Дени Дидро

Не может быть другого настоящего законодателя, кроме народа.

Везде, где признают бога, существует культ, а где есть культ, там нарушен естественный порядок нравственного долга, и нравственность падает.

Высшей степенью мудрости человечества является умение приспосабливаться к любым обстоятельствам.

Где, как не в браке, можно наблюдать примеры чистой привязанности, подлинной любви, глубокого доверия, постоянной поддержки, взаимного удовлетворения, разделенной печали, понятых вздохов, пролитых вместе слез?

Для того, чтобы быть счастливым, нужно иметь хороший желудок, злое сердце и вовсе не иметь совести.

Если хочешь писать о женщине, обмакни перо в радугу и стряхни пыль с крыльев бабочки.

Излагать истину некоторым людям — это всё равно, что направить луч света в совиное гнездо. Свет только попортит совам глаза, и они поднимут крик. Если бы люди были невежественны только потому, что ничему не учились, то их, пожалуй, ещё можно было просветить; но нет, в их ослеплении есть система… Можно образумить человека, который заблуждается невольно; но с какой стороны атаковать того, кто стоит на страже против здравого смысла?

Наилучший порядок вещей — тот, при котором мне предназначено быть, и к чёрту лучший из миров, если меня в нём нет.

Религия мешает людям видеть, потому что она под страхом вечных наказаний запрещает им смотреть.

Человек не делает ничего, если цели нет и не делает ничего великого, если цель ничтожна.

Чудеса там, где в них верят. И чем больше верят, тем чаще они случаются.

Человек перестаёт мыслить, когда перестаёт читать.

Величайшее недоразумение — это вдаваться в мораль, когда дело касается исторических фактов.

Отнимите у христианина страх перед адом, и вы отнимете у него веру.

Бог христиан — это отец, который чрезвычайно дорожит своими яблоками и очень мало — своими детьми.

Философы говорят много дурного о духовных лицах, духовные лица говорят много дурного о философах; но философы никогда не убивали духовных лиц, а духовенство убило немало философов.

Человек не будет свободен до тех пор, пока последний король не будет повешен на кишках последнего священника.