Неточные совпадения
Пока ее не было, ее имя перелетало среди людей с нервной и угрюмой тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно, змеиным шипением всхлипывали остолбеневшие женщины, но если уж которая начинала трещать — яд забирался в голову. Как только появилась Ассоль, все смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная,
счастливая, с
лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю.
Его слушали, сидя за двумя сдвинутыми столами, три девицы, два студента, юнкер, и широкоплечий атлет в форме ученика морского училища, и толстый, светловолосый юноша с румяным
лицом и
счастливой улыбкой в серых глазах.
В узеньком тупике между гнилых заборов человек двадцать мальчишек шумно играют в городки. В стороне лежит, животом на земле, Иноков, босый, без фуражки; встрепанные волосы его блестят на солнце шелком, пестрое
лицо сморщено
счастливой улыбкой, веснушки дрожат. Он кричит умоляющим тоном, возбужденно...
Но и священник,
лицом похожий на Тагильского, был приятный и, видимо, очень
счастливый человек, он сиял ласковыми улыбками, пел высочайшим тенором, произнося слова песнопений округло, четко; он, должно быть, не часто хоронил людей и был очень доволен возможностью показать свое мастерство.
Вошел кудрявый парень в белой рубахе, с
лицом счастливого человека, принес бутылку настойки янтарного цвета, тарелку моченых яблоков и спросил, ангельски улыбаясь, — не прикажут ли еще чего-нибудь.
Она крепко прижалась к нему, а он смотрел через плечо ее на Митрофанова, в его мокрое
лицо, в
счастливые глаза и слушал умиленный голос...
Певцам неистово аплодировали. Подбежала Сомова, глаза у нее были влажные,
лицо счастливое, она восторженно закричала, обращаясь к Варваре...
Пошли какие-то возбужденные и общительные, бестолковые люди, они кричали, завывали, но трудно было понять, что они говорят. Некоторые даже смеялись,
лица у них были хитрые и
счастливые.
За нею, подпрыгивая, точно резиновый мяч, выкатился кругленький человечек с румяным
лицом и веселыми глазами
счастливого.
— Еще не смею… — шептала она, закрывая
лицо руками, в волнении, но
счастливая.
Но если покойный дух жизни тихо опять веял над ним, или попросту «находил на него
счастливый стих»,
лицо его отражало запас силы воли, внутренней гармонии и самообладания, а иногда какой-то задумчивой свободы, какого-то идущего к этому
лицу мечтательного оттенка, лежавшего не то в этом темном зрачке, не то в легком дрожании губ.
Впереди синее море, над головой синее небо, да солнце, как горячий уголь, пекло
лицо, а сзади кучка гор жмутся друг к другу плечами, будто проводить нас, пожелать
счастливого пути. Это берега Бонин-Cима: прощай, Бонин-Cима!
Нехлюдову вспомнилось всё это и больше всего
счастливое чувство сознания своего здоровья, силы и беззаботности. Легкие, напруживая полушубок, дышат морозным воздухом, на
лицо сыплется с задетых дугой веток снег, телу тепло,
лицу свежо, и на душе ни забот, ни упреков, ни страхов, ни желаний. Как было хорошо! А теперь? Боже мой, как всё это было мучительно и трудно!..
Этот визит омрачил
счастливое настроение Заплатиной, и она должна была из чувства безопасности прекратить свои дальнейшие посещения Ляховских. Да кроме того, ей совсем не нравилось смотреть на презрительное выражение
лица, с которым встретил ее сам Игнатий Львович, хотя ему как больному можно было многое извинить; затем натянутая любезность, с какой обращался к ней доктор, тоже шокировала покорную приличиям света натуру Хионии Алексеевны.
Телкин подробно еще раз показал и объяснил, где нужно, весь двигавшийся механизм. Глаза у него блестели, а
лицо подернулось легкой краской; он сдерживал себя, стараясь не выдать волновавшего его чувства
счастливой гордости за шевелившееся, стучавшее и шумевшее детище.
Вот и передняя, потом большая комната с какими-то столами посредине, а вот и сама Надя, вся в черном, бледная, со строгим взглядом… Она узнала отца и с радостным криком повисла у него на шее. Наступила долгая пауза, мучительно
счастливая для всех действующих
лиц, Нагибин потихоньку плакал в холодных сенях, творя про себя молитву и торопливо вытирая бумажным платком катившиеся по
лицу слезы.
Виктор Васильич спал в самой непринужденной позе: лежа на спине, он широко раскинул руки и свесил одну ногу на пол; его молодое
лицо дышало завидным здоровьем, и по
лицу блуждала
счастливая улыбка.
Ляховский с каким-то детским всхлипыванием припал своим
лицом к руке доктора и в порыве признательности покрыл ее поцелуями; из его глаз слезы так и сыпались, но это были
счастливые слезы.
Но при этом Алеша почти всегда замечал, что многие, почти все, входившие в первый раз к старцу на уединенную беседу, входили в страхе и беспокойстве, а выходили от него почти всегда светлыми и радостными, и самое мрачное
лицо обращалось в
счастливое.
