Архив

Архи́в (лат. archivum — от греч. άρχεϊον — «присутственное место») — 1) учреждение или структурное подразделение организации, осуществляющее хранение, комплектование, учёт и использование архивных документов; 2) собрание письменных памятников (рукописей, писем и т. п.), относящихся к деятельности какого-нибудь учреждения или лица.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Практически в одно и то же время в архиве МИД были заведены отдельные дела об Иерусалимском и Антиохийском патриархатах. В первом случае – в 1836 г. под названием «О Греко-армянском конфликте по вопросу о Святых Местах. Обращение Патриарха Иерусалимскаго Афанасия к Николаю [императору всероссийскому]» (ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, 1836, д. 3541). Во втором – от 1837 г. «Положение Антиохийской Церкви» (ф. 161 «Политотдел Глав. Архив», оп. 233, 1837, д. 2–3) с грифом «Дело, подлежащее хранению на вечныя времена». С этого времени Азиатский департамент МИД стал отдельно вести документацию, связанную с Антиохийским и Иерусалимским патриархатами. После окончания Крымской войны архивы МИД подверглись более тщательной классификации. Наряду с упомянутой описью 517/2 фонда «Посольство в Константинополе» большой объем материалов поступал в фонд № 151 «Политархив», оп. 482.

Михаил Якушев, Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века, 2013

[…] Государственный переворот11 Таврическая ученая архивная комиссия встретила с живою радостью и твердым намерением потрудиться в деле укрепления у нас давно желанной «просвещенной свободы», «общечеловеческого просвещения» и национального самосознания. Исполняя свой долг, Комиссия обратилась в местной прессе с воззваниями к населению Тавриды о бережном отношении к памятникам истории родины, как монументальным и вещественным, так и письменным, в частности, архивным, как важнейшим историческим ценностям, а вместе с тем обращалась с ходатайствами к властям о принятии мер к охране архивов в городах и селениях, между прочим, к охране выдающегося по своему значению семейного архива Поповых. Комиссия ходатайствовала также об охране библиотеки, коллекций, предметов древности и старины и акклиматизационного сада пок[ойного] А.Л.Бертье-Делагарда в Ялте, зоопарка Ф.Э.Фальц-Фейна в Аскании Новой и художественных предметов и библиотеки Давыдовых в имении Саблы Симферопольского уезда. Комиссия вошла в состав Союза архивных деятелей, образовавшегося в Петрограде12, имевшего целью выработку общих мер к охране архивов и реформе архивного дела, а также вошла в состав Ассоциации ученых обществ и учреждений Таврической губернии13, образовавшейся с целью единодушной и совместной работы и взаимной помощи, важной и необходимой при сложившихся условиях жизни государства и, в частности, Тавриды.

С. Б. Филимонов, Из прошлого русской культуры в Крыму. Поиски и находки историка-источниковеда, 2012

Необходимо отметить, что органы местного самоуправления, культурно-просветительские учреждения и энтузиасты исторической науки в населенных пунктах, где разворачивались события морских десантных операций, проводят большую просветительскую и военно-патриотическую работу. За прошедшие годы накоплено много ценных материалов, которые позволили рассмотреть исследуемые события по воспоминаниям их очевидцев, фотографическим и картографическим материалам, материалам из средств массовой информации, выпискам из архивных дел и справкам различного характера. Чрезвычайно высокую ценность имеют личные архивы генералов и офицеров, переданные на хранение архивным и музейным учреждениям. Особенно это касается архива бывшего командующего 44-й армией генерал-майора А. Первушина. После окончания Великой Отечественной войны А. Первушин поддерживал связи с однополчанами, и в его архиве есть немало неангажированных свидетельств о ходе Керченско-Феодосийской операции. Ветеран-военачальник завещал личный архив Феодосийскому краеведческому музею (ныне Феодосийский музей древностей), где он хранится и сегодня в отдельном фонде.

Сергей Ткаченко, Морские десанты в Крым. Авиационное обеспечение действий советских войск. 1941—1942, 2015

Наряду со столбцами, в Посольском приказе создавались книги, куда заносились наиболее важные сведения о приездах в Москву православных иноземцев. В настоящее время книги Посольского приказа представлены как синхронным сводным материалом (книги № 1–3, 5—12), так и более поздними выдержками. Так, например, книга № 4 была создана в 1734 г. на основе выписок из других документов Московского архива Коллегии иностранных дел (МАКИД) по указу Правительствующего сената.

Надежда Чеснокова, Христианский Восток и Россия. Политическое и культурное взаимодействие в середине XVII века, 2011

В подавляющем большинстве это делопроизводственные документы, т.е. результат постоянной переписки между местной и центральной властью. Она прекрасно сохранилась в фондах российских архивов. Однако наш интерес привлекли фонды Центрального государственного архива Республики Узбекистан (ЦГА РУз), документы которого преимущественно и легли в основу сборника. После распада СССР архивы бывших союзных республик – ныне независимых государств – стали менее доступны российским исследователям. Безусловно, некоторая часть документов ЦГА РУз представляет собой копии, или даже копии с копий, особенно это касается писем и циркуляров Военного министерства, МИД, МВД, Департамента полиции и Департамента духовных дел и инославных исповеданий, хранящихся в Российском государственном историческом архиве (РГИА), Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ) и Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ). Тем не менее в фондах ЦГА РУз отложилась во многом, без преувеличения, уникальная первичная документация, которая, на наш взгляд, еще не в полной мере введена в научный оборот как узбекскими, так и российскими историками.

