Неточные совпадения
Редакция помещалась на углу тихой Дворянской улицы и пустынного переулка, который, изгибаясь, упирался
в железные ворота богадельни. Двухэтажный
дом был переломлен: одна часть его осталась на улице, другая, длиннее на два окна,
пряталась в переулок.
Дом был старый, казарменного вида, без украшений по фасаду, желтая окраска его стен пропылилась, приобрела цвет недубленой кожи, солнце раскрасило стекла окон
в фиолетовые тона, и над полуслепыми окнами этого
дома неприятно было видеть золотые слова: «Наш край».
Возвратясь
в дом, Самгин закусил, выпил две рюмки водки, прилег на диван и тотчас заснул. Разбудил его оглушительный треск грома, —
в парке непрерывно сверкали молнии,
в комнате, на столе все дрожало и
пряталось во тьму, густой дождь хлестал
в стекла, синевато светилась посуда на столе, выл ветер и откуда-то доносился ворчливый голос Захария...
Вообще, скажет что-нибудь
в этом духе. Он оделся очень парадно, надел новые перчатки и побрил растительность на подбородке. По улице, среди мокрых
домов, метался тревожно осенний ветер, как будто искал где
спрятаться, а над городом он чистил небо, сметая с него грязноватые облака, обнажая удивительно прозрачную синеву.
Все тихо
в доме Пшеницыной. Войдешь на дворик и будешь охвачен живой идиллией: куры и петухи засуетятся и побегут
прятаться в углы; собака начнет скакать на цепи, заливаясь лаем; Акулина перестанет доить корову, а дворник остановится рубить дрова, и оба с любопытством посмотрят на посетителя.
Напротив,
в Святки,
в светлый день,
в веселые вечера Масленицы, когда все ликует, поет, ест и пьет
в доме, она вдруг, среди общего веселья, зальется горячими слезами и
спрячется в свой угол.
— Что ты, Бог с тобой: я
в кофте! — с испугом отговаривалась Татьяна Марковна,
прячась в коридоре. — Бог с ним: пусть его спит! Да как он спит-то: свернулся, точно собачонка! — косясь на Марка, говорила она. — Стыд, Борис Павлович, стыд: разве перин нет
в доме? Ах ты, Боже мой! Да потуши ты этот проклятый огонь! Без пирожного!
Новый
дом покривился и врос
в землю; людские развалились; на развалинах ползает и жалобно мяучит одичалая кошка, да беглый колодник
прячется под осевшей кровлей.
Луна освещала новый
дом, а старый
прятался в тени. На дворе,
в кухне,
в людских долее обыкновенного не ложились спать люди, у которых
в гостях были приехавшие с барыней Викентьевой из-за Волги кучер и лакей.
Во весь этот срок,
в двадцать лет, он приходил всего раз шесть или семь, и
в первые разы я, если бывал
дома,
прятался.
Но богини нет: около нас ходит будто сам индийский идол — эмблема обилия и плодородия, Вампоа. Неужели это он отдыхает под кисеей
в нише, на него веет прохладу веер, его закрывают ревнивые жалюзи и золоченые резные ширмы от жара? Будто? А зачем же
в доме три или четыре спальни? Чьи, вон это, крошечные туфли
прячутся под постель? Чьи это мелочи, корзиночки? Кто тут садится около круглого стола, на котором разбросаны шелк, нитки и другие следы рукоделья?
Все бежит,
прячется, защищается; европейцы или сидят
дома, или едут
в шлюпках под тентом, на берегу —
в каретах.
Глядя на эти коралловые заборы, вы подумаете, что за ними
прячутся такие же крепкие каменные домы, — ничего не бывало: там скромно стоят игрушечные домики, крытые черепицей, или бедные хижины, вроде хлевов, крытые рисовой соломой, о трех стенках из тонкого дерева, заплетенного бамбуком; четвертой стены нет: одна сторона
дома открыта; она задвигается,
в случае нужды, рамой, заклеенной бумагой, за неимением стекол; это у зажиточных
домов, а у хижин вовсе не задвигается.
Разумеется, Красоткин мог бы их занять интереснее, то есть поставить обоих рядом и начать с ними играть
в солдаты или
прятаться по всему
дому.
Офицер, чтоб не компрометировать девушку, как только началась тревога, перелез забор и
спрятался в сарае соседнего
дома, выжидая минуты, чтоб выйти.
На задней половине губернаторского
дома, как-то намеренно неловко,
пряталась его фаворитка, жена повара, удаленного именно за вину своего брака
в деревню.
Мне это надоело, я не велел его принимать и даже
прятался от него
в лес, но он и тут нашелся: «Барина
дома нет, — говорил он, — ну, а водка-то
дома, верно?
