Неточные совпадения
Вера думала, что отделалась от
книжки, но неумолимая бабушка без нее не велела читать дальше и сказала, что на другой день вечером
чтение должно быть возобновлено. Вера с тоской взглянула на Райского. Он понял ее взгляд и предложил лучше погулять.
По требованию Марьи Степановны, Надежда Васильевна обязана была оставлять свое «
чтение в
книжку» и тоже принимать участие в преферансе или занимать гостя разговором.
Журналов не получалось вовсе, но с 1834 года матушка начала выписывать «Библиотеку для
чтения», надо сказать правду, что от просьб прислать почитать
книжку отбоя не было.
Вскоре мать начала энергично учить меня «гражданской» грамоте: купила
книжки, и по одной из них — «Родному слову» — я одолел в несколько дней премудрость
чтения гражданской печати, но мать тотчас же предложила мне заучивать стихи на память, и с этого начались наши взаимные огорчения.
Они и убеждения-то свои приобрели не в практической деятельности, не в борьбе с житейской неправдой, а в
чтении хороших
книжек, горячих разговорах с друзьями, восторженных клятвах пред женщинами да в благородных мечтаниях на своем диване.
По книжной части библиотека моя, состоявшая из двенадцати частей «Детского
чтения» и «Зеркала добродетели», была умножена двумя новыми
книжками: «Детской библиотекой» Шишкова и «Историей о Младшем Кире и возвратном походе десяти тысяч Греков, сочинения Ксенофонта».
Врожденную охоту к этому роду занятий и наблюдений и вообще к натуральной истории возродили во мне
книжки «Детского
чтения».
Я собрался прежде всех: уложил свои
книжки, то есть «Детское
чтение» и «Зеркало добродетели», в которое, однако, я уже давно не заглядывал; не забыл также и чурочки, чтоб играть ими с сестрицей; две
книжки «Детского
чтения», которые я перечитывал уже в третий раз, оставил на дорогу и с радостным лицом прибежал сказать матери, что я готов ехать и что мне жаль только оставить Сурку.
На другой день в те же часы приходит М.М. Бойович в редакцию и застает Леонида Андреева за
чтением только что полученной
книжки «Русского богатства», в которой Н.К. Михайловский расхвалил Андреева.
Собираясь у Любови, они читали какие-то
книжки, и, если он заставал их за
чтением или крикливым спором, — они умолкали при виде его.
Глафира садится, вынимает из кармана маленькую
книжку и погружается в
чтение. Входит Купавина.
Я начал опять вести свою блаженную жизнь подле моей матери; опять начал читать ей вслух мои любимые
книжки: «Детское
чтение для сердца и разума» и даже «Ипокрену, или Утехи любословия», конечно не в первый раз, но всегда с новым удовольствием; опять начал декламировать стихи из трагедии Сумарокова, в которых я особенно любил представлять вестников, для чего подпоясывался широким кушаком и втыкал под него, вместо меча, подоконную подставку; опять начал играть с моей сестрой, которую с младенчества любил горячо, и с маленьким братом, валяясь с ними на полу, устланному для теплоты в два ряда калмыцкими, белыми как снег кошмами; опять начал учить читать свою сестрицу: она училась сначала как-то тупо и лениво, да и я, разумеется, не умел приняться за это дело, хотя очень горячо им занимался.
Эти болезненно щекотливые люди между прочим говорят, что они не видят никакой надобности в оглашении этой истории; я же вижу в этом несколько надобностей, из коих каждая одна настоятельнее другой: 1) я хочу изложением истории похождений Артура Бенни очистить его собственную память от недостойных клевет; 2) я желаю посредством этой правдивой и удобной для поверки повести освободить от порицания и осуждения живых лиц, терпящих до сих пор тяжелые напраслины за приязнь к Бенни при его жизни; 3) я пытаюсь показать в этой невымышленной повести настоящую картину недавней эпохи, отнявшей у нашей не богатой просвещенными людьми родины наилучших юношей, которые при других обстоятельствах могли бы быть полезнейшими деятелями, и 4) я имею намерение дать этою живою историею всякому, кому попадется в руки эта скромная
книжка, такое
чтение, в коем старость найдет себе нечто на послушание, а молодость на поучение.
