Неточные совпадения
Мы прошли мимо какого-то, загороженного высокой каменной и массивной
стеной, здания с тремя входами, наглухо заколоченными, с китайскими надписями на воротах: это буддийский
монастырь.
Далее и далее все
стены гор и все разбросанные на них громадные обломки, похожие на
монастыри, на исполинские надгробные памятники, точно следы страшного опустошения.
Здания строятся по двум способам: или чрезвычайно массивно, как строятся
монастыри, казармы, казенные домы, так что надо необыкновенное землетрясение, чтоб поколебать громадные
стены этих зданий; или же сколачиваются на живую нитку, вроде балаганов, как выстроена фонда и почти все другие частные домы.
Он скрылся опять, а мы пошли по сводам и галереям
монастыря. В галереях везде плохая живопись на
стенах: изображения святых и портреты испанских епископов, живших и умерших в Маниле. В церковных преддвериях видны большие картины какой-то старой живописи. «Откуда эта живопись здесь?» — спросил я, показывая на картину, изображающую обращение Св. Павла. Ни епископ, ни наш приятель, молодой миссионер, не знали: они были только гости здесь.
Но старшие и опытнейшие из братии стояли на своем, рассуждая, что «кто искренно вошел в эти
стены, чтобы спастись, для тех все эти послушания и подвиги окажутся несомненно спасительными и принесут им великую пользу; кто же, напротив, тяготится и ропщет, тот все равно как бы и не инок и напрасно только пришел в
монастырь, такому место в миру.
Было ему лет семьдесят пять, если не более, а проживал он за скитскою пасекой, в углу
стены, в старой, почти развалившейся деревянной келье, поставленной тут еще в древнейшие времена, еще в прошлом столетии, для одного тоже величайшего постника и молчальника, отца Ионы, прожившего до ста пяти лет и о подвигах которого даже до сих пор ходили в
монастыре и в окрестностях его многие любопытнейшие рассказы.
До того времени было в Москве единственное «депо пиявок», более полвека помещавшееся в маленьком сереньком домике, приютившемся к
стене Страстного
монастыря.
Сказывают, что все сии
монастыри, даже и на пятнадцать верст расстоянием от города находящиеся, заключалися в оном; что из
стен его могло выходить до ста тысяч войска.
Не заметил он, как чрез Никольские ворота вступили они в Кремль, обошли Ивана Великого и остановились над кремлевским рвом, где тонула в тени маленькая церковь, а вокруг извивалась зубчатая
стена с оригинальными азиатскими башнями, а там тихая Москва-река с перекинутым через нее Москворецким мостом, а еще дальше облитое лунным светом Замоскворечье и сияющий купол Симонова
монастыря.
Между тем тарантас, прыгая по каменным волнам губернской мостовой, проехал Московскую улицу, Курскую, Кромскую площадь, затем Стрелецкую слободу, снова покатился по мягкому выгону и через полверсты от Курской заставы остановился у
стен девичьего
монастыря.
И с этим, что вижу, послышались мне и гогот, и ржанье, и дикий смех, а потом вдруг вихорь… взмело песок тучею, и нет ничего, только где-то тонко колокол тихо звонит, и весь как алою зарею облитый большой белый
монастырь по вершине показывается, а по
стенам крылатые ангелы с золотыми копьями ходят, а вокруг море, и как который ангел по щиту копьем ударит, так сейчас вокруг всего
монастыря море всколышется и заплещет, а из бездны страшные голоса вопиют: «Свят!»
Монастырь, куда они шли, был старинный и небогатый. Со всех сторон его окружала высокая, толстая каменная
стена, с следами бойниц и с четырьмя башнями по углам. Огромные железные ворота, с изображением из жести двух архангелов, были почти всегда заперты и входили в небольшую калиточку. Два храма, один с колокольней, а другой только церковь, стоявшие посредине монастырской площадки, были тоже старинной архитектуры. К
стене примыкали небольшие и довольно ветхие кельи для братии и другие прислуги.
Скромно одетая в темненькое платье, она становится у клироса в женском
монастыре, и с ее появлением делается словно светлее и приютнее среди этих темных
стен.
Пугачев, поставя свои батареи в трактире Гостиного двора, за церквами, у триумфальных ворот, стрелял по крепости, особенно по Спасскому
монастырю, занимающему ее правый угол и коего ветхие
стены едва держались.
Господский дом был старинной постройки, с низкими потолками, узкими окнами и толстыми кирпичными
стенами, каких нынче уже не строят, за исключением, может быть, крепостей и
монастырей.
Простояв более шестнадцати месяцев под
стенами лавры, воеводы польские, покрытые стыдом, бежали от
монастыря, который недаром называли в речах своих каменным гробом, ибо обитель святого Сергия была действительно обширным гробом для большей части войска и могилою их собственной воинской славы.
