Эсты

Э́сты (лат. Aesti) — принятое в западных (преимущественно латинских) источниках название средневекового населения современной Эстонии. Впервые этноним упоминается Тацитом для некоего прибалтийского племени.

C XIII в. данный термин использовался в отношении прибалтийско-финского населения Ливонии. В этом значении в древнерусских источниках ему может соответствовать экзоэтноним «чудь».

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Эсты в середине 1 тыс. н. э. жили практически на тех же землях, где в нынешнее время существует Эстонская республика. И как единый народ они сформировались намного раньше латышей и литовцев. Археологические находки свидетельствуют, что культура эстов уже с V века отличалась единством. Хотя и русские летописи, и Генрих Латвийский выделяют в Эстонии несколько исторических областей, это деление было скорее административным, чем племенным. Даже эсты о. Сааремаа, именовавшие себя саамами, в материальной культуре мало чем отличались от континентальных соплеменников. А вот своим именем эсты обязаны соседям – балтам. Происходит оно от эпонима «айсты», «эстии». Так, начиная с римского историка Тацита (I в.) и кончая англосаксонским путешественником Вульфстаном (IX в.), называли балтские народы, жившие на побережье Балтийского моря и занимавшийся добычей янтаря, который в указанное время был одним из важнейших предметов прибалтийской торговли с южными странами. Описание области расселения и быта эстиев прямо указывает на то, что авторы имели в виду западных балтов, а не финно-угров. Но закрепилось это имя впоследствии именно за прибалтийско-финским народом, проживавшим к северу от эстиев Тацита и Вульфстана. Такое заимствование в ранней истории не редкость, если народы живут по соседству и тесно взаимодействуют. Возьмем хотя бы этноним «русь», восходящий к финно-угорскому названию шведов «ruotsi» (эстонцы и финны так называют шведов и по сей день) и первоначально не имевший ничего общего с восточными славянами.

Михаил Бредис, Орден меченосцев против Руси. Первый германский поход на Восток, 2013

Эсты в середине I тыс. н.э. жили практически на тех же землях, где в нынешнее время существует Эстонская республика. И как единый народ они сформировались намного раньше латышей и литовцев. Археологические находки свидетельствуют, что культура эстов уже с V века отличалась единством. Хотя и русские летописи, и Генрих Латвийский выделяют в Эстонии несколько исторических областей, это деление было скорее административным, чем племенным. Даже эсты о. Сааремаа, именовавшие себя саамами, в материальной культуре мало чем отличались от континентальных соплеменников. А вот своим именем эсты обязаны соседям – балтам. Происходит оно от эпонима «айсты», «эстии». Так, начиная с римского историка Тацита (I в.) и кончая англосаксонским путешественником Вульфстаном (IX в.), называли балтские народы, жившие на побережье Балтийского моря и занимавшейся добычей янтаря, который в указанное время был одним из важнейших предметов прибалтийской торговли с южными странами. Описание области расселения и быта эстиев прямо указывает на то, что авторы имели в виду западных балтов, а не финно-угров. Но закрепилось это имя впоследствии именно за прибалтийско-финским народом, проживавшим к северу от эстиев Тацита и Вульфстана. Такое заимствование в ранней истории не редкость, если народы живут по соседству и тесно взаимодействуют. Возьмем хотя бы этноним «русь», восходящий к финно-угорскому названию шведов «ruotsi» (эстонцы и финны так называют шведов и по сей день) и первоначально не имевший ничего общего с восточными славянами.

Михаил Бредис, Крестовый поход на Русь, 2010

Возможно, более естественным было бы использовать термин «эсты», «эстии» по отношению ко всем балтийским народам, хотя нам достоверно не известно, имел ли Тацит в виду всех балтов, или только древних пруссов (восточных балтов), или собирателей янтаря, живших на Балтийском побережье вокруг залива Фришес-Хаф, который литовцы и сегодня называют «море Эстов». Так же его называл в IX веке Вульфстан, англосаксонский путешественник.

