Весь (племя)

Весь — прибалтийско-финское племя, от которого происходят вепсы, а также частично карелы и некоторые северные группы русских. Племя занимало территорию Межозёрья: между озёрами Нево, Онего и Белым и далее на юг (так, в новгородской волости Егна проживала весь егонская).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Все эти данные указывают, что первая волна западнославянских переселенцев появляется на севере будущей Руси около V в. Детали этого процесса, в том числе и пути расселения, пока еще остаются не вполне ясными. По всей видимости, он отчасти напоминал древнегреческую колонизацию, когда переселение шло из различных центров. К сожалению, детальное изучение переселения выходцев из западнославянских земель на север будущей Руси только начинается, и вопросы хронологии и соотношение между собой удельного веса представителей различных племен на своей новой родине пока детально не разработаны. Очевидно, что это был разновременный процесс, в котором принимали участие живущие у моря различные племена западных славян, в первую очередь племенные союзы ободритов и велетов-вильцев с территории современной Северной Германии. С ободритами связывается суковско-дзедзицкая и менкендорфская керамика, которая обнаружена на Труворовом городище, Рюриковом городище, в Старой Ладоге, Новгороде и Городке на Ловати. Фельдбергская керамика связывается с вильцами и ранами и встречается с середины VIII в. в Старой Ладоге, в древних слоях Новгорода, Рюрикова городища и Городка на Ловати. Фрезендорфская керамика характерна именно для жителей Рюгена и подвластных ему земель и обнаружена в нижних слоях Новгорода, на Рюриковом городище, в Которском поселении и Городке на Ловати[44]. Пока не проведено тщательного сравнения всех археологических находок, детальную картину расселения западных славян на северо-востоке Европы создавать преждевременно.

Михаил Серяков, Рюрик и мистика истинной власти, 2016

Шведский, петровского времени, элемент играет самую последнюю роль среди древностей Водской Пятины (СПб. губ. тоже). Никто шведскими древностями этого периода не занимается и никакого интереса они представить не могут. И без них материала более чем достаточно, материала важного и поучительного. Главный контингент местных древностей составляют памятники от Х до XV веков. Подробности древнерусского обряда погребения и анализ найденных в курганах предметов позволяют без большого колебания отнести эти древности к новгородским пограничным славянам. С севера давила на них Чудь и Ижора, финские племена, сидевшие на Неве и по Приладожью; на западе они граничили с Финскою Емью (эстами), на северо-западе – с небольшим, родственным эстам и тавастам, племенем водью, давшим название всей Пятине. В настоящее время Водь, или Воддьялайзет, занимает небольшое число селений в районе Петергофского уезда.

Николай Рерих, На кургане, 1898

Как бы то ни было, о восточных славянах мы знаем, что они где-то в I тысячелетии н. э. освоили пространства по линии Днепра – Волхова и лишь затем начали продвигаться на восток. Их появление в центре Европейской России отмечено археологами только в IX–X вв. А что же до славян – здесь была пустыня? Или жили дикари в звериных шкурах с каменными топорами? Археологические находки говорят обратное, хотя их этническая принадлежность порой остается неясной. Обычно подобные находки по принципам той или иной общности объединяют условным понятием «культура». А число этих «культур» на территории России очень велико. Скажем, к железному веку относятся Ананьинская (бассейн Средней Волги и Камы), Боярская (Хакассия), Городецкая (на Оке), Днепродвинская (верховья Днепра), Дьяковская (Москва, верховья Волги), Кобанская (Северный Кавказ), Милоградская (Белоруссия и Украина), Тагарская (на Енисее), Тасмолинская (Казахстан), Чернолесская (Украина), Юхновская (на Десне), Усть-Полуйская (Нижнее Приобье)… Все эти очаги цивилизации датируются началом I тысячелетия до н. э. То есть, являются ровесниками Древнего Рима.

Валерий Шамбаров, Русь: дорога из глубин тысячелетий, 2009

Как бы то ни было, о восточных славянах мы знаем, что они где-то в I тысячелетии н. э. освоили пространства по линии Днепра – Волхова и лишь затем начали продвигаться на восток. Их появление в центре Европейской России отмечено археологами только в IX–X вв. А что же до славян – здесь была пустыня? Или жили дикари в звериных шкурах с каменными топорами? Археологические находки говорят обратное, хотя их этническая принадлежность порой остается неясной. Обычно подобные находки по принципам той или иной общности объединяют условным понятием «культура». А число этих «культур» на территории России очень велико. Скажем, к железному веку относятся Ананьинская (бассейн Средней Волги и Камы), Боярская (Хакасия), Городецкая (на Оке), Днепродвинская (верховья Днепра), Дьяковская (Москва, верховья Волги), Кобанская (Северный Кавказ), Милоградская (Белоруссия и Украина), Тагарская (на Енисее), Тасмолинская (Казахстан), Чернолесская (Украина), Юхновская (на Десне), Усть-Полуйская (Нижнее Приобье)… Все эти очаги цивилизации датируются началом I тысячелетия до н. э. То есть, являются ровесниками Древнего Рима.

Валерий Шамбаров, Великие империи Древней Руси, 2007

Вопрос о содержании этнонима «рутены» будет рассмотрен ниже, с учетом указания восточных источников на «два вида» и «три группы». Здесь важно отметить, что Балтийское море не случайно называлось «Венетским заливом», причем в определенных местах оно называлось «Венетским» еще и во времена С. Герберштейна (XVI в.). Очевидно, венеды заселяли большую часть морского побережья и некогда господствовали на нем. Если искать следы венедов по культу коня, то, видимо, древнейшим свидетельством будет курганный могильник в Резнес на северном берегу Западной Двины, недалеко от Риги. Могильник возник примерно в XI в. до н. э. и действовал на протяжении пяти столетий. О культе коня здесь свидетельствуют находки более сотни лошадиных зубов[251]. Но трудно говорить о непрерывном существования этого культа на протяжении обозначенного времени. В Литве наиболее ранние погребения с конями датируются лишь II – I вв. до н. э. Более всего же их приходится на 800 – 1200 гг. При этом, как и у адриатических венетов, вместо коня очень часто клали конское снаряжение[252].

Аполлон Кузьмин, Древнерусская цивилизация, 2013

По нашему мнению, инвентарь и конструкция погребального комплекса в Лапинлахти, имеющие аналогии в Западной Финляндии, не дают (с учетом материала всего региона) достаточных оснований утверждать, что в основе культуры железного века Карелии лежит культура западно-финских Переселенцев, волна которых достигла побережья Ладоги через центральные области Финляндии (Хяме) к концу эпохи меровингов – началу эпохи викингов. На том основании, что ближайшие аналогии вещам западно-финского происхождения из могилы в Лапинлахти обнаружены в погребальных памятниках Юго-Западной Финляндии, можно предположить, что наиболее вероятный путь их поступления на Карельский перешеек проходил морем через Финский залив (Saksa 1994: 98-104: Сакса 1997: 95-96; 2000: 124).