Расставленные по
стенам и башням пушки, множество людей ратных, вооруженные слуги монастырские, а более всего поврежденные ядрами
стены и обширные пепелища, покрытые развалинами домов, находившихся вне ограды, напоминали каждому, что этот
монастырь в недавнем времени выдержал осаду, которая останется навсегда в летописях нашего отечества непостижимой загадкою, или, лучше сказать, явным доказательством могущества и милосердия божия.
Тридцать тысяч войска польского, под предводительством известных своею воинской доблестью и зверским мужеством панов Сапеги и Лисовского, не успели взять приступом
монастыря, защищаемого горстью людей, из которых большая часть в первый раз взялась за оружие; в течение шести недель более шестидесяти осадных орудий, гремя день и ночь, не могли разрушить простых кирпичных
стен монастырских.
В углу, в приемной, стоит большой образ в киоте, с тяжелою лампадой, возле — ставник в белом чехле; на
стенах висят портреты архиереев, вид Святогорского
монастыря и венки из сухих васильков.
Там, на высоте шестисот метров, накрыт облаком заброшенный маленький
монастырь [Санта Мария ди Четрелла.] и — кладбище, тоже маленькое, могилы на нем подобны цветочным грядам, их немного, и в них, под цветами, — все монахи этого
монастыря. Иногда его серые
стены выглядывают из облака, точно прислушиваясь к тому, что творится внизу.
Рославлев не отвечал ни слова; казалось, он боролся с самим собою. Вдруг сверкающие глаза его наполнились слезами, он закрыл их рукою, бросил пистолет, и прежде чем Зарецкой успел поднять его и сесть на лошадь, Рославлев был уже у
стен Донского
монастыря.
Проехав благополучно поперек площади, покрытой неприятельскими солдатами, Зарецкой принял направо и пустился вдоль средней Донской улицы, на которой почти не было проходящих. Попадавшиеся им изредка французы не обращали на них никакого внимания. Через несколько минут показались в конце улицы
стены Донского
монастыря, а вдали за ними гористые окрестности живописной Калужской дороги.
За околицей Арефа остановился и долго смотрел на белые
стены Прокопьевского
монастыря, на его высокую каменную колокольню и ряды низких монастырских построек. Его опять охватило такое горе, что лучше бы, кажется, утопиться в Яровой, чем ехать к двоеданам. Служняя слобода вся спала, и только в Дивьей обители слабо мигал одинокий огонек, день и ночь горевший в келье безыменной затворницы.
Монастырь стоял ниже, на самом берегу, и далеко белел своими зубчатыми каменными
стенами, сложенными еще игуменом Поликарпом.
Всех башен было пять по углам окаймлявшей
монастырь стены.
— Надо будет из-за возов с сеном добывать
монастырь, — советовал Брехун. — Лучше этого нет средствия… К самым
стенам подкатим воза.
Вверх по реке, сейчас за Служней слободой, точно присела к земле своею ветхой деревянною
стеною Дивья обитель, — там вся постройка была деревянная, и давно надо было обновить ее, да грозный игумен Моисей не давал старицам ни одного бревна и еще обещал совсем снести эту обитель, потому что не подобало ей торчать на глазах у Прокопьевского
монастыря: и монахам соблазн, да и мирские люди напрасные речи говорили.
Инок Гермоген не спал сряду несколько ночей и чувствовал себя очень бодро. Только и отдыху было, что прислонится где-нибудь к
стене и, сидя, вздремнет. Никто не знал, что беспокоило молодого инока, а он мучился про себя, и сильно мучился, вспоминая раненых и убитых мятежников. Конечно, они в ослеплении злобы бросались на
монастырь не от ума, а все-таки большой ответ за них придется дать богу. Напрасная христианская кровь проливается…
Так шайка и не могла взять
монастыря, несмотря на отчаянный приступ. Начало светать, когда мятежники отступили от
стен, унося за собой раненых и убитых. Белоус был контужен в голову и замертво снесен в Дивью обитель. Он только там пришел в себя и первое, что узнал, это то, что приступ отбит с большим уроном.
Часто Вадим оборачивался! на полусветлом небосклоне рисовались зубчатые
стены, башни и церковь, плоскими черными городами, без всяких оттенок; но в этом зрелище было что<-то> величественное, заставляющее душу погружаться в себя и думать о вечности, и думать о величии земном и небесном, и тогда рождаются мысли мрачные и чудесные, как одинокий
монастырь, неподвижный памятник слабости некоторых людей, которые не понимали, что где скрывается добродетель, там может скрываться и преступление.
Меня взяли в
монастырь, — из сострадания, — кормили, потому что я был не собака, и нельзя было меня утопить; в
стенах обители я провел мои лучшие годы; в душных
стенах, оглушаемый звоном колоколов, пеньем людей, одетых в черное платье и потому думающих быть ближе к небесам, притесняемый за то, что я обижен природой… что я безобразен.
