Цитаты со словом «пятить»
Герой не храбрее обычного человека, он просто храбрый на
пять минут больше.
Разрешите мне принять, что дважды два —
пять, и я докажу, что из печной трубы вылетает ведьма!
Один палец легко сломать, но
пять пальцев — это кулак!
Каждый человек хотя бы
пять минут в день бывает дураком. Настоящая мудрость состоит в том, чтобы не превышать этот временной лимит.
Через
пять лет у нас будет один супер язык программирования, только мы не можем установить начало этого пятилетнего периода.
Нельзя нанести человеку большего оскорбления, чем сказав, что знаешь его как свои
пять пальцев. Человека знаешь только, поскольку его любишь.
Душевное спокойствие на
пять минут — вот чего я жажду.
Девушки, которым не исполнилось двадцать
пять — покладисты и милы. После двадцати пяти девушки ещё покладистей, но грустны, а это уже не так мило.
— Вам действительно так нужна эта бутылка? — Никому не нужна бутылка вина за
пять тысяч долларов. Я просто не хочу, чтобы она досталась кому-то другому.
Женщина никогда не будет играть в шахматы на равных с мужчинами, потому что она не может
пять часов сидеть за доской молча.
К настоящему времени прошло
пять тысяч лет с начала
Кали-юги, которая длится 432 000 лет.
Правительство это состоит из самых лживых людей, какие только встречаются в империи лжи. Оно именует себя русским, по сути же остаётся немецким; из каждых шестерых чиновников
пять — немцы, уроженцы Курляндии и Ливонии, наглецы и педанты, составляющие разительный контраст с русскими людьми, вовсе не знающие российской жизни, чуждые русским нравам и русскому духу, делающие всё наперекор здравому смыслу, всегда готовые надругаться над кротким и легкомысленным русским народом, извратить его исконные похвальные свойства.
У денег как таковых нет смысла. Это лишь инструмент для достижения определенных целей, и нужно понять, что они могут, а главное — чего не могут. Мой отец говорил мне: «В этом году ты заработал десять долларов. В следующем можешь заработать
пять. Будь готов».
Первые двадцать
пять километров мы проехали быстро, потом часто останавливали встречные машины — спрашивали, из какой они части, где их штаб. На первый вопрос отвечали определенно, на второй еще определеннее — «не знаем».
По полной чести самые лучшие, самые тонкие, самые нежные так теряют в близкой любви, так упрощаются, грубеют, уподобляются один другому, что — руки опускаются, не узнаешь: вы ли? В любви в
пять секунд узнаешь человека, он — слишком явен! Здесь я предпочитаю ложь.
Один его брат — шишка в ФБР, другой барабанит в The Police. Он за
пять лет не заплатил нам никаких авторских, даже за
Dragnet. И при этом разъезжает с лекциями: объясняет беднякам Ливерпуля, что им недостаёт драйва! Это невероятно: долгов не платит, фактически вор в законе — и разъезжает по Британии, учит нас, как жить. Наверное, тем же занимается и в Штатах? В Британии даже правые догадались: «Этот человек идиот»!
Самый простой способ разбогатеть в Британии — это образовать инди-лейбл, подписать
пять групп и предложить им по 50 центов минус затраты. Проще способа не придумаешь — сделать деньги, а потом предстать белым и пушистым… Beggars вывели из indie charts потому что у Beggars нет независимого распределения. Поэтому мы не попадаем в инди-чарты. Это своего рода внутренний расизм… хотя, и зависть тоже. — 1986,
Melody Maker.
Другой аспект этой записи касается того, что должно произойти в случае моей насильственной смерти. Я не смогу избавить людей от чувства гнева, горечи или ярости, но я надеюсь, что они используют эту горечь и эту ярость не для того, чтобы это демонстрировать или что-нибудь в этом роде, я надеюсь, что они придут к власти, я хочу надеяться, что
пять, десять, сто, тысяча человек поднимутся. Я хотел бы видеть, что каждый гей доктор откроется, каждый гей адвокат, каждый гей архитектор откроется, что они встанут и заявят о себе этому миру. Это положило бы конец предубеждениям быстрее, чем кто-либо может вообразить. Я призываю сделать это, призываю открыться. Только таким путём мы начнем добиваться соблюдения наших прав.
