иногда на малую терцию и даже больше». Л. сказал, что если он несколько раз повторно проигрывает одну и ту же ноту, она может менять высоту своего звучания, но если она выбивается из нужной тональности, то он, Л., может иногда вернуть ее обратно, во всяком случае на какое-то время. Для обозначения двух нот – верной и искаженной, или «фантомной», – Джекоб использует термин «слуховая иллюзия» и говорит о том, как они могут переплетаться, словно в муаровой ленте, формируя два вида двусмысленной фигуры. Это смещение или альтерация стали более очевидными теперь, когда рассогласование тонов увеличилось с четверти до полного тона или больше. Диапазон искажений также спустился вниз. «Две самые высокие октавы потеряли для меня всякий смысл».

Оливер Сакс, Музыкофилия, 2007

Но это фа все-таки покажется нам слишком странным, если ему не уделить особого внимания. Уже в древнейшей китайской философии музыки оно играет важную роль в качестве основного тона. Оно имело название «желтый колокольчик» и, согласно Тимусу [10], считалось «произошедшим от земли», т. е. звуком земли. Независимо от изменений высоты звука на протяжении тысячелетий ноте фа вплоть до сегодняшнего дня присуще внешнее свойство земного, связанности с природой. Бетховен не был единственным, кто выразил голоса природы в тональности фа мажор (ср. многочисленные примеры у Дубицкого). И почему в начале второго акта «Тристана» рожки с их символикой леса звучно вступают в тональности фа? Что это – случайность или мы обнаруживаем здесь взаимосвязь, которую, благодаря предшествующим рассуждениям, теперь нам понять чуть проще? Является ли фа «основным тоном» природы, с которым должен образовывать «гармоничный» интервал «собственный звук» человека, его «индивидуальный тон»? Является ли нота фа «звуком, звучащим сквозь все звуки», «дремлющим во всех созданиях», быть может, и вовсе «абстрактным звуком»?

Фриц Штеге, Музыка, магия, мистика, 1961

Появлялись всё новые и новые приспособления для создания музыки – полифонические синтезаторы Roland и Prophet, драм-машина Linn, сэмплеры Fairlight и Synclavier. MIDI-интерфейс, созданный в 1983 году и соединивший клавиатуру инструмента и компьютер, позволил продюсерам видеть на экране графическое изображение нот, сыгранных на клавиатуре. Продюсер мог сочинить небольшой отрывок, а потом неограниченное количество раз переключаться между тембрами и инструментами, вырезать и вставлять кусочки в любом месте композиции, менять темп, тональность и выравнивать биты так называемой квантизацией, чтобы избавиться от любых огрехов. Синтезаторы и фильтры превращали звуки в космические трели и вибрации; компрессоры ужимали громкие и тихие звуки до частотной середины, делая самый тихий шепот таким же мощным, как гром раскатистого барабана.

Джон Сибрук, Машина песен. Внутри фабрики хитов, 2015

Мир похож на огромный оркестр, настраивающий свои инструменты: из оркестровой ямы доносятся разрозненные звуки, между тем как публика заполняет театр, а дирижерское место еще пустует. И все же пианист извлекает из фортепиано звук ля, чтобы установить вокруг согласованное звучание, само же ля настраивается по некоему таинственному источнику. Также и выбор самих инструментов отнюдь не случаен: их качественные характеристики различаются между собой ровно настолько, чтобы образовать подобие координатной системы. Гобой, возможно, при поддержке фагота, составит хорошее дополнение к группе смычковых, но этого может оказаться недостаточным, если духовые не обеспечат связующий фон для этих противоположных партий. Выбор осуществляется исходя из единства, которое до поры до времени заключено в безгласной партитуре, но скоро, когда дирижер постучит по пюпитру, оно начнет все стягивать к себе, все увлекать за собой, и тогда станет ясно, зачем была нужна каждая отдельная часть.