С. Н. Абашин, Туркестан в имперской политике России: Монография в документах, 2016

Значительный вклад в изучение сенатских ревизий был сделан на рубеже XIX–XX вв. Тогда в связи с подготовкой юбилейного издания «История Правительствующего Сената» к этому институту надзора обратились историки-правоведы А. Э. Нольдэ и И. А. Блинов[154]. В другом юбилейном издании, посвященном истории деятельности Комитета министров[155], были рассмотрены правовые полномочия ревизоров и опубликованы материалы отдельных ревизий, а также переписка «визитаторов» с министрами. Документы ревизий хранились в архивах «в первобытном состоянии в тюках» и только к началу XX в. стали постепенно вводиться в научный оборот.

А. Н. Бикташева, Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти, 2014

Личность Андрея Чохова могла бы и не быть столь таинственной, если бы не превратности нашей истории. Дело в том, что архив Пушкарского приказа, где содержались основные сведения о деятельности и сотрудниках Московского Пушечного двора, с которым была неразрывно связана биография нашего героя на протяжении 60 лет, традиционно хранился в архиве Московского департамента Сената, располагавшемся в Кремле. Документы этого архива не были вывезены оттуда во время эвакуации города в 1812 г. Отступая из Москвы в 1812 г., французы, как известно, сумели частично взорвать некоторые стены и башни Московского Кремля. В одной из них располагалось архивохранилище, где и хранились дела Пушкарского приказа. Часть документов сгорела, часть была расхищена, использована в качестве упаковки на рынках, попала в частные собрания и т. д. Остатки этого архива в большом беспорядке хранились в подвалах кремлевских сооружений до 1832 г., когда ординарный академик Российской АН Иосиф Христианович Гамель получил задание исследовать их. Ему удалось собрать 4 ящика документов Пушкарского приказа, которые были переданы в 1863 г. в Главное артиллерийское управление Военного министерства и хранились там до 1870 г.

Д. А. Гутнов, Андрей Чохов, 2016

В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) особый интерес представляют обширные материалы государственной исторической комиссии по подготовке многотомной «Истории Гражданской войны в СССР», отложившиеся в фонде Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (фонд 71). В 1930-х гг. сотрудниками ведущих научно-исторических учреждений была сделана огромная работа по выявлению и систематизации архивных документов, сбору полевого материала (интервью и письменных воспоминаний участников событий – как большевиков, так и их противников), поиску иммигрантских воспоминаний и переводу книг интервентов об их участии в Гражданской войне. Лишь малая толика этих материалов после жесткого сита цензуры была использована в первых томах фундаментального труда, а публикация самого труда из-за внутренних и внешних потрясений, произошедших с нашей страной в конце 1930-х – первой половине 1940-х гг., так и не была закончена. В описях 34 и 35 указанного фонда содержится обширный материал по истории Гражданской войны в Закавказье и в юго-восточной части Северного Кавказа в 1918 г., в которой не последнюю роль играл Л.Ф. Бичерахов. Особенно интересны личные наблюдения о нем ряда британских и французских генералов. В фонде содержатся переводы мемуаров П. Сайкса, Ф.Дж. Ф. Френча, У. Маршалла, изданные ими в первые годы после окончания мировой войны. Большой массив документов относится к Гражданской войне в Дагестане.

А. Ю. Безугольный, Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919, 2011

На сегодняшний день источники по истории Харьковского коллегиума сосредоточены в фонде «Харьковский коллегиум» (Ф. 1973) Центрального государственного исторического архива Украины в городе Киеве, фондах духовных консисторий этого архива10 и Государственного архива Харьковской области. Сохранившийся корпус источников по истории Харьковского коллегиума представлен прежде всего делопроизводственной документацией. В фондах консисторий отложились указы, распоряжения, инструкции и «промемории» епископов, которые они направляли священнослужителям епархии, руководству и учителям Харьковского коллегиума. В фонде коллегиума сохранилась разнообразная делопроизводственная документация: рапорты и донесения ректоров о получении указов, инструкций и распоряжений епископов (с информацией о ходе учебного процесса, назначениях преподавателей), справки, рапорты, отчеты преподавателей, различного рода реестры, списки студентов, «аттестаты» и т. п. Эти документы отражают учебно-воспитательный процесс, так называемую академическую повседневность как способ существования преподавателей и студентов, а также совокупность ритуалов, коммуникативных практик, сформированных коллегиумским сообществом в сфере «академической жизни». Отдельные документы удалось выявить в архивах и рукописных отделах библиотек и музеев. При этом документальных материалов, относящихся к первой половине XVIII века, а тем более к начальному периоду истории коллегиума, сохранилось крайне мало.

