Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь,
с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать
на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию
минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только
на две
минуты захожу в департамент,
с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только — тр, тр… пошел писать.
Вральман. Тафольно, мая матушка, тафольно. Я сафсегда ахотник пыл смотреть публик. Пыфало, о праснике съетутса в Катрингоф кареты
с хоспотам. Я фсё
на них сматру. Пыфало, не сойту ни
на минуту с косел.
Еремеевна. Ах, Создатель, спаси и помилуй! Да кабы братец в ту ж
минуту отойти не изволил, то б я
с ним поломалась. Вот что б Бог не поставил. Притупились бы эти (указывая
на ногти), я б и клыков беречь не стала.
Наступала
минута, когда ему предстояло остаться
на развалинах одному
с своим секретарем, и он деятельно приготовлялся к этой
минуте.
В то время как глуповцы
с тоскою перешептывались, припоминая,
на ком из них более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который за
минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.
Смотритель подумал
с минуту и отвечал, что в истории многое покрыто мраком; но что был, однако же, некто Карл Простодушный, который имел
на плечах хотя и не порожний, но все равно как бы порожний сосуд, а войны вел и трактаты заключал.
Остановившись в градоначальническом доме и осведомившись от письмоводителя, что недоимок нет, что торговля процветает, а земледелие
с каждым годом совершенствуется, он задумался
на минуту, потом помялся
на одном месте, как бы затрудняясь выразить заветную мысль, но наконец каким-то неуверенным голосом спросил...
На этот призыв выходит из толпы парень и
с разбега бросается в пламя. Проходит одна томительная
минута, другая. Обрушиваются балки одна за другой, трещит потолок. Наконец парень показывается среди облаков дыма; шапка и полушубок
на нем затлелись, в руках ничего нет. Слышится вопль:"Матренка! Матренка! где ты?" — потом следуют утешения, сопровождаемые предположениями, что, вероятно, Матренка
с испуга убежала
на огород…
То был прекрасный весенний день. Природа ликовала; воробьи чирикали; собаки радостно взвизгивали и виляли хвостами. Обыватели, держа под мышками кульки, теснились
на дворе градоначальнической квартиры и
с трепетом ожидали страшного судбища. Наконец ожидаемая
минута настала.
С этой
минуты исчез старый Евсеич, как будто его
на свете не было, исчез без остатка, как умеют исчезать только «старатели» русской земли.
Еще отец, нарочно громко заговоривший
с Вронским, не кончил своего разговора, как она была уже вполне готова смотреть
на Вронского, говорить
с ним, если нужно, точно так же, как она говорила
с княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту
минуту.
Он говорил то самое, что предлагал Сергей Иванович; но, очевидно, он ненавидел его и всю его партию, и это чувство ненависти сообщилось всей партии и вызвало отпор такого же, хотя и более приличного озлобления
с другой стороны. Поднялись крики, и
на минуту всё смешалось, так что губернский предводитель должен был просить о порядке.
— Откуда я? — отвечал он
на вопрос жены посланника. — Что же делать, надо признаться. Из Буфф. Кажется, в сотый раз, и всё
с новым удовольствием. Прелесть! Я знаю, что это стыдно; но в опере я сплю, а в Буффах до последней
минуты досиживаю, и весело. Нынче…
Вронский был в эту зиму произведен в полковники, вышел из полка и жил один. Позавтракав, он тотчас же лег
на диван, и в пять
минут воспоминания безобразных сцен, виденных им в последние дни, перепутались и связались
с представлением об Анне и мужике-обкладчике, который играл важную роль
на медвежьей охоте; и Вронский заснул. Он проснулся в темноте, дрожа от страха, и поспешно зажег свечу. ― «Что такое?
И, несмотря
на то, он чувствовал, что тогда, когда любовь его была сильнее, он мог, если бы сильно захотел этого, вырвать эту любовь из своего сердца, но теперь, когда, как в эту
минуту, ему казалось, что он не чувствовал любви к ней, он знал, что связь его
с ней не может быть разорвана.
И кучки и одинокие пешеходы стали перебегать
с места
на место, чтобы лучше видеть. В первую же
минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по три и один за другим близятся к реке. Для зрителей казалось, что они все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них большое значение.
Как всегда кажется, что зашибаешь, как нарочно, именно больное место, так и теперь Степан Аркадьич чувствовал, что
на беду нынче каждую
минуту разговор нападал
на больное место Алексея Александровича. Он хотел опять отвести зятя, но сам Алексей Александрович
с любопытством спросил.
Когда затихшего наконец ребенка опустили в глубокую кроватку и няня, поправив подушку, отошла от него, Алексей Александрович встал и,
с трудом ступая
на цыпочки, подошел к ребенку.
С минуту он молчал и
с тем же унылым лицом смотрел
на ребенка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу
на лбу, выступила ему
на лицо, и он так же тихо вышел из комнаты.
Левин видел этот взгляд. Он побледнел и
с минуту не мог перевести дыхания. «Как позволить себе смотреть так
на мою жену!» кипело в нем.
И ровно в ту
минуту, как середина между колесами поравнялась
с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон
на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась
на колена.
