Неточные совпадения
Но, однако ж, пошел и ходил часто. Она не гуляла с ним по
темной аллее, не пряталась в беседку, и неразговорчив он был, не дарил он ее, но и не ревновал, не делал
сцен, ничего, что делали другие, по самой простой причине: он не видал, не замечал и не подозревал ничего, что делала она, что делали другие, что делалось вокруг.
Первое следствие этих открытий было отдаление от моего отца — за
сцены, о которых я говорил. Я их видел и прежде, но мне казалось, что это в совершенном порядке; я так привык, что всё в доме, не исключая Сенатора, боялось моего отца, что он всем делал замечания, что не находил этого странным. Теперь я стал иначе понимать дело, и мысль, что доля всего выносится за меня, заволакивала иной раз
темным и тяжелым облаком светлую, детскую фантазию.
Зарницын тревожно тосковал, суетился, заговаривал о
темных предчувствиях, о борьбе с собою, наконец, прочитав несколько народных
сцен, появившихся в это время в печати, уж задумал было коробейничать.
— Театр — это цивилизующая сила, — ораторствовал Перекрестов, забравшись в дамскую уборную. — Она вносит в
темную массу несравненно больше, чем все наши университеты и школы. Притом
сцена именно есть та сфера, где женщина может показать все силы своей души: это ее стихия как представительницы чувства по преимуществу.
Аннинька, желая накрыть Братковского на самом месте преступления, несколько раз совершенно незаметно пробиралась на
сцену и, спрятавшись где-нибудь в
темном уголке или за кулисами, по целым часам караулила свой «предмет».
Сусанна прослушала эту легенду с трепетным вниманием. В ее молодом воображении с необыкновенною живостью нарисовался этот огромный,
темный храм иерусалимский,
сцена убийства Адонирама и, наконец, мудрость царя Соломина, некогда изрекшего двум судившимся у него матерям, что ребенок, предназначенный им к рассечению, должен остаться жив и принадлежать той, которая отказалась, что она мать ему.
Вот уборная, оклеенная дешевенькими обоями по дощатой перегородке с неизбежным трюмо и не менее неизбежным букетом от подпоручика Папкова 2-го; вот
сцена с закопченными, захватанными и скользкими от сырости декорациями; вот и она сама вертится на
сцене, именно только вертится, воображая, что играет; вот театральный зал, со
сцены кажущийся таким нарядным, почти блестящим, а в действительности убогий,
темный, с сборною мебелью и с ложами, обитыми обшарканным малиновым плисом.
Кожемякин вздрогнул с отвращением, вспомнив кошмарные дни пьянства, и помимо воли перед ним завершился
тёмный хоровод
сцен и лиц.
Елена и Инсаров сидели вдвоем в
темной ложе, возле самой
сцены; игривое расположение духа, которое нашло на них в академии delle Belle arti, все еще не проходило.
(Они скрываются в лесу. Несколько секунд
сцена пуста.
Темнеет. Из комнат на террасу выходят Басов и Шалимов.)
В
тёмный час одной из подобных
сцен Раиса вышла из комнаты старика со свечой в руке, полураздетая, белая и пышная; шла она, как во сне, качаясь на ходу, неуверенно шаркая босыми ногами по полу, глаза были полузакрыты, пальцы вытянутой вперёд правой руки судорожно шевелились, хватая воздух. Пламя свечи откачнулось к её груди, красный, дымный язычок почти касался рубашки, освещая устало открытые губы и блестя на зубах.
За
сценой, в дверях стояла Анюта Благово, тоже в шляпке, с
темною вуалькой.
Вдруг стало темно
В сарае: так быстро
темнеет на
сцене,
Когда разразиться грозе суждено.
На
сцене громадная кровать, белая статуя,
темный портрет на стене, столик с колокольчиком.
Последняя свеча гаснет, и
сцена погружается во тьму. Все исчезает. Выступает свет у распятия.