И однако же, этот выговор и интонация слов представлялись Алеше почти невозможным каким-то противоречием этому детски простодушному и радостному выражению
лица, этому тихому,
счастливому, как у младенца, сиянию глаз!
И он упал на стул и, закрыв обеими ладонями
лицо, навзрыд заплакал. Но это были уже
счастливые слезы. Он мигом опомнился. Старик исправник был очень доволен, да, кажется, и юристы тоже: они почувствовали, что допрос вступит сейчас в новый фазис. Проводив исправника, Митя просто повеселел.
— Даже и мы порядочно устали, — говорит за себя и за Бьюмонта Кирсанов. Они садятся подле своих жен. Кирсанов обнял Веру Павловну; Бьюмонт взял руку Катерины Васильевны. Идиллическая картина. Приятно видеть
счастливые браки. Но по
лицу дамы в трауре пробежала тень, на один миг, так что никто не заметил, кроме одного из ее молодых спутников; он отошел к окну и стал всматриваться в арабески, слегка набросанные морозом на стекле.
Несколько испуганная и встревоженная любовь становится нежнее, заботливее ухаживает, из эгоизма двух она делается не только эгоизмом трех, но самоотвержением двух для третьего; семья начинается с детей. Новый элемент вступает в жизнь, какое-то таинственное
лицо стучится в нее, гость, который есть и которого нет, но который уже необходим, которого страстно ждут. Кто он? Никто не знает, но кто бы он ни был, он
счастливый незнакомец, с какой любовью его встречают у порога жизни!
Голова доктора горела, ему делалось душно, а перед глазами стояло
лицо Устеньки, — это именно то
лицо, которое одно могло сделать его
счастливым, чистым, хорошим, и, увы, как поздно он это понял!
Но это уже была не просьба о милостыне и не жалкий вопль, заглушаемый шумом улицы. В ней было все то, что было и прежде, когда под ее влиянием
лицо Петра искажалось и он бежал от фортепиано, не в силах бороться с ее разъедающей болью. Теперь он одолел ее в своей душе и побеждал души этой толпы глубиной и ужасом жизненной правды… Это была тьма на фоне яркого света, напоминание о горе среди полноты
счастливой жизни…
Когда, наконец,
счастливая минута настала и жених с невестой стали рука об руку в костеле, то в усах и в чубе молодцеватого жениха половина волос были совершенно седые, а покрытое стыдливым румянцем
лицо невесты было также обрамлено серебристыми локонами.
Аглая отвернула свое
счастливое и заплаканное личико от мамашиной груди, взглянула на папашу, громко рассмеялась, прыгнула к нему, крепко обняла его и несколько раз поцеловала. Затем опять бросилась к мамаше и совсем уже спряталась
лицом на ее груди, чтоб уж никто не видал, и тотчас опять заплакала. Лизавета Прокофьевна прикрыла ее концом своей шали.
В восемьдесят лет у Родиона Потапыча сохранились все зубы до одного, и он теперь искренне удивлялся, как это могло случиться, что вышибло «диомидом» сразу четыре зуба. На
лице не было ни одной царапины. Другого разнесло бы в крохи, а старик поплатился только передними зубами. «Все на
счастливого», как говорили рабочие.
Детское
лицо улыбалось в полусне
счастливою улыбкой, и слышалось ровное дыхание засыпающего человека. Лихорадка проходила, и только красные пятна попрежнему играли на худеньком личике. О, как Петр Елисеич любил его, это детское
лицо, напоминавшее ему другое, которого он уже не увидит!.. А между тем именно сегодня он страстно хотел его видеть, и щемящая боль охватывала его старое сердце, и в голове проносилась одна картина за другой.
Доктор сидел в вицмундире, как возвратился четыре дня тому назад из больницы, и завивал в руках длинную полоску бумажки. В нумере все было в порядке, и сам Розанов тоже казался в совершенном порядке: во всей его фигуре не было заметно ни следа четырехдневного пьянства, и
лицо его смотрело одушевленно и опрятно. Даже оно было теперь свежее и
счастливее, чем обыкновенно. Это бывает у некоторых людей, страдающих запоем, в первые дни их болезни.
Он имел
счастливый случай встретить на улице гонимую судьбою Ольгу Александровну Розанову, узнал, что она свободна, но не знает, что делать, сообразил, что Ольга Александровна баба шаломонная, которую при известной бессовестности можно вертеть куда хочешь, и приобрел в ее
лице нового члена для Дома Согласия.
Такая жизнь влюбленных могла бы, кажется, почесться совершенно
счастливою, но, на самом деле, это было далеко не так:
лицо моего героя было постоянно мрачно.
Прейн критически оглядел Раису Павловну и остался ею доволен. Вечером в своем платье «цвета медвежьего уха» она была тем, чем только может быть в
счастливом случае женщина ее лет, то есть эффектна и прилична, даже чуть-чуть более. При вечернем освещении она много выигрывала своей статной фигурой и смелым типичным
лицом с взбитыми белокурыми волосами.
Даже половые встрепенулись и летали по залам трактиров с сияющими
лицами, довольные и
счастливые, что наконец узы разорваны и наступило время настоящей «вольной» работы.