М. Б. Лавринович, «Регулярная академия учреждена будет…». Образовательные проекты в России в первой половине XVIII века, 2015

История антибольшевистской Северной области сравнительно хорошо документирована. Материалы деятельности Северного правительства, белого командования, органов местного самоуправления, региональных общественных организаций, политических партий и профсоюзов, а также резолюции крестьянских сходов, рабочих собраний и воинских частей опубликованы в газетах того времени и последующих сборниках документов и материалов. Политическая и военная история Северной области широко описана в мемуарах. Многочисленные неопубликованные документальные свидетельства отложились в фондах Государственного архива Российской Федерации, Государственного архива Архангельской области, Отдела документов социально-политической истории Государственного архива Архангельской области (бывший Партийный архив Архангельской области), в хранилищах Государственного архива Мурманской области, Российского государственного военного архива и Российского государственного архива социально-политической истории. Следственные документы из Архива управления ФСБ по Архангельской области предоставляют уникальные личные данные участников антибольшевистского движения, проливая также свет на их судьбу после окончания Гражданской войны. Личные записки участников белой борьбы также имеются в архиве Гуверовского института (Hoover Institution Archives) в США и в фондах бывшего пражского Русского заграничного архива, в конце 1940-х гг. перевезенного в Москву и хранящегося в Государственном архиве Российской Федерации. Тем временем опубликованные донесения дипломатов и офицеров стран Антанты в Северной области, так же как и личные воспоминания рядовых участников интервенции, в частности из архивной коллекции исторической библиотеки Бентли Университета Мичигана, освещают роль интервенции в Гражданской войне на Севере и отношение к ней со стороны белых политических элит и населения.

Л. Г. Новикова, Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере, 2011

К коронации было подготовлено еще два документа – проект реформы Сената, о котором уже говорилось выше, и проект реформы по крестьянскому вопросу. Долгое время содержание последнего оставалось неизвестным, о нем имелись лишь косвенные данные. Так в 1867 году в «Русском архиве» были опубликованы «Памятные записки волгожанина Ф. Н. Фортунатова». В них содержался интересный рассказ о тесте Фортунатова, некоем А. А. Монакове, который в 1798 г. поступил в Канцелярию генерал-прокурора Сената П. В. Лопухина на должность секретаря – канцеляриста. Так же, как и М. М. Сперанский, он оставался в Канцелярии и продвигался по служебной лестнице при всех сменах генерал-прокуроров. В марте 1801 г. за «красивый почерк» Монаков был переведён в Канцелярию Д. П. Трощинского и сделался своим человеком в его доме, выполняя разные конфиденциальные поручения, в том числе написание докладов царю, составление проектов указов и так далее. Во время коронации он находился в Москве, где был «постоянно занят письменной работой». Причем три последние ночи перед коронацией он даже «не раздевался, будучи постоянно наготове по разным поручениям Трощинского». За эту работу он получил денежное вознаграждение и был произведён в возрасте 20 лет в чин коллежского асессора – случай чрезвычайно редкий для того времени.[165] За что же он был так щедро вознаграждён?

В. Ю. Захаров, Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 2, 2017

Основная часть данных документов хранится в фондах центральных архивов, в том числе в фонде Нюрнбергского судебного процесса в ГАРФ. Многие опубликованы и широко используются исследователями, другие лишь частично введены в научный оборот. К последним относятся материалы «Коричневой папки» Розенберга. Подготовленные в канцелярии рейхсминистра по делам восточных оккупированных областей в 1942 г., они обосновывали необходимость изменений германской политики на Кавказе. Отдельные документы органов власти Третьего рейха встречаются и в других архивных фондах.

Е. Ф. Кринко, Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения, 2012

Из немецких архивов прежде всего следует указать Федеральный архив в Берлине (Bundesarchiv Berlin – ВА), где соответствующие материалы хранятся в фондах Рейхсминистерства иностранных дел (R 901), Главного управления имперской безопасности (R 58), Рейхсминистерства церковных дел (R 5101), Имперской канцелярии (R 43/II), Внешнеполитической службы национал-социалистической германской рабочей партии (NS 43) и др. Очень ценным архивохранилищем является Политический архив Министерства иностранных дел в Бонне (Politisches Archiv des Auswartigen Amts Bonn – АА), где хранятся десятки дел с аналитическими записками, отчетами, письмами, телеграммами немецких дипломатических служб о религиозной ситуации в странах Восточной и Центральной Европы, в том числе в Турции и Греции (Inland I-D, 4740–4742, 4797–4800 и др.). В архиве Института современной истории в Мюнхене (Institut fur Zeitgeschichte Munchen – IfZ) сведения о церковной ситуации в Турции и Греции содержатся в материалах немецкого военного командования (MA 1039), Главного управления имперской безопасности (МА 447, 558, Fа 231/3) и Внешнеполитической службы «Восток» (МА 128).

М. В. Шкаровский, Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века, 2014

Третий том истории запорожских казаков написан автором при более благоприятных обстоятельствах, нежели второй: с начала весны 1894 года и до начала весны 1895-го автор имел возможность жить в Москве и пользоваться там не только печатными материалами, относящимися до истории запорожских казаков, но и весьма значительным количеством архивного богатства, находящимся в первопрестольной столице России. Таким образом, главным и наиболее ценным материалом для третьего тома истории послужили не изданные до сих пор документы, хранящиеся в трех московских архивах: Архиве Министерства иностранных дел, Архиве Министерства юстиции и Отделении архива Главного штаба. Кроме материалов московских архивов, автор пользовался также некоторыми документами Архива коронного скарба, при варшавской казенной палате, писанными на польском языке. Ввиду ценности архивных материалов и ввиду того, что они не изданы и, может быть, весьма не скоро дождутся издания в свет, автор нашел нужным менее важные из них пересказывать собственными словами, более же важные приводить целиком. Третий том обнимает собой период времени с 1686 по 1734 год и касается таких событий, как походы запорожцев вместе с русскими войсками на Крым; участие их в походах Петра на турецкий город Азов; походы под турецкие городки, Тавань, Кизыкермень и другие, на низовье Днепра; участие в полтавском деле вместе с гетманом Мазепой; удаление в пределы Крымского ханства и, наконец, продолжительные и усиленные хлопоты их о возвращении из «мест агарянских» в родные места.