«Вы коснулись очень важного вопроса, над которым я бился очень много лет. Меня всегда удивляло то, что нот семь, а пальцев
пять. И вот это вот несоответствие, я ему поражался. Я думаю, что тут либо несовершенство человеческого организма, либо как-то инструмент надо модифицировать. Человек пытается играть двумя руками в связи с этим, но тогда уже вдвойне получается глупо, что пальцев десять, а нот всё равно семь. Тогда изобрели чёрные клавиши, которые сделали двенадцать нот, но пальцев-то всё равно десять»
Это было время, когда мы в Германии занимались вычислениями, согласно которым на душу населения приходилось раз в
пять лет по одной тарелке, раз в двенадцать лет — по паре ботинок, раз в пятьдесят лет — по костюму. Мы рассчитали, что только каждый пятый младенец может быть завернут в собственные пеленки и что лишь каждый третий немец может надеяться быть похороненным в собственном гробу. (О Германии 1948 года)
Меня приняли по справке, в которой официально утверждалось, что мне буквально через
пять месяцев исполнится 16 лет. Первый год учёбы был самым ответственным. Одно дело учиться в Баку сыну первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана, а другое — в Москве, в совершенно иной среде да ещё в таком молодом возрасте. Но я не подвёл отца, учился хорошо в институте, а затем и в аспирантуре.
«Методика работы атомщиков предусматривала тройной контроль всех операций по сборке и испытаниям. Руководитель держит инструкцию и слушает, как испытатель громко читает содержание операции, например: «Отвернуть
пять болтов, крепящих крышку такую-то». Исполнитель отворачивает. Третий участник работ подтверждает: «
Пять таких-то болтов отвёрнуты». Контролёр – представитель военной приёмки докладывает, что выполнение операции принял. Об этом делается роспись в соответствующем документе. Только после этого вся компания может переходить к следующей операции. Работа идет медленно, скрупулёзно, с обязательной громкой читкой, обязательным докладом об исполнении и распиской в особом технологическом журнале».
Мы, евреи на Венере, научились не высовывать носа из своих нор. Не то чтобы на Венере был антисемитизм, — нет, кому такое в голову придёт?! Когда вице-король
пять раз на неделе заявляет: у Венеры, мол, отрицательный торговый баланс, потому что евреи ввозят слишком много кошерной еды — это не антисемитизм, это глубокий экономический анализ. И когда министр внутренних дел устанавливает квоту на число евреев в каждой норе и позволяет переезжать лишь по особому разрешению — это тоже не антисемитизм, ясно, это эффективный контроль над миграцией. Что я хочу сказать: зачем злить такое евреелюбивое правительство?
В 1977 году после безуспешного шестимесячного пребывания в стационаре по поводу перелома шейки бедра, трещины тазовой кости, перелома лодыжки и повреждения колена (характер повреждения не установлен) меня на носилках доставили домой. Дальнейшее лечение в больнице признали бесполезным. Я не могла сидеть без поддержки и вставала на костыли только минут на
пять. Мне сказали: «Ходить уже не сможете». Мне было тогда 83 года, но я осмелилась не согласиться. Стала лечиться сама.
Мне семьдесят
пять лет. Душа моя лежит предо мной. Она уже износилась на сгибах. Сгибали душу смерти друзей. Война. Споры. Ошибки. Обиды. Кино. И старость, которая всё-таки пришла.
Я преклонил колени перед телами этих женщин. Даже мой враг султан Селим велел похоронить их как героев. Я был бы так счастлив, если бы
пять моих дочерей и сыновья обладали мужеством этих женщин и с такой же силой любили свою Родину и свой народ.
Моя мать Шах-Емен ханум, урожденная Гаибова, со стороны своей матери была родной внучкой знаменитого поэта Видади… В те времена, когда над головой азербайджанской женщины висел кулак мужа, моя мать за сорок
пять лет семейной жизни не только не получила ни одного щелчка, но и не услышала ни одного грубого слова по своему адресу. Ближайшие родственники отца относились к ней с большим уважением.
Господи, гонщик Ferrari, который за последние
пять лет не испытывал проблем с машиной, не может считаться гонщиком! Даже когда она неконкурентоспособна, ты можешь провести гонку так, что тебе не будет стыдно. Даже стартуя десятым в медленной машине, можно получить удовольствие. Если нет… стоит ли приходить за зарплатой?
Мне нужны штаны самые обычные. Видите, я штаны разрезаю вот тут сверху. Все эти гадости, зачем они резиновый пояс вставляют? В нем ничего не сочинишь. Я ведь животом сочиняю. Меня еще в
пять лет спросили: «Как ты сочиняешь?» А я ответил: «Животом». Вот и надо, чтобы его ничего не перетягивало!
