Неточные совпадения
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец остались только два, из которых одно, как уже
видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
Да не покажется
читателю странным, что обе дамы были не согласны между собою в том, что
видели почти в одно и то же время. Есть, точно, на свете много таких вещей, которые имеют уже такое свойство: если на них взглянет одна дама, они выйдут совершенно белые, а взглянет другая, выйдут красные, красные, как брусника.
Ему случалось
видеть немало всякого рода людей, даже таких, каких нам с
читателем, может быть, никогда не придется увидать; но такого он еще не видывал.
Из этого журнала
читатель может
видеть, что Андрей Иванович Тентетников принадлежал к семейству тех людей, которых на Руси много, которым имена — увальни, лежебоки, байбаки и тому подобные.
Да, мои добрые
читатели, вам бы не хотелось
видеть обнаруженную человеческую бедность.
Как обдумывалось это сочинение,
читатель уже
видел.
Как произвелись первые покупки,
читатель уже
видел; как пойдет дело далее, какие будут удачи и неудачи герою, как придется разрешить и преодолеть ему более трудные препятствия, как предстанут колоссальные образы, как двигнутся сокровенные рычаги широкой повести, раздастся далече ее горизонт и вся она примет величавое лирическое течение, то
увидит потом.
Мне приснился сон, которого никогда не мог я позабыть и в котором до сих пор
вижу нечто пророческое, когда соображаю [Соображаю — здесь: сопоставляю, согласую.] с ним странные обстоятельства моей жизни.
Читатель извинит меня: ибо, вероятно, знает по опыту, как сродно человеку предаваться суеверию, несмотря на всевозможное презрение к предрассудкам.
Дирижирует хором прапорщик Харламов. Самгин уже
видел его, говорил с ним. Щеголеватый
читатель контрреволюционной литературы и любитель остреньких неблагонадежных анекдотов очень похудел, вытянулся, оброс бородой неопределенной окраски, но не утратил своей склонности к шуточкам и клоунадам.
— Ну, довольно же, довольно! — восклицал я, — я не протестую, берите! Князь… где же князь и Дарзан? Ушли? Господа, вы не видали, куда ушли князь и Дарзан? — и, подхватив наконец все мои деньги, а несколько полуимпериалов так и не успев засунуть в карман и держа в горсти, я пустился догонять князя и Дарзана.
Читатель, кажется,
видит, что я не щажу себя и припоминаю в эту минуту всего себя тогдашнего, до последней гадости, чтоб было понятно, что потом могло выйти.
Так что я даже в ту минуту должен был бы стать в недоумении,
видя такой неожиданный переворот в ее чувствах, а стало быть, пожалуй, и в Ламбертовых. Я, однако же, вышел молча; на душе моей было смутно, и рассуждал я плохо! О, потом я все обсудил, но тогда уже было поздно! О, какая адская вышла тут махинация! Остановлюсь здесь и объясню ее всю вперед, так как иначе
читателю было бы невозможно понять.
Читатель ошибется, если вообразит себе женьшеневую плантацию в виде поляны, на которой посеяны растения. Место, где найдено было в разное время несколько корней женьшеня, считается удобным. Сюда переносятся и все другие корни. Первое, что я
увидел, — это навесы из кедрового корья для защиты женьшеня от палящих лучей солнца. Для того чтобы не прогревалась земля, с боков были посажены папоротники и из соседнего ручья проведена узенькая канавка, по которой сочилась вода.
И не за тем описывается много так подробно один экземпляр этой редкой породы, чтобы научить тебя, проницательный
читатель, приличному (неизвестному тебе) обращению с людьми этой породы: тебе ни одного такого человека не видать; твои глаза, проницательный
читатель, не так устроены, чтобы
видеть таких людей; для тебя они невидимы; их
видят только честные и смелые глаза; а для того тебе служит описание такого человека, чтобы ты хоть понаслышке знал какие люди есть на свете.
Те
читатели, которые близко знают живых людей этого типа, надеюсь, постоянно
видели с самого начала, что главные мои действующие лица — нисколько не идеалы, а люди вовсе не выше общего уровня людей своего типа, что каждый из людей их типа переживал не два, не три события, в которых действовал нисколько не хуже того, как они у меня.