Ханс Урс фон Бальтазар, Истина симфонична, 1972

Ритмическая сетка стихотворения, ограниченная описью основных четырех форм четырехстопного ямба, казалось бы, не содержит в себе ничего примечательного. Стих 1 ритмически принадлежит к сравнительно редкой теперь форме с пиррихием на второй стопе. Ему придает экспрессию динамический словораздел бронзовой, усиленный графически еще тремя «о» (мы предлагаем редуцированные вокализмы приравнивать к графическим написаниям). Стих 2 контрастирует с 1-м полноударностью, которая слегка монотонна из-за обилия двусложных слов с женскими словоразделами и тройной начальной аллитерацией на «с», почти полным отсутствием «о». Заметим здесь же звонкий консонантизм стиха 1 (з – ж – ж), переходящий через жуков в свистящие. Стих 3 как будто повторяет четырехударность, однако это не так: в сочетании с моей свечою вровень первое полноударное слово сливается со вторым, и кроме того, тонически ослабляется предшествующим резким словоразделом со мной и силой его паузы. Стих 4 обладает традиционным пиррихием на третьей стопе, но перекликается со стихом 1 дактилическим словоразделом, а со стихом 2 – только отсутствием «о». Зато вокализм стиха 1 поддерживается еще четырьмя «о» стиха 3, благодаря чему в рамках «звукового сюжета» появляются черты рифмической композиции. Сюжет «о» вообще доорганизовывает все построение: на первые 3 стиха приходятся 11 «о» (7 ударных и 4 безударных); далее звуковая мелодия едва ли не исчерпывается вовсе – на 6 стихов, с 4 по 9-й, видим только 5 «о» (2–3), при этом они тесно сгруппированы в конце стиха 6 и начале стиха 7; затем в 3-х последних стихах (10–12) поток «о» снова нарастает до 9-ти (2–4—3). Вокализм образует композиционное кольцо, подобно повторениям музыкальной темы.

Ю. Н. Чумаков, В сторону лирического сюжета, 2010

Будет интересно в качестве эксперимента приобрести инструмент, который известен как еврейская арфа[39], и артикулировать гласные, играя на нем. Инструмент представляет собой металлическую рамку с язычком, который вибрирует, когда его дергают; при этом череп того, кто на нем играет, функционирует как резонатор. К этому инструменту часто относятся как к детской игрушке, подобной казу, однако он имеет длинную историю, связанную с магией. Сибирские шаманы до сих пор используют его в целительных ритуалах. Рамка подносится к зубам (но не вставляется между зубов), и язычок инструмента дергают с внешней стороны. Ротовая полость оттеняет обертоны в гудящем звуке инструмента: когда инструмент не прижат к зубам, он издает слабый дребезжащий звук на одной высоте; если же прижать рамку к зубам, играющий может выборочно подчеркивать определенные обертоны с помощью артикуляции. Один из способов такой игры – привести рот в положение, при котором произносится тот или иной гласный, но не произносить его. Так можно четко подчеркнуть частоту гласного. Показательно в данном случае было бы взять поэтический отрывок – например, из «Ворона» Эдгара По – и проартикулировать только гласные, дергая за струну варгана. Таким способом можно обнаружить мелодию, скрытую в частоте гласных многих стихов.

Патрик Данн, Азы волшебства. Принципы магического взаимодействия с миром, -1

Как было сказано ранее, классическая гитара была камерным инструментом. И это не случайно. Ее камерность обусловлена тем, что средств звукоусиления в то время не было, а сама по себе гитара звучала слишком тихо, чтобы можно было использовать ее на сцене. Стоит отметить тот факт, что звук акустического инструмента очень сильно зависит от таких параметров, как объем и форма корпуса, величина мензуры (рабочая длина струны). Если посмотреть на эволюцию гитары с XIII по XX век, то можно увидеть, что высота корпуса этого инструмента сокращалась, опустившись с конструктивного диапазона в 120–130 до 80–90 мм. Соответственно, уменьшаясь в объеме, звук классической гитары становился тише. Решение этой проблемы, казалось бы, лежит на поверхности: нужно увеличить объем корпуса и поставить на гитару металлические струны, производство которых к тому моменту стало технологически возможным. Так и поступили. Но для того чтобы поставить металлические струны, пришлось увеличивать толщину резонансной деки и менять расположение пружин, чтобы дека могла выдержать возросшее напряжение, что повлекло за собой существенное изменение звучания. Так появилась фолковая гитара. Говорят, что разновидностей фолковой гитары столько же, сколько мастеров-изготовителей. В целом так оно и есть, но выделить основные типы, являющиеся наиболее распространенными и общепринятыми, вполне возможно. Таких типов три:

И. В. Рыбинский, Гитара, 2005

Впервые название баян встречается в афишах и рекламах, начиная с 1891 года. До этого времени подобный инструмент назывался гармоника. Гармоника произошла от азиатского инструмента, который назывался шен. Шен в России был известен в период татаро-монгольского владычества.