Мария Гимбутас, Балты. Люди янтарного моря, 1968

Исторических енетов мы находим у Геродота, который считал их иллирийским народом или же выделял как особую ветвь, отличную от других венетов[233]. В последующей традиции постоянно будет смешиваться венетская река Еридан в Северной Италии (река По) и река, впадающая в «северное море». Геродот уже знал, что с этой реки привозят янтарь[234]. Янтарь греки, видимо, получали от иллирийских венетов, но те в свою очередь, очевидно, имели непосредственные контакты с Прибалтикой, поскольку прибалтийское происхождение янтаря установлено специалистами[235]. Иными словами, связь, прослеживаемая между районом Адриатики и Прибалтикой по топонимическим данным, существовала во времена Геродота и сложилась, видимо, гораздо раньше. Во всяком случае, прибалтийский янтарь попадает в Грецию уже с середины II тыс. до н. э., т. е. примерно с того времени, когда начинает складываться лужицкая культура. Античным авторам, конечно, были ближе адриатические венеты. По археологическим данным, венеты появились на севере Адриатики около XII в. до н. э., хотя хронология связываемой с ними культуры эсте остается весьма неопределенной[236]. Новая культура не имела предшественников в местной среде. Пришельцы с самого начала знали гончарный круг, неизвестный местному населению. Подобно ряду других италийских культур, эта культура возникает внезапно, и нигде кроме Восточного Средиземноморья невозможно искать ее истоки.

Аполлон Кузьмин, Древнерусская цивилизация, 2013

В средневековых скандинавских источниках земля под названием Eistland локализуется между Вирландом (т. е. Вирумаа на северо-востоке современной Эстонии) и Ливландом (т. е. Ливонией – землей ливов, расположенной на северо-западе современной Латвии). Другими словами, Эстланд в скандинавских источниках уже вполне соответствует современной Эстонии, а эстии – финно-угорскому населению этой земли. И хотя не исключено, что первоначально «эстами» германские народы называли балтские племена, но со временем данный этноним был перенесен на часть прибалтийских финнов и послужил основой для современного наименования Эстонии[2].

Ю. Алексеев, Народ Сету: между Россией и Эстонией, 2005

В недатированной части «Повести временных лет», записанной около 1113 г., касающейся древних времен, в числе прибалтийских племен, плативших дань Руси, названы: «Чюдь…, Ямь, Литва, Зимигола, Корсь, Норова, Либь» [ПСРЛ 2001, т. 1, с. 11]. Первый из этих этнонимов – чудь – в летописях первоначально распространялся на прибалтийско-финские народы в целом и, вероятно, обозначал эстов, водь, ижору и корелу, находившихся вблизи границ славянского расселения. Возможно, ко времени знакомства славян с этими этносами они еще не имели четкой племенной организации и первоначально рассматривались пришельцами как единый народ. Так можно объяснить более позднее появление их названий в русских летописях, в XII–XIII вв., и закрепление этнонима «чудь» за эстами и небольшими группами финского населения в удаленных регионах.