Видишь ли, государь мой, проницательный
читатель, какие хитрецы благородные-то люди, и как играет в них эгоизм-то: не так, как в тебе, государь мой, потому что удовольствие-то находят они не в том, в чем ты, государь мой; они,
видишь ли, высшее свое наслаждение находят в том, чтобы люди, которых они уважают, думали о них, как о благородных людях, и для этого, государь мой, они хлопочут и придумывают всякие штуки не менее усердно, чем ты для своих целей, только цели-то у вас различные, потому и штуки придумываются неодинаковые тобою и ими: ты придумываешь дрянные, вредные для других, а они придумывают честные, полезные для других.
«Я уж давно
видел, что Лопухов», говорит проницательный
читатель в восторге от своей догадливости.
Так
видишь ли, проницательный
читатель, это я не для тебя, а для другой части публики говорю, что такие люди, как Рахметов, смешны.
Иван Петрович вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств; никогда не случалось мне
видеть его навеселе (что в краю нашем за неслыханное чудо почесться может); к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость была в нем истинно девическая. [Следует анекдот, коего мы не помещаем, полагая его излишним; впрочем, уверяем
читателя, что он ничего предосудительного памяти Ивана Петровича Белкина в себе не заключает. (Прим. А. С. Пушкина.)]
У нас, мои любезные
читатели, не во гнев будь сказано (вы, может быть, и рассердитесь, что пасичник говорит вам запросто, как будто какому-нибудь свату своему или куму), — у нас, на хуторах, водится издавна: как только окончатся работы в поле, мужик залезет отдыхать на всю зиму на печь и наш брат припрячет своих пчел в темный погреб, когда ни журавлей на небе, ни груш на дереве не
увидите более, — тогда, только вечер, уже наверно где-нибудь в конце улицы брезжит огонек, смех и песни слышатся издалеча, бренчит балалайка, а подчас и скрипка, говор, шум…
Как
видит читатель, здешний юг мало похож на юг: зима здесь такая же суровая, как в Олонецкой губернии, а лето — как в Архангельске.
Плодовитость сахалинских женщин и невысокая детская смертность, как
увидит ниже
читатель, скоро поднимут процент детей еще выше, быть может, даже до русской нормы.
Оба северные округа, как может
видеть читатель из только что конченного обзора селений, занимают площадь, равную небольшому русскому уезду.
Как
увидит ниже
читатель, умирают они почти исключительно от болезней пищеварительного канала.
В сравнении с Александровским округом в большинстве селений Тымовского, как
увидит читатель, очень много совладельцев или половинщиков, мало женщин и очень мало законных семей.
Относительно сторонних заработков, как
увидит ниже
читатель, южный сахалинец поставлен далеко не в такое безвыходное положение, как северный; при желании он находит себе заработок, по крайней мере в весенние и летние месяцы, но корсаковцев это мало касается, так как на заработки они уходят очень редко и, как истые горожане, живут на неопределенные средства, — неопределенные в смысле их случайности и непостоянства.
Это самое уменье
видим мы и в обработке характера Большова и находим, что результатом психических наблюдений автора оказалось чрезвычайно гуманное воззрение на самые, по-видимому, мрачные явления жизни и глубокое чувство уважения к нравственному достоинству человеческой натуры, — чувство, которое сообщает он и своим
читателям.
Великий писатель принужден был его наконец высечь для удовлетворения оскорбленного нравственного чувства своего
читателя, но,
увидев, что великий человек только встряхнулся и для подкрепления сил после истязания съел слоеный пирожок, развел в удивлении руки и так оставил своих
читателей.
— То-то, а то я, знаете, раз желаю, чтобы
читатели опять в одном и том же журнале мое сочинение
видели.
Случалось ли вам,
читатель, в известную пору жизни, вдруг замечать, что ваш взгляд на вещи совершенно изменяется, как будто все предметы, которые вы
видели до тех пор, вдруг повернулись к вам другой, неизвестной еще стороной? Такого рода моральная перемена произошла во мне в первый раз во время нашего путешествия, с которого я и считаю начало моего отрочества.
Отдать письмо Мари, как
видит сам
читатель, не было никакой возможности.
Все это я счел долгом доложить вам, благосклонный
читатель, затем, чтобы показать, как трудно и щекотливо бывает положение следователя, а отчасти и затем, чтобы вы могли
видеть, какой я милый молодой человек. А затем приступаю к самому рассказу.