Д. И. Яворницкий, История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3, -1

1-я редакция – так называемый проект А. Р. Воронцова (или Articles), представленный двумя рукописями: первая написана на русском языке и хранится среди бумаг Воронцова под названием «О внутреннем правлении России»[5]; вторая, более поздняя – на французском языке, хранится в архиве с.е.и.в. Канцелярии в деле «Записка графа А. Р. Воронцова о милостивом Манифесте на коронацию императора Александра I с материалами для сего Манифеста»[6]. Оба проекта за некоторыми незначительными исключениями почти идентичны и датированы июнем 1801 года. Проект Воронцова обсуждался на заседаниях Негласного Комитета 15 и 23 июля 1801 г.[7] Н. Н. Новосильцев приготовил свои «Замечания», два экземпляра которых на французском языке хранятся в его бумагах, относящихся к Комиссии составления законов, в одном деле с французским текстом воронцовского проекта[8].

В. Ю. Захаров, Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1, 2017

Много документов, связанных с деятельностью архиепископа Нила, в настоящее время хранится в двух архивах Ярославля – в ЯМЗ и в ГАЯО. Собрание существует не как самостоятельный фонд (или фонды), но вошло в состав коллекций рукописей данных учреждений. Среди сохранившихся документов имеются отчеты о состоянии Иркутской епархии за 1837–1853 годы, путевые журналы миссионеров Дмитрия Хитрова и Андрея Митропольского, путевые записки владыки Нила за 1843–1850-е годы (1. От Иркутска до Якутии и обратно, 1841–1843 годы; 2. По Ангарскому тракту, 1844 год; 3. По Забайкалью, 1846 и 1847 годы; 4. От Иркутска по Московскому тракту, 1850 год; От Иркутска до Ярославля, 1854 год), переписка и др[17]. Отдельные материалы находятся в Государственном архиве Иркутской области (ГАИО. Ф. 50).

Д. А. Карпук, Архиепископ Нил (Исакович) (1799–1874): геолог, минералог, палеонтолог и богослов, 2015

И наконец, впервые публикуются извлечения из докладных записок о результатах работы отделения «О» (4-го отделения 2-го отдела по борьбе с антисоветскими элементами из числа духовенства, церковников и сектантов) Управления Министерства Государственной Безопасности (МГБ) СССР по Крымской области, направлявшихся в МГБ СССР в 1947–1951 годах. Копии этих рассекреченных документов из фонда Секретного делопроизводства архива Главного Управления Службы Безопасности Украины в Автономной Республике Крым (ГУ СБУ в АРК), выявленных его сотрудниками, недавно были переданы в распоряжение составителей настоящего сборника. Эти документы раскрывают «кухню» (формы, методы, масштабы) слежки за архиепископом Лукой со стороны МГБ СССР и содержат подробную информацию о результатах слежки. Общую оценку деятельности Луки органами госбезопасности находим как в присвоенной ему кличке «Мракобес» (см. док. № 64), так и в традиционных концовках публикуемых извлечений из докладных записок: «Разработку Луки продолжаем в направлении его антисоветских связей и враждебной деятельности».

С. Б. Филимонов, Крымская епархия под началом святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Сборник документов, 2010

В отличие от предыдущих публикаций, настоящее издание является плодом многолетних изысканий автора в государственных архивах и книгохранилищах Российской Федерации. Основу его составили документы, найденные в фондах Российского архива древних актов (РГАДА). В первую очередь, следует отметить фонд князя А. Д. Меншикова, в котором собрано подавляющее большинство документов и бумаг, относящихся к служебной деятельности и повседневной жизни генерал-майора Томы Кантакузино, а также членов его семейства.

В. И. Цвиркун, Соратник Петра Великого. История жизни и деятельности Томы Кантакузино в письмах и документах, 2015

Первый сборник архивных документов, целиком посвященный советско-монгольским отношениям, был издан в середине 1960-х гг. (Советско-монгольские отношения, 1921–1966 гг. М., 1966). Спустя почти десять лет его переиздали в значительно расширенном, двухтомном формате, причем уже с привлечением документов монгольских архивов (Советско-монгольские отношения, 1921–1974 гг.: документы и материалы: в 2 т. Т. 1: 1921–1940; Т. 2: 1941–1975. М.; Улан-Батор, 1975). Над созданием этого сборника трудились специалисты Главного архивного управления при Совете Министров СССР, Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, Института востоковедения АН СССР, Института экономики мировой социалистической системы АН СССР, Министерства иностранных дел СССР, Министерства внешней торговли СССР, Госкомитета Совета Министров СССР по внешним экономическим связям, Государственного архивного управления при Министерстве общественной безопасности МНР, Института истории партии при ЦК МНРП, Института истории АН МНР, Министерства иностранных дел МНР. В него включены документы и материалы, касающиеся советско-монгольских военно-политических, экономических и культурных отношений начиная с победы Монгольской народной революции в 1921 г. и до 1975 г. На сегодняшний день это практически единственное наиболее полное собрание документов по теме советско-монгольских отношений. Уникален по полноте архивных сведений о количественном и командном составе, наименовании советских воинских объединений, соединений и частей, участвовавших совместно с монгольскими войсками в боевых действиях на территории Монголии в начале 1920-х гг., труд «Директивы командования фронтов Красной Армии (1917–1922 гг.). Сборник документов» в 4 томах (Т. 3: Апрель 1920 г. – 1922 г. М., 1974; Т. 4: Материалы, указатели. М., 1978), изданный Главным архивным управлением при Совете Министров СССР, Институтом военной истории Министерства обороны СССР, Центральным государственным архивом Советской Армии.

