Цитаты со словом «зоил»
Похожие цитаты:
Самые суровые критики чужих произведений жены посредственностей.
При всем том всегда помни, что всякий читатель — критик и всякий критик — читатель. Это тебя охладит во всякое время.
Рассудительной критики можно ожидать только от англичан, поскольку в США разумных рецензентов нет вообще.
Публика больше всего любит тех писателей, в произведениях которых она может дивиться своей собственной мудрости.
Считай безобразием что-либо менять в сочинениях хороших композиторов, пропускать или, чего доброго, присочинять к ним новомодные украшения. Это величайшее оскорбление, какое ты можешь нанести искусству.
Не удивительно ли, что публику, когда она хвалит нас, всегда считают компетентным судьей, но как только она нас порицает, признают неспособной говорить о произведениях ума.
Слова, ещё слова, и только слова: это всё, что нам оставили самые знаменитые философы.
Рецензенты имеют право не только говорить людям в глаза, что они дураки, но даже доказывать им это.
Обманутый почитатель становится неумолимым критиком.
Главное горе портретной фотографии — это что люди стремятся изобразить собой, что они «снимаются». А в литературе этому точно соответствует, когда писатели «сочиняют». Пошлее этого сочинительства нет ничего на свете.
Время — самый честный критик.
Писатель, которого сердце не переболело всеми болями того общества, в котором он действует, едва ли может претендовать в литературе на значение выше посредственного и очень скоропреходящего.
Нет такой глупости, которой бы не рукоплескали, и такого глупца, что не прослыл бы великим человеком, или великого человека, которого не обзывали бы кретином.
Общество часто прощает преступников, но никогда не прощает мечтателей. («Критик как художник»)
Сочинители афоризмов, в большинстве своем, красоту мысли ставят выше точности и справедливости.
Философы говорят много дурного о духовных лицах, духовные лица говорят много дурного о философах; но философы никогда не убивали духовных лиц, а духовенство убило немало философов.
Существует только один грех — глупость. («Критик как художник»)
Глупцы восхищаются всем в знаменитом писателе, но я читаю для собственного услаждения и люблю только то, что мне по душе.
Если у автора нет светлого, прогрессивного ума - его не спасёт никакой талант.
Обычно у нас признают писателя после смерти. Мертвого почитать легко. Он уже не соперник. Можно даже назваться его другом, рассказывать каким он был тружеником и делать прибыль на его так и не изданных произведениях.
На поприще литературы дойдут еще до того, чтобы платить писателям за то, что они не писали.
Мышление изменилось: раньше люди находили поэзию в таинственном — а теперь в том, чтобы его понять, опубликовать и снискать.
Ядовитую сущность тщеславия хорошо знал Лев Толстой. В своих ранних дневниках он жестоко обличает себя за тщеславие.
Это неприятно, но факт. Великая страна не имеет великой литературы.
К числу величайших открытий, к которым пришел за последнее время человеческий ум, бесспорно принадлежит, по моему мнению, искусство судить о книгах, не прочитав их.
Нынешние люди рождены для порицания. Из всего Ахилла они видят лишь пятку.
Все великие писатели и мыслители потому и были велики, что об
основах говорили.
Общество и человек есть враги, зависящие друг от друга, и труд писателя сводится к вечному определению и защите этого парадокса — не позволяя, упаси Боже, ему разрешиться.
Истинное знание состоит не в знакомстве с фактами, которое делает человека лишь педантом, а в использовании фактов, которое делает его философом.
Письмо, достойное именоваться таковым, пишется под воздействием восхищения или негодования — в общем, крайних чувств. Понятно, почему рассудительное письмо — это письмо мертворожденное.
Автор этой книги проинтервьюировал 500 человек из числа наиболее удачливых, кого когда-либо давала миру Америка. Так вот, все они говорили, что самая сумасшедшая удача приходила к ним за шаг до поражения.
Философия не признаёт иного счастья, кроме себя, счастье, в свою очередь, не признает никакой философии, кроме себя; таким образом, и философ счастлив, и счастливец считает себя философом.
Во всяком творении гения мы узнаем собственные отвергнутые мысли.
Ласковость проистекает чаще из тщеславного ума, который ищет хвалителей, нежели из чистого сердца.
Тот, у кого люди вызывают любопытство, а не любовь, должен писать афоризм, а не романы.
Вежливость и хорошие манеры совершенно необходимы для того, чтобы украсить любые другие достоинства и таланты. Без них ученый обращается в педанта, философ — в циника, военный — в грубого скота.
Критицизм может сделать тебя философом, но только вера может сделать тебя апостолом.
Быть интересным — первая обязанность малоизвестного автора. Право быть скучным принадлежит только тем писателям, которые уже прославились.
Хочешь, гневаясь, снискать похвалу? Гневайся на порок, а не на человека.
Есть два способа установить свою репутацию — похвалы честных людей и поношения плутов.
Всякий объект, включаемый — с одобрением или с порицанием — в кругозор печати, тем самым становится литературным объектом и, значит, объектом литературной дискуссии.
Прежде хула на Бога была величайшей хулой; но Бог умер, и вместе с ним умерли и эти хулители.
Лучшая сатира, бесспорно, та, в которой столь мало злобы и столь много убедительности, что она вызывает улыбку даже у тех, кого она бьёт.
В былое время софисты обращались к небольшому числу людей, ныне периодическая печать позволяет им вводить в заблуждение целую нацию, здравомыслящие же органы не находят отклика.
Сколько людей называли меня фантазером, как насмехался над моими идеями наш заблуждающийся близорукий мир. Нас рассудит время.
Учёная литература спасает людей от невежества, а изящная — от грубости и пошлости.