А. И. Сакса, Древняя Карелия в конце I – начале II тысячелетия н. э. Происхождение, история и культура населения летописной Карельской земли, 2010

Оно шло не только в западном, но и в восточном направлении. В III тысячелетии до н. э. на Енисее возникает Афанасьевская культура, имевшая много общего с ямной и катакомбной. Антропологами установлено, что всю степную полосу вплоть до Маньчжурии заняли в этот период европеоидные племена [95]. В Синьцзяне (Западный Китай) они создали очень развитое государство тохаров (по-тибетски «то-хар» означает «белая голова», блондин). Тут были построены системы подземного водоснабжения и орошения, что позволяло собирать по несколько урожаев в год. Тохарские города стали центрами международной торговли, ремесла. Кое-где арии проникли вглубь Китая, образовав свои княжества [38].

В. Е. Шамбаров, Выбор веры. Войны языческой Руси, 2011

В период господства земледельческих общин на территории Европы время от времени давали о себе знать древние воинственные племена скотоводов, и весьма вероятно, что на всем протяжении экспансии культурной провинции полей погребальных урн смешение и взаимопроникновение культур не прекращалось. Кроме того, некоторые факты указывают на восточное влияние. В VIII веке до н. э., то есть в последнюю фазу позднего бронзового века, на территории от современной Венгрии до южных окраин североальпийской провинции появляются бронзовые удила и бронзовые детали сбруи, очень близкие по типу к найденным археологами в понтийских степях Прикавказья и даже в Иране (рис. 5). Вопрос о том, когда и где эта конская упряжь появилась впервые и кто ее использовал, достаточно сложен. По всей видимости, к этому имеют отношение степные всадники-коневоды, но их численность была не слишком велика, значение с точки зрения лингвистики ничтожно, а вклад в историю позднего бронзового века ограничился совершенствованием военного дела и коневодства. Возможно, это были отслужившие свое наемники из войск Ассирии и Урарту. Не найдено ни одного пышного захоронения, содержащего их останки, нет никаких указаний на то, что в обрядах предания земле они использовали погребальные повозки.

Теренс Пауэлл, Кельты. Воины и маги, 1958

Первые финно-угры появились в Прибалтике еще в начале неолита, принеся сюда типичную для всего финно-угорского мира керамику, благодаря орнаменту, получившую название ямочно-гребенчатой. В местных языках остались и следы древнего языка мезолитического населения, заселявшего эту территорию прежде. Настоящую и прямую связь со средневековыми прибалтийско-финскими народами исследователи проводят от культуры текстильной керамики (2 тыс. до н. э.), получившей свое название по характерным тканевым отпечаткам на поверхности сосудов. Носители этой культуры пришли на запад в результате второй волны финно-угорской миграции с востока, именно поэтому языки прибалтийских финнов до сих пор близки с угро-финскими языками Поволжья, хотя эти родственные народы отделяют значительные расстояния[1]. И археологи, и лингвисты сходятся во мнении, что своеобразие языка и культуры прибалтийских финнов сложилось благодаря проникновению на часть огромного ареала культур текстильной керамики восточных балтов[2]. Они оставили на значительной части поселений Эстонии, Финляндии, Сев. Латвии и Новгородской земли 1 тыс. до н. э. – 1 тыс. н. э. уже свою керамику, со штрихованной поверхностью, а в языке – значительные заимствования, как отдельных слов и понятий, так и грамматических форм. Причем среди языковых заимствований имеются понятия об общественных и родовых связях, что свидетельствует о смешанных браках, и слова, связанные с земледелием и скотоводством – формами хозяйства, принесенными с балтского юга в финно-угорскую среду охотников и рыболовов.

М. А. Бредис, Орден меченосцев против Руси. Первый германский поход на Восток, 2013

Первые финно-угры появились в Прибалтике еще в начале неолита, принеся сюда типичную для всего финно-угорского мира керамику, благодаря орнаменту получившую название ямочно-гребенчатой. В местных языках остались и следы древнего языка мезолитического населения, заселявшего эту территорию прежде. Настоящую и прямую связь со средневековыми прибалтийско-финскими народами исследователи проводят от культуры текстильной керамики (II тыс. до н.э.), получившей свое название по характерным тканевым отпечаткам на поверхности сосудов. Носители этой культуры пришли на запад в результате второй волны финно-угорской миграции с востока, именно поэтому языки прибалтийских финнов до сих пор близки с угро-финскими языками Поволжья, хотя эти родственные народы отделяют значительные расстояния[1]. И археологи, и лингвисты сходятся во мнении, что своеобразие языка и культуры прибалтийских финнов сложилось благодаря проникновению на часть огромного ареала культур текстильной керамики восточных балтов[2]. Они оставили на значительной части поселений Эстонии, Финляндии, Сев. Латвии и Новгородской земли I тыс. до н.э. – I тыс. н.э. уже свою керамику, со штрихованной поверхностью, а в языке значительные заимствования, как отдельных слов и понятий, так и грамматических форм. Причем, среди языковых заимствований имеются понятия об общественных и родовых связях, что свидетельствует о смешанных браках, и слова, связанные с земледелием и скотоводством – формами хозяйства, принесенными с балтского юга в финно-угорскую среду охотников и рыболовов.

Е. А. Тянина, Крестовый поход на Русь, 2010

Мы уже приводили описание славяно-аварских отношений в русской летописи. Правда, речь там идет о самом западном из восточнославянских племенных союзов – о дулебах, живших на Волыни, на реке Западный Буг. Но вот византийские авторы пишут о военных походах аваров в начале VII века на народ славянского корня – антов, проживавших именно в Среднем Поднепровье, в том числе и в Подесенье вплоть до Трубчевска (где был найден богатый клад антских украшений этого времени). Клад одновременен горизонту случевских скелетов, и, возможно, оба этих факта имели одно объяснение – аварское вторжение в антские земли. Этим же фактам можно найти и иное объяснение, если вспомнить, что и сами антские древности появляются на Брянщине (да и только на ее крайнем юге – в Трубчевском, Вара-Судостьском отчасти Стародубском опольях) также в середине первого тысячелетия нашей эры. Вспомним, что один из случевских скелетов имел ярко выраженные балтские антропологические признаки. И неудивительно – ведь вся Брянщина к этому времени была заселена балтскими племенами, родственными современным литовцам и латышам. Об этом свидетельствуют и многочисленные балтские топонимы, например Вабля, Гостомля, Навля и даже… сама Десна. У виска одного из черепов верхнего яруса скелетов было обнаружено бронзовое спиралевидное височное кольцо, какие встречаются и у антов (так называемые «древности круга Мартыновского клада» или пеньковская культура), и у балтов (у которых спираль – вообще самый любимый орнаментальный мотив в первом тысячелетии нашей эры). Оружие же в эпоху раннего Средневековья зачастую имело «интернациональный» характер, являясь объектом купли-продажи, и те же трехлопастные наконечники стрел «аварского тапа» встречаются частенько и раннеславянских древностях Европы.