Илья Кулибин, Говорящие фамилии. Имена и фамилии, ставшие нарицательными и перешедшие в названия, 2018

В заключение настоящего параграфа сошлемся еще на два места из скальдических поэтик. В самом начале «Перечня размеров» Снорри связывает аллитерацию с «делением речи» (stafasetning greinir mál allt), а хендинги – со «звуковым делением» (ok ?at er setning hljóðsgreina, er vér k?llum hendingar). Видимо, следует понимать это замечание в том смысле, что аллитерация воспринималась как «синтезирующий» признак, относящийся к целому слову (по этой причине, в частности, второй компонент сложных слов никогда не участвовал в скальдической аллитерации), в то время как рифма служила инструментом фономорфологического анализа слова (о фонологической основе рифмы см. [Матюшина 1989]). Направленность скальдических приемов на анализ звукового состава отдельного слова хорошо видна из следующего высказывания автора «Второго грамматического трактата». Сведения, извлеченные из грамматики Присциана, подтверждаются в нем ссылкой на практику скальдов. «В латинском языке перед гласной буквой стоят самое большее две согласных, а после нее – три. А в северном языке перед гласной буквой могут стоять три согласных и до пяти после нее, как это видно из имен, приведенных раньше (были при ведены слова spannzkr и strennzkr. – О. С.). Слоги придают бóльшую красоту поэзии, если в двух слогах имеется одна и та же гласная буква и одинаковые последующие буквы, как в словах: snarpr, garpr. Мы называем это адальхендинг. Если же в каждом слоге своя собственная гласная буква, но последующие одинаковы, как в словах vaskr, r?skr, мы называем это скотхендинг» [SnE (R) 1818, 304].

О. А. Смирницкая, Древнегерманская поэзия: Каноны и толкования, -1

Разложив звук на гармонические составляющие, можно (теоретически) измерить амплитуду каждой из них, а затем перечислить в порядке частот эти составляющие, указав амплитуду каждой из них. На практике поступают несколько иначе: разбивают весь диапазон слышимых частот на несколько участков (от… и до…) и указывают средние уровни всех составляющих, попадающих в каждый диапазон. Для музыканта совершенно естественно брать в качестве диапазонов октавы, а «техникам» свойственно указывать границы диапазонов частотами (в герцах). Уровень звука в пределах диапазона принято выражать в тех же децибелах. Такое описание звука называется спектром. Обычно спектр изображают в виде столбчатой диаграммы. Наглядное представление о спектре дают полосковые индикаторы звукозаписывающей аппаратуры. Субъективно спектр воспринимается как тембр или окраска звука: чем больше доля высших гармоник, тем более звонким, «металлическим» является звучание. В зависимости от наличия и соотношения разных гармонических составляющих звук может казаться «прозрачным» или, наоборот, хриплым.

Игорь Квинт, Sound Forge 9, 2009

То, что звук может повлиять на материальный мир, это однозначно. Не случайно, столько не до конца разгаданных тайн связано со старинными заговорами. Кроме словесного воздействия на здоровье и судьбу человека, в древних традициях существуют сакральные музыкальные традиции, которые использовались и до сих пор используются в религиозных песнопениях во время богослужений. Во многих конфессиях, в том числе и в нашем знаменном православном пении, используется принцип использования обертонов, то есть призвуков, входящих в основной тон звука. Высота обертона выше, чем основной звук, отсюда и название.

Цзи Сяоган, Даосские секреты любовного искусства, 2015

Каждая из несущихся с огромной скоростью планет порождает определенный звук. Отношения между этими звуками (с точки зрения их высотности) совпадают с музыкальными интервалами: октавой, квинтой, квартой и т. д., что вызвано соответствием расстояний между звучащими планетами делениям источника музыкального звучания, в частности струны. Эти же расстояния (и деления) измеряются числами. Вот как данное представление выглядит у Платона, максимально его «отточившего» (в изложении А.Ф. Лосева): «В центре космоса… находится Земля, а вокруг нее движется Луна. Если Луну считать за 1, а Солнце за 2, то ясно, что расстояние от Луны до Солнца равняется октаве (2/1). За Солнцем движется Венера, следовательно, отношение между Венерой и Солнцем равняется квинте (3/2). И дальше, соответственно, мы получаем: отношение между Меркурием и Венерой есть кварта (4/3), между Марсом и Венерой – опять одна октава (8/4), между Юпитером и Марсом – один тон (9/8), между Сатурном и Юпитером – октава и большая секста (27/9 = 3/1)».[49] Очевидно, что при таком понимании и музыка, и мир, «образом» которого она является, обладают упорядоченностью, соразмерностью, организованностью и т. д.[50]