И. Ю. Воронкова, Военные конфликты на Дальнем Востоке и Беларусь. 1921–1941 гг., 2015

Особую ценность представляют документы уникального архива семьи Снесаревых, крупнейшего после государственных архивов депозитария документов о жизни и деятельности А. Е. Снесарева. Архив остается не до конца разобранным и не имеет архивной каталогизации, что вполне объяснимо, так как работа ведется исключительно за счет времени и ресурсов наследников-владельцев архива. Редкие и важные документы архива были широко использованы при реконструкции многих важных эпизодов туркестанского периода жизни и деятельности А. Е. Снесарева, они позволили выяснить особенности его сложного духовного мира, установить круг интересов, взглядов и суждений.

М. К. Басханов, «У ворот английского могущества». А. Е. Снесарев в Туркестане, 1899–1904., 2015

В 1876–1878 годах он преподавал географию в Сергиево-Посадской гимназии. Одновременно с преподавательской деятельностью Н.Ф. Каптерев приступил к изучению взаимосвязей Московского царства с Церквами Православного Востока. Молодой ученый потратил почти десять лет на изучение греческих и турецких дел, статейных списков, грамот, донесений и других рукописных источников, хранящихся в Московском архиве Министерства иностранных дел Российской империи. «Но как подойти к столь обширной теме при подавляющем обилии архивного материала? От правильного и целесообразного ответа на этот вопрос зависел во многом и самый результат первого опыта освещения ранее почти никем не обследованного материала». Автор подошел к изучению поставленного вопроса с точки зрения той публицистической литературы, какая совершенно отчетливо выразила свою точку зрения на религиозно-культурную и политическую роль Московского государства после Флорентийской унии и завоевания Константинополя турками»[3]. В 1881–1882 годах он опубликовал в «Чтениях Общества Любителей Духовного просвещения» три научные статьи по изучаемой им тематике: «Русская благотворительность Синайской обители в XVI–XVII и XVIII столетиях», «Русская благотворительность монастырям Св. Горы

Н. Ф. Каптерев, Собрание сочинений. Том 1, 2008

В письме ко мне от 24 октября 1967 г. М.С. Шагинян называла своей заслугой получение фотокопий с документов о происхождении АД. Бланка и его крещении и сохранение их для будущих историков. «Кроме всего прочего, – писала она, – приняла на себя удар за это. До сих пор он, этот удар, чувствуется в моей литературной судьбе. Но я надеюсь – люди поймут, какую подлую и глупую позицию по отношению к исторической истине они заняли, не соответствующую ни коммунизму, ни научной ясности»11. При личной встрече она сказала мне, что ее за эту находку не наградили орденом к юбилею. После смерти Шагинян снятые ею фотокопии были изъяты из личного архива писательницы сотрудниками КГБ. Куда они поступили после этого, пока не известно. Главному редактору альманаха «Из глубины времен» A.B. Островскому удалось в РЦХИДНИ (Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории – так называется сейчас бывший Центральный партийный архив) ознакомиться с фотокопией документов о крещении А.Д. Бланка, что же касается фотокопий материалов о его поступлении в академию, сотрудниками РЦХИДНИ было заявлено, что они ими не располагают. В фонде М.А. Ульяновой имеется специальное дело с документами о ее отце (948 листов), однако получить доступ к этому делу не удалось12. Работники РЦХИДНИ, как и в былые времена, стоят на страже своих ведомственных интересов. Они и только они, по их глубокому убеждению, имеют право первыми печатать все, что касается В.И. Впрочем, такой точки зрения придерживаются и работники некоторых других архивов.

М. Г. Штейн, Ульяновы и Ленины. Тайны родословной вождя, 2021

Ни сам великий князь Сергий Александрович, ни кто-либо другой никогда не считал Сергиевское подворье своей личной собственностью. В 1895 г. планировалось перевести подворье, в ряду других владений Палестинского Общества, в российскую государственную собственность. В заседании Совета ИППО 27 ноября 1895 г. было принято решение: «Просить императорское посольство в Константинополе присоединить для перевода на имя императорского правительства к земельным участкам бывшей Палестинской Комиссии те из земельных участков ИППО, которые составляют владение мюльк и по которым владенные документы в требуемом виде будут доставлены в посольство до дня представления этим последним ходатайства в Порту о переводе земельных участков Палестинской Комиссии»[49]. Как вспоминал позже А. Г. Яковлев, тогда третий драгоман русского посольства в Константинополе, а с 1897 г. иерусалимский генконсул, дело о переводе участков «началось в конце 1894 г., когда я разобрал в Иерусалиме все документы. Из архивов видно, что многие консула начинали им заниматься, но скоро бросали, потеряв терпение»[50].

