Цитаты со словом «суковатый»
Похожие цитаты:
Дубина: «А если бы вы знали, какие у меня корни!»
Совесть — это палка, которую каждый берет в руки, чтобы побить своего ближнего.
Захер-Мазох: Я привык работать из-под палки.
Иные наши пороки — только отростки других, главных: они отпадут, как древесные ветки, едва вы срубите ствол.
Толстой: В чужих руках я толще.
Костлявые руки, плоская грудь и вечно торчащая длинная шея.
Стоеросовый дуб политуры не держит.
Свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека.
Оденьте преступление в золото — и крепкое копьё правосудия переломится, не поранив; оденьте в рубище — его пронзит и соломинка пигмея.
Мы не хотим загонять в рай дубиной.
Удочка — это палка с крючком на одном конце и дураком на другом.
Самый простой способ скрыть хромоту на левую ногу — хромать и на правую. У вас будет вид морского волка, шагающего вперевалку.
Обращайтесь с женщиной осторожно! Она сделана из кривого ребра, Бог не сумел создать её прямее; если захочешь выпрямить ее, она поломается; оставишь её в покое, она станет ещё кривее.
Я мальчишкой совсем ещё был. Владыка служил, а я посох ему держал. Потом он меня обнял, поцеловал и говорит: «Какой ты счастливый, что с Господом…»
В каждом толстом человеке сидит худой и требует, чтобы его выпустили.
Жёлудь: Подумаешь, пал вековой дуб. Как будто рядом нет нас, молодых дубов.
Запомни: даже самое крепкое дерево сломать проще, чем побеги бамбука или ивы, изгибающиеся на ветру.
Пиши только руками, — ноги необходимы для ходьбы.
И осиновый кол есть вид памятника.
Лучше молодой жене стрела в бок, чем старик под боком.
Протягивая руку помощи, не сжимайте её в кулак.
Слово — что камень: коли метнёт его рука, то уж потом назад не воротишь.
Длинная речь также не подвигает дела, как длинное платье не помогает ходьбе.
Валяйтесь у них в ногах… но никогда не будьте в их руках.
Не стоит ждать вдохновения, за ним надо гоняться с дубинкой.
Рука с пером — чета руке, что на плуге.
Нельзя сидеть при лучине с раздутым от голода животом, с необогащенным ни одною книгою мозгом и с оравой голодных и голых ребят и творить «духовные ценности».
Ты идёшь к женщинам? Не забудь плётку!
В старые времена сибирские служивые выглядели весьма внушительно. Они носили латы 2-х видов, которые покрывали все тело. Одни сплошь состояли из железных колец, а другие из тонких железных пластин.
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Змея говорила: Я-то пряма, а вот щель, в какую я пролезаю, крива.
Судьба подчас чересчур уж сильно замахивается, когда хочет легонько стукнуть нас. Казалось, она вот-вот нас раздавит, а на самом-то деле она всего лишь комара у нас на лбу прихлопнула.
Час ребёнка длиннее, чем день старика.
Дурные вести бегут, хорошие плетутся прихрамывая.
Противно быть под ярмом — даже во имя свободы; противно действовать булавочными уколами, вместо того чтобы драться дубинами.
Какой конь не спотыкается и какой клинок когда-нибудь не отскочит?
Даже если я должен буду в деревянной бочке преодолеть ревущий водопад, и внизу меня будут ждать вооруженные до зубов туземцы, я буду продолжать борьбу.
Абиссинцы с ружьями за плечами ходят без дела с независимым видом. Они завоеватели, им работать неприлично. И сейчас же за городом начинаются горы, где стада павианов обгрызают молочаи и летают птицы с громадными красными носами.
Истинный путь идет по канату, который натянут не высоко, а над самой землей. Он предназначен, кажется, больше для того, чтобы о него спотыкаться, чем для того, чтобы идти по нему.
На тысячу обрывающих листья с дерева зла находится лишь один, рубящий его под корень.
Одной ногой я уже в могиле, а другая машет только одним крылом.
Им стараешься добро, а они норовят тебе нож в ребро.
Для кого-то Бог на небе, а для кого-то в собственном сердце. И этот Бог в сердце не даёт опуститься ниже определенного человеческого уровня... Он не позволит ударить ногой собаку, обидеть старика, плохо относиться к родителям...