Нэнси Дрю. Проклятие

Миколь Остоу, 2020

Нэнси Дрю не верит в привидений и всему ищет логичные объяснения. Поэтому когда празднование Дня города в Хорсшу-Бэй оказывается под угрозой из-за страха перед неким проклятием, скептически настроенная Нэнси сразу берется за это дело, чтобы убедить всех: за этим стоит реальный человек. В один из дней пропадают две девушки, и среди них – лучшая подруга Нэнси, Дейзи. Ужасающие надписи на школьных ящиках, ночные кошмары, жуткие видения… По мере того как Нэнси ведет расследование, дело становится все более и более зловещим. Неужели за всем происходящим действительно стоят потусторонние силы и некое древнее проклятие? Старые городки всегда хранят жуткие истории, но, как вскоре обнаружит Нэнси, некоторые из них таят в себе по-настоящему пугающие вещи.

Часть первая. Праздник

Глава первая. Пятница

Подбор актеров для праздничного спектакля в честь Именин города ЗАВЕРШЕН.

Пожалуй, больше всего на свете жители нашего славного городка Хорсшу-Бэй любят праздники, а особенно Именины и приуроченный к ним ежегодный фестиваль. Но что же считают главным украшением этого двухдневного торжества? О вкусах, как известно, спорить не принято, — хотя многие пытаются! — и все же мы не погрешим против истины, если назовем в числе главных кандидатов на этот почетный титул постановку, которую покажут в субботу днем.

И сейчас градус ожиданий и восторгов особенно высок, ведь год выпал юбилейный — нам предстоит справить вот уже семьдесят пятые Именины города! Всем торжествам торжество — с этим никто спорить не станет!

И вовсе не удивительно, что в коридорах школы «Кин» все только и говорят о том, кого же утвердят на роли в спектакле в этом году. Но не волнуйтесь, дорогие «нептуны»! Вас ждет сенсация! По нашей информации, список участников будет обнародован уже сегодня днем, и все, кому так не терпится с ним ознакомиться, смогут это сделать — надо только дождаться конца уроков! Так что выходите во двор и скрестите пальцы! Некоторым из выпускников сегодня улыбнется удача, а грядущий праздник имеет все шансы стать самым незабываемым в жизни!

— Ничего себе, Нэнси! Какая же… экспрессивная заметка у тебя получилась в новом номере «Первой полосы»! Честное слово! Я только начала читать, но у меня уже зарябило в глазах! Ты случайно не перебрала утром с таблеточками от простуды? А то в здравом уме такое едва ли напишешь.

Я заперла свой шкафчик и повернулась на голос. Лена Бэрроу, глава школьной команды чирлидеров, а по совместительству и ровно треть нашего неразлучного школьного трио, ждала меня с задумчивой усмешкой на губах и последним номером газеты, на страницах которой чересчур часто встречалось мое имя, в руках.

— Да что ты говоришь? — огрызнулась я и закатила глаза.

Лене никогда не были чужды резкие суждения — и она уж точно не стеснялась их высказывать, чем нередко повергала в ужас одноклассников. Но я, по счастью, понимала Лену и прекрасно знала: она, как говорится, «лает, да не кусает». К тому же мне и самой палец в рот не клади, я могла в случае чего постоять за себя.

— Непременно учту твои замечания.

— Что это вы тут учесть собираетесь?

Стоило нам заговорить об экспрессивности, и Дейзи Дьюитт, третья участница нашего ослепительного трио, тут же возникла рядом, с интересом заглядывая Лене через плечо. Ее большие голубые глаза сверкали, и даже блестящие, выгоревшие на солнце светлые волосы — и те лучились восторгом, от нее так и веяло энергией и жизнерадостностью. Пускай Лена и стояла во главе школьных чирлидеров, зато, когда речь заходила о поддержании командного духа, лучшего «игрока», чем Дейзи, было просто не сыскать. Да и в общем она вела себя куда добрее и мягче, чем наша «роковая красотка». А еще я с гордостью могла назвать ее лучшей подругой.

— Что празднование наконец объявляется открытым! — воскликнула я и сжала ее ладонь.

Дейзи училась в выпускном классе и потому имела все шансы заполучить роль в праздничной постановке. Собственно, она казалась перспективным кандидатом — хотя бы потому, что у нее в роду был один из отцов-основателей (по меркам Хорсшу-Бэя она почти принадлежала к королевской семье). Об этом красноречиво свидетельствовала ее фамилия. Но она все равно страшно переживала, что не попадет в список, и это волнение выглядело по-своему очаровательно. Причем ее скромность отнюдь не была напускной, и потому тревога Дейзи вызывала умиление, а не раздражала, как непременно случилось бы, окажись на ее месте кто-то другой. За эту искренность я ее и любила — недаром мы дружили еще с детского сада.

— Точнее сказать, вот-вот объявят список участников постановки, — поправила она меня. — О чем ты и пишешь в своей, скажем так, очень эмоциональной статье в «Первой полосе».

Лена самодовольно вскинула бровь.

— А я тебе что говорила, а, Нэнс? Как по мне, вся беда в пунктуации.

— Ладно, девчонки, я все поняла. В следующий раз буду поосторожнее с восклицательными знаками, — пообещала я.

Сказать по правде, они мне вообще не слишком-то свойственны. Экспрессивность — это совсем не мое.

Дейзи взяла нас обеих под руки и повела по коридору — надо сказать, довольно быстро.

— Да ничего страшного! Я же знаю, как вы переживаете за Именины! Точнее сказать, за меня! Вы, пожалуй, единственные на всем белом свете, кто переживает за меня не меньше меня самой, — прощебетала она и рассмеялась.

Порой общаться с Дейзи было все равно что плавать в гигантской бутылке с газировкой — бурлящей, сладкой, так и норовящей выплеснуться из горлышка. В хорошем смысле слова.

Мы пересекли коридор и вышли через черный ход на широкий, заросший травой двор. Сквозь молочно-белую облачную дымку проглядывало лазурное небо, а прямо перед нашими глазами…

Точно угадав мои мысли, Лена проговорила:

— Ого-го. Кажется, без кровопролития не обойдется!

— Вот-вот. Мы точно перенеслись во вселенную «Голодных игр», — заметила я.

Это было, конечно, преувеличением, но несущественным. Во дворе выстроилась целая армия «нептунов» — старшеклассников, которым не терпелось ознакомиться со списком участников постановки, а сзади них толпились их приятели.

— И когда они все успели сюда высыпать? — недовольно проворчала Дейзи. — Я же сразу после звонка побежала вас искать!

— И это была твоя первая ошибка, — прокомментировала Лена.

— Ну и ладно, попробую пробиться, — сказала Дейзи и, быстро помахав нам, нырнула в толпу, стараясь обогнуть давку у огромного дуба, где обычно развешивали объявления.

Я с гордостью наблюдала, как Дейзи толкнула бедром одну из старшеклассниц, протискиваясь вперед, а потом улыбнулась ей смиренной, извиняющейся улыбкой.

— Да, вот уж кто явно пришел за победой.

Для Дейзи этот день очень много значил, а ее энтузиазм был поистине заразителен.

— Моя малышка взрослеет! — ответила Лена, смахнув невидимую слезинку с щеки. Хотя вообще-то мы с Леной учились в одном классе, и потому Дейзи была старше нас обеих. — Впрочем, можно ли ее винить? Ведь у нее в роду был один из отцов-основателей! Она буквально рождена для этой роли! И наверняка мечтала об этом празднике еще с пеленок!

И это была чистая правда. Дейзи происходила из старинного рода Дьюиттов — тех самых людей, которых, вместе с некоторыми другими семьями, и прославляли каждый год. Именно ее пра-пра-пра-(и так далее) — дедушки подписали указ, утвердивший официальный статус города Хорсшу-Бэя. Роль полковника Честера Дьюитта, героя войны, выглядела, пожалуй, самой желанной для актеров ежегодной постановки, в ходе которой разыгрывались сценки из ранней истории этого поселения. Разумеется, Дьюитты не пользовались своим положением — слишком уж благородным было это семейство, поэтому Дейзи пришлось дождаться выпускного года, чтобы поучаствовать в прослушивании на равных правах с остальными.

Во всяком случае, так мне казалось. Дьюитты вообще были довольно… эксцентричными. Это выражалось в том, что они предпочитали не выделяться на общем фоне и прятаться от чужих глаз. Порой очень и очень надолго.

Семья у Дейзи была настолько большой, что семейное древо с бесчисленными дядюшками и тетушками и толпой кузин и кузенов скорее походило на раскидистый куст плюща. Но почти все родственники Дейзи, в отличие от нее самой, жили на окраине города. Дети при этом обучались на дому, а их родители предпочитали компанию родни обществу других горожан. Мои мама с папой нередко звали Дьюиттов странноватыми. Люди же менее образованные не скупились на выражения и вовсе звали их «поехавшими сектантами» или того хлеще.

Из-за этого подчеркнутого стремления Дьюиттов к изоляции окружение Дейзи, включая самых близких друзей, мало что знало о ее семье. Дейзи уговорила родителей отдать ее в муниципальную школу, а на первом же году обучения затеяла с ними очередную битву, пытаясь добиться разрешения поучаствовать в отборе чирлидеров. Но Дьюитты своим правилам никогда не изменяли. Скажем, в гости с ночевкой в их дом попасть было невозможно, так что обычно мы устраивали такие вот посиделки либо у меня, либо у Лены. Отчасти поэтому я так радовалась, ведь Дейзи наконец выпал шанс поучаствовать в праздничной постановке — как-никак, родители переживали за ее безопасность и с большой неохотой пускали на внеклассные мероприятия.

Но тут меня поразила внезапная мысль.

— Она же непременно получит роль, правда? — спросила я Лену. — А родители… они же не запретят ей участвовать?

Сама я всей душой верила, что все сложится хорошо. Но вдруг это ложные надежды? Это ведь будет сущая катастрофа! Пускай и только по меркам жестокого реалити-шоу, которое разыгрывалось в эти минуты на нашем школьном дворе.

Лена подняла на меня взгляд.

— Не может такого быть! Во-первых, у нее просто на роду написано, что она должна участвовать, а во-вторых, ты же сама знаешь, что прослушивание прошло блестяще! Родители не посмеют лишить ее такой возможности!

Уверенность Лены меня подбодрила, но по роду деятельности я прекрасно знала, что люди порой умеют удивлять.

Впрочем, насчет прослушивания Лена точно была права. В его успехе я даже не сомневалась. Дейзи просто обожала занятия в школьном театральном кружке и с пятого класса играла ведущие роли во всех постановках. Ее многочисленные родственники, которых мы видели от силы несколько раз в год, даже порой съезжались посмотреть на ее выступления. Я была на все сто уверена, что на прослушивании она и впрямь показала себя во всей красе.