Е. А. Шинаков, От Чернигова до Смоленска. Военная история юго-западного русского порубежья с древнейших времен до ХVII в., 2018

Кукуруза появилась в Перу одновременно со сложной формой глиняной посуды для церемониального использования и религиозным культом, который, вероятно, установился около 1000 г. до н. э. и несколько позднее, примерно в IX столетии до н. э., потребовал постройки внушительных зданий. Все известные участки раскопок этого периода принадлежат отдельной форме культуры Чавин, северная прибрежная разновидность которой иногда называется Куписнике. Есть некоторые причины полагать, что новые черты этой культуры были делом иммигрантов. Древние обитатели продолжали жить на территории некоторых из их первоначальных участков, где их присутствие может быть выявлено постоянством старых типов бытовой глиняной посуды, но вновь прибывшие народы навязали последним свою религиозную систему. Продовольствие, получаемое из моря, в то время было все еще важным, и некоторые поселения, оставившие после себя большие объемы культурного мусора, все еще находились на побережье. Другие располагались по краям речных долин, но их центральные части, которые позже стали столь важными, были все еще не заняты, вероятно, потому, что фермеры пока не могли справиться с зарослями и болотами, окаймлявшими реки. Мусорные кучи в Анконе и Супе, на центральном побережье, чуть к северу от Лимы, находились на значительном расстоянии от любой культивируемой земли, но, в случае с Анконом, расстояние в 10 километров от моря, должно быть, перевесило это неудобство. Современные перуанские индейцы преодолевают близкие и длинные расстояния пешком, и их предшественники, вероятно, делали то же самое.

Джеффри Бушнелл, Перу. От ранних охотников до империи инков, -1

Несомненно, что до появления в Европе ариев эта часть света была уже занята каким-то населением, которому приписываются некоторыми учеными каменные орудия, находимые на всей европейской территории вообще и в частности на почве России78. В настоящее время все более и более устанавливается мнение, что таким первобытным населением была одна из ветвей урало-алтайского племени, именно ветвь чудская79. К такому выводу привело развившееся в широких размерах и притом глубокое изучение урало-алтайских и, как ветви их, финских языков. Прародиной чудского племени считается область у Алтайских гор и к северо-востоку от них по равнинам Сибири80. Мало-помалу чудское племя распространилось на огромные пространства и колонизировало Европу. Распространение его уже на европейской территории и интересно для нас, главным образом, со стороны вопроса о первобытном населении кривицкой области. Несомненно, что все пространство по среднему течению реки Волги, на восток от нее до Уральских гор, на северо-восток и север до Ледовитого океана и Белого моря, оба берега Финского залива и берега Балтийского моря заняты были угро-финским племенем. Как известно, к нему принадлежат частью еще существующие, частью исчезнувшие народцы: меря, весь, мурома, ливы, эсты, куры, финны в Финляндии, мордва, черемисы, карелы, зыряне, вотяки81.

П. В. Голубовский, История Смоленской земли до начала XV столетия, 1895

Распространение кельтской культуры демонстрируют нам археология, комментарии греческих и римских географов, а также кельтские названия мест, подтвержденные надписями, или упоминаниями у классических писателей, или же дошедшими до нас в постклассической форме. Как вскоре мы увидим, материальная культура, которую археология классифицирует как средний или поздний латенский период, демонстрирует поразительную схожесть типов оружия и орудий труда, фортификационной техники, стилей убранства и украшений, погребальных обычаев. И все это на удивительно больших пространствах Европы. Из описаний классиков нам известны не только места поселения больших групп различных племен, но также сведения о миграции кельтов, начиная с их рейдов в Италию на пороге IV века до н. э. Кельтские разбойничьи шайки появлялись в Балканах, доходили до Дельф и в конце концов в 279–278 годах до н. э. основали поселения галатов в Малой Азии. Кельтские наемники служили в греческих войсках на Сицилии (368 г. до н. э.) и в Египте (274 г. до н. э.). Названия местностей, где располагались центральные поселения племен, рек и холмов, подтверждают археологические свидетельства и намекают на разные этапы переселения народов. Так, названия, в которых есть элемент «-брига», связаны с Иберией, но не с Британскими островами, которые делят с континентальной Европой употребление частиц «-магус» и «-дунум».

Стюарт Пиготт, Друиды. Поэты, ученые, прорицатели, 1975

К востоку и северо-востоку, в Среднем Поволжье, в степном Приуралье, в Центральной Азии жили племена срубной культуры. Позднее они продвигались в разных направлениях – на юг в земли современных Киргизии и Туркмении, на запад вплоть до Дуная. Название связано с местной особенностью одного из вариантов культуры, открытого первым, – устраивать умершим подкурганные срубы. «Срубные» племена были в основном скотоводами, с чрезвычайно развитым бронзолитейным ремеслом. В них видят либо древнейших иранцев, либо даже общих предков всех ариев.

А. А. Инков, Скифы. Исчезнувшие владыки степей, 2015

В настоящее время в многолетнем споре между сторонниками двух версий происхождения скифов чаша весов все больше склоняется в пользу «азиатчиков». Археологи выделили следующие основополагающие признаки принадлежности к скифской материальной культуре: «оленные камни» (каменные плиты со стилизованными изображениями зверей), особенности погребальных сооружений, набор бронзовых наконечников стрел, клевцы – короткое древковое оружие всадников с заостренным наконечником, секиры, бронзовые шлемы, конскую упряжь, бронзовые дисковидные зеркала, звериный стиль, каменные блюда. Все они фиксируются на огромных просторах Центральной Азии и Северного Китая и в Восточной Европе появляются, как правило, позднее. Важным аргументом в пользу переднеазиатской гипотезы стали находки в кургане Аржан (Тува), где в погребальной камере IX–VIII вв. до н. э. были обнаружены многие типичные предметы скифской триады и «оленный камень». Подводя итог обзору мнений о проблеме происхождения скифов, известный археолог В. И. Гуляев пишет в книге «Скифы: расцвет и падение Великого царства»: «В скифах можно видеть пришельцев из Азии (в чем солидарны и археологические данные, и свидетельства античных авторов). Скорее всего, прародина скифов находилась где-то в пределах довольно обширной азиатской территории: между Тувой, Северной Монголией, Алтаем, Средней Азией и Казахстаном. Там они жили в окружении родственных им по культуре и языку племен: саков, массагетов, «пазырыкцев» (жителей Алтая). Диодор Сицилийский, автор I в. до н. э., сообщает, что скифы первоначально занимали территорию на р. Аракс (современная Сырдарья), а затем «захватили страну к западу от Танаиса» (т. е. р. Дон)».