П. Е. Сорокин, Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли, 2017

В последние десятилетия ХХ в. к финско-шведской гипотезе происхождения этнонима «русь» примкнули некоторые советские лингвисты и, в частности, Г.А. Хабургаев, который в исследовании, посвященном этнонимии «Повести временных лет», излагает свою концепцию возникновения и расширения значения понятия «русь». Ученый настойчиво проводит мысль о том, что «нет для этого этнонима опоры на восточнославянской почве», а в качестве одного из главных аргументов в защиту его скандинавского происхождения он приводит тот факт, что «на севере этот термин отразился как в славянских названиях местности (например, Руса-Старая), так и в ономастической номенклатуре соседних народов: финск. – суоми Ruotsi «шведы», Ruotsalainen «Швеция»; эст. Roots «шведы», Rootslane «Швеция»; водск. R?tsi «шведы»; ливск. R?ot’?li «Швеция». При этом финск. Ruotsi славянами могло быть воспринято только как русь, подобно тому как финское самоназвание Suomi в Новгородской (!) летописи передается как сумь, самоназвание Vepsi – как вьсь и т. д.»[156]. При всем уважении к этому крупному ученому все-таки приведенный аргумент следует признать неубедительным, так как, во-первых, он вовсе не доказывает, что «Ruotsi» трансформируется только в «Русь» и не объясняет, как это происходит и почему, а во-вторых, эта самая «ономастическая номенклатура соседних народов» относится именно к Швеции, но никак не к Руси. Сам же автор на следующей странице подчеркивает: «все не подвергшиеся славянизации прибалтийско-финские народы знают (и до сих пор сохраняют) этноним Ruotsi… для обозначения шведов (а не славян!)»[157]. Как же из этого можно делать вывод о применении этого этнонима по отношению к русским?

Юрий Акашев, История народа Рос. От ариев до варягов, 2013

В III в. нашей эры территория будущей Руси подверглась очередному нашествию, но уже не со стороны привычных азиатских варваров, а из Европы, с Балтийского моря. Это были мореходы-готы под предводительством Германариха, который и образовал здесь обширное царство. Это первое исторически известное государство, основанное европейским народом в пределах нынешней России. В его состав входили племена восточной Европы, среди которых различались эсты, меры, мордва, то есть будущие соседи восточных славян.

В. Н. Казакова, Учебное пособие по отечественной истории для ССУЗов, 2009

Прямые и определенные известия о литовцах идут с конца X в. О пруссах говорят сказания о мученической кончине святых Войтеха или Альберта, написанные вскоре же после его смерти (997) монахом Канапарием, епископом Бруноном и неизвестным автором. О пруссах сообщает разные сведения и норвежский путешественник того же времени Вульфстан – сведения, которые в большей или меньшей степени характеризуют быт и других литовских народов. «Страна эстов, – пишет Вульфстан, – очень обширна, и там лежит много городов, и в каждом городе свой король». По-видимому, здесь речь идет не о городах в собственном смысле, а о возвышениях естественных и насыпных, на которых находились укрепленные поселки. В Литве и Жмуди много и до сих пор таких возвышений со следами древних поселений – это так называемые пилькалнисы. Находимые в области пруссов абассидские и сасанидские монеты показывают, что и литовцы в то время были втянуты в торговый обмен между Востоком и Западом, совершавшийся через Киев и Новгород. О пруссах, жителях Самландии, рассказывает Адам Бременский в своем сочинении «Descripsio insularum Aquilonis». Одновременно с тем, в XI в., начинает говорить о ятвягах, южном литовском племени, наша летопись.

М. К. Любавский, Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно, 2012

Вслушиваясь в голоса своих информаторов, Аристэ как будто иногда начинал различать отзвуки речи более ранних обитателей этих мест. Специально занявшись этим вопросом, он выделил пласты слов, которые могли быть заимствованы древними эстами прямо из «протоевропейского» языка. Это породы рыб: ahven – окунь, haug – щука, siig – сиг. Заметим кстати, что все три названных русских слова подозрительно похожи на эстонские. Заглянув в этимологические словари русского языка, мы узнаем, что безусловным заимствованием ученые считают лишь слово «сиг». Оно, кстати, впервые употреблено в тексте, происходящем из Вотской пятины (Черных 1994-2:160). В других случаях как будто находятся индоевропейские параллели, что ставит реконструкцию П.Аристэ под вопрос (в ряде других моментов она также сохраняет дискуссионность, и продолжает уточняться специалистами). Однако очень любопытно, что в повседневной речи мы, может быть, продолжаем пользоваться словами древнейших обитателей наших мест.