Если дядя Петр Неофитович настоятельно советовал более читать, справедливо говоря: «Можно ли учиться по
книжкам, затрудняясь их
чтением?», то отец, вероятно, насмотревшийся на успех чиновников-каллиграфов, настаивал на чистописании.
Я заплатил деньги и бросился с
книжкою домой, где целый вечер мы с Аполлоном с упоением завывали при ее
чтении. Но, поддаваясь байроновскофранцузскому романтизму Григорьева, я вносил в нашу среду не только поэта-мыслителя Шиллера, но, главное, поэта объективной правды Гете.
(1) Н. И. Греч, объявив в своей учебной
книжке и в «
Чтениях о русском языке» издателем «С.
В последней
книжке «Собеседника» описан один любитель
чтения, который заставляет своего дворецкого читать себе книги, а сам в это время спит, по прочтении же отмечает своей рукой на книге: прочтена.
Недавно, в первой
книжке «
Чтений Московского общества истории и древностей», напечатаны чрезвычайно любопытные его «Примечания на некоторые статьи, касающиеся до России».
Желающие насладиться
чтением выходок наших сатириков против взяток не только мелких чиновников, но и воевод, могут обратиться к
книжке г. Афанасьева, который посвятил специальному восхищению этим предметом целых 27 страниц (220–246).
«Это он, однако, сделал ошибку!» — подумал Щавинский, когда услышал его
чтение, чрезвычайно правильное, но деревянное, с преувеличенно-точным произношением каждой буквы, каким щеголяют первые ученики, изучающие чужой язык. Но, должно быть, Рыбников и сам это заметил, потому что вскоре захлопнул
книжку и спросил...
Я прочел, впрочем, «Диканьку» нечаянно: я получил ее из
книжкой лавки, вместе с другими книгами, для
чтения вслух моей жене, по случаю ее нездоровья.
Между тем бродяга прекратил
чтение; он посидел некоторое время отуманенный, с выражением разочарования, затем оглядел
книжку со всех сторон удивленным и насмешливым взглядом, точно удивляясь, как мог он ждать от нее чего-либо и тратить на нее так много времени… Если бы молодой человек видел все это, то его сон был бы менее спокоен и на его лице едва ли горела бы улыбка…
— Мы со сцены сходим, — произнес он, — теперь, Виктор Павлыч, ваша очередь — потешьте вы нас вашим
чтением. Мне бы очень желалось, чтобы каждое действующее лицо читало за себя; но у меня
книжка одна, и роли еще не списаны. Прочтите уж вы одни то, что я отметил для нашего представления, да еще вас прошу пропускать те места, которые зачеркнуты карандашом. Они могут произвести на наших дам неприятное впечатление.
Мне стало стыдно пред нею, и после этого разговора я начал приучать её к
чтению, давая разные простые
книжки. Сначала пошло туго, и долго она стеснялась сказать, что не понимает прочитанного, а потом как-то сразу вошла во вкус, полюбила
книжки и, бывало, горько плачет над судьбою прикрашенных писателями книжных людей.
Они с охотой продолжали слушать
чтения гардемаринов и кондукторов, и для многих из них
книжка теперь была потребностью.
На крайней барже у самой кормы сидел на рогожке плечистый рабочий. Лапоть он плел, а рядом с ним сидел грамотный подросток Софронко, держа стрепанный клочок какой-то
книжки. С трудом разбирая слова, читал он вслух про святые места да про Афонскую гору. Разлегшись по палубе, широ́ко раскинувши ноги и подпирая ладонями бороды, с десяток бурлаков жарили спины на солнопеке и прислушивались к
чтению Софронки.
«Мы друг друга понимаем: тайного брака не существовало, хотя бы то для усыпления боязливой совести. Шепот о сем всегда был для меня противен. Почтенный старик предупредил меня, но я ожидала этого от свойственного малороссам самоотвержения» [«
Чтения в импер. Общ. Истории и Древн.», 1863 г.,
книжка 3, статья «Рассказ о браке императрицы Елизаветы Петровны».].
В Пучеже сохраняются в народе предания о дочери Елизаветы, жившей будто бы в этом посаде при Пушавинской церкви, под именем Варвары Мироновны Назарьевой или инокини Аркадии, и умершей в 1839 году [Во второй
книжке «
Чтений Общества Истории и Древностей» 1866 года напечатана статья г. Семевского «Заметка об одной могиле в посаде Пучеже».