Сцена открыта, темна и пуста. Невдалеке от зеркала Мольера сидит скорчившись
темная фигура.
На
сцене выплывает фонарь, идет
темный Лагранж.
Фатимка, притаившись в
темном углу сеней, глядела с каким-то страхом на всю эту
сцену; но только что скрылась Варвара, она, как котенок, выпрыгнула из своей прятки, подбрела к дверям конторы, легла наземь и приложила глаза к скважине.
Часть столовой — скучный угол со старинными часами на стене. Солидный буфет и большой стол, уходящий наполовину за пределы
сцены. Широкая арка, занавешенная
тёмной драпировкой, отделяет столовую от гостиной; гостиная глубже столовой, тесно заставлена старой мебелью. В правом углу горит небольшая электрическая лампа; под нею на кушетке Вера с книгой в руках. Между стульев ходит Пётр, точно ищет чего-то. В глубине у окна Любовь, она встала коленями на стул, держится за спинку и смотрит в окно.
В этих-то роскошных домах европейского города и живут хозяева острова — голландцы и вообще все пребывающие здесь европейцы, среди роскошного парка, зелень которого умеряет зной, в высокой, здоровой местности, окруженные всевозможным комфортом, приноровленным к экваториальному климату, массой туземцев-слуг, баснословно дешевых, напоминая своим несколько распущенным образом жизни и обстановкой плантаторов Южной Америки и, пожалуй, богатых бар крепостного времени, с той только разницей, что обращение их с малайцами, несмотря на презрительную высокомерность европейца к
темной расе, несравненно гуманнее, и
сцены жестокости, подобные тем, какие бывали в рабовладельческих штатах или в русских помещичьих усадьбах былого времени, здесь немыслимы: во-первых, малайцы свободный народ, а во-вторых, в них развито чувство собственного достоинства, которое не перенесет позорных наказаний.
Так как в этом романе читателям уже не раз приходилось встречать
сцены, относительно которых, при поверхностном на них взгляде, необходимо должно возникнуть предположение, что в разыгрывании их участвуют неведомые силы незримого мира, — тогда как ученым реалистам нашего времени достоверно известно, что нет никакого иного живого мира, кроме того, венцом которого мы имеем честь числить нас самих, — то необходимо сказать, что внезапное появление Бодростиной в вагоне не должно быть относимо к ряду необъяснимых явлений вроде зеленого платья, кирасирского мундира с разрезанною спинкой; Гордановского секрета разбогатеть, Сннтянинского кольца с соскобленною надписью; болезненного припадка Глафиры и других
темных явлений, разъяснение которых остается за автором в недоимке.
На
сцене за прялкой сидела та рыжая, которую он когда-то выгнал из теплой постели и толкнул в
темный, холодный туман. За прялкой сидела она, рыжая, но уже не совсем такая, какую он выгнал, а другая. Лицо было прежнее, но голос и тело не те. Тот и другое были изящнее, грациознее и смелее в своих движениях.
Тася с трудом поднялась с постели и начала одеваться. Боль во всем теле, утихшая было на время, пока она лежала, возобновилась снова с удвоенной силой. С большим напряжением надела Тася короткие, обтяжные панталончики и туфли, приладила шапочку на своих стриженых кудрях и вышла в
темный проход, ведущий на
сцену.
Опять этот страх, опять… Хочется убежать со
сцены, малодушно спрятаться в
темном уголке театра, упросить оставить меня в покое.
И чтобы положить конец этой
сцене, я махнул солдатам рукою и сказал: «Пустите его». И лишь только те отняли от него свои руки, «сумасшедший жид» метнулся вперед, как кошка, которая была заперта в
темном шкафе и перед которою вдруг неожиданно раскрылись дверцы. Чиновники — кто со смехом, кто в перепуге — как рассыпанный горох шарахнулись в стороны, а жид и пошел козлякать.