Неточные совпадения
Огонь охватил плетеные стены, обвил каждую отдельную хворостинку и в одну минуту сделал из
темной, дымившейся
массы рдеющий ярко-прозрачный костер.
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые,
темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной
массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.
Представилось, что, если эта
масса внезапно хлынет в город, — улицы не смогут вместить напора
темных потоков людей, люди опрокинут дома, растопчут их руины в пыль, сметут весь город, как щетка сметает сор.
Пение удалялось, пятна флагов
темнели, ветер нагнетал на людей острый холодок; в толпе образовались боковые движения направо, налево; люди уже, видимо, не могли целиком влезть в узкое горло улицы, а сзади на них все еще давила неисчерпаемая
масса, в сумраке она стала одноцветно черной, еще плотнее, но теряла свою реальность, и можно было думать, что это она дышит холодным ветром.
Клим Иванович Самгин мужественно ожидал и наблюдал. Не желая, чтоб
темные волны демонстрантов, захлестнув его, всосали в свою густоту, он наблюдал издали, из-за углов. Не было смысла сливаться с этой грозно ревущей
массой людей, — он очень хорошо помнил, каковы фигуры и лица рабочих, он достаточно много видел демонстраций в Москве, видел и здесь 9 января, в воскресенье, названное «кровавым».
Глаза
темные, точно бархатные, взгляд бездонный. Белизна лица матовая, с мягкими около глаз и на шее тенями. Волосы
темные, с каштановым отливом, густой
массой лежали на лбу и на висках ослепительной белизны, с тонкими синими венами.
Вдали, на
темном фоне неба, лежали
массы еще
темнее: это горы.
Сколько прелести таится в этом неимоверно ярком блеске звезд и в этом море, которое тихонько ползет целой
массой то вперед, то назад, движимое течением, — даже в
темных глыбах скал и в бахроме венчающих их вершины лесов!
Да, эта совокупность ужасна; эта кровь, эта с пальцев текущая кровь, белье в крови, эта
темная ночь, оглашаемая воплем «отцеубивец!», и кричащий, падающий с проломленною головой, а затем эта
масса изречений, показаний, жестов, криков — о, это так влияет, так может подкупить убеждение, но ваше ли, господа присяжные заседатели, ваше ли убеждение подкупить может?
Лениво и бездумно, будто гуляющие без цели, стоят подоблачные дубы, и ослепительные удары солнечных лучей зажигают целые живописные
массы листьев, накидывая на другие
темную, как ночь, тень, по которой только при сильном ветре прыщет золото.
Капитан был человек добрый, но время было тревожное, предрассветное, когда мрак как будто еще сгущается и призраки ночи мечутся в предчувствии скорого петушиного крика… Ходили
темные слухи о воле, и в крестьянскую
массу они проникали еще более смутные, неправдоподобные, фантастичные…
Темная крестьянская
масса всколыхнулась почти на расстоянии всего уезда, и волнение особенно сильно отразилось в Суслоне, где толпа мужиков поймала молодого еще тогда писаря Замараева и на веревке повела топить к Ключевой как главного виновника всей беды, потому что писаря и попы скрыли настоящий царский указ.
Бабушка, сидя около меня, чесала волосы и морщилась, что-то нашептывая. Волос у нее было странно много, они густо покрывали ей плечи, грудь, колени и лежали на полу, черные, отливая синим. Приподнимая их с пола одною рукою и держа на весу, она с трудом вводила в толстые пряди деревянный редкозубый гребень; губы ее кривились,
темные глаза сверкали сердито, а лицо в этой
массе волос стало маленьким и смешным.
Вправо
темною тяжелою
массой выдается в море мыс Жонкьер, похожий на крымский Аю-Даг; на вершине его ярко светится маяк, а внизу, в воде, между нами и берегом стоят три остроконечных рифа — «Три брата».
Мы выходили уж на площадь; перед нами во мраке вставал памятник, освещенный снизу газовыми рожками, и еще далее подымалась
темная, огромная
масса Исакия, неясно отделявшаяся от мрачного колорита неба.
В основании его лежат
темные виды на человеческую эксплуатацию, которая, как известно, ничем так не облегчается, как нахождением
масс в состоянии бессознательности.
— Что это такое? — удивился набоб, осторожно пробуя вилкой
темную губчатую
массу.
Сначала послышался стук и шум обвалившейся на хорах штукатурки. Что-то завозилось вверху, тряхнуло в воздухе тучею пыли, и большая серая
масса, взмахнув крыльями, поднялась к прорехе в крыше. Часовня на мгновение как будто
потемнела. Огромная старая сова, обеспокоенная нашей возней, вылетела из
темного угла, мелькнула, распластавшись на фоне голубого неба в пролете, и шарахнулась вон.