— Даже если забыть об ее актерском таланте, наверняка у нее в семье каждый год разыгрывают все эти сценки — скажем, за ужином на День благодарения! Во всяком случае, именно так я себе всегда и представляла их домашние праздники. Так что Дейзи наверняка знает сценарий назубо… — Лена осеклась и склонилась ко мне — так близко, что случайно задела меня плечом. — О, гляди, она уже на подходе! Вот она в первом ряду… Вот подошла к списку… просматривает текст… ищет свое имя… ищет… ищет…

— Мы с тобой как будто на сафари, наблюдаем, как дикие звери рвут друг друга в клочки! Правда, у зверей с цивилизованностью получше. Народ вообще в курсе, что речь всего лишь о городской постановке, а?

Конечно, я любила Хорсшу-Бэй, но временами меня очень смешило, что люди здесь до того обожают городские забавы, что готовы чуть ли не глотки друг другу перегрызть, лишь бы первыми увидеть список учеников, утвержденных на роль. А все почему? Да потому что маленькие городки по определению маленькие. Я вам без труда перечислю полные имена моих одноклассников, расскажу, в честь кого их так назвали и кто из них страдает от аллергии на орехи, а кто симулирует какую-то страшную неизвестную хворь, только бы не ходить на уроки физкультуры. Но меня, в отличие от окружающих, всегда тянуло к чему-то большему, к новым горизонтам, к бескрайним полям, где трава зеленее, или как там пишут на мотивационных плакатах, которые обычно развешивают в кабинетах школьных психологов?

— Да знаем мы тебя, Нэнси Дрю, вечно тебя манят всякие неосвоенные высоты, — насмешливо заметила Лена. — Но давай-ка я тебе через год напомню об этом разговоре, когда мы с тобой сами побежим наперегонки, толкаясь, смотреть этот самый список участников! Это сейчас нам легко — мы же не выпускницы. Но мы ведь обе знаем, что в глубине души ты ничуть не меньше остальных обожаешь Хорсшу-Бэй со всей его сентиментальной и ностальгической прелестью.

Я открыла было рот, чтобы ей ответить — кстати сказать, спорить я при этом совсем не собиралась, — как вдруг рядом взметнулась копна золотистых волос, и нас накрыло волной искристого и бурного, точно сладкая газировка, восторга.

— Меня взяли! — взвизгнув от радости, крикнула Дейзи. — Мне дали роль! Я буду играть Эбигейл Дьюитт, местную жительницу, которая кормила весь город в самую холодную зиму в истории, даже когда почти ослепла от скарлатины!

— Больше похоже на сценку из книжек про домик в прерии^[1]. Ты уверена, что в биографии Эбигейл и впрямь был такой эпизод? — поддразнила я и обняла Дейзи в ответ. — Поздравляю! Очень рада за тебя, честное слово!

— Кто-кто? Эбигейл Дьюитт? Интересно, почему тебе дали именно эту роль? Уж не из-за фамилии ли? — пошутила Лена.

Но Дейзи только отмахнулась от нее.

— Роль обалденная, пускай и не самая главная! — сказала она. — Там даже добавили целый эпизод…

–…по случаю долгожданного юбилея, — хором пропели мы с Леной и рассмеялись.

— А Купу дали роль Джебедаи Дьюитта, — многозначительно сообщила Дейзи и замолчала, выразительно вскинув бровь.

Купер Смит был капитаном футбольной команды, а значит, в соответствии с неизменными правилами подростковых клише, по нему сходила с ума вся школа. Но, на беду остальных девчонок, он уже давно положил глаз на Дейзи. Мы не отважились спросить, как она уговорила родителей разрешить ей встречаться с парнем. Любить ее — а мы очень ее любили! — значило мириться с ее необычной и необычайно скрытной семьей.

— Вы с ним, видимо, в полном восторге от такого расклада, — заметила Лена. — А что вам там по сценарию полагается делать? Он будет прикладывать тебе к воспаленному лбу холодный компресс? Или перебинтовывать гангрену на ноге?

— Какая гадость! — Аккуратные губки Дейзи скривились от отвращения. — Сделаем вид, что я этого не слышала! Да и вообще, хватит завидовать. В следующем году придет ваш черед!

— Ой, жду не дождусь, — с деланным безразличием протянула Лена, но на губах у нее заиграла улыбка.

Сказать по правде, уже в этом году скучать нам не приходилось. Мы и так с головой ушли во всевозможные волонтерские проекты, каких в нашем городе было немало.

Но вернемся к нашей истории. Плотная толпа студентов, пробивавшихся к списку участников постановки, начала рассеиваться. То тут, то там слышались радостные возгласы тех, кто нашел в списке свои имена. Аманда Ризер, которой я помогла в средней школе, когда она заподозрила, что кто-то задумал сорвать ее проект по физике (а это и впрямь было так), отплясывала победный танец, не оставлявший простора для домыслов. И хотя за участие в постановке и впрямь вспыхнула нешуточная борьба, роль получили почти все выпускники (а только их и пускали), и потому во дворе воцарилось всеобщее ликование. И оно было заразительным! Праздник Дейзи был и моим праздником, ее победа была и моей тоже, и Лена, конечно, раздраженно закатила бы глаза, да так сильно, что они, того и гляди, выпали бы из глазниц, узнай она о моих сентиментальных мыслях. Но в тот миг меня и впрямь накрыла волна нежности. Мои друзья радовались. И я вместе с ними. В моей душе воцарились мир и покой.

Дейзи повела нас к школе. Толпа теперь разделилась на группки поменьше. Друзья обменивались теплыми объятиями, смахивали слезы, давали друг другу пять, взахлеб обсуждали тексты ролей, костюмы, репетиции — словом, все, что связано с подготовкой к долгожданному мероприятию. Двор походил на минное поле — только вместо опасных снарядов тут повсюду были радостные, улыбчивые подростки.

Впрочем, опасность в себе таили и мы, но, пожалуй, не столь серьезную. Мы были готовы горы свернуть, точно герои рекламы энергетиков.

— Поверить не могу!

Услышав эти слова, я резко затормозила, а спустя мгновение Дейзи с Леной тоже замерли, почуяв неладное.

Мина во дворе все же была. По меньшей мере одна.

В самом первом ряду толпы, рядом с дубом, на котором висел список участников, подрагивая на полуденном ветру, стояла Кэролайн Марк. Мы были знакомы не слишком близко — так, один семестр ходили вместе на факультатив по биологии, когда она только переехала в Хорсшу-Бэй. Помнится, препарирование тогда давалось ей особенно тяжело. Но и без тесной дружбы я могла безошибочно прочесть выражение ее лица.

Денек выдался погожим и солнечным, но Кэролайн была мрачнее грозовой тучи. Даже со своего места — а мы с подругами стояли на лужайке чуть поодаль — я отчетливо видела, что в ее карих глазах полыхает неукротимая ярость. Щеки у нее раскраснелись, а брови поблескивали от пота.

Ничто из этого от меня не укрылось — как-никак я ведь сыщица и журналист.

— Кэролайн… — обратилась к ней ее спутница — это была, вне всяких сомнений, ее близкая подруга Анна Гарднер.

Анна изо всех сил пыталась утешить Кэролайн, но это походило на попытку приклеить шторы скотчем к подоконнику во время урагана, чтобы они так не колыхались. Иными словами — совершенно бесполезно.

— Да не надо меня успокаивать! — огрызнулась Кэролайн и, сдернув с дерева список участников, начала судорожно рвать его в клочья.

Другие ученики, окружившие ее кольцом и смотрящие со сдержанным любопытством, отступили, освобождая ей место и не сводя с нее настороженных взглядов.

Лена шумно вдохнула.

— Что-о-о-о же тут происходит? — спросила она.

В ее голосе слышалось любопытство, но вместе с ним и восторг. Все-таки на наших глазах разворачивалась настоящая трагедия, а Лена просто обожала наблюдать за такими вот драмами — куда больше она любила только разыгрывать их сама. Мне же смотреть на прилюдную истерику было очень неловко.

Дейзи схватила меня за руку — да с такой силой, и я на мгновение испугалась, что останется синяк.

— Боже мой, да это же Кэролайн Марк! Ты ее наверняка знаешь! — сказала она, понизив голос, будто Кэролайн и впрямь могла нас услышать, несмотря на приличное расстояние, разделявшее нас, и на собственную истерику, которая в эти минуты только набирала обороты. — Она недавно начала ходить в наш театральный кружок.

— А, точно! — воскликнула Лена. — Странно, что я сразу ее не вспомнила. Такие истерики не быстро забудешь.

— Мы с ней немного общались, — призналась я. — Обычно она… ведет себя куда спокойнее. Во всяком случае, мне так показалось.

Впрочем, если мне не изменяет память, препарирование вызывало у Кэролайн очень бурные чувства.

— Мне тоже, — подтвердила Дейзи. — Но, как я уже сказала, у нас в кружке она новенькая, и еще не уяснила, что существует, так сказать, иерархия. По-моему, она всерьез думала, что стоит ей только ворваться в зал в первый же день семестра, и ее тут же возьмут на главную роль в школьном мюзикле.

— Ой, а что, вы ставите мюзиклы? — пошутила Лена, точно об этом можно было забыть.

Как-никак мы с ней приходили на все выступления Дейзи еще с незапамятных времен.

— Ты что, забыла? В этом году у нас по плану «Магазинчик ужасов»! — торопливо напомнила Дейзи. — Я, разумеется, играю Одри. Ту, которая женщина, а не растение. Растение — это Одри Вторая. Но не суть. Так вот, Кэролайн влетела в аудиторию и сказала: «Я летом занималась вокалом, послушайте, какое у меня меццо-сопрано». И, честно говоря, наш преподаватель не слишком впечатлился…

— А все из-за иерархии? — уточнила Лена.

— Именно. И в прослушивании на роль в праздничной постановке она тоже участвовала, она же старшеклассница, а значит, на ее стороне…

— Возрастное преимущество, — услужливо подсказала я.

— Вот-вот, — радостно согласилась Дейзи.

— Но, судя по всему, ее не взяли, — сухо подытожила Лена.

Тем временем бедняжка Кэролайн швырнула клочья списка прямо своей подруге в лицо, продолжая истошно вопить и трагично заламывать руки.

— Даже если и так, к чему эта истерика? — вслух удивилась Дейзи. — Неловкая ситуация вышла.

— А я вот глаз отвести не могу, — призналась Лена, вздохнув. — Как же я люблю эти дурацкие школьные драмы!

Чего никак не скажешь обо мне. Пора было положить этому конец.

— Ладно, девчонки, мне уже не по себе от всего этого вуайеризма, — сказала я. — Нам вовсе не обязательно и дальше стоять тут и наблюдать за ней.

Обида Кэролайн была до того горькой, а страдания — такими бурными, что я, в отличие от Лены, не могла спокойно на нее смотреть — меня тут же захлестнула волна сочувствия, такая мощная — того и гляди, собьет с ног. Пускай я и общалась с ребятами, которые считались вполне крутыми, сама я далеко не всегда пользовалась популярностью, во многом из-за своих расследований, и не понаслышке знала, каково это — быть аутсайдером. Да и потом, вовсе не в моих правилах подглядывать и подслушивать без необходимости.

Мне и так и по сей день слишком уж часто приходится это делать. Впрочем, сейчас это не столь важно.

— Говори за себя, — ответила Лена.