А. А. Абрашкин, Да, скифы мы! «Откуда есть пошла Русская Земля», 2014

Потом эти предположения были косвенно подтверждены в ходе реконструкции раннего индоевропейского языка, предпринятой филологом Н.Д. Андреевым. В этом языке, который Андреев назвал «бореальным», содержатся, например, следующие слова: лед, снег, северный холодный ветер, зима, замерзнуть, светлая ночь, северное сияние – все эти явления можно отнести только к крайнему северу Европы. Немало подтверждений дали археологи, выделившие на севере две позднепалеолитические (или по некоторым трактовкам – мезолитические) культуры – Комса и Фосна. Носители этих культур занимались почти исключительно рыболовством и охотой на морского зверя. Останки их стоянок разбросаны практически вдоль всего побережья Норвегии, включая ее заполярные районы и доходят на востоке до российского полуострова Рыбачий. Самые ранние известные памятники этих культур относятся к рубежу IX–VIII тысячелетий до н. э., когда большую часть Скандинавии действительно занимала огромная масса замерзшей воды. К тому же IX тысячелетию до н. э. относятся первые стоянки мезолитической культуры Аскола (некоторые исследователи считают ее разновидностью Комсы, только в отличие от последней все ее артефакты, подчас тонко ретушированные, сделаны исключительно из кварца), а затем Суомусярви в Финляндии и Карелии.

А. Е. Виноградов, Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?, 2013

Таким образом, благодаря археологии можно проследить и основные этапы в развитии культуры в Московском крае на протяжении, по меньшей мере, пяти тысячелетий, и прогресс древнего производства, и смену разных по происхождению племен и народов и т. д. Все это касается не только окрестностей столицы. На площади самого города, огромной по размеру (878,7 км2, 40 км с севера на юг, 30 – с запада на восток) и связанной с наиболее удобными для поселения местами, обнаружены и неолитические стоянки, и могильники фатьяновского типа, и дьяковские городища, и курганы вятичей, и, конечно, остатки средневековья.

А. А. Формозов, Исследователи древностей Москвы и Подмосковья, 2007

До прихода славян южнорусские земли населяло множество разных народов. В доисторический период (то есть до появления письменности) здесь процветали разные культуры. Веер рек, раскинувшийся с востока на запад у Черного моря, в который входили Кубань, Дон, Днепр, Буг, Днестр, Прут и Дунай, орошал обширную равнину, которая соединяла азиатский мир с трансдунайским и средиземноморским. В разные периоды истории на всем пространстве от Кавказа до долин верхнего Дуная возникали различные культуры. Общий культурный фон, порождавший единые формы и способы, не всегда, конечно, означал наличие национального единства. Сохранившиеся до наших дней останки людей разного физического типа, а также погребальные обычаи свидетельствуют о том, что сюда мигрировали и здесь проживали самые разные народы.

У. Э. Аллен, История Украины. Южнорусские земли от первых киевских князей до Иосифа Сталина, 1940

Люди Триполья умели искусно работать в бронзе и меди, получая металлическое сырье с Кавказа. На трипольских стоянках встречается множество глиняных фигурок, связанных с культом плодородия, то есть символизирующих образ женщины-матери. Разумеется, это черта всех ранних земледельческих общин во всем мире. То же мы видим и в Армении. Некоторые советские ученые, например Т.С. Пассек, отмечают в лицах трипольских глиняных фигурок специфически армянские признаки, что указывает на древние миграции из Закавказья и других ближневосточных центров оседлого земледелия. Если это так, то не исключено, что племена, пришедшие из Анатолии и Армении, смешавшись на юге России с местными племенами охотников, создали эту замечательную трипольскую культуру, более изощренную и сложную, чем какая-либо другая, ранее существовавшая на севере Причерноморья. Любопытно проследить возможные следы взаимовлияния между трипольской керамикой и лучшими гончарными изделиями среднего бронзового века в Грузии и Армении (керамика Триалети и Лчашена). На это указывает характерная находка Б.А. Куфтина при раскопках кургана XVII в Триалети: великолепный кувшин со «змеиным» мотивом трипольского типа.

Д. М. Лэнг, Армяне. Народ-созидатель, -1

В верхней половине течения Гипаниса, там, где за алазонами живут скифы-пахари, должно быть очень много греческих импортных вещей, т. к. Геродот специально оговаривает, что они «сеют хлеб на продажу». Если брать Гипанис в старом понимании, т. е. как весь Южный Буг, то скифам-пахарям должна была бы соответствовать Восточноподольская археологическая группа39. Однако античный импорт на Побужье весьма незначителен40. Если же Гипанисом считать предложенное мною сочетание Тикича, Синюхи и низовий Буга, то все становится на свое место: верховья Гипаниса текут через самые населенные, самые богатые области земледельческих скифов (Киевская археологическая группа), и именно здесь сосредоточено колоссальное количество импортных греческих вещей VI–V вв. до н. э.41 Вторым признаком верховий Гипаниса является наличие там диких белых коней. Тикичи своими верховьями доходят до неширокой полосы луговых степей, идущей с запада на восток от Волыни до бассейна Роси. Бассейн Роси и бассейн Тикичей соприкасаются вплотную, а именно для района Роси у нас есть драгоценное свидетельство о наличии там диких коней вплоть до Средневековья. Таким свидетельством является «Поучение» Владимира Мономаха:

Б. А. Рыбаков, Геродотова Скифия, 2010

Эти материалы состоят из племенных названий, рассеянных по всем историям и ныне очищенных критикой от переклада их на языки греческий, римский, татарский, немецкий и скандинавский и доведенных ею до своего прототипа; также названия городов, живых урочищ, городища, могилы, клады, насыпи, развалины, монеты, медали, кумиры, оружие, сохранившиеся местами остатки славянского языка, нравы, обычаи, поверья, порядок ведения войны, а главное – остатки древнейшей славяно-русской письменности. Эти памятники ясно свидетельствуют, что предки наши, славяно-руссы как народ существовали ранее греков и римлян и оставили после себя следы, указывающие о их существовании, а также о своем искусстве и просвещении.

Е. П. Савельев, Древняя история казачества, 1918

Уже было сказано, что самый конец I – начало II тыс. н.э. ознаменовались в Андах бурными и не вполне понятными событиями. Просуществовавшая на протяжении многих веков система культурных взаимодействий распадается. Столичные города Уари и Тиауанако, в которых жили десятки тысяч людей, равно как и провинциальные центры, пустеют. На большинстве поселений следов намеренных разрушений пока не найдено, хотя некоторые могли подвергнуться разгрому. Сгоревшие здания и разбросанные среди руин останки убитых обнаружены, в частности, на городище Асангаро в 15 км от Уари. Многие сельские поселения в долинах и на плоскогорье также были оставлены. Исчезает изысканный художественный стиль, отличавший искусство этих древних цивилизаций. Пропадает расписная керамика с сюжетными изображениями, а на поселениях и в могильниках «позднего промежуточного периода» (как принято именовать отрезок времени, разделяющий уари и инков времен империи) археологи находят покрытую геометрическим орнаментом или вовсе неорнаментированную довольно грубую посуду. На юге горного Перу и в нынешней северо-западной Боливии появляются погребальные сооружения неизвестного раньше типа – высокие башнеобразные склепы, так называемые чульпы. По историческим данным известно, что в подобных башнях аймара хоронили своих вождей и старейшин. Чульпы встречаются вплоть до севера горного Перу, откуда они, скорее всего, и распространились. В районе Лимы чульпы, видимо, были связаны с теми племенами хаки, которые относятся к группе хакару. В башнях хоронили покойников и смертельные враги инков – чанка, жившие в современном департаменте Апуримак, к западу от Куско.