А. С. Клюев, Философия музыки. Избранные статьи и материалы, 2008

Пользуясь процедурой М. В. Панова, легко убедиться в суперсегментности слога, несмотря на то что само слоговое качество как признак элементов данной суперсегментной единицы до сих пор остается предметом научных дискуссий. Множество, порой противоречивых, теорий слога не мешают ему выдержать проверку на суперсегментность, настолько универсальной оказалась описанная М. В. Пановым суперсегментная структура: для определения слога как суперсегментной единицы достаточно указать, что он всегда состоит из слогового и неслогового (или неслоговых) элементов.[9] По этим же соображениям суперсегментной оказывается и интонация. Предударная часть во всех интонационных конструкциях произносится на среднем тоне, поэтому «если дана определенная интонация ударной части, то нет выбора, какой быть заударной интонации: она уже этим выбором предопределена» [Панов 1979: 87].

В. В. Васильева, Русский прозаический ритм. Динамический аспект, -1

Что бы сделать балалайку, Андреев обратился к известному скрипичному мастеру В. В. Иванову. Изготовленный им инструмент так хорошо звучал, что сольный концерт Андреева имел большой успех. А через несколько лет другой мастер Франц Станиславович Пасербский сделал для Андреева новую балалайку. Она имела одно важное отличие от первой. Раньше на шейке грифа привязывались жилы, но это было неудобно, потому что они постоянно сползали. Представь-ка себе музыканта, который то и дело поправляет перевязи. Тут уж не до выразительного исполнения произведения. А на балалайке Пасербского на месте перевязей были врезаны металлические или костяные порожки. Их было пять, поэтому этот инструмент стал называться «пятиладовой» балалайкой. Но с появлением новой конструкции развитие старинного народного инструмента не закончилось. Василий Васильевич Андреев создал ансамбль балалаечников, который гастролировал по городам России и за рубежом. Затем кружок был преобразован в Великорусский оркестр. Основными инструментами этого оркестра стали балалайки различного размера. Они получили название: пикколо, прима, секунда, альт, бас и контрабас. Оркестр существует и сейчас. Называется он Оркестр народных инструментов имени В. В. Андреева.

А. А. Гяурский, Забавные рассказы о русской народной музыке и не только о ней (русский фольклор в рассказах для детей)., 2013

Согласно рассматриваемой теории речевой поток реализуется с последовательными усилениями и ослаблениями звукового ряда. Часть речевого потока, начинающаяся усилением и кончающаяся ослаблением, называется слогом. В его вершине (иначе – центре) присутствует звук, называющийся слогообразующим (или слоговым), который может быть продлен. Перед ним возможен ряд звуков (одного или нескольких), представляющих непрерывно усиливающуюся цепь и называющихся неслогообразующими (или неслоговыми), например, в словах «де-ре-во», «кри-ти-ка», «стро-ить» и других. После слого-образующей фонемы может идти звук или ряд звуков, составляющих непрерывно ослабляющуюся цепь, они также называются неслогообразующими, как, например, в словах «спор», «круг», «прост» и других. Таким образом, в процессе работы произносительного аппарата постоянно происходит чередование состояния максимума и минимума мускульного напряжения, что является определяющим фактором для слоговых границ. Подъем напряжения и усиление звучности указывают начало следующего слога. Таким образом, по мнению Л. В. Щербы, слог – это комплексная фонологическая единица, представляющая собой дугу мускульного напряжения, постепенно нарастающего, доходящего до своей вершины, а затем постепенно спадающего. Со степенью мускульного напряжения автор связывает изменения акустического порядка, то есть степень громкости звуков, входящих в состав слога [Щерба, 1963].