Даже несомненнейшие литературные шуты — и те чувствуют себя неловко, утрачивают бойкость пера, ежели
видят, что
читатель не помирает со смеху в виду их кривляний.
Как
видит читатель, никаких дум у хозяйственного мужика нет, кроме думы о жизнестроительстве.
Странное и довольно любопытное явление могут представить
читателю эти два человека, которых мы
видели теперь вместе.
Между тем, как все это происходило у Углаковых, Егор Егорыч был погружен в чтение только что полученного им письма от Сверстова, которое, как
увидит читатель, было весьма серьезного содержания.
— Я миссионер и желаю
видеть господина Лябьева, — отвечал (
читатель, конечно, уже догадался) Аггей Никитич.
Аггей Никитич молчаливым поклоном изъявил благодарность обоим супругам за такое приглашение: расчет его, как
видит читатель, удался вполне.
Ты
видишь, добрый мой
читатель,
Тут злобы черную печать!
Из одной этой угрозы
читатели могут
видеть, что некоему упоминаемому здесь учителю Варнаве Препотенскому со стороны Ахиллы-дьякона угрожала какая-то самая решительная опасность, и опасность эта становилась тем грознее и ближе, чем чаще и тягостнее Ахилла начинал чувствовать томление по своем потерянном рае, по утраченном благорасположении отца Савелия.
А чтобы
видеть перед собою эти лица в той поре, в которой
читателю приходится представлять их своему воображению, он должен рисовать себе главу старогородского духовенства, протоиерея Савелия Туберозова, мужем уже пережившим за шестой десяток жизни.
Тем из
читателей наших, которым не удалось постоянно жить в деревне и
видеть своими глазами, как наши низовые крестьяне угощают друг друга, без сомнения покажется невероятным огромное количество браги и съестных припасов, которые может поместить в себе желудок русского человека, когда он знает, что пьет и ест даром.
Читатели наши, без сомнения, уже догадались, что боярин, едущий в сопровождении казаков, был Юрий Дмитрич Милославский. Когда они доехали до святых ворот, то Кирша, спеша возвратиться под Москву, попросил Юрия отслужить за него молебен преподобному Сергию и, подаря ему коня, отбитого у польского наездника, и литовскую богатую саблю, отправился далее по московской дороге. Милославский, подойдя к монастырским служителям, спросил: может ли он
видеть архимандрита?
Не стану утруждать
читателя описанием этой сцены. И без того уже,
увидите вы, найдется много людей, которые обвинят меня в излишней сентиментальности, излишних, ни к чему не ведущих «излияниях», обвинят в неестественности и стремлении к идеалам, из которых всегда «невесть что такое выходит»… и проч., и проч. А критики? Но у «критиков», как вы знаете, не по хорошему мил бываешь, а по милу хорош; нельзя же быть другом всех критиков!
Все это мы знаем и имеем только один ответ: пусть
читатели рассудят сами (предполагаем, что все читали или
видели «Грозу»), — точно ли идея, указанная нами, — совсем посторонняя «Грозе», навязанная нами насильно, или же она действительно вытекает из самой пьесы, составляет ее сущность и определяет прямой ее смысл?..
Так и в литературном произведении — если вы находите несоблюдение каких-нибудь единств или
видите лица, не необходимые для развития интриг, так это еще ничего не говорит для
читателя, не предубежденного в пользу вашей теории.
Стихотворение это я не выписываю, опасаясь, чтобы оно не ко времени не припомнилось кому-нибудь из моих
читателей, которому еще суждено в жизни
увидеть
В этом романе, как
читатель мог легко
видеть, судя по первой части, все будут люди очень маленькие — до такой степени маленькие, что автор считает своей обязанностью еще раз предупредить об этом
читателя загодя.
Может быть,
читатели, вы слыхали от старых нянек сказку о Лысой горе, куда слетаются ведьмы, оборотни, нетопыри, совы, упыри, черти всех возрастов и состояний справлять адский карнавал? Что-то напоминающее этот сказочный карнавал я и
увидел здесь.
Какою бы эрудицией ни изумлял, например, автор"Исследования о Чурилке", но ежели
читатель возьмет на себя труд проникнуть в самые глубины собранного им драгоценного матерьяла, то на дне оных он, несомненно,
увидит отметчика-пенкоснимателя.
Всякий
читатель совершенно ясно
видит, что автор ничего другого не желает, кроме трех вещей: уничтожить, вычеркнуть, воспретить.