Д. Л. Спивак, Северная столица. Метафизика Петербурга, 1998

1654 год, видевший конец господства Польши над Малороссией, был также началом расчленения этой великой и рыцарственной монархии. Это расчленение сильно подвинулось вперед при Петре Великом, когда к России была присоединена часть балтийских провинций, – яблоко раздора между поляками и шведами. Три последовательных раздела Польши в царствование Екатерины II не прекратили, разумеется, страданий этого доблестного народа, плохо управлявшегося эгоистической аристократией. Покорив поляков, за исключением галицийских и познанских, Россия присоединила к себе еще ранее балтийские провинции с их смешанным населением из немецких дворян – прямых потомков рыцарей, меченосцев и покоренных ими в XIV столетии язычников-туземцев – ливов и эстов. Последние известны были еще начальному летописцу под именем чудь. Эсты, финского происхождения, живут по всей Эстонии; ливы – той же семьи – дали свое имя Ливонскому краю (или Лифляндской губернии). С тех пор они почти совершенно исчезли на занятой ими прежде территории, но еще представлены в Курляндии. Массу населения прибалтийских губерний составляют теперь латыши, народ литовской семьи и, следовательно, арийского происхождения. Куры, давшие свое имя Курляндии, являются ветвью той же семьи. Население западных губерний России состоит главным образом: 1) из поляков, которых считают потомками древнего племени лех или ляхов, упоминаемого летописью Нестора; 2) из литовцев, живших на Висле и Немане; 3) из другой ветви литовского народа жмуди, живущей в западной части Ковенской губернии и из 4) белороссов в губерниях Могилевской и Минской, и отчасти также в Гродненской и Виленской.

М. М. Ковалевский, Очерки по истории политических учреждений России, 1908

Если довериться справочной литературе, то получается довольно любопытная картина. По всей Европе грабежом и разбоем занимались исключительно скандинавы. Это, якобы, была их монополия и привилегия. Беда состоит в том, что справочные данные противоречат показаниям источников, хотя бы и тем же скандинавским, которые утверждают, что грабили и разбойничали все кому не лень было этим заниматься, в том числе и венды, саксы, куры и эсты, а также противоречат элементарному здравому смыслу, который может подсказать, что грабеж и разбойничество не являются этнической характеристикой одних только скандинавов, поскольку вообще не являются этнической характеристикой.

К. А. Пензев, Хан Рюрик. Начальная история Руси, 2013

Культурное взаимодействие и взаимообмен проявились в различных формах: в погребальном обряде, в языках взаимодействовавших этнических групп[402]. В этом культурно-историческом контексте в финской среде появляется специальное обозначение приходивших на финские территории скандинавов; финск. ruotsi, эст. roots, водск. r?tsi, ливск. r?ot'?, карельск. r?t?i, сохранившееся в финских языках до настоящего времени со значением «Швеция», и производным финск. ruotsalainen, эст. rootslane – «швед», «шведский». Топонимы с корнем ruoci распространены в Латвийской ССР[403] и в других восточноприбалтийских землях.

Е. А. Мельникова, Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды, 2011

Земли русских городов-княжеств Кукенойса и Герцике были присоединены к ордену. Вскоре орден и полоцкий князь Владимир заключили «вечный» мир. Полоцк отказался от сбора дани с ливов, Двина была объявлена свободной для проезда купцов. Однако вражда сохранилась. В 1216 г. полоцкий князь Владимир начал готовить совместный с эстами и ливами поход против крестоносцев, но внезапная смерть князя помешала его осуществлению.

Е. К. Новик, История Беларуси. С древнейших времен до 2013 г., 2013

А в это же время важные события происходили в Ладоге. Гостомысл умер, не имея прямых наследников. Его держава распалась, племена передрались между собой. Не преминули воспользоваться соседи. Мерян покорили хазары. А с моря в 852 г. нагрянули датские викинги, увезли домой немалые богатства. В 854 г. шведский принц Эрик погромил и обложил данью словенских соседей: куров, эстов и финнов.

В. Е. Шамбаров, Россия и Запад. От мифов к истине, 2015