Г. В. Бабина, Структурно-слоговая организация речи дошкольников. Онтогенез и дизонтогенез, 2013

sforzando – неожиданно громко, вскрик. Действие ремарки распространяется на относительно краткий отрезок времени – от одного звука до нескольких аккордов подряд

Ирина Алефова, Яд для Моцарта, 2013

Наши теоретики рифмы щедро брали примеры из стихов Пушкина, но подходили к рифмам Пушкина с уже готовой теорией. Все внимание обращалось на ударную гласную и на звуки вправо от нее; звуками слева, доударными, не интересовались вовсе. Отсюда возникла уверенность, что Пушкин следовал принципам рифмы классической, что он согласовывал звуки, только начиная с ударного до конца слова. Отсюда и утверждение, что «на опорные звуки в XVIII и XIX веках внимания обращали весьма мало». Задача предлагаемой статьи в том и состоит, чтобы показать неправильность подобных выводов.

В. Я. Брюсов, Левизна Пушкина в рифмах, 1924

Нетрудно убедиться, что ни о каких эстетических категориях, параметрах, возможностях радиоискусства до указанного срока рассуждать не приходится, т. к. не существовало самого предмета для рассуждений. Современный исследователь выводит следующую морфологическую основу аудиокультуры у микрофона: «в синтезе литературы, музыки и авторского искусства, т. е. всех звучащих и слышимых искусств, который осуществляется по радио, роль структурной доминанты играет именно искусство слова»5 (выделено авт. – А.Ш.). С позиции опыта, накопленного массовым вещанием почти за шесть десятилетий, цитируемая формулировка вовсе не безупречна. Но бесспорно, в ней есть указание на «звучащие и слышимые» компоненты радиопередачи.

Александр Шерель, Аудиокультура XX века. История, эстетические закономерности, особенности влияния на аудиторию. Очерки, -1

Молчание расшаталось, дистанция сократилась в начале карьеры Иоганна Штрауса. Слушатели незаметно для себя вовлеклись в наэлектризованный пленительной мелодией трехдольный такт вальса. Слушание превратилось в напряженно сдерживаемый порыв к танцу. Очень быстро «концерты вальса» стали общим праздником для исполнителей и публики. Цветы, бабочки, соломенные шляпы с лентами, «дамьи туалеты пригодны для витрин», дама и кавалер кружатся вокруг своей и общей неведомой оси. Закат Европы. После вальса Европа не создала ни одного сколько-нибудь интересного танца. Это значит, что европейский человек потерял принципы собственной ритмической жизни в пространстве. Если раньше, танцуя вальс или аргентинское танго, он был способен играть или состязаться с музыкой, то вторжение американского джаза изменило положение дел: европеец подчинился четко синкопированному рэгтайму, шимми, фокстроту, диктату двудольных синкопированных ритмов. Из жизни стала достаточно быстро и достаточно верно исчезать неточность, неопределенность, аритмичность, оригинальность. Все это вытеснилось в «подсознание», а носители этих индивидуальных качеств постепенно отошли на далекую периферию ритмически организованной толпы. Четный, четкий тактовый размер до подробностей определил человеческую экзистенцию.

Е. В. Головин, Сентиментальное бешенство рок-н-ролла, 1997

Затем дошкольников учат изменять слова, заменяя гласные буквы в смешанных моделях, где согласные звуки представлены фишками нейтрального цвета (лук – люк – лак). Смысл этого действия заключается в том, чтобы сформировать механизм чтения до знакомства с согласными буквами, избегая тем самым «муки слияния» звуков, то есть побуквенного чтения.

Н. С. Варенцова, Обучение дошкольников грамоте. Для занятий с детьми 3-7 лет, 2009

Звук возникает в результате колебания каких-либо предметов с определенной частотой. Например, звуки многих музыкальных инструментов – это результат колебания натянутых струн (скрипка, гитара, пианино) или натянутой кожи (барабан). Речь возникает при колебании голосовых складок у нас в гортани. Эти звуковые колебания распространяются по воздуху и попадают в наше ухо. Звуки различаются по громкости (интенсивности) и по высоте (частоте колебаний). Единицей измерения интенсивности звуков является децибел. Единицей измерения частоты является герц (1 колебание за секунду). Чем больше частота звука (чем больше число герц), тем более высоким он слышится. Основная часть звуков речи имеет частоты от 100 до 6000 герц.