— Думаю, нечего за нее волноваться, все будет в порядке, — сказала Дейзи, многозначительно кивнув в сторону школы.

Проследив за ее взглядом, я увидела, что из двери черного хода выскочил мистер Стефенсон — преподаватель английского и по совместительству глава школьного театра — и поспешил к Кэролайн, к которой так и не вернулось самообладание. Он бережно опустил руку ей на плечо.

Мистер Стефенсон шепнул Кэролайн что-то на ухо, и я заметила, как яростное пламя в ее глазах превратилось в слабые искры. Впрочем, рассерженный вид никуда не делся — разве что сама она стала немного спокойнее. Она ответила — что-то запальчивое, судя по ее движениям, а в особенности по бурной жестикуляции. Но плечи у нее заметно поникли, и чувствовалось, будто конец истерики уже не за горами.

— Кажется, концерт окончен, — заключила Лена, не скрывая разочарования. — И что теперь делать будем? Домой совсем неохота: по-моему, веселье только начинается!

— Может, в «Коготь» сходим? — предложила Дейзи. — Кажется, Куп упоминал, что он с одноклассниками хочет отпраздновать там утверждение на роль. Но даже если они не придут, мы и без них обойдемся! Я домой пока не тороплюсь. Маме и папе я сказала, что у меня дополнительные занятия после уроков, — сообщила она, возбужденно поигрывая плечами.

— Превосходный план, — одобрила Лена. — Ты же знаешь, от роллов с лобстером я никогда не откажусь!

Я слышала их разговор, но отрешенно, точно саундтрек, звучащий где-то на заднем плане. Я внимательно наблюдала за тем, как мистер Стефенсон ведет Кэролайн, которая, судя по виду и вызывающе скрещенным на груди рукам, пока так и не смирилась со случившимся, обратно к школе. Он умиротворяюще приобнял ее за плечи — пожалуй, большинство учителей не позволило бы себе такой развязности, но, странное дело, Кэролайн это явно успокаивало.

— Нэнси, Нэнси, я — Земля, прием! — крикнула Лена, на мгновение прервав мои мысли. — Картошка фри? Роллы с лобстером?

— Да, конечно, — невпопад отозвалась я, выслушав ее вполуха.

Сказать по правде, истерика Кэролайн никак не шла у меня из головы. Да, пускай в нашем городе свято блюдут традиции и обожают праздники, но даже с учетом этого реакция на то, что ее не взяли в постановку по случаю Именин города, казалась чересчур… острой. Уравновешенный человек вряд ли закатил бы такой концерт.

Обратила я внимание и на то, как именно мистер Стефенсон обнимал ее за плечи. Интуиция подсказывала, что это все неспроста.

А выражение, застывшее на лице Кэролайн, когда она шла к школе? Она ведь совсем не походила на человека, смирившегося с печальной новостью. Да и до полного успокоения ей было еще далеко, несмотря на ласковые полуобъятия главы школьного театра.

Нет, Кэролайн Марк устремилась к школе, преисполненная мрачной решимости, — во всяком случае, мне так показалось. Я видела в ней человека, который просто так не простит тех, кто его обманул и унизил.

Человека, который держит язык за зубами лишь до поры до времени. И ждет своего часа.

Глава вторая

— Ничего себе! — изумилась Дейзи, когда мы подъехали к парковке «Когтя». — Куп говорил, что нагрянет сюда с приятелями-старшеклассниками, но я и не думала, что он весь класс с собой притащит!

— Вот они, смысловые нюансы, — усмехнулась Лена, махнув рукой.

На парковке было в разы теснее, чем на школьном дворе, когда туда высыпали ученики, и мы еле-еле втиснули автомобиль Дейзи — ярко-синюю аккуратную «Мини» — на единственное свободное местечко. Слава богу, моя дорогая подруга слишком высоко ценила эстетику, чтобы сесть за руль какой-нибудь громоздкой тачки, иначе мы бы вряд ли справились с задачей.

— Не уверена, что посетителям можно тут парковаться, — заметила Лена со своего крохотного заднего сиденья. Она придвинулась поближе и просунула голову между нами.

— Ну да, судя по разметке, это стоянка для пожарных машин, но это не важно! — заверила ее Дейзи и кивнула на скалистый обрыв, к которому вела галечная тропа. — До воды ведь рукой подать! В случае пожара — а его вероятность крайне мала! — нам ничего не угрожает!

— Сдается мне… эксперт по пожарной безопасности с тобой бы поспорил, Дейзи, — подала голос я.

Сказать по правде, я сильно сомневалась, что сумею выбраться из машины. Но Дейзи это ничуть не волновало. Она уже успела выключить зажигание и теперь, напевая что-то себе под нос, осторожно приоткрыла водительскую дверь, повернулась набок и выбралась наружу.

Лена с натужным стоном сдвинулась к самому краю заднего сиденья и, втянув живот, вылезла на улицу. Она обогнула машину, выбралась туда, где было чуть побольше свободного пространства, и только тогда выдохнула.

— Нэнси, ты сможешь, — заверила она меня, иронично подняв большой палец кверху.

Решение сесть на переднее пассажирское сиденье было огромной ошибкой. Но в конце концов мне удалось выбраться, не поранившись, и вскоре мы уже переступили порог кафе. Входная дверь за нами захлопнулась, и над ней зазвенел колокольчик. Нас окутали солоноватый запах морской воды, угощений, которые подавали здесь в «счастливые часы», и духота, какая часто бывает в людных помещениях.

— Что ж, сегодняшний день волей-неволей заставляет задуматься о проблеме перенаселения, — верно подметила Лена.

«Коготь» был забит под завязку, но здесь, в отличие от школьного двора, на котором разыгралась нешуточная драма, царила атмосфера праздника и радости.

— Интересно, мы вообще сможем найти тут столик?

— Дейзи! — раздалось из самого дальнего угла. — Ты приехала! Иди сюда! Я занял тебе местечко! — просияв, крикнул Купер и постучал по сиденью рядом с собой.

Впрочем, едва ли на этой узкой полоске свободного пространства и впрямь мог уместиться живой человек.

Дейзи посмотрела на нас, состроив жалобную мину.

— Девочки, вы же не против, да?

— Не против чего? Чтобы ты бросила нас тут, а сама присоединилась к сонму избранных, чтобы сполна понежиться в лучах славы? Да что ты, мы всеми руками за, о чем разговор! — съязвила Лена. — Давай, шуруй отсюда, кидай своих лучших подруг, чего уж там! Меняй нас на парня, на эту забавную помесь человека и лабрадора!

— Полегче, — осадила ее Дейзи. — Знаю, ты считаешь тактичность чуть ли не смертным грехом, но Куп и впрямь славный парень! Почему бы это не признать?

Лена пожала плечами.

— В старшей школе выживает сильнейший, только и всего.

Я легонько толкнула ее локтем.

— Уж с чем, а с силой у Купера все в порядке, — заметила я и посмотрела на Дейзи. — Конечно, мы не против. Иди перекинься с ним парой слов. А мы… — я окинула взглядом зал, оценивая наши скудные возможности, — сядем где-нибудь за стойкой.

Стойка — длинная, деревянная, потертая, украшенная всякими тематическими морскими аксессуарами вроде рыболовной сети или якорей, — как нельзя лучше подходила для того, чтобы следить за посетителями, попивая газировку. Мы не так уж и многого лишались, заняв место за ней.

— А еще я могу прогнать из-за столика вон тех мерзких девиц из команды запасных, — предложила Лена, указав на желанное место.

Я отмахнулась от нее, не удостоив ответом. Пускай она и впрямь куда чаще лаяла, чем кусала, но порой одного лая было более чем достаточно.

— Отлично! — с облегчением сказала Дейзи. — Тогда я на минуточку сбегаю к Купу и его приятелям, а потом вернусь, и мы устроим девичник, как и собирались!

— Вернешься, ну да, коне-е-е-ечно, — саркастически протянула Лена.

Я еще разок ткнула ее локтем под ребра, и она ойкнула.

— Ну ладно, ладно, не обращай внимания на мои подколы. Наслаждайся моментом. Не торопись. Только не забудь, что тебе еще нас по домам развозить.

Дейзи напустила на себя серьезность.

— Ни за что не забуду! Клянусь… главной ролью в постановке в честь Именин города!

Я удивленно уставилась на нее.

— Что за кощунство!

Если бы я верила в сглаз, я бы непременно предостерегла ее от таких клятв. Но я всегда скептически к нему относилась, с самого юного возраста.

Уж кем-кем, а мечтательницей Нэнси Дрю никогда не была.

Дейзи улыбнулась нам и поспешила к Куперу, чтобы поскорее занять крохотное местечко рядом с ним, а мы с Леной стали пробиваться к двум свободным стульям, оставшимся у стойки, в самом дальнем углу кафе. С нашего места мы видели коридор, ведущий в кухню, где повара и официантки уже совсем с ног сбились, стараясь обслужить ораву школьников, которые нагрянули к ним после занятий. Не то чтобы я специально навострила уши, пытаясь разузнать, о чем они там говорят — как я уже упоминала, наблюдательность у меня в крови, — но акустика помещения и положение наших стульев делали свое дело, и в результате взволнованные разговоры, доносящиеся из кухни, были слышны мне куда лучше бесед в переполненном зале. Да и, справедливости ради, я не противилась такому раскладу.

— А побыстрее никак нельзя, а, Эйс? — недовольно спросила девушка в кухне.

Она стояла ко мне спиной, и я видела только две черные косы, тянувшиеся вдоль ее спины, — гладкие и блестящие, как лакричные палочки. Парень, к которому она обращалась, Эйс, был мойщиком посуды и работал в «Когте» недавно. Он носил огромный, влажный от пота и заляпанный едой фартук и большие — чуть ли не по локоть — резиновые перчатки. Эйс без особого рвения смотрел на пластмассовый бак на металлических колесиках, до самого верха заполненный посудой. Его растрепанные светло-каштановые волосы вились на кончиках от влажности, царившей в тесной кухоньке, а непослушная прядь упала на глаза.

Если недовольство девушки его и задевало, то он никак этого не показывал.

— У нас сегодня аншлаг, как тут все успеешь, Джордж? — сказал он, пожав плечами. — Но это хорошо — значит, бизнес процветает! Может, стоит… порадоваться этому?

— Я порадуюсь, когда ты начнешь справляться хотя бы с минимумом рабочих обязанностей, — отрезала девушка и повернулась так, что я увидела ее лицо, волевую челюсть и ледяной взгляд черных глаз.

Джордж Фэн. Мы с ней дружили в детстве — даже катались вместе на колесе обозрения в дни празднования Именин города много лет назад. Но с те пор почти не пересекались. Думаю, мы обе согласились бы с тем, что это вовсе не случайность. Вспоминала ли я нашу дружбу, счастливые деньки еще до средней школы, новые компашки, дни рождения, на празднование которых приглашались лишь избранные, слухи, записки, мерзкие комментарии в интернете? Нет. Ни разу. Прошлое есть прошлое, и Джордж ясно дала мне понять, что его уже не изменить. Так зачем вообще о нем думать? Она считала, будто я позабыла о ней сразу же, как начала общаться с Леной и ее прихвостнями. Тот самый «громкий лай» спалил многие мосты, в том числе и мост нашей с Джордж дружбы.