Очень много говорилось и до сих пор говорится о том, что он погиб вовремя и, видимо, всё лучшее сделал. Убеждён, что это не так. Вдуматься — ему было двадцать восемь, а он успел так мощно поменяться несколько раз! Он непременно сделал бы что-то неведомое и сильное. Правда, также я совершенно убеждён, что, проживи он ещё лет
пять, те же самые люди, которые писали на всех заборах, что он жив, говорили бы, а то и орали, что он исписался, продался, ожирел или что-нибудь в том же духе… Хотя сложно представить Виктора Цоя в сегодняшнем музыкальном контексте. Очень сложно!!!
Похожие цитаты:
Часы, которые стоят, все-таки дважды в сутки показывают верное время. Часы, которые спешат,— никогда.
Сломанные часы дважды в сутки показывают верное время и по прошествии нескольких лет могут похвастаться длинным рядом успехов.
Надеяться надо до последней минуты. Но в последнюю минуту можно и перестать.
Много не спите. Если вы будете спать на 3 часа меньше каждую ночь года, то у вас будет дополнительно полтора месяца для того, чтобы преуспеть.
Я много что сказал не так, во многом остаюсь при своём, обсуждай или три своё — мир большой. — «Гори со мной»
Я сажусь за рабочий стол и если не получилось написать что-либо в течение пятнадцати или двадцати минут, я сдаюсь и считаю день неудачным для работы.
Я прожил пятьдесят лет, но если вычесть из них те часы, что я жил для других, а не для себя, то окажется, что я еще в пеленках.
Женщина — это не только вагон удовольствий, но и три, а то и четыре тонны проблем.
Я — единственный человек, которого я знаю, который потерял четверть миллиарда долларов за год. Это очень хорошо формирует личность.
День длится двенадцать часов, а ночь — больше пятидесяти.
50 лет назад на Рублевке было столько же велосипедов, сколько сейчас машин.
Это иллюзия и обман, будто за два с половиной часа можно сыграть лучшую партию, чем за 20 минут.
Правильное время для начала вашей следующей работы – это не завтра и не на следующей неделе, а прямо сейчас.
Труднее быть в течение недели порядочным человеком, чем героем в течение пятнадцати минут.
За одну минуту любви больше узнаешь о человеке, чем за месяц наблюдений.
Когда мне было двадцать лет, я признавал только самого себя. Тридцати лет я говорил уже: «я и Моцарт», сорока: «Моцарт и я», а теперь я говорю уже только: «Моцарт».
Вряд ли кто-нибудь вспомнит обо мне через тысячу лет.
Удивительно! О несчастной супруге моей я вспоминаю едва ли не каждый час, но всего на несколько секунд.
Хорошие часы — как свидетели: чем дороже стоят, тем они точнее показывают.
Час напряжённой работы даёт больше, чем годы грёз.
Я в основном работаю до полуночи с перерывом на обед в компании кого-нибудь из сотрудников. Затем я отправляюсь домой и где-то около часу читаю книги или журнал 'Экономист'. В офис я обычно возвращаюсь к девяти часам следующего дня.
На стадионе я занимаюсь любовью с двадцатью пятью тысячами человек — а затем возвращаюсь домой одна...
Голливуд — это место, где тебе платят тысячу долларов за поцелуй и пятьдесят центов за твою душу.
Женщине: «Как жаль, что я не встретил вас двадцать кило тому назад».
Лук-порей на улице Опера так разросся, что представляет опасность для прохожих. Обрезать до высоты 3 метра 25 сантиметров. Не позднее 30.12.99.
— Не спеши, не веди смычок так быстро. Представь себе, что это твоя зарплата. Ты должен не сразу ее израсходовать, а распределить на длительное время.
Я сбивался с пути несколько раз, но действительно счастлив, что смог победить время на 70 процентов.
Сверните эту карту, она не понадобится ещё десять лет.
Подумай раз, прежде чем что-либо дать, дважды прежде чем что-либо принять, и тысячу раз прежде чем что-либо потребовать.
Час ребёнка длиннее, чем день старика.
Уже сотни лет мир, наш мир, умирает. И никто за эти сотни лет не додумался засунуть бомбу ему в задницу и поджечь фитиль.
Надо радоваться тому, что пока в Швеции премьер-министр может жить и передвигаться, как простой человек. (За несколько часов до своего убийства, последнее интервью)
Пробовал я и торговать, но установил, что тут требуется лет десять, чтобы пробить себе дорогу, но тогда уж это будет прямая дорога в ад.
Мы живём в великие времена, но всё меньше и меньше времени.
Плохие книги не только бесполезны, но положительно вредны. Ведь девять десятых текущей литературы только затем и публикуются, чтобы выманить из кармана доверчивой публики пару лишних талеров.
— Пяти минут хватает, чтобы тебя полюбили глазами, а потом ты должен работать.
После пятидесяти в счёт идут уже дни.