И. В. Королева, Кохлеарная имплантация и слухоречевая реабилитация глухих детей и взрослых, 2009

Эти мотивы (голоса) в прустовском нарративе непрерывно развиваются, переплетаются друг с другом, каждый из них следует своей собственной драматургии. В какой-то момент каждый из этих мотивов (голосов) достигает кульминации и отпечатывается в памяти героя в своём наиболее интенсивном проявлении, в разрешении, к которому данный мотив (голос) стремился всю предшествующую часть. В некотором смысле можно сказать, что каждое такое разрешение оставляет царапину или след в памяти героя. При этом, как и присуще полифонии, «голоса редко кадансируют одновременно, обычно их кадансы не совпадают, что и вызывает ощущение непрерывности движения как особого выразительного качества. В то время как одни голоса начинают изложение новой или повторение (имитацию) прежней мелодии (темы), другие еще не окончили предыдущей. В такие моменты образуются узлы сложных структурных сплетений, совмещающие в одновременности разные функции музыкальной формы. Вслед за тем наступает определённое разрежение напряженности, движение упрощается вплоть до следующего узла сложных сплетений и т. д.»[63]. В развитии сюжета «Поисков» постепенно подбираются гармонии, неустойчивые созвучия, постепенно находящие консонансное звучание и формирующие тональность, которая вводится внезапным образом-кадансом, создающим почти эпифанический эффект.

Коллектив авторов, Эстетика звука на экране и в книге. Материалы Всероссийской научно-практической конференции 12–14 апреля 2016 года, 2016

С течением времени изменились не только средства звуковоспроизведения, но и грампластинки. Самые первые «звучащие диски» были односторонними. Лишь в 1903 году фирма «Одеон» догадалась использовать для звукозаписи обе поверхности диска. Постепенно устоялась и скорость вращения пластинок. На заре граммофонной эры звук записывали как придется – от 68 до 88 оборотов в минуту. Позже вращение пластинок стало стандартным. Они стали «раскручиваться» с частотой 78,26 оборотов в минуту. Продолжительность записи обычной для того времени 7-ми дюймовой пластинки не превышала пяти минут. Поэтому для более долгого звучания диаметр шеллачного диска решили увеличить. Шумное семейство пластинок получило прибавление: наряду с обычными 7-дюймовыми «миньонами» на всю «аудиосферу» заголосили 10-дюймовые «гранды» и 12-дюймовые «гиганты». У любителей грамзаписи дома появились фонотеки.

В. Д. Курушин, Дизайн техносферы. Очерки эволюции, 2014

Еще один характерный прием авторского стиля определяется существенной ролью музыкальной симметрии, применяемой на разных уровнях композиционной структуры[12]. Так, в миниатюре «Первый дождь» симметричная организация музыкального материала проявляется как на макроуровне формы (симметрия в рамках целостной структуры), так и на ее микроуровне (симметричное построение отдельных элементов темы). Данный принцип автор применяет также в изложении главной темы «Маленькой сонаты», состоящей из двух равноправных полифонических голосов. Распространенные в миниатюрах автора приемы остинатности отражают широкий спектр образов – от тревожной напряженности («Маленькая соната») до передачи специфической пластики детских движений («Вальс»).

Н. А. Говар, Очерки фортепианной миниатюры отечественных композиторов второй половины XX – начала XXI вв. Вопросы стиля и интерпретации, 2013

Возможны, хотя это и труднее иллюстрировать на конкретных примерах, и обратные случаи, когда предицируемый голос тематически скрыт и в позицию объективируемого субъекта двуголосого высказывания помещается тональный акцент чужого голоса. В таких случаях происходит то, что по аналогии с переакцентуацией темы можно назвать «перетематизацией» тона. Сложность здесь в том, что интонационная структура труднее сжимается в аббревиатуру, то есть до какого-либо отдельного интонационного фрагмента, способного стать изолированным символом чужой интонационной фразы в ее целом и в качестве такового поддающегося помещению в позицию синтаксического субъекта. Тем не менее, «перетематизация» тона, приводящая к двуголосию, возможна. В качестве иллюстрации можно легко себе представить какое-либо известное музыкально-словесное произведение, в котором резко изменено его знакомое всем тематическое наполнение, например, мелодию государственного гимна со словами из опереточного жанра. Или (гипотетический случай) ведение передачи, например, о вручении Оскара в той интонации анонимной угрозы, которая была свойствена, по Бахтину, советским радиодикторам прошлых лет, передающим важные государственные сообщения. Мы получим здесь ироническую предикацию не темы, но тона: здесь не одно и то же содержание тонально переакцентируется, а одна и та же интонационная форма наполняется разным тематическим содержанием. Все это не изощренно экзотические, а самые обычные явления речевой жизни, не всегда осознанно воспринимаемые на слух. «Переакцентуация» смысла и «перетематизация» тона – семантические следствия монологической объективации чужого голоса, происходящей в каждой двуголосой конструкции.