Но это вовсе не значило, что встречи с ней меня не ранили.

Я знала, что она работает в «Когте». Как-никак он был самым очевидным вариантом подработки для старшеклассницы с… нестабильной обстановкой дома. И хотя это местечко по умолчанию влекло всех живых и здравствующих обитателей нашего города, я старалась избегать встреч с Джордж и приходить сюда в дни, когда она не работала.

Но сегодня моя тактика дала сбой.

Впрочем, возможно, так вышло не случайно. Достаточно было знать Джордж, чтобы это предположить.

— Эйс, если ты еще не заметил, для нас аншлаги — это скорее исключение, — продолжила она, обращаясь к посудомойщику. — Строго говоря, бизнес вовсе не процветает. Именно поэтому надо не сидеть сложа руки, когда у нас такой наплыв посетителей, а пошевеливаться! Неизвестно, когда еще выпадет такая удача! — Джордж понизила голос, прищурилась и уперла руки в бока, приняв властную позу. — Как, например, сегодня. — Скомкав полотенце для посуды, она швырнула его в Эйса, резко повернулась на каблуках и зашагала в зал.

Когда Джордж проходила мимо моего места за стойкой, я расправила плечи, старательно делая вид, будто все эти минуты была занята чем угодно, но только не вслушивалась в ее не-то-чтобы-очень-мотивирующие речи в кухне.

— Да расслабься ты, Дрю, — огрызнулась она, поймав мой взгляд. — Я же знаю, что ты все слышала.

— Да тебя даже в Канаде слышали, — съязвила Лена. — Если уж хочешь, чтобы разговор остался в тайне, в следующий раз понизь голос, это обычно помогает!

— Нет же, я вовсе не… — начала я, но осеклась, потому что, уж взглянем правде в глаза, отпираться было глупо. — Извини. Судя по всему, у тебя сейчас дел невпроворот…

— А чего ты так испугалась? — с усмешкой спросила Джордж. — Никто не собирается зазывать тебя сюда на работу. Никто и не ждет, что сама Нэнси Дрю отбросит мечты о колледже и придет батрачить в такую дыру, как наше кафе.

— Но я же не… — заспорила было я.

— Фэн, ты это вообще к чему? — недружелюбно поинтересовалась Лена. — Мы, что ли, виноваты, что ты устраиваешь подчиненным головомойку у посетителей на виду?

— Да ладно тебе, перестань, — сказала я и потянулась к Лене, но она оттолкнула мою руку.

— Если вы с Нэнси дружили тысячу лет назад, это вовсе не значит, что она и по сей день тебе обязана!

Джордж нахмурилась и смерила Лену взглядом.

— Вот как. Спасибо, что просветила, — проговорила она и посмотрела на меня. — Если вы ждете, пока к вам подойдет официант и примет заказ, очень советую запастись терпением.

Я выдержала ее взгляд.

— Хорошо, — ответила я.

Джордж ушла, оставив нас с Леной наедине с так и не открытыми меню, которые лежали на стойке напротив нас. Я проводила ее взглядом.

— Вот ведь чудачка, — сказала Лена, склонившись ко мне, но не потрудившись понизить голос ни на йоту. — Забавно, что ты с ней когда-то дружила, — заметила она и игриво помахала Джордж, старательно вытиравшей бокалы за барной стойкой. Та заметила и пригвоздила нас гневным взглядом.

«Забавно». Ну и словечко. Мне вдруг безумно захотелось защитить Джордж — сама не знаю почему, — но я сдержалась.

— Вы посмотрите на нее — просто солнышко лучезарное, — саркастично подметила Лена, когда Джордж вновь прошествовала мимо нас, прямая, как жердь. — Хорошо, что мы ничего заказать не успели — а то бы она, чего доброго, наплевала бы тебе в стакан!

— Да ладно тебе. Она просто… — начала я, но осеклась, не зная, как завершить свою мысль, как выразить все то, что приходило на ум, стоило только Джордж начать при мне дерзить и вести себя вызывающе — а последнее время это случалось каждый раз, когда мы только пересекались. — В общем, проехали, — наконец сказала я и посмотрела на ламинированные странички меню с потрепанными уголками. — Я такая голодная!

Впрочем, меню мне было особо и ни к чему — я уже и так знала, что закажу картошку фри под сырным соусом.

— Понимаю, но, судя по спектаклю, который тут устроила Джордж, заказ нам принесут в лучшем случае лет через сто, — заключила Лена. — А это печально, ведь в ближайшие дни нам потребуются силы!

Я не сдержала смеха.

— Ты будто генерал, воодушевляющий войско на битву!

— По сути, так и есть, — заметила Лена. — У нас ведь и впрямь куча дел, пускай мы всего лишь батраки и не будем участвовать в пышном празднестве!

— Предпочитаю думать, что мы — активные наблюдатели, — заметила я.

— Тут уж, как говорится, как корабль назовешь, так он и поплывет, — откликнулась Лена.

— Кстати о кораблях. Мы же поможем Дейзи в подготовке декораций, да? — уточнила я.

Вообще, мы ей это уже обещали и даже договорились, что встретимся на неделе в мастерской и приступим к делу. Именины города всегда заканчивались пышным воскресным парадом, и наши сомнительные дизайнерские навыки ежегодно проходили жесточайшую проверку.

Лена трагично вздохнула.

— Что-то не припомню таких обещаний.

— Да ладно тебе, будет весело! — заверила я ее. Недаром же говорят, что главное — это позитивный настрой?

— Возможно, — отозвалась Лена. — Но одно дело — декор… сама знаешь, я всегда не прочь соорудить симпатичный венок из бумажных цветов, да и орудовать клеевым пистолетом обожаю!

— Уж в этом-то тебе нет равных, это я ответственно заявляю!

Недаром же в младших классах, когда нам задавали подготовить какой-нибудь проект к научной ярмарке, все так и норовили прибиться к Лене, вот только не потому, что она была юным гением в области естественных наук.

— А в этом году нам, видимо, придется сооружать все декорации самостоятельно! Из гвоздей, дерева и… чего-нибудь еще! Судя по моим глубинным познаниям, я вообще последний человек, которого можно подпускать к электроинструментам!

— Никто пока про инструменты даже не говорил, — успокоила я ее. Хотя… В мастерской их было навалом. — Надеюсь, речь о них вообще не зайдет. Ты не переживай. Все-таки у тебя золотые руки, я тоже с рукоделием на «ты»…

— Иными словами, подаешь маме игольницу, пока она мастерит праздничные костюмы, — перебила меня Лена. — Обойдемся без преувеличений.

— Ладно, сойдемся на том, что я — отличная помощница для рукодельниц, — сказала я. — Я к чему клоню: нам это все не впервой. Уж декорации-то мы точно соорудим, — заверила я ее, хотя в глубине души и сама в этом сомневалась. От одного упоминания об электроинструментах у меня по спине побежал холодок.

— Ну, если ты так в этом уверена.

— Ни капельки не сомневаюсь!

Мы справимся. Иного выхода не было. Лена сказала верно: неделя выйдет сумасшедшей. Дейзи вместе с остальными выпускниками собиралась с головой уйти в подготовку к спектаклю, а нам предстояло выполнить бесчисленное множество задач. Лена уже упомянула о том, что на нас с мамой лежали костюмы (но я тут выступала скорее в роли помощницы), и хотя за много лет мы уже почти привыкли к праздничным хлопотам, этот год обещал быть другим. В конце концов, город готовился праздновать юбилей, а значит, все выйдет еще помпезнее, чем обычно.

— Так значит, с тебя костюмы и угощения? — уточнила Лена. — Твоя мама ведь испечет печенье к чаепитию, которое будет после спектакля?

Лена была единственным человеком на всем белом свете, который любил выпечку моей мамы сильнее меня самой. Маминым коронным угощением было клубничное печенье, и она любила всем рассказывать, что на них ее вдохновляет цвет моих волос. Но на самом деле, как мне кажется, вдохновляла ее, скорее, любовь к выпечке.

— Хочешь ей помешать? Только попробуй! — пошутила я, хотя прекрасно знала, что никто и никогда не осмелится на такую дерзость. — Чисто теоретически это наша с ней общая задача. Поверь, мерной ложкой я орудую куда увереннее, чем ниткой и иголкой. А ты займешься школьной страничкой в соцсетях?

Лена скорчила гримасу.

— Лучше не напоминай. И как Вагнер только в голову пришло меня на это подписать? — Она сощурилась и посмотрела на меня. — Напомни-ка, почему ты этому не помешала?

Я вскинула руки.

— Если я правильно помню, это было невозможно.

Если школьный устав был печально известен запретом на пользование мобильными во время занятий, то Лена славилась тем, что постоянно этот запрет нарушала. Эту комбинацию, что и говорить, язык не поворачивался назвать удачной, и зачастую Лену вызывали к директору именно из-за таких вот «телефонных проступков». Последний произошел на уроке английского, когда она, раньше всех одноклассников справившись с заданием, решила обновить ленту твиттера. Дело закончилось тем, что ее назначили администратором странички школы «Кин» в инстаграме. Стоило отдать госпоже Вагнер, нашей директрисе, должное — такое наказание по меньшей мере могло принести пользу.

По иронии Лена мало того что способна была с блеском справиться с этой задачей — такая работа приносила ей радость. И если бы ее не навязали в качестве наказания, Лена наверняка добровольно бы на нее попросилась.

— Не переживай. Ты создана для этой роли, — заверила я ее.

— Примерно как я — для роли Эбигейл Дьюитт! — заявил третий голос.

Я с удивлением подняла взгляд и увидела Дейзи. Она стояла рядом с нами, ослепительно улыбаясь и облокотившись на край стойки.

— Представляете, я у Купа целый чизбугер съела. Так объелась, что сейчас, по-моему, лопну, — пожаловалась она и поглядела на меню. — А вы тут чем полакомились? Роллами с лобстером?

— Ха. Очень смешно. Не сыпь нам соль на рану, — сказала Лена.

— Мы, честно говоря, даже еще ничего не заказали, — уточнила я.

— Ого-го! — округлив глаза, воскликнула Дейзи. — Надо было вам подойти к нашему столику! Я бы непременно с вами поделилась своим чизбургером!

— Так уж и «своим». Ты же его у Купера отняла, — напомнила Лена. — Впрочем, неважно: теперь-то поздно уже. Раньше надо было советовать. — Она достала телефон, навела камеру на Дейзи и прищурилась. — Ну давай. Улыбнись и скажи: «Мои лучшие подружки умирают с голоду!»

— Мои лучшие подружки умирают с голоду! — послушно повторила Дейзи, очаровательно улыбнувшись, а потом вытянула руку, требуя показать ей фото. Результатом она осталась довольна и одобрительно кивнула: — Можешь выкладывать.

— Это для школьной странички, — пояснила Лена. — Первый мой пост в качестве администратора юбилея города!

— Какая честь! — отозвалась Дейзи и, положив ладонь на живот, тяжело вздохнула. — Нет, это ж надо было так объесться…

Лена несколько раз постучала пальцем по экрану телефона.