Ю. Е. Берёзкин, Империя инков, 2014

Предками викингов были, вероятнее всего, земледельцы каменного века, пришедшие в Скандинавию около 6000 лет назад и вытеснившие либо ассимилировавшие местных охотников-собирателей, чьи предки оказались здесь в конце последней Ледниковой эпохи, приблизительно еще на 6000 лет раньше. Новые пришельцы-аграрии принадлежали к культуре шнуровой керамики (названной так по способу украшения глиняной посуды путем отпечатывания в сырой глине плетеных шнуров), которая зародилась на Северо-Германской низменности. Хотя связь едва ли возможно установить абсолютно точно, культуру шнуровой керамики соотносят с областью начального распространения германских, славянских и балтийских языков. Если эта теория верна, то пришельцы-аграрии, вероятно, уже говорили на языках, которые предшествовали современным скандинавским и принадлежали, наряду с немецким, английским, голландским и фризским, к германской языковой семье. Близкое генетическое сходство современных датчан, норвежцев и шведов с современными северными немцами – еще одно подтверждение этой версии. Никаких свидетельств других сколько-нибудь массовых миграций в Скандинавию вплоть до конца ХХ столетия не обнаруживается. Эта земля оставила след в истории скорее как экспортер населения.

Джон Хейвуд, Люди Севера: История викингов, 793–1241, 2015

Общеизвестно, что славянские племена в начале I тысячелетия нашей эры широко населяли Европу от Балтики до Средиземного моря. Об этом свидетельствуют археологические данные и имеющиеся материальные и письменные находки. Топонимы с корнем вент, венд, венн, винд и т. п. вообще распространены по Европе достаточно широко, и это, как полагают некоторые ученые, может свидетельствовать, что все венеты суть остатки какого-то (чаще думают – иллирийского) древнеевропейского населения, некогда обитавшего на широких пространствах Европы. Некоторые историки считали эту версию вероятной, но каких-либо исторических или археологических подтверждений ей пока не находили. Однако после открытия древнеславянских надписей в европейских пещерахи на других артефактах профессором Чудиновым, а также на основе содержания «Книги Велеса» эта версия переходит в уверенность, что это древнеевропейское население составляли славяне. Это сейчас окончательно подтверждается недавно только опубликованными ранее скрываемыми данными археологических исследований палеолитических стоянок Костёнковско-стрелецкой культуры на территории России. (См. ниже главы 8 и 9.)

Г. Н. Марков, От Гипербореи к Руси. Нетрадиционная история славян, 2014

Итак, Гальштат представлял собой поселение с процветающей местной индустрией добычи соли, и именно от нее зависело богатство общества. Огромное кладбище говорит о богатстве жителей. Гальштатцы использовали железо, и именно в честь этого необыкновенно богатого и интересного места весь ранний железный век в Европе стали называть эпохой гальштата. Ничто не позволяет предполагать, что гальштатцы были чужеродным, внешним элементом в Центральной Европе. Все данные говорят о том, что они были в основном потомками древнего местного населения культуры полей погребальных урн позднего бронзового века, к которым, возможно, присоединились какие-то беженцы и странники из Ассирии и русских степей (об этом говорит конская сбруя). Но в общем и целом это был местный народ, говоривший на кельтском языке. Не исключено также, как мы уже видели, что еще в бронзовом веке предки гальштатских кельтов говорили на каком-то кельтском языке, однако это можно только предполагать, поскольку никаких письменных данных об этом у нас нет. Тем не менее распределение ранних кельтских названий мест в некоторых областях Европы совпадает с областью культуры полей погребальных урн и заставляет предполагать, что между ними существовала какая-то связь.

Энн Росс, Кельты-язычники. Быт, религия, культура, -1

Прежде всего об этом говорит географическое расположение описываемых Геродотом народов. Савроматы во времена Геродота жили в междуречьи Дона и Волги, их памятники археологически прослеживаются вдоль правобережья Волги до Саратова, а на северо—востоке – до Челябинска.[127] Выше же савроматов по реке Оар располагаются будины, о которых историк пишет, что это «племя большое и многочисленное; все они светлоглазые и рыжие» и что «вся их страна густо поросла разнообразными лесами» (Herod., IV, 108–109; ср. IV, 21–22). Это дало право многим исследователям помещать будинов на Средней Волге вплоть до Перми и даже за Волгой, у склонов Южного и Среднего Урала, и видеть в них древних финно—угров.[128] Английский исследователь античного Северного Причерноморья Э. Х. Миннз даже считал, что главный город будинов Гелон следует искать на перекрестке торговых путей недалеко от слияния Камы и Волги.[129] В любом случае будины локализуются в лесной зоне Восточной Европы. Городецкая и ананьинская археологические культуры, занимавшие бассейн Оки и Средней Волги, а также более северные поволжские районы, признаются современными исследователями как принадлежавшие финно—угорским народам, в частности, предкам современной мордвы.[130]

А. В. Подосинов, «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии, -1

Приступая к рассмотрению памятников исламской культуры, сохранившихся на Воронежской земле, необходимо обратиться к более раннему периоду. Именно здесь, в Подонье, обнаружены одни из самых интересных памятников доисламской тюркской культуры в европейской части России. На правом берегу реки Дон, близ села Дивногорье Острогожского района Воронежской области расположены развалины крепости и города VIII–IX вв., известные как Маяцкое городище. Крепость возвышалась на белом меловом холме, ее окаймляли стены шестиметровой толщины, сложенные из меловых блоков. По стенам могла проехать повозка, запряженная лошадьми. Под крепостью шумел торгово-ремесленный город. В нем выделялись кварталы гончаров, кузнецов и ремесленников других специальностей. Внимание исследователей привлекают отдельные блоки с надписями, сделанными тюркскими рунами – письмом, используемым тюрками за несколько веков до перехода на арабскую графику. Остатки рун сохранились в тамгах – знаках, употреблявшихся в качестве родовых символов на могильных камнях, межевых знаках и официальных документах, а также для клеймения скота. Судя по прочитанным надписям, их оставили карульные на стенах. Содержание некоторых из них соответствует современному «Здесь был Вася», только вместо Васи значатся древнетюркские имена Бука, Атаач, Элчи (между прочим, вполне понятные и современным носителям этих языков – Бык, Петух, Посланец). Другие надписи расшифровать не удалось, т. к. их язык, несмотря на написание тюркской руникой, неизвестен. Возможно, в крепости жили и служили в войсках угры, славяне, мордва, хотя, вероятнее всего, эти надписи оставили ираноязычные аланы. Хотелось бы отметить, что все эти эпиграфические памятники относятся к периоду, когда в Западной Европе многие короли не умели читать и писать, не говоря уже о рыцарях. Здесь же простые воины развлекались «граффити» на стенах.