Людмила Гоготишвили, Непрямое говорение, 2006

Эпоха квадратного письма сверх того характеризуется еще тяжелой для нас манерой письма сплошного (scriptio continua), не отделяя слова от слова. Отсюда тоже огромное количество разных делений сплошной вереницы букв на слова, разных чтений и пониманий. Верными свидетелями всякого рода разночтений и вообще естественной изменчивости и текучести рукописного древнееврейского текста являются для нас древние переводы его на другие языки, начиная с греческого в III-II вв. до Р. Х. Придуманные раввинами позднее и установившиеся только в VI и VII вв. по Р. Х. две системы вокализации, то есть обозначения гласных букв особыми надстрочными значками, при сопоставлении ныне принятого вокализованного текста с древними переводами (греческим, сирским и иеронимовским латинским) наглядно показывают, что многие слова прежде разно вокализовались при чтении, то есть разно произносились и разно понимались.

А. В. Карташев, Ветхозаветная библейская критика, 1944

Все эти привычные для нас свойства лингвистики, так или иначе восходящие к античности или средневековью, вовсе не могут считаться универсальными, что показывают иные лингвистические традиции. О синтетическом подходе индийцев (пути от смысла к тексту; активной грамматики, по Щербе) говорилось выше. Китайская традиция до ее европеизации в конце XIX в. не знала грамматики, основным видом описания в ней был словарь (но японская традиция должна была независимо от китайского влияния самостоятельно строить грамматику). Арабская традиция шла не от морфологии к синтаксису, а в обратном направлении. В Китае и Японии до знакомства с европейской наукой не было понятия, соответствующего звуку (фонеме): в Китае основной фонетической единицей был слог, а в Японии – единица, промежуточная между звуком и слогом (примерно то, что у античных авторов называлось морой). В арабской традиции выделялись согласные звуки, но гласные не рассматривались как отдельные сущности. Единица, соответствующая слову, по-видимому, существовала во всех традициях (к этому вопросу я еще вернусь), но свойства этих единиц могли быть различными. Например, в китайской традиции слова совпадали с корнями и соответствующие понятия не различались. Кроме того, в ней были всего две части речи: «полные слова» и «пустые слова», что примерно соответствует знаменательным и служебным словам, но не выделялись даже имена и глаголы. Отмечу еще одно явление, на котором подробнее остановлюсь дальше: современная англоязычная или франкоязычная лингвистика отошла от идей Дионисия Фракийца больше, чем российское языкознание; по-видимому, это связано с тем, что строй русского языка изменился по сравнению с классическими языками не так значительно.

В. М. Алпатов, Языкознание: От Аристотеля до компьютерной лингвистики, 2017

В первые годы жизни из-за незрелости речевых органов ребенок может правильно произносить лишь самые простые по артикуляции звуки, к которым относятся гласные А, О, Э и согласные П, Б, М. Именно из этих звуков и состоят первые слова: ПАПА, БАБА, МАМА. Несколько позднее усваиваются и другие артикуляторно простые звуки, не требующие особенно тонких движений губ и языка (гласные И, Ы, У и согласные Ф, В, Т, Д, Н, К, Г, Х, Й). Всеми этими звуками ребенок, как правило, овладевает в период от года до трех лет.

Л. Г. Парамонова, Легкий способ научиться правильно говорить и писать. Дефекты произношения. Дислексия. Дисграфия, 2008

Наиболее распространены дефекты произношения первых трех названных групп звуков (то есть свистящих, шипящих, «р» и «л»), тогда как на дефектное произношение звуков из остальных четырех групп приходится от 1,5 до 4,5 %. Более подробные сведения о частоте нарушения разных групп звуков приведены в разделе «Дислалия».

Л. Г. Парамонова, Логопедия для всех, 2009