Неточные совпадения
Она летела прямо
на него: близкие звуки хорканья, похожие
на равномерное наддирание тугой ткани, раздались над самым ухом; уже виден был длинный
нос и шея птицы, и в ту минуту, как Левин приложился, из-за куста, где
стоял Облонский, блеснула красная молния; птица, как стрела, спустилась и взмыла опять кверху.
Базаров высунулся из тарантаса, а Аркадий вытянул голову из-за спины своего товарища и увидал
на крылечке господского домика высокого, худощавого человека с взъерошенными волосами и тонким орлиным
носом, одетого в старый военный сюртук нараспашку. Он
стоял, растопырив ноги, курил длинную трубку и щурился от солнца.
Одну из них, богиню Молчания, с пальцем
на губах, привезли было и поставили; но ей в тот же день дворовые мальчишки отбили
нос, и хотя соседний штукатур брался приделать ей
нос «вдвое лучше прежнего», однако Одинцов велел ее принять, и она очутилась в углу молотильного сарая, где
стояла долгие годы, возбуждая суеверный ужас баб.
На висках,
на выпуклом лбу Макарова блестел пот,
нос заострился, точно у мертвого, он закусил губы и крепко закрыл глаза. В ногах кровати
стояли Феня с медным тазом в руках и Куликова с бинтами, с марлей.
Варвара сидела
на борту, заинтересованно разглядывая казака, рулевой добродушно улыбался, вертя колесом; он уже поставил баркас
носом на мель и заботился, чтоб течение не сорвало его; в машине ругались два голоса, стучали молотки, шипел и фыркал пар.
На взморье, гладко отшлифованном солнцем и тишиною, точно нарисованные,
стояли баржи, сновали, как жуки, мелкие суда, мухами по стеклу ползали лодки.
— Нет, иногда захожу, — неохотно ответил Стратонов. — Но, знаете, скучновато. И — между нами — «блажен муж, иже не иде
на совет нечестивых», это так! Но дальше я не согласен. Или вы
стоите на пути грешных, в целях преградить им путь, или — вы идете в ногу с ними. Вот-с. Прейс — умница, — продолжал он, наморщив
нос, — умница и очень знающий человек, но стадо, пасомое им, — это все разговорщики, пустой народ.
На эстраде, заслоняя красный портрет царя Александра Второго, одиноко
стоял широкоплечий, но плоский, костистый человек с длинными руками, седовласый, но чернобровый, остриженный ежиком, с толстыми усами под горбатым
носом и острой французской бородкой.
— Я — усмиряю, и меня — тоже усмиряют.
Стоит предо мной эдакий великолепный старичище, морда — умная, честная морда — орел! Схватил я его за бороду, наган — в
нос. «Понимаешь?», говорю. «Так точно, ваше благородие, понимаю, говорит, сам — солдат турецкой войны, крест, медали имею,
на усмирение хаживал, мужиков порол, стреляйте меня, — достоин! Только, говорит, это делу не поможет, ваше благородие, жить мужикам — невозможно, бунтовать они будут, всех не перестреляете». Н-да… Вот — морда, а?
В ее комнате
стоял тяжелый запах пудры, духов и от обилия мебели было тесно, как в лавочке старьевщика. Она села
на кушетку, приняв позу Юлии Рекамье с портрета Давида, и спросила об отце. Но, узнав, что Клим застал его уже без языка, тотчас же осведомилась, произнося слова в
нос...
Все молчали, глядя
на реку: по черной дороге бесшумно двигалась лодка,
на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил веслами, а другой, с длинным шестом в руках,
стоял согнувшись у борта и целился шестом в отражение огня
на воде; отражение чудесно меняло формы, становясь похожим то
на золотую рыбу с множеством плавников, то
на глубокую, до дна реки, красную яму, куда человек с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
Под ветлой
стоял Туробоев, внушая что-то уряднику, держа белый палец у его
носа. По площади спешно шагал к ветле священник с крестом в руках, крест сиял, таял, освещая темное, сухое лицо. Вокруг ветлы собрались плотным кругом бабы, урядник начал расталкивать их, когда подошел поп, — Самгин увидал под ветлой парня в розовой рубахе и Макарова
на коленях перед ним.
— Когда же я задремал? — оправдывался Обломов, принимая Андрюшу в объятия. — Разве я не слыхал, как он ручонками карабкался ко мне? Я все слышу! Ах, шалун этакой: за
нос поймал! Вот я тебя! Вот
постой,
постой! — говорил он, нежа и лаская ребенка. Потом спустил его
на пол и вздохнул
на всю комнату.