— Фильтр, еще один и еще. Обрезка. Так, еще немного. И еще разок. Готово, — наконец объявила она. — Публикуем. Поздравляю! Ты в ленте! Прекрасная, как цветочек, ха-ха. А теперь посидим-подождем, пока на нас посыплется дождь из лайков. А потом мы с Нэнси, разумеется, примемся за миллион дел, которые надо уладить до праздника. Он ведь уже не за горами. — Она многозначительно посмотрела на нас. — Все, девочки. Пора. Подготовка к Именинам города объявляется открытой.

Считается, что подкова — это символ удачи, но некоторым эта бухта в виде полумесяца, в честь которой Хорсшу-Бэй^[2] получил свое название, принесла сплошные невзгоды. Люди встретили здесь вовсе не мирную гавань, а бездну отчаяния и погибели.

Вода есть источник жизни — но она же может ее забрать.

Человеческое тело, увы, тонет.

У наших отцов-основателей есть свои тайны. Они положили все силы на то, чтобы похоронить прошлое, замаскировать шрамы весельем и переписать сценарий.

Но вода ничего не забывает. В тихом омуте, как известно, водятся вовсе не ангелы.

А тайное всегда становится явным.

Будь при мне вся моя власть, никто в этом проклятом городе не знал бы покоя. Но сейчас мощь моя иссякла, а силы на исходе.

Но какая удача, что в этом году именно ее выбрали для церемонии! История «подковы» в очередной раз сыграла мне на руку. Точнее, нам — мне и всем моим предшественникам и последователям.

Да еще в юбилейный год!

Временами сама судьба благоволит нашим планам.

Во время праздника она будет в свете софитов, у всех на виду… А я буду поджидать на задворках. Несмотря на все оковы, в моих руках по-прежнему остается страшная сила.

Горожане, люди недалекие и простые, зовут ее проклятием.

А я — судьбой.

А в минуты, когда благодушие меня оставляет, местью.

Вы вольны выбрать любое обозначение. Напоследок скажу лишь одно.

За долгие годы мне удалось в совершенстве освоить контроль силы, как ее ни назови.

И в долгожданный, хваленый юбилей я это в очередной раз докажу.

Глава третья. Суббота

— Нэнси! Ты тут? Тебя под этим ворохом и не видно! Что случилось, ты что, магазин тканей ограбила? — со смехом спросил папа, когда я неуклюже протиснулась в дом, нагруженная покупками. Моя ноша была, наверное, раза в три тяжелее меня самой.

— Ох, если бы! — воскликнула я и поставила на пол два огромных пакета с тканью, кружевами и всем, что только может понадобиться для пошива костюмов всей труппе актеров, которые будут в этом году участвовать в юбилейной постановке по случаю Именин города. — Ни за что не поверишь, сколько за все это пришлось заплатить!

— Спрашивать не буду, — пообещал он и помог мне отнести сумки из прихожей в столовую, ничего не рассыпав по пути.

Как только я избавилась от ноши, он поприветствовал меня рукопожатием.

— И даже гадать не стану. Вы с мамой делаете поистине святое дело.

— Точнее сказать, чужую работу, — поправила я его, не сводя глаз с переполненных пакетов. — Уж не знаю, как мама каждый раз поддается на уговоры пошить костюмы всем участникам праздника. Не может же быть, что во всем Хорсшу-Бэе больше ни у кого нет швейной машинки!

— Машинка-то, может, и есть, а вот другого такого человека, который незамедлительно предложит помощь и взвалит себе на плечи важное дело, не побоявшись никаких сложностей, тут больше не сыскать. Твоя мама одна такая, — сказал папа, и в его голосе послышалось неподдельное восхищение, которое я тут же уловила — и, кстати сказать, сполна разделяла.

— Твоя правда.

Я выдвинула стул и устало опустилась на него, чувствуя себя примерно как помятые, покосившиеся пакеты передо мной.

— А вообще, знаешь, швейные магазины по субботам — местечко не из приятных. Атмосфера там, прямо скажем, не очень расслабляющая, — продолжила я.

— Охотно верю, — рассмеялся папа.

— Надо найти маму и сказать, что я принесла все необходимое и мы можем начинать сразу же, как она будет готова, — вздохнув, добавила я.

Сама я в этот момент была готова разве что к многочасовому сну.

— Вообще, она сейчас отдыхает.

— Отдыхает?!

На мою маму это было совсем не похоже. В принципе, ни одного из членов семейства Дрю нельзя было назвать лежебокой.

Папа кивнул.

— Она уезжала в изолятор на все утро. Вернулась совсем без сил. Там у нее новый клиент, как она говорит: «Совсем еще ребенок… который просто оказался в неподходящем месте в неподходящее время. И все вокруг против него». Впрочем, сама знаешь, какая она, твоя мама.

— Не то слово.

Мама была социальным работником и обязанности свои исполняла со всей страстью и самоотдачей. К примеру, если новый клиент (вот как сейчас) попадал в изолятор для несовершеннолетних, и ему нужна была помощь социальной службы, мама выезжала незамедлительно, даже в субботу. И общалась с подопечным столько, сколько ему было нужно.

Папа внимательно посмотрел на меня, силясь разгадать, что стоит за едва уловимыми переменами в выражении моего лица.

— Солнышко, ты не переживай. Отдых время от времени нужен всем. А твоя мама, видит бог, заслуживает его как никто другой. Может, ты пока приступишь к работе одна?

— Я могу пока вырезать выкройки, — сказала я.

Пошить все костюмы самостоятельно мне было не под силу, но уж с этой работой я запросто справлюсь. Но сперва надо сделать еще кое-что.

— Но лучше сначала отнесу маме чаю.

— Она будет очень рада, — сказал папа.

В наступающих сумерках я заметила вокруг его глаз тени. У него тоже был усталый вид. Надо держаться и двигаться дальше — больше ничего не остается. Если у мамы трудности на работе, я должна максимально упростить ей жизнь — и пошив костюмов в том числе.

Понедельник

— Если кто и заслуживает покоя и отдыха, так это твоя мама, Нэнси, — с упреком сказала Дейзи. — Обычно ты сама первой это признаешь.

Только что прозвенел долгожданный звонок, возвестивший об окончании первого учебного дня после выходных. Но нас с Дейзи ждало еще множество дел. Мы ненадолго остановились около шкафчиков, чтобы убрать в них ненужные учебники, а заодно поправить прическу и подкрасить губы блеском (впрочем, в итоге на последние два пункта ушло больше всего времени), и поспешили на редакционное собрание.

Писать в школьную газету я начала сразу же, как только научилась складывать слова в предложения. И это вовсе не преувеличение: в первом классе я печатала собственные новостные листовки, которые папа потом ксерокопировал, а я раздавала одноклассникам. И теперь, когда до юбилейного празднования Именин города оставалось меньше недели, я тем более не могла пропустить собрание, на котором вся редакция «Первой полосы» должна была распределить темы об одном из важнейших событий года.

— Я просто очень скучаю по ней, когда она с головой уходит в работу, — сказала я. — Она ведь ей всю себя отдает.

Дейзи легонько толкнула меня локтем.

— Кажется, это у вас семейное!

— Да знаю я, знаю.

Я тоже решительна и упорна, когда дело касается важных для меня вещей — школьной журналистики, расследований, с первого взгляда казавшихся тупиковыми, — и Дейзи с Леной никогда не упускали возможности лишний раз об этом напомнить.

Краем глаза я заметила ослепительную улыбку Дейзи.

— Да ладно, солнце, не бери в голову, — сказала она. — К тому же у меня есть для тебя настоящая семейная драма.

— Ничего себе! Рассказывай!

— Но это будет очень странная история. Ты готова?

— Ну еще бы!

Мы как раз поднялись на третий этаж, и я, рванувшись вперед, распахнула перед Дейзи дверь, с любопытством глядя на нее, пока она переступала порог.

— Скажем так, мои родители без особого восторга восприняли новость о том, что меня утвердили на роль в постановке, — сказала Дейзи с напускным равнодушием — но я прекрасно знала, как же ей хотелось поучаствовать в спектакле, и тень разочарования, мелькнувшая на ее лице, от меня не укрылась.

— Не может быть! — возмутилась я. — Нет, в самом деле! Я знаю, что они временами… чересчур тебя опекают, — добавила я, немного помолчав.

Странность родителей Дейзи отнюдь не была тайной, и мы с Леной не стеснялись говорить о ней прямо.

— Они ведь знали, что ты участвуешь в прослушивании?

Дейзи пожала плечами.

— По идее, да. Я не раз упоминала об этом дома. К тому же… — Она подняла на меня смущенный взгляд. — Сама знаешь, какая у Дьюиттов репутация…

Я положила руку ей на плечо и с улыбкой сказала:

— Да ладно тебе, Дейзи. Для меня не секрет, как много твоя семья сделала для нашего города. И я тоже считаю очень странным, если твои родители и правда не думали, что тебя возьмут в постановку. — Тут в голову мне пришла нехорошая мысль, и я с тревогой спросила: — Погоди… Они ведь не запретили тебе играть в спектакле, а?

Конечно нет, быть такого не может! Дейзи первым делом упомянула бы о трагедии такого масштаба! Когда в пятом классе родители не разрешили ей участвовать в выездном концерте школьного хора, она несколько часов проплакала на Лениной кровати с балдахином.

Как и ожидалось, Дейзи покачала головой.

— До такого не дошло — думаю, увидев мое счастливое лицо, они сразу поняли, что это бесполезно. Но слушать об этом наотрез отказались. Мама и вовсе побледнела, когда я начала ей рассказывать о сценарии.

— Бр-р-р.

— То-то и оно. Не пойму, в чем дело, тем более что праздник устраивают как раз в честь наших предков! — Дейзи задумчиво сдвинула брови. — Может, они считают это все… непристойным или типа того?

— Похоже на правду.

Пускай семье эксцентричных домоседов и впрямь едва ли были по нраву городские спектакли, в которых воспевалась на разные лады их же собственная семейная история. Но ведь Именины города празднуются каждый год! Почему они решили высказать свое «фи» именно сейчас? Неужели дело лишь в том, что Дейзи собирается участвовать в постановке?

Печально поникшие плечи подруги ясно дали мне понять: неодобрение родителей тревожит ее куда больше, чем кажется. Я обняла ее, стараясь утешить.

— Может, все дело в твоей впечатлительности. Я тоже в последние дни чересчур эмоционально на все реагирую. Погода, что ли, так влияет. Уверена: стоит им только увидеть тебя на сцене, и они тут же голову потеряют!

— Возможно, — со вздохом сказала Дейзи. До меня донесся розовый аромат ее шампуня. — Твои б слова — да богу…

Она не договорила — ее прервал громкий, зловещий звук, похожий на грозовой раскат. А следом послышалось несколько коротких отрывистых щелчков. Дейзи испуганно вскрикнула, а я инстинктивно отскочила назад, оттащив ее за собой.

— Что происходит… — проговорила я, обводя взглядом коридор.