Д. В. Макаров, Дорогами ислама Центральной России, 2012

Как много новой информации можно получить, изучая находящиеся под угрозой уничтожения памятники сельской округи Москвы, показали раскопки объектов у д. Мякинино (Красногорский район) и могильника Новоселки-2[25] (на участке дороги Москва – Санкт-Петербург). Мякининский комплекс включает три селища раннего железного века и восходящую к середине XII в. группу из трех же селищ и курганного могильника, а также остатки полевого стана XVI в. Все они лежат в излучине правого берега р. Москвы, между историческими селами Строгино и Спас-Тушино[26]. Изучена вся сохранявшаяся часть селища Мякинино-1(середина XII – вторая половина XV в.), что превратило его в самое полно исследованное сельское поселение русского Средневековья. Уникальность работ в том, что одновременно раскапывалось и курганное кладбище начального этапа заселения (до первой половины XIII в.), то есть времени становления княжеской крепости на Боровицком холме. На поселении Мякинино-1 раскрыты остатки более 200 построек, а из фрагментов керамики составлено несколько десятков археологически целых сосудов. Поселение когда-то выделялось из массы подобных и размерами, и составом находок. Жители явно относились к привилегированному слою и владели бронзовыми крестами-реликвариями, амулетами-змеевиками, каменными иконками, поясами с металлическим набором. К их столу привозили византийские амфоры с маслом или вином, золотоордынские поливные чаши, русские художественно выполненные сосуды (в том числе поливной сосуд с рельефным изображением гусляра и гудошника), не говоря уж о более обычных стеклянных браслетах, перстнях и бусах, шиферных пряслицах и височных кольцах, замках и ключах от них.

О. А. Зиновьева, Москва. Наука и культура в зеркале веков. Все тайны столицы, 2014

Как видим, имя города Тула имеет богатейшее смысловое содержание. Топонимы с корнем «тул» вообще имеют чрезвычайное распространение: города Тулон и Тулуза во Франции, Тулча – в Румынии, Тульчин – на Украине, Тулымский камень (хребет) – на Северном Урале, река в Мурманской области – Тулома, озеро в Карелии – Тулос. И так далее – вплоть до самоназвания одного из дравидских народов в Индии – тулу. На американском континенте также известен город Тула – древняя столица доколумбова государства тольтеков (на территории современной Мексики), просуществовавшая до XII века н. э. Предположение о лексической и смысловой сопряженности этнонима тольтеков и названия их главного города с легендарной приполярной территории Туле было высказано еще Рене Геноном в его знаменитом эссе «Атлантида и Гиперборея». Тольтекская Тула с ее реставрированными памятниками (включая знаменитую пирамиду Кецалькоатля) – один из известнейших архитектурно-археологических комплексов Нового Света. Однако в данном случае нас интересует этимология тольтекского названия города: 1) восходит ли оно к запредельно древним временам, когда прапредки индейских племен вычленились из общей этнолингвистической массы и начали свое миграционное шествие по американскому континенту, покинув общую прародину всех народов мира (предположительно не ранее 40 тысяч лет до н. э.); 2) принадлежит ли оно исчезнувшему народу, прибывшему с одного из погибших гипотетических материков или архипелагов Атлантиды или Арктиды; 3) является ли автохтонным – с учетом того, что сама культура тольтеков была кратковременной (в пределах трех столетий) и сравнительно поздней.

В. Н. Демин, Загадки Гипербореи, -1

Ближайшим к Балтике торгово-ремесленным центром на землях финских и славянских племен в середине VI–IX вв. становится Ладожское поселение (рис. 5). Позднее, в конце IX в., в истоках Волхова возникает Рюриково городище, а в X в. – Новгород. В зоне славянского расселения в Южном Причудье такими центрами, связанными с Балтийским регионом, становятся Изборск и Псков. Обращает на себя внимание значительная удаленность всех этих поселений от морского побережья и присутствие уже на начальной стадии скандинавского населения. Удобное положение Ладоги, расположенной в зоне межплеменных контактов на восточной окраине Балтийского бассейна, с одной стороны, и на северо-западном рубеже славянских и финских племен, населявших земли Восточной Европы, – с другой, превратило ее в один из основных центров мореплавания и торговли в эпоху викингов наряду с Биркой, Хедебю, Трусо и Каупангом. О значении Ладоги в Скандинавском мире свидетельствуют многочисленные упоминания ее под названием Альдейгьюборг в древнесеверной литературе в связи с событиями IX-Х вв., по количеству превосходящие упоминания всех остальных городов Руси [Глазырина, Джаксон 1987, с. 11–13]. Присутствие скандинавского населения в ладожском поселении подтверждается археологическими находками, начиная с древнейших слоев (середины VIII в.) – более чем за столетие до даты их первого упоминания в летописи.

П. Е. Сорокин, Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли, 2017

Вероятно, следует напомнить, что, согласно данным лексикостатистики, предки майя появились в горных зонах Чьяпаса и Гватемалы не позднее середины 3-го тысячелетия до н. э. По времени их появление укладывается в рамки доисторической эпохи, то есть это произошло еще до того, как сформировались самые древние из известных нам культур, которые использовали изделия из керамики. Возможно, что в пещере на территории штата Чьяпас найдены следы пребывания этих протомайя, хотя само это убежище расположено в Санта-Марте, то есть западнее границ области майя. К сожалению, из-за более влажных, чем в долине Техуакан, условий от древних обитателей этого убежища сохранилось немного, но камни для колки орехов с небольшими впадинами на поверхности, ручные мельницы, митейты, вместе с мано, камнями для растирания зерна, свидетельствуют о том, что зерно и другие растительные продукты уже входили в их рацион. В пещере были найдены и другие предметы: каменные наконечники для метательного оружия, каменные рубила и скребки, очень похожие на аналогичные предметы из пещер Техуакана и Тамаульпаса. Предположительно, все это накапливалось здесь в период времени с начала 6-го до середины 4-го тысячелетия до н. э. и принадлежит к «пустынной» культуре, а точнее, к доисторической эпохе Мексики.

Майкл Ко, Майя. Исчезнувшая цивилизация: легенды и факты, -1

Как видим, имя города Тула имеет богатейшее смысловое содержание. Топонимы с корнем «тул» вообще чрезвычайно распространены: города Тулон и Тулуза во Франции, Тулча – в Румынии, Тульчин – на Украине, Тулымский камень (хребет) – на Северном Урале, река в Мурманской области – Тулома, озеро в Карелии – Тулос. И так далее – вплоть до самоназвания одного из дравидских народов в Индии – тулу. На Американском континенте также известен город Тула – древняя столица доколумбова государства тольтеков (на территории современной Мексики), просуществовавшая до XII века н. э. Предположение о лексической и смысловой сопряженности этнонима тольтеков и названия их главного города с легендарной приполярной территории Туле было высказано еще Рене Геноном в его знаменитом эссе «Атлантида и Гиперборея». Тольтекская Тула с ее реставрированными памятниками (включая знаменитую пирамиду Кецалькоатля) – один из известнейших архитектурно-археологических комплексов Нового Света. Однако в данном случае нас интересует этимология тольтекского названия города: 1) восходит ли оно к запредельно древним временам, когда прапредки индейских племен вычленились из общей этнолингвистической массы и начали свое миграционное шествие по Американскому континенту, покинув общую прародину всех народов мира (предположительно не ранее 40 тысяч лет до н. э.); 2) принадлежит ли оно исчезнувшему народу, прибывшему с одного из погибших гипотетических материков или архипелагов Атлантиды или Арктиды; 3) является ли автохтонным – с учетом того, что сама культура тольтеков была кратковременной (в пределах трех столетий) и сравнительно поздней.