Райский смотрел, как
стоял директор, как говорил, какие злые и холодные у него были глаза, разбирал, отчего ему стало холодно, когда директор тронул его за ухо, представил себе, как поведут его сечь, как у Севастьянова от испуга вдруг побелеет
нос, и он весь будто похудеет немного, как Боровиков задрожит, запрыгает и захихикает от волнения, как добрый Масляников, с плачущим лицом, бросится обнимать его и прощаться с ним, точно с осужденным
на казнь.
«Мы употребляем рис при всяком блюде, — заметил второй полномочный, — не угодно ли кому-нибудь переменить, если поданный уже простыл?» Церемониймейстер, с широким, круглым лицом, с плоским и несколько вздернутым, широким же, арабским
носом,
стоя подле возвышения,
на котором сидели оба полномочные, взглядом и едва заметным жестом распоряжался прислугою.
Что за плавание в этих печальных местах! что за климат! Лета почти нет: утром ни холодно, ни тепло, а вечером положительно холодно. Туманы скрывают от глаз чуть не собственный
нос. Вчера палили из пушек, били в барабан, чтоб навести наши шлюпки с офицерами
на место, где
стоит фрегат. Ветра большею частию свежие, холодные, тишины почти не бывает, а половина июля!
Мили за три от Шанхая мы увидели целый флот купеческих трехмачтовых судов, которые теснились у обоих берегов Вусуна. Я насчитал до двадцати рядов, по девяти и десяти судов в каждом ряду. В иных местах
стояли на якоре американские так называемые клиппера, то есть большие, трехмачтовые суда, с острым
носом и кормой, отличающиеся красотою и быстрым ходом.
На носу большой лодки
стоял японец с какой-то белой метелкой и, махая ею, управлял буксиром под мерный звук гонга и криков.
На коленях перед жертвенником
стоял бонз: ударяя палочкой в маленький, круглый барабан, он читал нараспев по книге, немного в
нос.
Несколько испанок в черных, метиски в белых мантильях и полосатых юбках; они
стояли на коленях по две, по три, уткнувшись
носами в книгу и совсем закрывшись мантильями.
Звонок повторился с новой силой, и когда Лука приотворил дверь, чтобы посмотреть
на своего неприятеля, он даже немного попятился назад: в дверях
стоял низенький толстый седой старик с желтым калмыцким лицом, приплюснутым
носом и узкими черными, как агат, глазами. Облепленный грязью татарский азям и смятая войлочная шляпа свидетельствовали о том, что гость заявился прямо с дороги.
Чертопханов снова обратился к Вензору и положил ему кусок хлеба
на нос. Я посмотрел кругом. В комнате, кроме раздвижного покоробленного стола
на тринадцати ножках неровной длины да четырех продавленных соломенных стульев, не было никакой мебели; давным-давно выбеленные стены, с синими пятнами в виде звезд, во многих местах облупились; между окнами висело разбитое и тусклое зеркальце в огромной раме под красное дерево. По углам
стояли чубуки да ружья; с потолка спускались толстые и черные нити паутин.
Через четверть часа мы уже сидели
на дощанике Сучка. (Собак мы оставили в избе под надзором кучера Иегудиила.) Нам не очень было ловко, но охотники народ неразборчивый. У тупого, заднего конца
стоял Сучок и «пихался»; мы с Владимиром сидели
на перекладине лодки; Ермолай поместился спереди, у самого
носа. Несмотря
на паклю, вода скоро появилась у нас под ногами. К счастью, погода была тихая, и пруд словно заснул.
— С правой стороны вашей
стоит vin de Graves, вы опять не ошибитесь, — и Тирье, пихая огромную щепотку табаку в широкий и вздернутый в одну сторону
нос, сыпал табак
на тарелку.
В комнате было очень светло, в переднем углу,
на столе, горели серебряные канделябры по пяти свеч, между ними
стояла любимая икона деда «Не рыдай мене, мати», сверкал и таял в огнях жемчуг ризы, лучисто горели малиновые альмандины
на золоте венцов. В темных стеклах окон с улицы молча прижались блинами мутные круглые рожи, прилипли расплющенные
носы, всё вокруг куда-то плыло, а зеленая старуха щупала холодными пальцами за ухом у меня, говоря...
На другой день утром судьба наградила его неожиданным зрелищем: в устье у входа в залив
стояло темное судно с белыми бортами, с прекрасною оснасткой и рубкой;
на носу сидел живой привязанный орел.
Иногда утка полощется в какой-нибудь луже или щелочет
носом в жидкой грязи, а селезень, как часовой,
стоит на берегу или
на кочке; охотник подъезжает к нему в меру, но утка не видит или не замечает ничего; селезень пошевеливается, повертывается, покрякивает, как будто подает ей голос, ибо видит опасность, но утка не обращает внимания; один он не летит прочь — и меткий выстрел убивает его наповал.