Послышался еще один щелчок, затем треск, и вот в нас уже полетел град каких-то мелких осколков. Воздух наполнился плотным, едким запахом дыма.

— Осторожно! Это все лампы! — крикнула Дейзи, прижавшись к холодной бетонной стене и вытянувшись по струнке, и кивнула на потолок.

Я посмотрела наверх и увидела, что она права: дело и впрямь было в одной из длинных прямоугольных ламп. Она обуглилась, и из нее валил дым, но почему — я так и не поняла.

— Кажется, она перегорела, — предположила Дейзи, когда мы немного пришли в себя.

Сердце уже не колотилось у меня в груди как бешеное, но мы обе по-прежнему тяжело дышали, будто только что пробежали марафон.

— Допустим, — медленно проговорила я. — Вот только впервые вижу, чтобы лампы перегорали так… внезапно. Будто по щелчку пальцев.

Чувство было такое, будто… будто лампа ждала, пока мы с Дейзи пройдем мимо.

Впрочем, это, конечно же, ерунда, лишенная всякой логики.

И все же сердце тревожно и гулко стучало у меня в горле.

Я попыталась пошутить про взрыв, надеясь, что голос не выдаст моей истинной тревоги. Да, лампочки то и дело перегорают — такова она, жизнь в современном мире. Но эта скорее взорвалась прямо у нас над головами — разлетелась на осколки, которые нам потом пришлось старательно смахивать с плеч и доставать из волос.

Я огляделась. Провода нигде не торчат, другие лампы не мигают, а дым сочится только из обугленной.

— Ай! — вскрикнула Дейзи и поднесла палец к глазам. — Я порезалась!

Ранка была маленькой, но кровь быстро заструилась по пальцу.

— Ничего страшного. Порез ерундовый. Подумаешь, капелька крови. Но до чего же это все странно… — Она посмотрела на меня. — Ни в коем случае не упоминай об этом при моих родителях.

— Странно — это еще слабо сказано. Не бойся, я — могила, — заверила я Дейзи, все еще пытаясь утихомирить пульс и вернуть его в хоть сколько-нибудь допустимые пределы.

Капелька крови на пальце подруги выглядела устрашающе, точно дурное предзнаменование из сказки. Дейзи еще раз аккуратно взъерошила волосы, проверяя, не осталось ли в них осколков.

— Надо, наверное, сообщить в администрацию, чтобы сюда прислали уборщиц, — сказала она, оглядевшись. — Удивительно, что мы не поранились!

Я перевела взгляд на перегоревшую лампу, из которой по-прежнему клубами валил черный дым.

— Вот уж правда, — сказала я. — Пойдем. Администрации прямо с совещания позвоним.

Школа «Кин» была немногим младше самого города, и даже в век айфонов тут вовсю работала внутренняя телефонная сеть, так что можно было звонить из одного кабинета в другой.

Я еще раз внимательно оглядела место происшествия, собирая все детали в крошечный сейф на задворках памяти. Расследовать пока было нечего, но перестраховаться не мешало.

Дейзи, аккуратно лавируя между кучками битого стекла, многозначительно улыбнулась.

— Узнаю Нэнси Дрю, — сказала она. — Никогда-то она ничего не упустит!

— Можно подумать, это плохо.

Глава четвертая

В самый разгар собрания редакции газеты «Первая полоса» самообладание наконец ко мне вернулось. Во всяком случае, так казалось со стороны. Я достала из сумки пластырь, протянула его Дейзи, а потом позвонила в кабинет директора. Секретарша пообещала, что осколки немедленно уберут. И на том спасибо — как-никак, описать во всех подробностях происшествие я бы не смогла, это надо было видеть своими глазами. После этого мы с Дейзи могли со спокойной душой окунуться в обсуждение редакционного плана. Мы решили особо не распространяться о случившемся. Собрания и так каждый раз тянулись невыносимо долго.

Я заняла свое привычное место — села прямо на учительский стол в передней части класса и, взяв в руки блокнот на спирали, стала делать в нем торопливые пометки, иногда прерываясь, чтобы обратиться к тому или иному участнику нашего общего дела.

— Итак, о представлении пишу я, — проговорила я, сверяясь со списком тем. — Мелани подготовит материал о семьях отцов-основателей. Тео…

— Дрю, честное слово, я не против разок отсидеться в сторонке, — умоляюще взглянув на меня, проговорил Тео Маккейб, наш вечно всем недовольный мальчик-эмо.

Тео, Сет Фаррелл и Мелани Форест входили в редколлегию наравне с Леной, Дейзи и мной. Тео на правах самопровозглашенного бунтаря почти всегда выступал против общего мнения, и потому без него нам было никак не обойтись. Принцип журналистской объективности и по сей день остается для меня самым главным, а вместе с ним и здравое разнообразие точек зрения. Но временами эта нескончаемая «война с системой», которую вел Тео, выводила меня из себя.

Вот как сейчас.

— Ты уверен? — со вздохом спросила я.

Впрочем, после загадочного взрыва лампы в коридоре удивить меня и впрямь было сложно.

Остальных революционный порыв Тео тоже не слишком впечатлил. Все члены редколлегии «Первой полосы» покосились на него примерно с тем же выражением, которое, наверное, читалось и на моем лице.

— Ты просто… Гринч, похититель Именин города какой-то, — заметила Дейзи с таким видом, будто слова Тео стали для нее личным оскорблением.

— Ой, это ты ему льстишь, Дейзи, — заметила Лена. — Гринч хотя бы одумался в конце.

— А ты тогда Синди Лу, — парировал Тео.

Он с нарочитой небрежностью провел рукой по волосам, и на глаза эффектно упала черная прядь. Я с трудом сдержалась от того, чтобы картинно закатить глаза, а Тео пристально посмотрел на Дейзи:

— Как видишь, роли я выбирать умею.

Тут к разговору подключилась Мелани — еще одна заядлая любительница театра, с которой Дейзи успела подружиться за долгие годы совместных выступлений на школьных подмостках.

— Ладно, Тео, мы все поняли, — закатив глаза, сказала она. — Ты выше всей этой праздничной суеты, и тебе куда интереснее все выходные разгуливать по «Хот Топику»^[3] да слушать жалобные завывания рокеров восьмидесятых. Ну и на здоровье, одним претендентом на интересную тему меньше! — заключила Мелани, и все охотно ее поддержали.

Тео напряженно выпрямился на своем стуле, явно задетый этими словами.

— Да, я и впрямь выше этого, — сказал он. — Чего, увы, не скажешь о вас.

С этими словами он многозначительно указал пальцем поочередно на всех собравшихся, точно сельский житель из какого-нибудь старого диснеевского фильма.

— Вы же по уши погрязли в жалком, подобострастном этноцентризме, который тщетно пытаетесь выдать за патриотизм! — злобно процедил он, и я невольно восхитилась тем, с какой легкостью ему далась эта многосложная пафосная тирада.

— Что ж, за умение пользоваться заумными словами — зачет, братишка, — послышался голос с порога. — Вот только популярности тебе тут это не добавит.

Мы все как один повернулись на голос, сгорая от любопытства, кто же это к нам пожаловал.

Вот это встреча.

На пороге стоял Паркер Уинслоу. Он недавно перебрался в наш город и перешел в школу «Кин» лишь в этом году. И хотя ни на каких уроках мы с ним не пересекались, я знала о нем все: что родился он в Чикаго, что участвовал в общенациональном соревновании по фехтованию (необычная, но, бесспорно, притягательная деталь биографии), что у него есть старшая сестра, которая работает в благотворительной организации в Майами. Хорсшу-Бэй — крошечный городок, и новые жители сюда приезжают редко. А уж если они при этом еще и поразительно похожи на одного из братьев Хемсвортов (того, что не так популярен)…

То вы наверняка о них услышите. Особенно если вы — как и я — обожаете докапываться до правды.

Впрочем, одно дело — слышать о человеке. И совсем другое — увидеть его вживую. Вблизи. Это совершенно разные вещи.

Слухи сполна оправдали себя. Теперь, когда Паркер стоял на пороге кабинета, где у нас всегда проходили собрания, я вдруг поняла, что впервые вижу его настолько близко. Таких глаз, как у него, зеленовато-сине-серых, меняющих свой цвет чуть ли не каждую секунду, я тоже еще ни у кого не видела. Волосы у него были золотисто-русыми, очаровательно растрепанными. «Интересно, а какие они на ощупь?» — вдруг подумалось мне…

Дрю, соберись.

До чего странно. Вообще говоря, на тот момент я уже успела повстречаться с несколькими парнями — пускай это и были довольно несерьезные отношения. И не то чтобы мне впервые довелось оказаться в одной комнате с красавчиком. Но почему-то меня вдруг охватили… совершенно новые чувства. Точно я вышла на следующий уровень. Казалось, с приходом Паркера атмосферное давление в комнате не выдержало и рухнуло. А следом за ним рассеялось и мое самообладание, которое я так старательно пыталась изображать.

Дело плохо. Мне ведь сейчас надо работать над новым номером «Первой полосы» и помогать в подготовке к Именинам города, и у меня нет ни минуты на то, чтобы играть с чужими волосами — в мечтах ли, наяву, не важно.

А вот Лена сохраняла завидную невозмутимость. Она окинула Паркера бесстрастным взглядом и проговорила:

— Мы тебе признательны за солидарность, но, вообще-то, защитники нам не нужны.

Паркер улыбнулся. У меня вдруг закололо под коленками — никогда бы не подумала, что это место вообще может зудеть.

Кажется, попытки собраться с треском провалились.

— Понимаю, со стороны может показаться, что я вломился сюда непонятно зачем, — сказал Паркер со все той же едва заметной, легкой улыбкой. — Но на самом деле я хочу примкнуть к вашим рядам.

— Мы всегда рады новым… бойцам, — сдвинув брови, ответила я. — Но, видишь ли, темы для выпуска об Именинах города уже распределены.

Уж кого-кого, а своих авторов я готова была отстаивать всегда, даже перед сногсшибательными красавчиками.

— Да, я это и сам слышал, пока… прятался у двери, — застенчиво признался тот.

И до чего же ему шла эта застенчивость!

— Но потом один из авторов, Тео, сказал, что не хочет участвовать, так что теперь у вас, судя по всему, зияет дыра в редакционном плане! Вот я и хотел вас выручить!

— Эту «дыру» несложно закрыть, на самом-то деле, — парировала Лена, впрочем, угроза, которая слышалась в ее голосе, была показной, и мы все это знали.

— На самом деле, Тео тоже будет участвовать, — вставила я, по-прежнему наивно отказываясь признать очевидное.

— А вот и не будет, — упрямо заверил меня Тео.

Он уже успел вскочить со стула и теперь переминался с пятки на носок, разогреваясь перед очередным коротким монологом.

— Сколько раз еще повторять? Мне, честное слово, ни капельки не интересно писать про Именины города и про все, что с ними связано.

— Что-то я тебя совсем не понимаю, — тихо сказала Дейзи.

Плечи Тео задрожали от смеха.