В. Н. Демин, Северная прародина Руси, 2017

Как и следовало ожидать, проникновение волн варваров-кочевников в среду оседлых и чрезвычайно развитых городских цивилизаций Верхней Месопотамии, Северной Сирии и Юго-Восточной Анатолии изменило их культурную и художественную ориентацию. Лишь в последние годы археологические раскопки в областях, расположенных юго-западнее Каспийского моря и южнее озера Урмия, позволили приступить к исследованию сочетания искусств кочевых и оседлых народов, порожденного в Иране этими вторжениями. Ряд археологических открытий не только ставит серьезные проблемы, но добавляет новое измерение к нашим размышлениям о луристанской культуре и возникновении ахеменидского искусства. Самые недавние открытия в Амлаше, Дайламане, Марлик-Тепе и Хасанлу предоставили свидетельства развития раннего иранского искусства, точно идентифицировать которые еще предстоит. Черта, объединяющая их в наибольшей степени, – это влияние анималистической формы на основные декоративные элементы. Это искусство выражает анималистическое искусство евразийских степей, измененного контактами с Месопотамией, хеттами и царством Урарту на озере Ван, ближайшим западным соседом прикаспийских и азербайджанских территорий, населенных кочевниками. В VIII в. Урарту могло объединять политически и до некоторой степени культурно весь запад Анатолии и север Сирии, присоединив сильные и независимые сиро-хеттские царства юго-востока Турции и арамейские царства, расположенные вокруг Алеппо. В начале 1-го тысячелетия, однако, специфическое влияние какого бы то ни было из этих последних источников отсутствует, и по крайней мере каспийскую сторону рассматриваемой территории эти открытия связывают с Кавказом и с некоторыми аспектами луристанской металлообработки. В порядке рабочей гипотезы мы можем считать группу, пришедшую из мест в провинциях Мазендеран и Гилян, обрамляющих юго-западное побережье Каспийского моря, принадлежащую в основном к «протокиммерийскому» народу.

Уильям Куликан, Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов, -1

Наконец, в нашем вопросе важную услугу оказывает археология: «Можно указать на положительное сходство в орнаментации и самой конструкции вещей Кубанской и Терской области с некоторыми пряжками и фибулами позолоченными из черниговских курганов (Гульбища и др.18)». Постараемся теперь свести все собранные нами данные. Арабские писатели говорят нам о сплошном славянском населении по Дону, а ход истории и археология подтверждают родственность его с северянами. Этот вывод вместе со сходством имен савриков, савиров и северян заставляет думать, что Певтингеровы таблицы, Гвидо Равенский и Птоломей говорят о тех же поселениях, что и арабы, т. е. что эти поселения принадлежали северянам и были там уже в первые века христианства, если еще не раньше. По крайней мере, можно утверждать, что северяне занимали свою территорию гораздо раньше предполагаемого переселения славянских племен с Дуная19.

П. В. Голубовский, История Северской земли, 1881

То, что массовые поселения людей здесь появились значительно позднее, чем на всех остальных территориях современной Европы, возражений не вызывало. Как и то, что первоначально люди освоили только южное побережье современной Швеции, точнее – район Сконе. В доказательство приводились следующие цифры: «…музеи и частные коллекции Швеции имеют более 36 000 древних каменных орудий. Около 30 000 ведут свое начало из одной Скании, и только 2000 найдены в Свеаланде и в Нордланде вместе взятых»41. О находках предметов, относящихся к бронзовому веку, говорилось следующее: «…число найденных до 2500 бронзовых вещей, распределяется по разным местностям не одинаково, а именно: в Скании, где и кремневые орудия самые многочисленные, найдено бронзовых вещей более 1600, а во всей остальной стране, вплоть до озера Мелара, их найдено до 150»42. Возражения возникли по поводу отношений скандинавских и финских племен к славянским.

Н. М. Крюков, Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн, 2014

ДЕДОСЛАВЛЬ – древний город вятичей. Его местоположение историки Н.Арцыбашев, М.Погодин и А.Насонов индетифицировали с нынешним Дедиловым. На юж. окраине села, на мысу высокого правого берега р. Шат (ошибка, название р. Шиворонь-Сост.) находится большое городище. Впервые оно было обследовано экспедицией Тульского краеведческого музея в 1935 г., а в 1967 г. здесь основательно работала Верхнеокская экспедиция. Площадка городища размером 175 х 60 м с севера, напольной стороны защищена валом, с востока широким и глубоким оврагом. В средней ее части сохранилось небольшое всхолмление, вытянутое с запада на восток (остатки внутреннего вала?), от которого поверхность городища приобретает резкое падение к югу, в сторону реки. Культурный слой сохранившийся не на всей площади поселения, имеет толщину 0,8 – 1,2 м и содержит обломки гончарной керамики домонгольского периода, а также ХIV–XV вв. По-видимому, Д. был довольно важным городом для вятичей, может быть, даже их столицей, если в период Феодальной войны, на Руси в середине XII в. Давыдовичи (союзники великого князя киевского Изяслава Мстиславовича) созвали здесь вятичей на “вече”. Возможно, в Д. имелась своя феодальная верхушка, к которой и обращались черниговские князья: “… се (кн. Святослав Ольгович) есть ворог нама и вам а ловите его и убити лестию и дроужину его избите, а имение его на полон вам”– так описывает летопись эпизод войны Киева с Суздалем в 1147 г. Кроме того, соседство Д. с Рязанским княжеством – также соперником Чернигова – вынуждало князей последнего постоянно держать городок в поле зрения. Д., видимо был разрушен во время монголо-татарского нашествия Батыя, потому что с середины XIII в. до сер. XIV в. летописи о нем больше не упоминают (43, стр.63).

А. Н. Лепехин, Слава предков – потомкам пример (Дедиславль, Дедилов). Выпуск 1, 1997

1. Динлины, народ, расово отличный от китайцев, несомненно существовал. Ди и дали действительно варианты одного этнонима в фонетической передаче. Однако здесь возможно уточнение: ди – аборигены северо-западного Китая; обитали они в горах северной Сычуани, в восточной Ганьсу и в Шэньси, причем в Ганьсу жили бэй-ди, т.е. северные ди [4, с. 13]. Надо думать, что основная масса ди жила южнее. Действительно, в эпоху У-ху (IV-V вв.) в северной Сычуани держалось княжество Ву-ду, населенное отраслью ди – племенем бома. Вполне вероятно, что это – осколок некогда многочисленного народа, часть коего вошла еще в эпоху Чжоу (I тысячелетие до н.э.) в состав китайцев. Дили были, по-видимому, родственны ди, так как второе их название – чи-ди, т.е. красные ди. Это был народ степной, кочевавший в Хэси (степь к западу от Ордоса) и, возможно, восточнее. Но в историческую эпоху в Ордосе и Иньшане их уже не было. В чистом виде нам этот народ неизвестен, но мы его встречаем как доминирующий компонент прежде всего в теле (возможно, вариация этнонима дили), т.е. племенной группе, в которую входили уйгуры, и, возможно, в народе усунь и как жун-ди, которых я считаю предками тангутов. Переселение их на север – явление сравнительно позднее: в III в. до н.э. они были разлучены со своими единоплеменниками в Сычуани и вытеснены в степь, а в IV в. н.э. перешли на север в Джунгарию [4, с. 213-214]. Однако, возможно, что они и ранее проникали на север. Археология фиксирует в «карасукскую эпоху» появление в Минусинской котловине северокитайского элемента [11, с. 142].