Из напечатанных в России известий о тайном браке императрицы особенно замечателен «Рассказ о браке императрицы Елизаветы Петровны», напечатанный в третьей
книжке «
Чтений в Обществе Истории и Древностей» 1863 года.
Впервой
книжке «
Чтений», издаваемых императорским Московским Обществом Истории и Древностей, 1867 года, помещены доставленные почетным членом этого Общества, графом В. Н. Паниным, чрезвычайно любопытные сведения о загадочной женщине, что в семидесятых годах прошлого столетия, за границей, выдавала себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны, рожденную от законного брака ее с фельдмаршалом графом А. Г. Разумовским.
Успокоившись, он вытащил
книжку, степенно вздохнул и принялся за
чтение.
В классе нам роздали
книжки божественного содержания: тут было житие св. великомученицы Варвары, преподобного Николая Чудотворца, Андрея Столпника и Алексея человека Божия, Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Мы затихли за
чтением.
Ему даже это как будто понравилось под конец. Натура Серафимы выяснялась перед ним: вся из порыва, когда говорила ее страсть, но в остальном скорее рассудочная, без твердых правил, без идеала. В любимой женщине он хотел бы все это развить. На какой же почве это установить? На хороших
книжках? На мышлении? Он и сам не чувствует в себе такого грунта. Не было у него довольно досуга, чтобы путем
чтения или бесед с «умственным» народом выработать себе кодекс взглядов или верований.
Комитет принял «Однодворца» сразу; журнал «Библиотека для
чтения» поместил его в октябрьской
книжке 1860 года.
Доказательство того, что у нас было много времени, — это запойное поглощение беллетристики и журнальных статей в тогдашней библиотеке для
чтения, куда мы несли все наши деньжонки. Абонироваться было высшим пределом мечтаний, и я мог достичь этого благополучия только в шестом классе; а раньше содержатель библиотеки, старик Меледин, из балахнинских мещан, давал нам кое-какие
книжки даром.
И когда я сидел у Плетнева в его кабинете — она вошла туда и, узнав, кто я, стала вспоминать о нашей общей родственнице и потом сейчас же начала говорить мне очень любезные вещи по поводу моей драмы"Ребенок", только что напечатанной в январской
книжке"Библиотеки для
чтения"за 1861 год.
И это сделали не
книжка, не
чтение «Капитала» Маркса, а картины громадной нужды лондонского пролетариата, возмутительный контрас"с теми жертвами безработицы, которых я видал в лондонских доках и в трущобных переулках «Ост-Энда», вроде пресловутой Golden Lane.
Это была драма Алексея Толстого «Посадник». По воскресеньям у нас собирались «большие», происходили
чтения. Председатель губернской земской управы Д. П. Докудовский, лысый человек с круглой бородой и умными насмешливыми глазами, прекрасный чтец, привез и прочел эту драму. Папа был в восторге. Весь душевный строй посадника действительно глубоко совпадал с его собственным душевным строем. Он раздобыл у Докудовского
книжку и привез, чтоб прочесть драму нам.
Удалившись от большого двора, сторонясь мужа, великая княгиня в своем невольном уединении много училась и наблюдала. Ей скоро надоело
чтение романов, она взялась за историю и географию. Ее стали увлекать Платон, Цицерон, Плутарх и Монтескье, в особенности же энциклопедисты и именно Вольтер, которого она называла своим «учителем». У нее была
книжка в кармане, даже когда она каталась верхом — ее любимое занятие. Сильно подействовал на нее Тацит.
Она взяла со стола
книжку и перебросила ее Ивану Павловичу, оставшемуся сидеть на скамейке. Кутайсов, знавший прекрасно французский язык, постоянно репетировал роли со своей ненаглядной Генриеттой. Шевалье увлеклась
чтением стихов и прорепетировала всю свою большую роль. Иван Павлович, забывший о маленькой буре, был в положительном восторге.
Два-три случайных знакомства с французами, да
чтение газет и
книжек, да заботы о своем пищеварении, поездки на воды, на морские купанья, перебранки с Леонтиной, скучная переписка по хозяйству, по дому в Москве, жалобы на плохой курс, хандра, ожидание старости и смерти.