Вот лежанка,
на которой
стоят утюг, картонная кукла с разбитым
носом, лоханка, рукомойник; вот окно,
на котором в беспорядке валяются кусочек черного воска, моток шелку, откушенный зеленый огурец и конфетная коробочка, вот и большой красный стол,
на котором,
на начатом шитье, лежит кирпич, обшитый ситцем, и за которым сидит она в моем любимом розовом холстинковом платье и голубой косынке, особенно привлекающей мое внимание.
Вихров велел его просить к себе. Вошел чиновник в вицмундире с зеленым воротником, в самом деле с омерзительной физиономией: косой, рябой, с родимым пятном в ладонь величины
на щеке и с угрями
на носу. Груша
стояла за ним и делала гримасы. Вихров вопросительно посмотрел
на входящего.
— Это действительно довольно приятная охота, — принялся объяснять ей Вихров. — Едут по озеру в лодке, у которой
на носу горит смола и освещает таким образом внутренность воды, в которой и видно, где
стоит рыба в ней и спит; ее и бьют острогой.
На улице морозный воздух сухо и крепко обнял тело, проник в горло, защекотал в
носу и
на секунду сжал дыхание в груди. Остановясь, мать оглянулась: близко от нее
на углу
стоял извозчик в мохнатой шапке, далеко — шел какой-то человек, согнувшись, втягивая голову в плечи, а впереди него вприпрыжку бежал солдат, потирая уши.
Нужное слово не находилось, это было неприятно ей, и снова она не могла сдержать тихого рыдания. Угрюмая, ожидающая тишина наполнила избу. Петр, наклонив голову
на плечо,
стоял, точно прислушиваясь к чему-то. Степан, облокотясь
на стол, все время задумчиво постукивал пальцем по доске. Жена его прислонилась у печи в сумраке, мать чувствовала ее неотрывный взгляд и порою сама смотрела в лицо ей — овальное, смуглое, с прямым
носом и круто обрезанным подбородком. Внимательно и зорко светились зеленоватые глаза.
Хлебников
стоял рядом, сгорбившись; он тупо смотрел
на офицера и вытирал ребром ладони
нос. С чувством острого и бесполезного сожаления Ромашов отвернулся от него и пошел к третьему взводу.
Отставной капитан Пафнутьев, проситель шестидесяти лет, с подвязанною рукою и деревяшкой вместо ноги вид имеет не столько воинственный, сколько наивный, голова плешивая, усы и бакенбарды от старости лезут, напротив того,
на местах, где не должно быть волос, как-то
на конце
носа, оконечностях ушей, — таковые произрастают в изобилии. До появления князя
стоит особняком от прочих просителей, по временам шмыгает
носом и держит в неповрежденной руке приготовленную заранее просьбу.
Желать он боялся, зная, что часто, в момент достижения желаемого судьба вырвет из рук счастье и предложит совсем другое, чего вовсе не хочешь — так, дрянь какую-нибудь; а если наконец и даст желаемое, то прежде измучит, истомит, унизит в собственных глазах и потом бросит, как бросают подачку собаке, заставивши ее прежде проползти до лакомого куска, смотреть
на него, держать
на носу, завалять в пыли,
стоять на задних лапах, и тогда — пиль!
Несколько часов сряду он спал беспробудно. Потом ему стало грезиться, что он опять дерется
на дуэли, что в качестве противника
стоит перед ним г-н Клюбер, а
на елке сидит попугай, и этот попугай Панталеоне, и твердит он, щелкая
носом: раз-раз-раз! раз-раз-раз!
Согласились только: его отделенный начальник, второкурсник Андриевич, сын мирового судьи
на Арбате, в семье которого Александров бывал не раз, и новый друг его Венсан, полуфранцуз, но по внешности и особенно по горбатому храброму
носу — настоящий бордосец; он прибыл в училище из третьего кадетского корпуса и
стоял в четвертой роте правофланговым.
Тогда еще о наборных машинах не думали, электричества не было, а
стояли на реалах жестяные керосиновые лампы, иногда плохо заправленные, отчего у наборщиков к утру под
носом было черно… Пахнет копотью, керосином, свинцовой пылью от никогда не мытого шрифта.
Да разве один он здесь Лупетка! Среди экспонентов выставки, выбившихся из мальчиков сперва в приказчики, а потом в хозяева, их сколько угодно. В бытность свою мальчиками в Ножовой линии,
на Глаголе и вообще в холодных лавках они
стояли целый день
на улице, зазывая покупателей, в жестокие морозы согревались стаканом сбитня или возней со сверстниками, а
носы, уши и распухшие щеки блестели от гусиного сала, лоснившего помороженные места,
на которых лупилась кожа. Вот за это и звали их «лупетками».