Он посмотрел
на княгиню, которая так мила была ему
минуту тому назад, и ему не понравилась та манера,
с которою она, как к себе в дом, приветствовала этого Васеньку
с его лентами.
Сначала полагали, что жених
с невестой сию
минуту приедут, не приписывая никакого значения этому запозданию. Потом стали чаще и чаще поглядывать
на дверь, поговаривая о том, что не случилось ли чего-нибудь. Потом это опоздание стало уже неловко, и родные и гости старались делать вид, что они не думают о женихе и заняты своим разговором.
С той
минуты, как Алексей Александрович понял из объяснений
с Бетси и со Степаном Аркадьичем, что от него требовалось только того, чтоб он оставил свою жену в покое, не утруждая ее своим присутствием, и что сама жена его желала этого, он почувствовал себя столь потерянным, что не мог ничего сам решить, не знал сам, чего он хотел теперь, и, отдавшись в руки тех, которые
с таким удовольствием занимались его делами,
на всё отвечал согласием.
С той
минуты как он проснулся и понял, в чем дело, Левин приготовился
на то, чтобы, не размышляя, не предусматривая ничего, заперев все мысли и чувства, твердо, не расстраивая жену, а, напротив, успокаивая и поддерживая ее храбрость, перенести то, что предстоит ему.
— Господи, помилуй! прости, помоги! — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие
на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял эти слова не одними устами. Теперь, в эту
минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело
с его души. К кому же ему было обращаться, как не к Тому, в Чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою любовь?
— Я тебе говорю, чтò я думаю, — сказал Степан Аркадьич улыбаясь. — Но я тебе больше скажу: моя жена — удивительнейшая женщина…. — Степан Аркадьич вздохнул, вспомнив о своих отношениях
с женою, и, помолчав
с минуту, продолжал: — У нее есть дар предвидения. Она насквозь видит людей; но этого мало, — она знает, чтò будет, особенно по части браков. Она, например, предсказала, что Шаховская выйдет за Брентельна. Никто этому верить не хотел, а так вышло. И она —
на твоей стороне.
Зачем, когда в душе у нее была буря, и она чувствовала, что стоит
на повороте жизни, который может иметь ужасные последствия, зачем ей в эту
минуту надо было притворяться пред чужим человеком, который рано или поздно узнает же всё, — она не знала; но, тотчас же смирив в себе внутреннюю бурю, она села и стала говорить
с гостем.
Одно — вне ее присутствия,
с доктором, курившим одну толстую папироску за другою и тушившим их о край полной пепельницы,
с Долли и
с князем, где шла речь об обеде, о политике, о болезни Марьи Петровны и где Левин вдруг
на минуту совершенно забывал, что происходило, и чувствовал себя точно проснувшимся, и другое настроение — в ее присутствии, у ее изголовья, где сердце хотело разорваться и всё не разрывалось от сострадания, и он не переставая молился Богу.
И он старался вспомнить ее такою, какою она была тогда, когда он в первый раз встретил ее тоже
на станции, таинственною, прелестной, любящею, ищущею и дающею счастье, а не жестоко-мстительною, какою она вспоминалась ему в последнюю
минуту. Он старался вспоминать лучшие
минуты с нею; но эти
минуты были навсегда отравлены. Он помнил ее только торжествующую, свершившуюся угрозу никому ненужного, но неизгладимого раскаяния. Он перестал чувствовать боль зуба, и рыдания искривили его лицо.
Первое время, вместо спокойствия и отдыха, попав
на эти страшные,
с ее точки зрения, бедствия, Дарья Александровна была в отчаянии: хлопотала изо всех сил, чувствовала безвыходность положения и каждую
минуту удерживала слезы, навертывавшиеся ей
на глаза.
— Пусти, пусти, поди! — заговорила она и вошла в высокую дверь. Направо от двери стояла кровать, и
на кровати сидел, поднявшись, мальчик в одной расстегнутой рубашечке и, перегнувшись тельцем, потягиваясь, доканчивал зевок. В ту
минуту, как губы его сходились вместе, они сложились в блаженно-сонную улыбку, и
с этою улыбкой он опять медленно и сладко повалился назад.
Она сидела в гостиной, под лампой,
с новою книгой Тэна и читала, прислушиваясь к звукам ветра
на дворе и ожидая каждую
минуту приезда экипажа.
Несмотря
на то, что туалет, прическа и все приготовления к балу стоили Кити больших трудов и соображений, она теперь, в своем сложном тюлевом платье
на розовом чехле, вступала
на бал так свободно и просто, как будто все эти розетки, кружева, все подробности туалета не стоили ей и ее домашним ни
минуты внимания, как будто она родилась в этом тюле, кружевах,
с этою высокою прической,
с розой и двумя листками наверху ее.
Досадуя
на жену зa то, что сбывалось то, чего он ждал, именно то, что в
минуту приезда, тогда как у него сердце захватывало от волнения при мысли о том, что
с братом, ему приходилось заботиться о ней, вместо того чтобы бежать тотчас же к брату, Левин ввел жену в отведенный им нумер.