Н. Н. Лисовой, Подворья Императорского Православного Палестинского Общества в Иерусалиме, 2012

Несмотря на единство задачи, Комиссия старого Петербурга и Музей старого Петербурга были разными образованиями, различавшимися периодами деятельности, о чем свидетельствует их делопроизводственная документация. Публикация архива Комиссии старого Петербурга и Музея старого Петербурга дает наглядное представление об этом[231]. В течение 1907 и 1908 гг. деловая корреспонденция шла от лица Общества архитекторов-художников или Комиссии старого Петербурга на их фирменных бланках. Подписывали письма П. Ю. Сюзор, как председатель Общества архитекторов-художников, И. А. Фомин, как секретарь Комиссии старого Петербурга. Последнее письмо в адрес Комиссии старого Петербурга датировано 2 июня 1909 г.[232], июнем помечено также письмо, отправленное от имени Комиссии старого Петербурга[233].

Л. И. Петрова, Городской музей и власть: 1880-е – 1930-е годы (Петербургский городской музей, Музей старого Петербурга, Музей города), 2015

Кроме того, была проведена работа в Государственном архиве Болгарии (София). Здесь были изучены как фонды занимавшихся церковными делами учреждений и ведомств этой страны, так и документы самой Болгарской Православной Церкви 1930-х гг. – 1945 г., в том числе материалы о ее помощи русским обителям Афона в 1941-1944 гг. (Ф. 791к).

М. В. Шкаровский, Тысяча лет Русского Афона. Духовный подвиг русского монашества, 2016

Н. Ф. Федоров предлагает нам вернуться к центру поселения, где должны находиться и храм, и музей, и кладбище. Храм – это литургическая память о предках, кладбище – вещное хранилище праха предков, музей – концентрированное собрание вещно-вербальной памяти о предках, комплексное научное учреждение, через которое осуществляется делательная живая связь храма с кладбищем. Поэтому философ и ставил музей неизмеримо выше по статусу, чем университет (учреждение светское, схоластическое в его понимании). Именно музей видел Федоров на вершине пирамиды наук, музей, в котором история и в особенности археология должны быть ведущими, профилирующими дисциплинами: «Если естествознание немного найдет в городах должностей и профессий, способных превратиться в исследование природы, то другая ветвь знания – история, или археология в обширном смысле, найдет, напротив, множество должностей и профессий, способных превратиться во всестороннее исследование общества, так как нет, можно сказать, ни одного учреждения, ни одного присутственного места, должностного лица, которое бы не имело своего архива ‹…›. Центральный музей и должен быть таким образцом, и для этого он должен быть не хранилищем только останков прошедшего, но и учреждением, в котором наблюдается текущее. Соединение учреждений для наблюдений текущего с хранилищами останков прошедшего – музеями, архивами, – необходимое для первых, также необходимо и для последних, потому что первым дается при таком соединении смысл, а во вторые будет вносима жизнь – наблюдения текущего послужат к восстановлению протекшего» [Федоров, 1995–2000. Т. 3. C. 129, 141]. (Сравним это с содержанием современных дискуссий академических ученых с чиновниками Минобрнауки о путях совершенствования организации науки в России и с недавно закончившейся процедурой ограничения музейных сотрудников в отношении их занятия наукой в структуре музея.)

Сборник статей, Роль музеев в информационном обеспечении исторической науки, 2015

Составители также заявляют о действии на территории Терской области шариата, не уточняя при этом, что в 60-70-х годах XIX века в данном регионе уже действовало в основном российское законодательство («гражданское» и военно-полевой суд), адаты рассматривали лишь небольшую часть дел, касающихся в основном семейной жизни горцев. Шариат вообще был практически вытеснен, в результате целенаправленной государственной политики, из сферы производства. Работа по составлению данного сборника документов велась на средства «гранта», что позволяло авторам собрать материалы о Лорис-Меликове не только в московских архивах, но и в хранилищах Осетии, Астрахани и наконец, Петербурга, где данный чиновник долгое время работал, однако дела РГИА использовались ими лишь фрагментарно, хотя данный архив хранит один из самых больших фондов в стране, посвящённых М.Т. Лорис-Меликову. Также настораживает пренебрежительное отношение к техническому оснащению работы, что мешает читателю полноценно её использовать. Речь идёт о том, что в конце сборника отсутствует полный список всех использованных архивных фондов и документов. Исследователю приходится тратить много времени на подстрочные поиски материалов.

З. Х. Ибрагимова, Чеченский народ в Российской империи. Адаптационный период, 2006

Заранее оговаривая неполноту материалов, имевшихся в моем распоряжении, я взял на себя все-таки смелость составления очерка их деятельности. При этом следует знать, что основные архивные фонды частью сгорели во время пожара Московского сенатского архива в 1737 году (где погибли дела канцелярий Дмитриева-Мамонова, Юсупова и Матюшкина), частью, видимо, просто рассеялись; такое положение дела заставило пользоваться другими архивными фондами, в которых явилась возможность найти иной раз совершенно случайно туда попавшие известия о розыскных канцеляриях.

В. И. Веретенников, История Тайной канцелярии Петровского времени, 1910

Архивная революция в России и на Кавказе не может продолжаться вечно. В последние годы крупнейшие архивы страны стали закрываться по экономическим причинам. Инакомыслящим в России уже не зажимают рот. Но взамен политических свобод государство лишило впавшую в нищету академическую науку ощутимой поддержки. Первым ударом для русистов всего мира было закрытие на неопределенный срок Российского государственного исторического архива (РГИА) в С.-Петербурге, здание которого было захвачено администрацией города под коммерческие проекты. Недавно новое здание архива открылось на окраине города, но не для историков. Похоже, скоро за ним последует обветшавший Российский государственный военно-исторический архив (далее: РГВИА) в центре старой Москвы, уже почти снесенной усилиями администраций Лужкова и Собянина. Архивы Дагестана и других республик российского Северного Кавказа еще не закрыли своих дверей перед читателями. Доступными здесь остаются центральные республиканские собрания и бывшие партийные архивы, в Дагестане включенные в состав Центрального государственного архива (ЦГА РД). Перешедшие к ФСБ архивы КГБ никогда широко не открывались, а с конца 1990-х годов практически недоступны для историков.