Артамонов знал, что служащие фабрики называют прислонившуюся к
стене конюшни хижину Серафима «Капкан», а Зинаиде дали прозвище Насос. Сам плотник называл жилище своё «
Монастырём». Сидя на скамье, около печи, всегда с гуслями на расшитом полотенце, перекинутом через плечо, за шею, он, бойко вскидывая кудрявую головку, играя розовым личиком, подмигивал, покрикивал...
Выехав за ворота
монастыря, Пётр оглянулся и на белой
стене гостиницы увидал фигуру брата, похожую на камень.
Сквозь пары
Вдали чернели две горы,
Наш
монастырь из-за одной
Сверкал зубчатою
стеной.
А на кулачки биться мещане с семинаристами собирались или на лед, на Оке, под мужским
монастырем, или к Навугорской заставе; тут сходились и шли,
стена на
стену, во всю улицу.
Остальные же листы «Однодума», о существовании которого знал почти весь Солигалич, изведены на оклейку
стен или, может быть, и сожжены, во избежание неприятностей, так как это сочинение заключало в себе много несообразного бреда и религиозных фантазий, за которые тогда и автора и чтецов посылали молиться в Соловецкий
монастырь.
А тут вдруг назначили к нам нового преосвященного. Приехал владыка в
монастырь, все осмотрел, все благословил, остался очень доволен порядком. Наконец шествует в гостиницу, видный такой пастырь, осанистый, бородатый — не архиерей, а конфета! За ним отец игумен, отец казначей, отец эконом, иеромонахи, вся соборная братия. И мы, гостиничные служки, жмемся вдоль
стен и, аки некие безгласные тени, благоговейно трепещем.
Страшно воют ветры в
стенах опустевшего
монастыря, между гробов, заросших высокою травою, и в темных переходах келий.
Но всего чаще привлекает меня к
стенам Си…нова
монастыря — воспоминание о плачевной судьбе Лизы, бедной Лизы. Ах! Я люблю те предметы, которые трогают мое сердце и заставляют меня проливать слезы нежной скорби!
Отрясая грёзы ночи
И дивясь, перед собой
Видит город он большой,
Стены с частыми зубцами,
И за белыми
стенамиБлещут маковки церквей
И святых
монастырей.
Но еще более помню недовольное и как бы злое выражение всех лиц, когда запрягали толстых лошадей, чтоб везти в
монастырь наловленных карасей и нашего командира, отца Игнатия, за которым слимаки должны шествовать в свои монастырские
стены.
Доселе я не обращал внимания на другую сторону, Москва поглотила меня. Страшный звук меди среди этой тишины заставил обернуться — все переменилось. Печальный, уединенный Симонов
монастырь, с черными крышами, как на гробах, с мрачными
стенами, стоял на обширном поле, небольшая река тихо обвивала его, не имея сил подвинуть несколько остановившихся барок; кое-где курились огоньки, и около них лежали мужики, голодные, усталые, измокшие, и голос меди вырывался из гортани
монастыря.
А на озере Светлом Яре, тихим летним вечером, виднеются отраженные в воде
стены, церкви,
монастыри, терема княженецкие, хоромы боярские, дворы посадских людей.
И тогда в озере, ровно в зерцале, узришь весь невидимый град: церкви,
монастыри и градские
стены, княжеские палаты и боярские хоромы с высокими теремами и дома разных чинов людей…
Цел тот город до сих пор — с белокаменными
стенами, златоверхими церквами, с честными
монастырями, с княженецкими узорчатыми теремами, с боярскими каменными палатами, с рубленными из кондового, негниющего леса домами.
«Что же, — думал я, — мне действительно остается одно: скрыться навсегда в
стенах какого-нибудь
монастыря и посвятить всю будущую мою жизнь искуплению безрассудств моей глупой молодости».
Белые
стены, белые кресты на могилах, белые березы и черные тени и далекая луна на небе, стоявшая как раз над
монастырем, казалось теперь жили своей особой жизнью, непонятной, но близкой человеку.
И вдруг выросла перед глазами белая зубчатая
стена, а за нею высокая колокольня, вся залитая светом, и рядом с ней пять больших, золотых, блестящих глав, — это Панкратиевский
монастырь, в котором жил преосвященный Петр.
На небе уже мерцали звезды. Должно быть, по ту сторону
монастыря восходила луна, потому что небо было ясно, прозрачно и нежно. Вдоль белой монастырской
стены бесшумно носились летучие мыши.
Из-под ворот текли на улицу зловонные ручьи. Все накопившиеся за зиму запахи оттаяли и мутным туманом стояли в воздухе. В гнилых испарениях улицы, около белой, облупившейся
стены женского
монастыря, сидел в грязи лохматый нищий и смотрел исподлобья. Черная монашенка смиренно кланялась.