Хозяйка села за самовар и сняла перчатки. Передвигая стулья
с помощью незаметных лакеев, общество разместилось, разделившись
на две части, — у самовара
с хозяйкой и
на противоположном конце гостиной — около красивой жены посланника в черном бархате и
с черными резкими бровями. Разговор в обоих центрах, как и всегда в первые
минуты, колебался, перебиваемый встречами, приветствиями, предложением чая, как бы отыскивая,
на чем остановиться.
Поглядев
на портрет
с минуту, Алексей Александрович вздрогнул так, что губы затряслись и произвели звук «брр», и отвернулся.
При пилюлях Сергея Ивановича все засмеялись, и в особенности громко и весело Туровцын, дождавшийся наконец того смешного, чего он только и ждал, слушая разговор. Степан Аркадьич не ошибся, пригласив Песцова.
С Песцовым разговор умный не мог умолкнуть ни
на минуту. Только что Сергей Иванович заключил разговор своей шуткой, Песцов тотчас поднял новый.
Он уже забыл о минутном неприятном впечатлении и наедине
с нею испытывал теперь, когда мысль о ее беременности ни
на минуту не покидала его, то, еще новое для него и радостное, совершенно чистое от чувственности наслаждение близости к любимой женщине.
Несмотря
на совершенную добросовестность,
с которою Сергей Иванович проверял справедливость доводов рецензента, он ни
на минуту не остановился
на недостатках и ошибках, которые были осмеиваемы, — было слитком очевидно, что всё это подобрано нарочно, — но тотчас же невольно он до малейших подробностей стал вспоминать свою встречу и разговор
с автором статьи.
Кити была в особенности рада случаю побыть
с глазу
на глаз
с мужем, потому что она заметила, как тень огорчения пробежала
на его так живо всё отражающем лице в ту
минуту, как он вошел
на террасу и спросил, о чем говорили, и ему не ответили.
Анна легла
на свою постель и ждала каждую
минуту, что он еще раз заговорит
с нею.
— Да, это само собой разумеется, — отвечал знаменитый доктор, опять взглянув
на часы. — Виноват; что, поставлен ли Яузский мост, или надо всё еще кругом объезжать? — спросил он. — А! поставлен. Да, ну так я в двадцать
минут могу быть. Так мы говорили, что вопрос так поставлен: поддержать питание и исправить нервы. Одно в связи
с другим, надо действовать
на обе стороны круга.
Точно так же, как пчелы, теперь вившиеся вокруг него, угрожавшие ему и развлекавшие его, лишали его полного физического спокойствия, заставляли его сжиматься, избегая их, так точно заботы, обступив его
с той
минуты, как он сел в тележку, лишали его свободы душевной; но это продолжалось только до тех пор, пока он был среди них. Как, несмотря
на пчел, телесная сила была вся цела в нем, так и цела была вновь сознанная им его духовная сила.
Хотя Алексей Александрович и знал, что он не может иметь
на жену нравственного влияния, что из всей этой попытки исправления ничего не выйдет, кроме лжи; хотя, переживая эти тяжелые
минуты, он и не подумал ни разу о том, чтоб искать руководства в религии, теперь, когда его решение совпадало
с требованиями, как ему казалось, религии, эта религиозная санкция его решения давала ему полное удовлетворение и отчасти успокоение.
Ревность его в эти несколько
минут, особенно по тому румянцу, который покрыл ее щеки, когда она говорила
с Весловским, уже далеко ушла. Теперь, слушая ее слова, он их понимал уже по-своему. Как ни странно было ему потом вспоминать об этом, теперь ему казалось ясно, что если она спрашивает его, едет ли он
на охоту, то это интересует ее только потому, чтобы знать, доставит ли он это удовольствие Васеньке Весловскому, в которого она, по его понятиям, уже была влюблена.
Когда он возвратился через несколько
минут, Степан Аркадьич уже разговаривал
с графиней о новой певице, а графиня нетерпеливо оглядывалась
на дверь, ожидая сына.
И вдруг, вспомнив о раздавленном человеке в день ее первой встречи
с Вронским, она поняла, что̀ ей надо делать. Быстрым, легким шагом спустившись по ступенькам, которые шли от водокачки к рельсам, она остановилась подле вплоть мимо ее проходящего поезда. Она смотрела
на низ вагонов,
на винты и цепи и
на высокие чугунные колеса медленно катившегося первого вагона и глазомером старалась определить середину между передними и задними колесами и ту
минуту, когда середина эта будет против нее.
Отношения к мужу были яснее всего.
С той
минуты, как Анна полюбила Вронского, он считал одно свое право
на нее неотъемлемым. Муж был только излишнее и мешающее лицо. Без сомнения, он был в жалком положении, но что было делать? Одно,
на что имел право муж, это было
на то, чтобы потребовать удовлетворения
с оружием в руках, и
на это Вронский был готов
с первой
минуты.
Но в ту же
минуту, вернувшись к своему настроению, он
с радостью почувствовал, что что-то новое и важное произошло в нем. Действительность только
на время застилала то душевное спокойствие, которое он нашел; но оно было цело в нем.