Начали они, когда слегка
потемнело. Для начала была пущена ракета. Куда до нее было кривым, маленьким и непослушным ракетишкам Александрова — эта работала и шипела, как паровоз, уходя вверх, не на жалкие какие-нибудь сто, двести сажен, а на целых две версты, лопнувши так, что показалось, земля вздрогнула и рассыпала вокруг себя
массу разноцветных шаров, которые долго плавали, погасая в густо-голубом, почти лиловом небе. По этому знаку вышло шествие.
— Куда прешь, леший! — на первых же порах слышит Иона возгласы из
темной движущейся взад и вперед
массы. — Куда черти несут? Пррава держи!
Наконец, однако ж, выбились из сил. По-видимому, был уж час пятый утра, потому что начинал брезжить свет, и на общем фоне серых сумерек стали понемногу выступать силуэты. Перед нами расстилался пруд, за которым
темнела какая-то
масса.
Но мало-помалу все люди на пристани слились в одну
темную, сплошную
массу, над которой, точно рой пестрых бабочек, колебались платки, шляпы и зонтики.
Ему давно не нравился многоречивый, всё знающий человек, похожий на колдуна, не нравился и возбуждал почтение, близкое страху. Скуластое лицо, спрятанное в шерстяной
массе волос, широконосое и улыбающееся
тёмной улыбкой до ушей, казалось хитрым, неверным и нечестным, но было в нём — в его едва видных глазах — что-то устойчивое и подчинявшее Матвея. Работал Маркуша плохо, лениво, только клетки делал с любовью, продавал их монахиням и на базаре, а деньги куда-то прятал.
Я не знаю и не могу сказать, обладала ли Олеся и половиной тех секретов, о которых говорила с такой наивной верой, но то, чему я сам бывал нередко свидетелем, вселило в меня непоколебимое убеждение, что Олесе были доступны те бессознательные, инстинктивные, туманные, добытые случайным опытом, странные знания, которые, опередив точную науку на целые столетия, живут, перемешавшись со смешными и дикими поверьями, в
темной, замкнутой народной
массе, передаваясь как величайшая тайна из поколения в поколение.
Теперь уже тянулись по большей части маленькие лачужки и полуобвалившиеся плетни, принадлежавшие бедным обывателям. Густой, непроницаемый мрак потоплял эту часть Комарева. Кровли, плетни и здания сливались в какие-то черные
массы, мало чем отличавшиеся от
темного неба и еще более
темной улицы. Тут уже не встречалось ни одного освещенного окна. Здесь жили одни старики, старухи и больные. Остальные все, от мала до велика, работали на фабриках.
С утра шумно и обильно лился дождь, но к полудню тучи иссякли, их
темная ткань истончилась, и, разорванную на множество дымных кусков, ветер угнал ее в море, а там она вновь плотно свилась в синевато-сизую
массу, положив густую тень на море, успокоенное дождем.
Мы думали, что в этой
массе статеек скажется наконец об Островском и о значении его пьес что-нибудь побольше того, нежели что мы видели в критиках, о которых упоминали в начале первой статьи нашей о «
Темном царстве».
Что
темное"средостение", которое представляет собой непроницаемая
масса бюрократического воинства, мешает видеть добрый русский народ, но что ежели то же самое средостение устроить из Дракиных и Хлобыстовских, то они не только не будут препятствовать видеть русский народ, но в самой скорости так его вышлифуют, что он и качества, и ребра свои как на ладонке покажет.
Его схватили сзади за талию и плечи, схватили за руку и гнут ее, ломают, кто-то давит ему пальцы на ноге, но он ничего не видал, следя налитыми кровью глазами за
темной и тяжелой
массой, стонавшей, извиваясь под его рукой…
Мерцавшая и почти ежеминутно тухнувшая в руках у меня свечка слабо озаряла сырые, каменные с деревянными рамами стены, с которых капала мелкими струйками вода. Вдруг что-то загремело впереди, и в
темной дали обрисовалась черная
масса, двигавшаяся навстречу. Это был вагончик. Он с грохотом прокатился мимо нас и замолк. Опять та же мертвая тишь. Стало жутко.
Уже почти все звенья янтарных дверей были забраны, и в ярких просветах между
темных полос клубились легкие струйки тумана. Густой
массой сначала мятутся они внизу, потом быстро несутся кверху, как легкие тени в длинных одеждах, и исчезают вверху, где смыкается небо.
Внизу сгустился мрак, и черные тени залегли по глубоким лугам; горы и лес слились в
темные сплошные
массы; а вверху, в голубом небе, как алмазная пыль, фосфорическим светом горят неисчислимые миры.
У меня странное ощущение: как будто земля, подмытая тяжелым движением
темной, жидкой
массы, опрокидывается в нее, а я — съезжаю, соскальзываю с земли во тьму, где навсегда утонуло солнце.
Чай был приготовлен по-английски, с
массой холодных закусок. Громадный кровавый ростбиф окружали бутылки вина, и это вызвало довольный хохот у полковника. Казалось, что и его полумёртвые ноги, окутанные медвежьей шкурой, дрогнули от предвкушения удовольствия. Он ехал к столу и, простирая к бутылкам дрожащие пухлые руки, поросшие
тёмной шерстью, хохотал, сотрясая воздух столовой, обставленной плетёными стульями.