На бульваре были и поручик Зобов, который громко разговаривал, и капитан Обжогов в растерзанном виде, и артиллерийский капитан, который ни в ком не заискивает, и
счастливый в любви юнкер, и все те же вчерашние
лица и всё с теми же вечными побуждениями лжи, тщеславия и легкомыслия.
Эта таинственность только раздражала любопытство, а может быть, и другое чувство Лизы. На
лице ее, до тех пор ясном, как летнее небо, появилось облачко беспокойства, задумчивости. Она часто устремляла на Александра грустный взгляд, со вздохом отводила глаза и потупляла в землю, а сама, кажется, думала: «Вы несчастливы! может быть, обмануты… О, как бы я умела сделать вас
счастливым! как бы берегла вас, как бы любила… я бы защитила вас от самой судьбы, я бы…» и прочее.
Она казалась до того
счастливой, что Санин просто удивлялся; у нее на
лице появилось даже то степенное выражение, какое бывает у детей, когда они очень… очень довольны.
В ответ на все, что мне говорили, я чувствовал, как против моей воли на
лице моем расцветала сладкая,
счастливая, несколько глупо-самодовольная улыбка, и замечал, что улыбка эта даже сообщалась всем, кто со мной говорил.
Смерть, должно быть, произошла мгновенно; никакого смертного мучения не замечалось в
лице; выражение было спокойное, почти
счастливое, только бы жить.
Незнакомец, казалось, сам одобрял
счастливую мысль Михеича. Он усмехался, поглаживая бороду, но скоро
лицо его приняло прежнее суровое выражение.
Елена в этот день сказалась больною и не вышла из светлицы. Морозов ни в чем не изменил своего обращения с Никитой Романовичем. Но, поздравляя его с
счастливым возвратом и потчуя прилежно дорогого гостя, он не переставал вникать в выражение его
лица и старался уловить на нем признаки предательства. Серебряный был задумчив, но прост и откровенен по-прежнему; Морозов не узнал ничего.
Саша нагнулся, призакрыл глаза и понюхал. Людмила засмеялась, легонько хлопнула его ладонью по губам и удержала руку на его рте. Саша зарделся и поцеловал ее теплую, благоухающую ладонь нежным прикосновением дрогнувших губ. Людмила вздохнула, разнеженное выражение пробежало по ее миловидному
лицу и опять заменилось привычным выражением
счастливой веселости. Она сказала...
Думаю — и кажется мне: вот посетили меня мысли
счастливые, никому неведомые и всем нужные, а запишешь их, и глядят они на тебя с бумаги, словно курносая мордва — все на одно
лицо, а глаза у всех подслеповатые, красные от болезни и слезятся».
Почему же прежде он не прибежал ко мне,
счастливый и прекрасный — ибо любовь украшает
лицо, — почему не бросился он тогда в мои объятия, не заплакал на груди моей слезами беспредельного счастья и не поведал мне всего, всего?» Или я крокодил, который бы только сожрал вас, а не дал бы вам полезного совета?
— А вы забыли? — ответила она, смеясь ему в
лицо: он один мог понять значение этого
счастливого смеха. — Ваша болгарская хрестоматия для русских?
На-днях зайдя к нему вечером, Оленин застал его на дворе перед кабаньей тушей, которую он с
счастливым и гордым
лицом ловко свежевал маленьким ножичком.
Глядя на его кроткое
лицо, можно было подумать, что из него разовьется одно из милых германских существований, — существований тихих, благородных,
счастливых в немножко ограниченной, но чрезвычайно трудолюбивой ученопедагогической деятельности, в немножко ограниченном семейном кругу, в котором через двадцать лет муж еще влюблен в жену, а жена еще краснеет от каждой двусмысленной шутки; это существования маленьких патриархальных городков в Германии, пасторских домиков, семинарских учителей, чистые, нравственные и незаметные вне своего круга…
— Цезарь — это я, то есть цезарь пока еще в возможности, in spe. Но я уже на пути к этому высокому сану… Одним словом, я вчера лобзнул Ночь и Ночь лобзнула меня обратно. Привет тебе,
счастливый миг… В нашем
лице человечество проявило первую попытку сделать продолжение издания. Ах, какая девушка, какая девушка!..
Чай пили в садике, где цвели резеда, левкои, табак и уже распускались ранние шпажники. Ярцев и Кочевой по
лицу Юлии Сергеевны видели, что она переживает
счастливое время душевного спокойствия и равновесия, что ей ничего не нужно, кроме того, что уже есть, и у них самих становилось на душе покойно, славно. Кто бы что ни сказал, все выходило кстати и умно. Сосны были прекрасны, пахло смолой чудесно, как никогда раньше, и сливки были очень вкусны, и Саша была умная, хорошая девочка…
Сами Дикой и Кабанова, характеры наиболее в genre'e г. Островского, представляют (по
счастливому заключению г. Ахшарумова или кого-то другого в этом роде) намеренную утрировку, близкую к пасквилю, и дают нам не живые
лица, а «квинтэссенцию уродств» русской жизни.