Она пошла дальше. Ближе к
носу парохода
на свободном пространстве, разделенном пополам коновязью,
стояли маленькие, хорошенькие лошадки с выхоленною шерстью и с подстриженными хвостами и гривами. Их везли в Севастополь в цирк. И жалко и трогательно, было видеть, как бедные умные животные стойко подавали тело то
на передние, то
на задние ноги, сопротивляясь качке, как они прищуривали уши и косили недоумевающими глазами назад,
на бушующее море.
Перед ним
стояла тарелка с супом, но он не прикасался к ней и до того умильно смотрел
на Анниньку, что даже кончик
носа у него покраснел. Аннинька торопливо глотала ложку за ложкой. Он тоже взялся за ложку и уж совсем было погрузил ее в суп, но сейчас же опять положил
на стол.
Эта-то вот скаредная последняя тысяча (чтоб ее!..) всех трех первых
стоила, и кабы не умер я перед самым концом (всего палок двести только оставалось), забили бы тут же насмерть, ну да и я не дал себя в обиду: опять надул и опять обмер; опять поверили, да и как не поверить, лекарь верит, так что
на двухстах-то последних, хоть изо всей злости били потом, так били, что в другой раз две тысячи легче, да нет,
нос утри, не забили, а отчего не забили?
Вторая копия у меня вышла лучше, только окно оказалось
на двери крыльца. Но мне не понравилось, что дом пустой, и я населил его разными жителями: в окнах сидели барыни с веерами в руках, кавалеры с папиросами, а один из них, некурящий, показывал всем длинный
нос. У крыльца
стоял извозчик и лежала собака.
Жихарев беспокойно ходит вокруг стола, всех угощая, его лысый череп склоняется то к тому, то к другому, тонкие пальцы все время играют. Он похудел, хищный
нос его стал острее; когда он
стоит боком к огню,
на щеку его ложится черная тень
носа.
— И представь же ты себе, Наташа! — заключил он, заметив, что уже начинает рассветать и его канарейка, проснувшись, стала чистить о жердочку свой носик, — и представь себе, моя добрая старушка, что ведь ни в чем он меня, Туганов, не опровергал и во всем со мною согласился, находя и сам, что у нас, как покойница Марфа Андревна говорила, и хвост долог, и
нос долог, и мы
стоим как кулики
на болоте да перекачиваемся:
нос вытащим — хвост завязнет, а хвост вытащим —
нос завязнет; но горячности, какой требует такое положение, не обличил…
А в другой раз в сильную качку, когда
на носу их парохода
стояла целая туча брызгов, он опять смотрел, как такой же кораблик, весь наклонившись набок, летел, как птица.
Иногда он встречал её в сенях или видел
на крыльце зовущей сына.
На ходу она почти всегда что-то пела, без слов и не открывая губ, брови её чуть-чуть вздрагивали, а ноздри прямого, крупного
носа чуть-чуть раздувались. Лицо её часто казалось задорным и как-то не шло к её крупной, стройной и сильной фигуре. Было заметно, что холода она не боится, ожидая сына, подолгу
стоит на морозе в одной кофте, щёки её краснеют, волосы покрываются инеем, а она не вздрагивает и не ёжится.
С этого и началось. Когда он вышел за ворота,
на улице, против них,
стоял человек в чуйке и картузе, нахлобученном
на нос. Наклоня голову, как бык, он глядел из-под козырька, выпучив рачьи глаза, а тулья картуза и чуйка были осыпаны мелким серебром изморози.
Волосы у него
на круглой голове
стоят ершом, лицо скуластое, маленький
нос загнут вниз, как у филина, тонкие губы презрительно искривлены; он широко расставил ноги, упёрся руками в бока и
стоит фёртом, поглядывая
на врагов светлыми, недобрыми глазами.
Две шлюпки двигаются одна за другой саженях в трехстах от нас, кивают красные фески гребцов, поблескивают ружья сидящих в шлюпках…
На носу в первой шлюпке
стоит с биноклем фигура в красном мундире и в серой высокой шляпе.
Господи! да не г-н ли Губарев
стоит в серой куртке и отвислых спальных панталонах
на крыльце почтовой избы и ругается?.. Нет, это не г-н Губарев… Но какое поразительное сходство!.. Только у этого барина рот еще шире и зубастее, и взор понурых глаз еще свирепее, и
нос крупнее… и борода гуще, и весь облик еще грузнее и противнее.