Цитаты со словом «вжиканье»
Похожие цитаты:
Малые страдания выводят нас из себя, великие же — возвращают нас самим себе. Треснувший колокол издаёт глухой звук: разбейте его на две части — он снова издаст чистый звук.
Шум оружия заглушает голос законов.
Ах, как хорошо бы мне жилось, оставь меня в покое эти геологи со своими ужасными молотками! Их стук раздаётся в конце каждого библейского стиха.
Над городом послышался скрип колеса фортуны.
Судьба одинаково поражает и сильных, и слабых, но дуб падает с шумом и треском, а былинка — тихо.
Развитие слуха — это самое важное. Старайся с юных лет распознавать тоны и лады. Колокол, стекольная рама, кукушка, — прислушайся, какие звуки они издают.
Вера — это топор гильотины, так же тяжела, так же легка.
Колесо судьбы вертится быстрее, чем крылья мельницы, и те, что ещё вчера были наверху, сегодня повержены во прах.
Меня все еще держат за шиворот, на моем плече замирает вздох, это не сожаление, конечно, но в нем есть примесь грусти: вчера все было чудом, а завтра станет повседневной рутиной. В этом вздохе слышится: «Ну вот!».
Вы свистите, вы всю мою жизнь просвистели.
Язык похож на надтреснутый котёл, по которому мы выстукиваем мелодии, звучащие так, как будто они предназначены для танцев медведя, между тем как мы бы хотели тронуть ими звезды.
Есть люди, которые мертвыми дланями стучат в мертвые перси, которые суконным языком выкликают «Звон победы раздавайся!» и зияющими впадинами вместо глаз выглядывают окрест: кто не стучит в перси и не выкликает вместе с ними?..
Главная моя цель — писать не быстрее, а медленнее. Лучше всего было бы высекать слова на камне — не чтобы навечно, а чтобы не торопясь.
Если в концерте во время паузы, выдерживаемой оркестром, вдруг раздадутся оглушительно-наглые хлопки — знай, это дурак.
— Не надо думать, что слово «скрипка» происходит от слова «скрип».
Если голова и книга приходят в столкновение и слышен звук пустого тела, - всегда ли виновата книга?
Капля дробит камень не силой, но частым падением, так и человек делается мудрым не силою, но часто повторяющимся чтением.
Смех умного виден, а не слышен.
Птица была симпатичная. Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Потом она издала слабенький птичий звук «чик!» — и мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить. Сложнее — остальному миру.
Сердце охотника, как порох, взрывается и вдруг сгорает, не оставляя ничего.
Когда сбивается народ в баранье стадо, Идет за пастухом под свист бича и крик,Сметая на пути до пастбища преграды,Отменный из него получится шашлык.
На тысячу обрывающих листья с дерева зла находится лишь один, рубящий его под корень.
Есть фразы, остающиеся в голове, неотступно преследующие, подобно мелодиям, которые всё время звучат в ушах и настолько сладостны, что причиняют боль.
Есть люди, что одним щелчком по весам обращают недовешенное железо в полновесное золото.
Какой конь не спотыкается и какой клинок когда-нибудь не отскочит?
Смех гремит только в компании, где все чувствуют себя равными.
Деревья — и те как будто издают стоны, когда им наносят увечья.
Белый гауссов шум представляет собой маловразумительное гудение.
Слово происходит от звука, звук в слове.
Даже если я должен буду в деревянной бочке преодолеть ревущий водопад, и внизу меня будут ждать вооруженные до зубов туземцы, я буду продолжать борьбу.
Музыка — это не Бах, и не Бетховен, а консервный нож для открывания души.
Бывают разные слова:Те, прозвучав, как в воду канут,От тех кружится голова,Ну а от многих уши вянут.
Горячо жил коллектив, звенел смех, плескались шутки, искрились характеры, мелькали огни дружбы и симпатии, высоко к небу подымались прожекторы обычной человеческой мечты о завтрашнем дне.
Память — это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновлять их резцом.
Двигайся, как луч света, летай, как молния, бей, как гром, вращайся вокруг устойчивого центра.
Искушение подобно молнии, на мгновение уничтожающей все образы и звуки, чтобы оставить вас во тьме и безмолвии перед единственным объектом, чей блеск и неподвижность заставляют оцепенеть.
Память подобна населённому нечистой силой дому, в стенах которого постоянно раздаётся эхо от невидимых шагов. В разбитых окнах мелькают тени умерших, а рядом с ними — печальные призраки нашего былого «я».
Как самое правдивое общество всегда приближается к одиночеству, так самая великолепная речь в конце концов падает в тишину. Тишина слышна всем, всегда и везде.
Вождь есть вождь. Он орёл, летящий высоко, и плевки всяких мерзавцев до него не долетают.
Страна была бедна, а мы настолько молоды, что не слышали грохота неба над головой.
я был как корабль без якоря, уносимый куда-то штормом во тьму. Постоянно искал тихую гавань, а вместо этого снова и снова нёсся навстречу новым неожиданностям.
У меня нет быстрых или медленных маршей. Вперёд! И орлы полетели!