— Ну еще бы, — отозвался он и посмотрел на Дейзи. — Скажи, а тебе не приходилось давать кровавую клятву верности Хорсшу-Бэю? Ты же из Дьюиттов! Я себе это представляю как крестины, только вполовину мрачнее и со всякими жутковатыми религиозными подтекстами.

Ох. По тонкому льду ходишь, Тео.

Я посмотрела на Дейзи. Нижняя губа у нее задрожала, хотя она изо всех сил пыталась сохранять невозмутимость. Если мы все — рядовые горожане — действительно гордились нашим родным городом и обожали его, то в семействе Дейзи эта самая гордость возводилась в абсолют. И формулировка «жутковатые религиозные подтексты» была до опасного близка к истине.

— Может, нам всем еще и извиниться перед тобой, что мы все, в отличие от тебя, родились в благополучных семьях? — выпалила Лена, мгновенно встав на защиту подруги. — То, что тебе, видите ли, так уж надо безо всякой причины бунтовать против всего и вся двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, вовсе не значит, что для остальных Именины города — пустой звук!

— А вот тут ты ошибаешься, — возразил Тео. — Причин у меня — хоть отбавляй.

— А лучше бы энтузиазма, — съязвила я.

Даже если нас, горожан, и впрямь можно было бы обвинить в чрезмерной любви к Именинам Хорсшу-Бэя, Дейзи говорила верно: злобный Гринч — это, пожалуй, последняя фигура, в которой мы нуждались. В конце концов, Тео заражал негативным настроем.

— Может, в поголовном увлечении историей города и впрямь есть что-то глупое, — сказала я, — но какая разница? Это ведь традиция. Да и потом, праздники — это весело. Ты вообще в курсе, что такое веселье? Или там… радость? Советую выяснить на досуге.

Паркер шагнул вперед и ласково мне улыбнулся. Я тут же залилась краской.

— Нэнси, не стоит так утруждаться, — сказал он. — Привести зануду на праздник — это, конечно, не проблема, но ты не можешь вытащить палку у него из…

Я с трудом подавила смешок, стараясь не растерять последние крупицы профессионализма.

Да что с тобой такое?

— Слушай, парниш, я тебя вообще не знаю, но ты ведь даже в редакции не состоишь, — напомнил Тео. — Так что сделай-ка милость, захлопни варежку и перестань тут умничать и критиковать меня и мой подход к жизни!

— Вообще-то, — осторожно покосившись на меня, начал Паркер, — с сегодняшнего дня я официально числюсь в команде «Первой полосы»! И очень надеюсь, что в ближайшем будущем мои заметки и впрямь окажутся на самой первой странице.

— Мы выбрали такое название, потому что все наши материалы достойны оказаться на первой полосе, — пояснила я.

— Хочешь верь, хочешь нет, но до этого я и сам догадался, хотя знаменитой юной сыщице и в подметки не гожусь, — ответил Паркер.

И хотя он явно сказал это в шутку, щеки мои вновь запылали. Да, по городу обо мне ходила молва. Но мне совершенно не нравилось, когда приезжие красавчики делали обо мне выводы по слухам, еще задолго до личного знакомства. А ведь сейчас ровно это и случилось. Великолепно.

Тео в замешательстве посмотрел на Паркера.

— Что-что? Ты теперь состоишь в редколлегии, я не ослышался? — Он перевел на меня взгляд и всплеснул руками. — И как же так вышло?

— Не в редколлегии, а в команде авторов, — уточнил Паркер. — А попал я в нее, когда попросил мистера Питилли дать мне рекомендацию.

Тео перевел взгляд на меня.

— Нэнси!

Я только пожала плечами.

— Чего ты от меня хочешь? Если Питилли одобрил его заявку, он в команде! Сам знаешь, таков устав.

И я говорила правду. Когда дело касалось раздачи тем для заметок, вся власть переходила в мои руки — как-никак я занимала пост главного редактора. Но примкнуть к нам мог любой желающий — для этого надо было всего-навсего подать заявку и заручиться рекомендацией кого-нибудь из учителей. Мистер Питилли вел у нас углубленный курс литературы и славился своей строгостью и придирчивостью. Если он и впрямь дал Паркеру добро на работу в газете, то явно не за красивые глаза.

— Что ж, прекрасно, — саркастично отозвался Тео. — Стало быть, еще одним леммингом больше?

Паркер пожал плечами.

— Если «леммингами» ты зовешь старшеклассников, которые с нетерпением ждут Именин города и мечтают о них написать, то да, определенно.

— Спасибо тебе! — с облегчением сказала Дейзи. — Наконец-то хоть кто-то оценил всю важность момента!

— Кто-то? — прыснув, повторил Тео. — Ты имеешь в виду поголовно весь город? Если хотите знать мое мнение, то это просто напрасная трата сил — и чернил, кстати сказать.

— Кажется, никто особенно и не горел желанием узнать твое мнение, — огрызнулась Лена.

Мелани встала и раскинула руки в стороны, точно полицейский, указывающий автомобилям, куда ехать.

— Послушайте, пускай думает, как ему нравится, — сказала она. — Нечего его за это гнобить!

Тео с Мелани пускай и не всегда сохраняли единодушие — вот как сегодня, — были близкими друзьями, и их семьи общались вот уже много лет.

Дейзи решительно покачала головой.

— Кто еще кого гнобит. Разумеется, если ему не нравятся традиции города — это его дело, но для нас это важная тема. Если уж ты сегодня не в духе, зачем вообще приходить на собрание?

Тео вскинул брови.

— А что, у нас свободное посещение? Я и не знал.

— Вовсе нет, — поспешила я заметить. — Просто одно дело — активно и корректно обсудить проблему, и совсем другое — без конца провоцировать, лишь бы только устроить скандал.

— Вот оно что! Вечно я забываю, что высказать непопулярное мнение — значит «устроить скандал».

— Боже ты мой, ты вообще можешь угомониться хоть на минуточку? — раздраженно прикрикнула на него Лена.

— Послушайте, ребят, мы так далеко не уедем, — вмешалась я.

— Если наш Холден Колфилд местного розлива так и продолжит сыпать гадостями из укромного уголка, то уж конечно, — процедила Лена, злобно покосившись на Тео.

Я судорожно переводила взгляд с одного на другого, думая, как же поскорее закончить эту дурацкую перепалку. Но с каждой секундой цель казалась все недостижимее. И вот, когда я уже собралась вскочить на стол и засвистеть, в окно вдруг что-то громко стукнуло. Мы вздрогнули и обернулись на шум.

— Что это было? — тихо спросила Дейзи.

Она была все еще на взводе после взрыва лампы в коридоре, хотя удар по стеклу испугал бы любого.

Мы обменялись настороженными взглядами. На ум пришло всего несколько вероятных причин такого вот громкого стука. Возможно, дело в птице, на полном ходу врезавшейся в стекло. Еще одна неприятная метафора. Но до чего же громким был этот удар! Птица едва ли могла наделать столько шума.

Мы застыли: никому не хотелось первым выглядывать в окно и выяснять, в чем дело, а заодно и проверять правдивость нашей гипотезы.

Никому, кроме меня.

— Что ж, — наконец проговорил Паркер, нарушив напряженное молчание. — Зато перепалка наконец закончилась, вы заметили?

И то верно.

Так себе утешение, конечно, но иных у нас не было.

Глава пятая

Когда я была еще совсем маленькой, у нас жила упитанная полосатая кошка, которую я назвала Капелькой. Она просто обожала оставлять мне в подарок недоеденные трупики своих жертв — головы воробьев, выпотрошенных бурундуков с торчащими ребрами и так далее. Добычу она клала у входной двери, даже не потрудившись слизнуть кровь с кончиков своих усов. Вряд ли меня ждало более жуткое зрелище.

Так ведь?

Я глубоко вздохнула.

— Это, наверное, птица, — проговорила я и, подойдя к окну, открыла его и выглянула наружу. — Иначе и быть не…

Я осеклась и сглотнула.

Вспомнить окончание фразы удалось с большим трудом. «Иначе и быть не может». Потому что один взгляд на улицу тут же с жуткой, кошмарной отчетливостью дал мне понять: может, и еще как.

— Ну что, Нэнси? Там правда птица? — дрожащим голосом спросила Дейзи. — Говори, не томи! Вон, от нее даже стекло треснуло…

Я подняла взгляд, чтобы посмотреть, и нахмурилась, не веря своим глазам. Стекло действительно пострадало, причем от места удара в разные стороны разбежались извилистые трещинки, вычертив на окне огромную, зловещую паутину.

— Так это и впрямь птица? — переспросила Лена, подойдя ко мне сзади. — Ни разу не видела, чтобы от птиц стекла так трескались. В него, видать, ястреб врезался, не меньше.

Она, конечно, предположила это в шутку, но удивительным образом оказалась не так уж далека от истины.

— Ты почти угадала, — мрачно ответила я.

Я распахнула окно пошире, свесила ноги и выбралась на улицу, спрыгнув в высокую траву. Опустилась рядом с трупиком на колени, чтобы лучше его рассмотреть, и тут же вспомнила одну из самых кровавых жертв Капельки — крольчонка, маленького, серого, с выбитым глазом и пустой окровавленной глазницей, полной мошкары и жуков.

В этот раз крови было поменьше, что уже радовало.

Порой даже такие мелочи имеют значение.

— Ну что там? — высунувшись в окно, спросил Паркер.

В отличие от Лены и Дейзи уверенности в голосе ему было не занимать.

Одна деталь — неприметная, но только не для меня и моего пытливого взгляда — привлекла мое внимание. Я подняла эту деталь — осторожно, чтобы не повредить тело, — и рассмотрела на свету. А потом встала и перевела взгляд на окно. Все уже выстроились у него, нетерпеливо и встревоженно поглядывая на меня. За стеклом проглядывал ряд напряженно приподнятых плеч и напуганных лиц.

— Кажется, это ворон, — сказала я остальным.

Более мрачный сородич ястреба, отъявленный любитель готики. Птица в наших краях редкая — во всех смыслах.

— Да ладно! — воскликнул Паркер и перемахнул через подоконник, чтобы посмотреть на птицу своими глазами. — С ума сойти!

То-то и оно. Мои знания в области орнитологии оставляли желать лучшего, но я была твердо уверена в том, что во́роны мне в нашем городе давно не встречались — разве только в сборнике стихов Эдгара Аллана По или в отделе украшений к Хеллоуину в магазинчике праздничных товаров.

Мы молча уставились на безжизненное тело. Сцена была поистине жуткой, и в то же время я не могла отвести глаз.

Это и впрямь был огромный ворон. Его чернильно-черное оперение влажно поблескивало в лучах полуденного солнца. Неудивительно, что, ударившись о стекло, он оставил на нем столько трещин — к тому же удар оказался очень мощным, он… чуть не оторвал птице голову. Точнее сказать, ее голову с силой вывернуло в обратную сторону, и теперь та держалась на нескольких кровавых лоскутках, а стеклянный глаз безжизненно смотрел в пространство.

А еще на во́роне был ошейник — во всяком случае, до той поры, пока его не обезглавило, — тонкий, коричневый и, судя по всему, кожаный. Но на этом странности не кончались.

Паркер взглянул на меня.

— Что ты там нашла? — спросил он.