Сборник статей, Мусульмане в новой имперской истории, 2017

Весьма ценные сведения о С.Р. Воронцове и его окружении содержатся в воспоминаниях Е.Р. Дашковой, Н.М. Карамзина, Е.Ф. Комаровского, В.Н. Зиновьева, Ф.Ф. Вигеля и П.И. Макарова[27]. В целом опубликованные источники позволяют воссоздать атмосферу общественно-политической жизни России, исследовать военную и дипломатическую деятельность С.Р. Воронцова, понять, как оценивали современники и представители высших кругов государственного аппарата Российской империи его действия. Однако для полноты освещения, для разностороннего и глубокого изучения места и роли Воронцова в истории европейской дипломатии потребовалось использовать архивные материалы, главным образом Архива внешней политики Российской империи историко-документального департамента Министерства иностранных дел России (далее АВПРИ ИДД МИД России) и научно-исследовательского отдела рукописей Российской государственной библиотеки.

О. Ю. Захарова, Жизнь и дипломатическая деятельность графа С. Р. Воронцова, 2013

Несколько слов о путях формирования нашего реестра. Систематически он начал создаваться, как и материалы по золоту, с 1991 г. Начали с Архивов внешней политики России, где при содействии тогдашнего заместителя начальника Историко-дипломатического департамента МИД РФ В.И. Трутнева нашли и опубликовали уникальный «Список русских учреждений в Палестине и Сирии (1903 г.)».

В. Г. Сироткин, Золото Колчака, 2010

Не последнюю роль среди причин обращения к Сибири играют организационные обстоятельства. Прежде всего, важен вопрос происхождения архивных коллекций. Структура управления Российской империи была такова, что низшим уровнем разветвлённого государственного управления оставалась губерния. В губернских центрах сотрудники губернских правлений и казённых палат вырабатывали политику, которая затем воплощалась под их присмотром местными деятелями – крестьянскими чиновниками, податными инспекторами, полицейскими исправниками. Планы П.А. Столыпина создать такую же систему на ступень ближе к народу – на уровне уезда – не вышли за рамки законопроектов. Поэтому именно архивы губернских центров хранят самые богатые подборки низовых документов по российской истории периода капитализма.

А. К. Кириллов, От подушной подати к подоходному налогу, 2017

Как следует из рапорта, составленного чиновниками Камерального отделения и направленного на имя управляющего Кабинетом генерал-лейтенанта Павла Константиновича Гудим-Левковича, они знали о хранимых в Бриллиантовой комнате камнях ничтожно мало. Вероятно, легенды о каких-то камнях имелись, но, видимо, хранители не сочли уместным в официальном документе использовать профессиональные легенды. Поэтому язык документа сух и лапидарен: «В Общем архиве Министерства Императорского двора… никаких исторических сведений не найдено. В делах Камерального отделения тоже ничего нет…». Поэтому в письме к российскому послу в Лондоне только упоминается, что вес алмаза «Орлов» не 1943/4 кар., а 185 кар.

И. В. Зимин, Царские деньги. Доходы и расходы Дома Романовых, 2011

Важнейшим сводом материалов по церковному строительству в Петербурге и фундаментом для дальнейших исследований стали «Историко-статистические сведения о Санкт-Петербургской епархии», выходившие отдельными выпусками (1-10) с 1869 по 1885 г.[11] Это издание было предпринято Петербургским епархиальным историко-статистическим комитетом, официально учрежденным в 1854 г., хотя работа его началась четырьмя годами раньше. Предполагалось, собрав материалы по всем епархиям Российской Империи, дать исторические очерки обо всех действующих церквах и о текущей жизни приходов. Статьи для так и не законченного издания предоставляли священники приходских церквей на основании церковных архивов. В 1859 г. секретарь Историко-статистического комитета священник А. В. Гумилевский составил новую подробную программу по сбору материалов, в которую включил и сведения о кладбищах.

А. В. Кобак, Исторические кладбища Санкт-Петербурга, 2011

Сложные жизненные перипетии, предшествовавшие конфискации двух украинских изданий в Рыльске осенью 1630 г., воспроизведены в мельчайших подробностях в отписке тамошнего воеводы князя О. И. Щербатова от 12 декабря того же года.[59] Как следует из текста документа, массовая конфискация «литовских печатных и письменных книг» проводилась в местных храмах и на посаде на основании последнего, февральского, общего указа самодержца и патриарха 1628 г. В описи архива Разрядного приказа 1668 г. упоминались «две книги переписные, что прислано с Москвы в Рылеск московские печати книг к церквам вместо литовских книг, и что у ково взято от церквей и прислано к Москве, и какие книги литовские печати и писменные сысканы и оставлены у церквей и у мирских людей (?!), 137-го (1628/29) году».[60] Между тем, по свидетельству князя О. И. Щербатова, изъятые в городе издания были отосланы под охраной кормового казака Афоньки Сухова и церковного дьячка Тихонки Иконника в столицу лишь 19 сентября 1630 г. По-видимому, столь долгое хранение в съезжей избе ранее конфискованных «заповедных» книг отнюдь не было простой случайностью или проявлением воеводской нерасторопности. На такой шаг рыльский градоправитель мог решиться из-за вполне понятного желания сначала пополнить их число украинско-белорусскими изданиями богослужебного характера, которые в ту пору продолжали находиться в местных храмовых библиотеках. В этом случае ему пришлось бы заниматься подготовкой к отправке в Москву только одного большого транспорта с весьма дорогим грузом – печатными книгами.