Л. Н. Гумилев, Динлинская проблема, 1959

В своих перемещениях восточные славяне встретились с балтскими, иранскими и, преимущественно, угро-финскими племенами. Поскольку земли хватало всем, племена эти были отнюдь не воинственны, а славяне продвигались вперед постепенно, просачиваясь на новые земли, эти контакты, как правило, приводили не к военным столкновениям, а, напротив, к ассимиляции славянами местных жителей. В то время как часть славян от Дуная и Карпат устремилась на юг – на Балканы, во владения Византии, другая часть с VIII века неуклонно двигалась на север и северо-восток, в сторону глухих лесов и болот восточноевропейской равнины, достигнув сначала Днепра, затем (в XI–XII вв.) Оки и Волги, а позднее (к XV веку) – Урала и Белого моря. Угро-финские племена: меря, весь и мурома (славяне называли их общим именем «чудь») постепенно растворились в славянском населении, оставив после себя множество топонимов (географических названий). Так, река «Ока» по-фински означает «река», а слово «ва» (по фински – вода) стало частью названий многих рек (Москва, Протва). Повлияли угро-финны и на антропологический тип внешности восточных славян, на их говор и на религиозные представления (культ лешего и водяного у славян впитал в себя многие мотивы угро-финских культов).

П. В. Рябов, История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I, 2015

В третьей четверти I тысячелетия иные группы славян – культуры сопок и пашенного земледелия – проникли на русский Северо-Запад и расселились в бассейнах озер Ильменя и Чудского. Надо полагать, что исходные пункты этого проникновения находились также в регионе западного славянства, о чем свидетельствуют особенности древненовгородского диалекта, выявленные А. А. Зализняком. Главная особенность этого диалекта состоит в отсутствии второй палатализации задненебных, свидетельствующая о том, что обе группы славян Северо-Запада в VI–VIII вв. находились в изоляции от всех остальных славянских этносов, которые процесс второй палатализации пережили. Барьером изоляции, вероятно, служил «балтский пояс», охватывающий с юга освоенные славянами земли Северо-Запада. Сумма особенностей древненовгородского диалекта находит ближайшие аналоги в западнославянских диалектах (прежде всего – в лехитском). Это наблюдение находит существенное подтверждение в материалах археологии. От древнего южнорусского (киевского) диалекта новгородский отличается более чем двадцатью признаками[7].

В. Л. Янин, Очерки истории средневекового Новгорода, 2008

Иной точки зрения о времени и месте возникновения бани придерживается К. К. Логинов. Он связывает происхождение бани у севернорусского населения «с исторически поздним культурным влиянием на восточных славян населения лесной зоны Евразии, а не с влиянием культур Средиземноморья» и отрицает генетическое родство римско-греческих терм и финско-русских бань[26]. Этнограф считает, что «древнейшей культурно-исторической предшественницей традиционной крестьянской бани народов Карелии была сначала “земляная печь”, а затем – “земляная баня”, бытовавшая в циркумполярной зоне Евразии со времен мезолита. Тогда она была ямой в земле, раскаленной жаром костра. В яме, накрывшись сырой шкурой животного, потели (но не мылись) после выгребания горячих углей. У береговых чукчей и эскимосов она сохранялась еще в прошлом веке. Финская баня с сухим паром, скорее всего, восходит к данному феномену. Прогревание тел не в яме, но внутри полуподземного жилища, осуществляемое за счет водяных паров от поливаемых водой раскаленных камней очага, стало историческим этапом на пути возникновения русской парной бани, известной также у поволжских и прибалтийских финнов. Если идея H. Н. Харузина о происхождении жилища у финнов из простейшей бани верна, то привычка мыться в срубных парных банях не иначе как заимствована русскими колонистами от автохтонного финноязычного населения в Средние века по мере расселения в центральной и северной России»[27].

Л. И. Иванова, Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева, 2016

Виллановианский период распадается на две основные фазы – Вилланова I и Вилланова II, датируемые приблизительно IX и VIII веками до н. э. Судя по всему, виллановианцы не селились на тех же самых местах в Тоскане и Северном Лации, что и их предшественники, протовиллановианцы, а выбирали для заселения более удобные площадки, которые впоследствии превратились в крупные этрусские города. Виллановианцы были прекрасно вооруженными воинами и изображались иногда верхом на лошадях. Кроме того, они занимались сельским хозяйством и имели в своем распоряжении колесные транспортные средства. Они перерабатывали металлические руды и были искусными бронзовых дел мастерами. Будучи хорошими мореплавателями, виллановианцы не только торговали с Сардинией, но и, возможно, совершали путешествия вдоль западного побережья полуострова, вплоть до Сицилии, а может быть, и дальше, в Западное Средиземноморье. Погребения, которые являются для нас основным источником информации о виллановианцах, не демонстрируют большого различия в их благосостоянии и социальном статусе; женские захоронения могли быть столь же богатыми, как и мужские.

Эллен Макнамара, Этруски. Быт, религия, культура, -1

Итак, обзор основных групп источников, содержащих в той или иной форме названия «русь» и «рос», довольно отчетливо указывает на его происхождение и основные тенденции развития на протяжении VIII – первой половины X в. Спорадические набеги скандинавских отрядов сначала на прибрежные области Восточной Балтики, позднее – вверх по рекам Балтийского бассейна еще в довикингскую эпоху, дополнявшиеся со временем оседанием части скандинавов в таких центрах, как Старая Ладога, Рюриково городище и др., создали устойчивую основу для этноязыковых контактов. Особенности проникновения скандинавов в финские земли – в результате походов на судах, участники которых, гребцы и воины, носили название, производное от r??s-, – обусловили превращение профессионального самоназвания в экзоним (иноназвание) в финской среде. Заимствованное слово изначально получило семантическую двойственность, отражая специфику условий, в которых проходили скандинаво-западнофинские контакты середины I тысячелетия. В северо-западной области контактов всех трех этнических групп оно попадает в древнерусский язык. Вместе с отрядами, проникавшими вплоть до Булгарин на востоке и Северного Причерноморья на юге, скандинавское название ropsimenri) разносится по Восточной Европе и запечатлевается в упомянутых выше византийских источниках и в Вертинских анналах в формах ???? и Rhos, сохраняя значение профессионального самоназвания, т. е. исконное значение слова.

Е. А. Мельникова, Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды, 2011