— Ты это о чем?

— Я видел, как ты… подняла что-то. И это что-то лежало на самой птице.

— Ну… — я замялась.

Уже и не помню, когда меня в последний раз заставали за тем, что я предпочла бы утаить от любопытных глаз. Паркер видел, как я подняла улику, — и от этого я вдруг почувствовала себя страшно уязвимой. С таким же успехом он мог бы ворваться в женскую раздевалку у физкультурного зала, пока я переодеваюсь.

— Там… — я вновь осеклась, окончательно потеряв самообладание.

До чего же странно — страннее, прямо скажем, и некуда… Я искренне не понимала, как себя вести с этим загадочным красавчиком, который, казалось, видит меня насквозь (образно говоря, разумеется).

— В общем, я нашла записку, — наконец выговорила я, кивнув, и обвела взглядом озадаченные лица ребят. — Она была в клюве.

— Та-а-ак! И что в ней написано? — крикнула Дейзи, высунувшись из окна.

Я неохотно развернула сложенный вчетверо лист бумаги. В уголке темнело несколько сиротливых капель крови, и я осторожно взяла записку так, чтобы их не касаться.

— «Опасайтесь проклятия Именин города», — прочла я, стараясь сохранять невозмутимость. В конце концов, если не поддаваться панике, может, происходящее и впрямь будет казаться не таким уж и жутким?

Впрочем, это всего лишь теория.

Мне не хотелось дочитывать записку. Во-первых, произнести эти слова вслух значило наполнить их мощью, к которой я отнюдь не была готова. А еще я прекрасно знала, какой эффект они возымеют на слушателей.

Но если их не прочесть, они все равно никуда не исчезнут. Записка, которую я держала в руках, была более чем реальна и едва ли попала к нам по чистой случайности.

Я прочистила горло.

— «Празднование Именин города надо отменить».

— В общем, это просто шутка, да? — полчаса и десятки дискуссий спустя спросила Дейзи, каким-то чудом еще не утратившая надежду.

Мы по-прежнему сидели в кабинете, где обычно устраивали редакционные собрания (те из нас, кто вылез на улицу через окно, благополучно вернулись обратно), только теперь мы сдвинули столы в круг — нам казалось, что так будет удобнее и безопаснее. А еще я заперла дверь. Записка — жуткая, перепачканная кровью, выведенная неровным почерком, — лежала на столе передо мной и, казалось, смотрела на меня с немым укором.

— Шутка, конечно, иначе и быть не может, — сказала Лена, хотя интонация у нее была, скорее, вопросительной — и совершенно не уверенной. — Проклятие Именин города? Это еще что такое?

Этот же вопрос крутился у меня в голове с той самой минуты, как я впервые прочла записку, принесенную вороном. Как-никак Хорсшу-Бэй — мой родной город, и я прекрасно знаю его, а еще все его легенды, небылицы, истории о призраках.

Во всяком случае, так мне казалось.

Однако, выходит, существует какое-то городское проклятие, о котором я даже ни разу не слышала? Эта мысль, сказать по правде, тревожила меня куда сильнее самого проклятия. Проклятие всегда можно опровергнуть. Но что делать с сюрпризами?

Подчас с ними куда сложнее совладать.

— Хороша шуточка: запустить жутким вороном с запиской в клюве прямо в школьное окно! — заметила Мелани срывающимся голосом. — Как это вообще возможно? Неужели есть и такие умельцы? Попахивает каким-то хоррор-романом в жанре южной готики!

Я, конечно, прекрасно знала, что за Мелани водится репутация настоящей королевы драмы, но меня все равно удивило, как остро она отреагировала на зловещую птицу. С того момента, как ворон врезался в стекло, она держалась, напряженно вскинув плечи, а голос у нее стал чуть ли не на несколько октав выше, чем у всех остальных.

Прекрасный вопрос. А еще я спрашивала себя, возможно ли, что случившееся неспроста растормошило какие-то смутные воспоминания, ютящиеся в дальнем уголке моего мозга? Дежавю — или какое-то очень на него похожее чувство — донимало меня, точно зуд между лопаток, куда никак нельзя дотянуться. Но что же это за воспоминания? Честно говоря, после выпускного экзамена по английскому в восьмом классе я больше о вóронах и не вспоминала.

— Да-а-а, «Игра престолов» отдыхает, — заметил Паркер.

Казалось, из всех нас его меньше всего напугало появление зловещей птицы. Но почему? Об этом я старалась не думать.

«Наверняка и он в шоке», — снова и снова проносилась у меня в голове настойчивая мысль, точно кто-то поставил ее на повтор. От произошедшего даже мне, человеку, повидавшему немало, было не по себе, что уж говорить об остальных. Изуродованный труп птицы у окна уже сам по себе напоминал сцену из какого-то жуткого средневекового сюжета… да еще к тому же сулил недобрые вести, будто явился прямиком из античной трагедии.

Все это не на шутку тревожило.

Можно даже сказать, закладывало крепкий фундамент для нового расследования.

Но я не спешила признавать это — во всяком случае, объявлять вслух. Лучше пока повременить.

Я понимала, что эта новость обрадует далеко не всех. В конце концов, не каждому ведь нравится разгадывать тайны, в отличие от меня. К тому же Дейзи наверняка будет тяжело переживать тот факт, что празднование Именин города окажется под угрозой именно в тот год, когда она собирается в нем участвовать.

— Какая-то… дурацкая шутка, — заметил Сет. — Точнее сказать, ни капли не смешная. Да и вообще, как именно эта птица угодила в наше окно?

— Может, она вовсе и не для нас предназначалась? — предположила Дейзи.

Ее била нервная дрожь — впрочем, как и всех нас.

— Но у нее в клюве была записка, — напомнила Мелани. — Значит, кто-то намеренно это все подстроил. Обратите внимание: она врезалась прямиком в окно редакции «Первой полосы». Если весь этот спектакль не для нас, то для кого же?

Дейзи с напускной беспечностью пожала плечами — но я слишком хорошо ее знала, чтобы не заметить, как тщательно она скрывает испуг.

— Если это и впрямь розыгрыш, как говорит Лена, то совершенно не важно, в какое окно влетел ворон и кто его в итоге нашел, верно? Возможно, кто-то просто захотел припугнуть учеников школы «Кин» накануне Именин города, только и всего.

Я посмотрела на Лену.

— Как тебе эта версия?

Она задумчиво сдвинула брови.

— Ну… понимаешь… пускай в записке и упомянуто какое-то непонятное «проклятие»… но его ведь на самом деле не существует! Значит, это розыгрыш.

— Звучит логично, — согласилась я, — но слишком уж тщательно тут все продумано, если это действительно шутка. Птица-почтальон, да еще ворон! Не то чтобы их тут часто можно встретить, мягко говоря.

А еще… А еще этот неуемный мысленный зуд, который никак не хотел оставлять меня в покое и будто нашептывал, что я упускаю какую-то маленькую деталь.

Врать не стану: зловещее предзнаменование пробудило во мне страх. И восторг.

Упущенная улика — чем не повод к расследованию? Даже если это просто злой розыгрыш — что с того? Я обязательно докопаюсь до истины.

— К слову о тщательно спланированных розыгрышах, — сказала Мелани. — Помните, как в начале учебного года ребята из футбольной команды умудрились загнать директорскую машину в ворота на поле?

— Что ж, засчитано, — ответила я. — Но одно дело — веселые шуточки старшеклассников. И совсем другое — такие вот… отвратительные выходки, явно рассчитанные на то, чтобы хорошенько напугать людей. Возможно, даже конкретно нас. Поэтому у «шутника» явно была железная мотивация, раз он выкинул такой трюк! Он ко всему прочему должен искренне ненавидеть Именины города: только это и объясняет, отчего он решил нагнать страху на нас — либо же на тех, кому на самом деле была адресована записка, — заметила я и оглядела своих слушателей. — Давайте подумаем: кому из наших знакомых могло хватить цинизма на такое?

Все взгляды тут же устремились на Тео. Заметив, что все на него уставились, он возмущенно зарделся.

— Еще чего не хватало! — воскликнул он. — Я тут ни при чем! Да, я правда терпеть не могу Именины города, но, клянусь, на такое я не способен ни за какие деньги — это совсем не в моем духе! — Тео криво усмехнулся. — Честно говоря, я польщен, что вы все меня заподозрили, но, честное слово, я слишком ленив для таких хитроумных планов.

— Что ж, ловлю тебя на слове, — сказала я, пристально посмотрев Тео в глаза.

Взгляда он не отвел — а значит, говорил с нами искренне. Я прокрутила в голове все, что знаю о нем. Его заметки были остроумными и точными, но содержали ровно столько знаков, сколько требовалось, и ни буквой больше. Уж чем-чем, а трудолюбием он не отличался. Поэтому он наверняка честен. Но если не Тео, то кто?

Мне вспомнился лишь один человек, питавший к грядущему празднику — вернее сказать, к некоторым его деталям, — такую же ненависть, как и Тео.

— Кэролайн Марк, — задумчиво сказала я. — Она ведь вчера закатила настоящую истерику на школьном дворе, когда узнала, что ее не взяли в постановку. И я ни капли не преувеличиваю. Девчонки подтвердят.

Я посмотрела на Лену с Дейзи, и те кивнули.

— Какова вероятность, что она сумела где-то раздобыть редкую птицу?

— Это точно она! — с жаром воскликнула Дейзи. — Все сходится: она была вне себя от ярости, а ты сама сказала, что для такого розыгрыша надо разозлиться не на шутку. Наверняка это она! А кто еще?

Хороший вопрос. У меня не было ощущения, что список подозреваемых на этом стоит закончить, но Дейзи говорила верно: других кандидатур мы пока не нашли.

— По крайней мере, у нее был мотив, — заметила я. — Причем самый что ни на есть классический: зависть.

Оставалось теперь разобраться с орудием преступления и возможностью его совершить. Но Дейзи явно решила не откладывать выводы в долгий ящик.

— То-то и оно! — с энтузиазмом воскликнула она. — Значит, это и впрямь она! Получается, нам не о чем беспокоиться!

— А как же птичий грипп? — уточнил Паркер.

Дейзи раздраженно отмахнулась от него.

— Я понимаю, ты шутишь, — сказала она. — Но, поверь, Нэнси эту птицу и пальцем не тронула, пока доставала записку. Она у нас очень предусмотрительная!

— Все так, — подтвердила я, пожав плечами. Слишком уж хорошо я в свое время усвоила, как надо себя вести на месте преступления. — По сути, Кэролайн Марк — это просто расстроенная и разочарованная выскочка. Возможно, для того чтобы смириться с неудачей, ей пришлось пойти на такую вот отчаянную — и мерзкую — месть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Имеется в виду серия автобиографических повестей знаменитой детской писательницы Лоры Инлз Уайлдер (1857–1967), рассказывающая о жизни трех сестренок и их родителей. — Здесь и далее прим. перев.

2

Буквально название города Хорсшу-Бэй можно перевести с английского как «Бухта-подкова».

3

Знаменитый американский сетевой магазин, где продается разнообразный мерч, в том числе рокерский.