Была ночь, океан тихо ворочался у бортов,
темное от туч небо казалось низким, как потолок погреба. Повар и Аян подошли к люку, светлому от горящих внизу свеч; его полукруглая пасть извергала туман табачного дыма, выкрики и душную теплоту людской
массы.
В хозяйском номере горит лампа. На открытом окне сидит поджавши ноги, Алечка и смотрит, как колышется внизу
темная, тяжелая
масса воды, освещенной электричеством, как тихо покачивается жидкая, мертвенная зелень тополей вдоль набережной На щеках у нее горят два круглых, ярких, красных пятна, а глаза влажно и устало мерцают. Издалека, с той стороны реки, где сияет огнями кафешантан, красиво плывут в холодеющем воздухе резвые звуки вальса.
На наружных подоконниках уже образовались порядочные груды белой
массы, рыхлой и источенной, как тающий сахар; мостовая, два часа тому назад серая, начинала белеть;
темные ряды домов, мокрых, ослизлых, загадочно глядели, сквозь снежную сеть, своими бесчисленными черными окнами, словно тысячами потухших глаз.
Прямо перед нами, на
темной лазури горизонта, с поражающею ясностию виднелись ярко-белые, матовые
массы снеговых гор с их причудливыми, но до малейших подробностей изящными тенями и очертаниями.
Этот тяжёлый путь бесконечно долог, и выход из станицы в поле не виден за плотной
массой шатающихся домов, которые то придвигаются к ним, точно желая раздавить их, то уходят куда-то, смеясь им в лицо
тёмными пятнами своих окон…
Это было неуклюжее строение, просторное и пространное, какая-то
масса темного тесу, с
темными стеклами в окнах.
Человеческая
масса всколыхнулась, и из
темного четырехугольника начала змеею вытягиваться походная колонна.
Во многих умах могут появляться прекрасные порывы, произведенные присталыми убеждениями; но все они — и порывы и самые убеждения — бесполезно погибают и рассыпаются в прах, не в силах будучи противиться давлению
темной и тяжелой
массы, со всех сторон заграждающей им путь.
Масса тропической зелени прикрывала их, а в некоторых местах блестели
темные зеркала.
Экипажи еще стояли, и кучера грузными и сонными
массами темнели на козлах.
Вон потянулись они вверх, на восемьдесят и на сто сажен над речным уровнем, эти утесистые великаны: то целая сплошная
масса ровно тянется с версту, словно вал гигантской крепости, заросшая дремучим,
темным, непродорным лесом; то, глядишь, сплотился целый ряд скалистых конусов, покрытых, словно зеленой мерлушкой, кудрявым кустарником.
В этих-то роскошных домах европейского города и живут хозяева острова — голландцы и вообще все пребывающие здесь европейцы, среди роскошного парка, зелень которого умеряет зной, в высокой, здоровой местности, окруженные всевозможным комфортом, приноровленным к экваториальному климату,
массой туземцев-слуг, баснословно дешевых, напоминая своим несколько распущенным образом жизни и обстановкой плантаторов Южной Америки и, пожалуй, богатых бар крепостного времени, с той только разницей, что обращение их с малайцами, несмотря на презрительную высокомерность европейца к
темной расе, несравненно гуманнее, и сцены жестокости, подобные тем, какие бывали в рабовладельческих штатах или в русских помещичьих усадьбах былого времени, здесь немыслимы: во-первых, малайцы свободный народ, а во-вторых, в них развито чувство собственного достоинства, которое не перенесет позорных наказаний.
Случается, пожар сожрет лесу верст на пять, но в общей
массе пожарище едва заметно, а проходят десятки лет, и на месте выжженного леса вырастает молодой, гуще и
темнее прежнего.
Пока варился ужин, я успел вычертить свой маршрут. Когда
стемнело, Крылов, Чжан-Бао и Косяков пошли ловить рыбу. Небольшим неводком они поймали одного тайменя и одного сазана. Сопровождавшие нас гольды сообщили, что таймень в Анюе вообще попадается редко, а сазан довольно обычен в нижнем течении реки. Около устья в тихих заводях держатся щуки крупных размеров и сомы. Из лососевых по Анюю в
массе идет только кета, горбуши нет вовсе.
Все это, несмотря на сумрак, представляло очень оживленную
массу: во флигелевых окнах светились огни, а за углами во всех
темных впадинах шевелились какие-то тени — и их было так много, что они становились для меня страшнее, чем собаки, на добродушие которых я начал доверчиво полагаться.
Масса описаний
темных сторон нашей школьной жизни так велика, что я не вижу нужды увеличивать ее своими рассказами, тем более что я не могу сказать ничего нового и… должен сознаться, что я все-таки чувствую благодарность к этому заведению, которое призрело и воспитало меня так, как оно могло и как умело.