А. А. Булычев, История одной политической кампании XVII в., 2004

Основной архив Издательства М. и С. Сабашниковых хранится в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки, бывшего Румянцевского музея (Дом Пашкова), с которым, как уже отмечалось, Сабашниковы были тесно связаны. Одна из первых исследовательниц этого обширного собрания – Алла Леонидовна Панина[1] еще в советские годы составила его подробное описание (Панина А. Л. Архив изд-ва М. и С. Сабашниковых // Записки Отдела рукописей / ГБЛ. 1972. Вып. 33.) Материал этот, однако, доступен сегодня лишь немногим специалистам, являясь между тем самым подробным описанием архива и по сей день. Огромную ценность представляет и «Каталог издательства М. и С. Сабашниковых», составленный А. Л. Паниной, позволяющий в полной мере судить обо всех сабашниковских изданиях.

М. В. Сабашников, Письма. Дневники. Архив, 2011

Первым уроженцем России, изложившим свои взгляды на проблемы финансов, стал Григорий Карпович Котошихин (1630–1667). Однако обстоятельства изложения этих взглядов, как и весь жизненный путь автора, весьма своеобразны. Примерно в 1645 г. он поступил писцом в Посольский приказ, став в 1658 г. там же подьячим. Г. К. Котошихин участвовал в дипломатических миссиях за рубежом, в том числе в переговорах со Швецией (1661), в 1663 г. он вступил в тайные сношения со шведскими дипломатами и за плату предоставлял им информацию, в том числе секретную, касающуюся русско-шведских отношений. В 1664 г. он тайно бежал в Литву, ссылаясь на несправедливости к нему (наказание батогами за описку в царском титуле, конфискация имущества его и отца), а реально, скорее всего, опасаясь разоблачения предательства. Далее он поступил на службу и состоял при великом канцлере литовском X. Паце. После улучшения русско-польских отношений в 1665 г., во избежание возможной выдачи России, он просит покровительства у шведов, которые не выдают «государева изменника». В 1666 г. бывший подьячий поступает на службу в ведомство государственного архива Швеции. Проживал он в доме служащего государственного архива, переводчика с русского языка Д. Анастасиуса. При этом Г. К. Котошихин проявил явно излишнее внимание к жене хозяина и не вернул своевременно долг. В итоге в пьяной драке он зарезал Д. Анастасиуса, шведским судом был приговорен к смертной казни и казнен в ноябре 1667 г. Примечательно, что его обезглавленное тело анатомировали и поместили в музей Упсальского университета.

М. В. Лушникова, Развитие науки финансового права в России, 2013

В то же время автор не претендует на то, что данное исследование будет отличаться абсолютной полнотой и поставит окончательную точку в исследовании истории Локотского автономного округа и его вооруженных сил. Прежде всего потому, что полное исследование происходивших на территории ЛАО коллаборационистских процессов связано со значительными трудностями. Так, источниковую базу существенно ограничивает засекреченность большинства документов, хранящихся в архивах ФСБ, почти полное отсутствие мемуаров бойцов и командиров РОНА, невозможность контакта с офицерским составом бригады ввиду того, что на настоящее время почти никого из них не осталось в живых. Проживающие же в Брянской области бывшие рядовые бойцы РОНА не располагают сколько-нибудь значительными сведениями. Что касается архивных документов Локотского самоуправления и командования бригады, исследователям доступна лишь незначительная их часть. Дело в том, что одним из последних своих приказов (№ 232 от 5 августа 1943 года) обер-бургомистр Б.В. Каминский распорядился уничтожить путем сжигания значительную часть документов самоуправления и бригады, за исключением финансовых документов, приказов, судебных приговоров[36]. Подлежащие сохранению документы вместе с бригадой были отправлены в Белоруссию, а затем – в Германию, где, по-видимому, исчезли.

И. Г. Ермолов, Русское государство в немецком тылу. История Локотского самоуправления. 1941-1943, 2009

Однако ряд ключевых проблем военной истории России остается на периферии научных исследований. Так, почти не привлекают внимания специалистов вопросы изучения основных закономерностей военно-политического развития Московского государства XV—XVII вв., хотя в XIX – начале XX в. такая работа велась систематически. Первым к изучению истории русской армии приступил генерал-майор И.И. Русанов, составивший около 1792 г. труд «Известие о начале, учреждении и состоянии легулярного войска в России с показанием перемен, какие по временам и обстоятельствам в оном производимы были». Трактат Русанова хранился в рукописном виде в Российском государственном архиве древних актов, где и был обнаружен Л.Г. Бескровным, подробно его описавшем в своей книге «Очерки военной историографии России» (М., 1962). К сожалению, впоследствии уникальное сочинение оказалось утраченным.

В. А. Волков, Ратные подвиги Древней Руси, 2011