Я еще тройной свисток — и мне сразу откликнулись с двух разных сторон. Послышались торопливые шаги: бежал дворник из соседнего
дома, а со стороны бульвара — городовой, должно быть, из будки… Я
спрятался в кусты, чтобы удостовериться, увидят ли человека у решетки. Дворник бежал вдоль тротуара и прямо наткнулся на него и засвистал. Подбежал городовой… Оба наклонились к лежавшему. Я хотел выйти к ним, но опять почувствовал боль
в ноге: опять провалился ножик
в дырку!
Кроме Игоши и Григория Ивановича, меня давила, изгоняя с улицы, распутная баба Ворониха. Она появлялась
в праздники, огромная, растрепанная, пьяная. Шла она какой-то особенной походкой, точно не двигая ногами, не касаясь земли, двигалась, как туча, и орала похабные песни. Все встречные
прятались от нее, заходя
в ворота
домов, за углы,
в лавки, — она точно мела улицу. Лицо у нее было почти синее, надуто, как пузырь, большие серые глаза страшно и насмешливо вытаращены. А иногда она выла, плакала...
Как стемнелось, кержак Егор все время бродил около господского
дома, — ему нужно было увидать Петра Елисеича. Егор видел, как торопливо возвращался с фабрики Лука Назарыч, убегавший от дурака Терешки, и сам
спрятался в караушку сторожа Антипа. Потом Петр Елисеич прошел на фабрику. Пришлось дожидаться его возвращения.
Набат точно вымел весь народ из господского
дома, остались только Домнушка, Катря и Нюрочка, да бродил еще по двору пьяный коморник Антип. Народ с площади бросился к кабаку, — всех гнало любопытство посмотреть, как будет исправник ловить Окулка. Перепуганные Катря и Нюрочка прибежали
в кухню к Домнушке и не знали, куда им
спрятаться.
— Из дому-с! — отвечал Петр Петрович и сейчас же заметил, что Груша как бы немного
пряталась в темном углу.
В последнее время все стали замечать, что Прасковья Семеновна сильно изменилась: начала рядиться
в какие-то бантики,
пряталась от всех, писала какие-то таинственные записочки и вообще держала, себя странным образом. Раиса Павловна давно заметила эту перемену
в сумасшедшей и боялась, как бы она не выкинула какой-нибудь дикой штуки
в присутствии набоба; но выселить ее из господского
дома не решалась.
Подле него кокетливо красуется дикенький
дом лекаря, раскинувшийся полукружием, с двумя похожими на будки флигелями, а этот весь
спрятался в зелени; тот обернулся на улицу задом, а тут на две версты тянется забор, из-за которого выглядывают с деревьев румяные яблоки, искушение мальчишек.
— Нет, не обиделась, а так… надо же когда-нибудь… Да и скучно у вас… инда страшно!
В доме-то словно все вымерло! Людишки — вольница, всё по кухням да по людским
прячутся, сиди
в целом
доме одна; еще зарежут, того гляди! Ночью спать ляжешь — изо всех углов шепоты ползут!
— Дождик идет, — объяснил я. — При дожде все
дома кажутся кривыми, потому что дождик сам — кривой всегда. Птицы — вот это всё птицы —
спрятались на карнизах. Так всегда бывает
в дождь. А это — люди бегут домой, вот — барыня упала, а это разносчик с лимонами…
— Чего ж ему
в своем
доме прятаться?
Ему шёл седьмой год, когда мать его вдруг исчезла из
дома: она не умерла, а просто однажды ночью тайно ушла куда-то, оставив
в памяти мальчика неясный очерк своей тонкой фигуры, пугливый блеск тёмных глаз, торопливые движения маленьких смуглых рук, — они всегда боязливо
прятались. Ни одного слова её не осталось
в памяти сына.
Между тем, не только виноватая, но и все другие сестры и даже брат их с молодою женою и маленьким сыном убежали из
дома и
спрятались в рощу, окружавшую
дом; даже там ночевали; только молодая невестка воротилась с сыном, боясь простудить его, и провела ночь
в людской избе.
В одном из окон Шевалье из-под затворенной ставни противозаконно светится огонь. У подъезда стоят карета, сани и извозчики, стеснившись задками. Почтовая тройка стоит тут же. Дворник, закутавшись и сжавшись, точно
прячется за угол
дома.
Сгущаясь, сумрак прячет
в теплом объятии своем покорно приникшие к земле белые и красные
дома, сиротливо разбросанные по холмам. Сады, деревья, трубы — всё вокруг чернеет, исчезает, раздавленное тьмою ночи, — точно пугаясь маленькой фигурки с палкой
в руке,
прячась от нее или играя с нею.
Сизые камни смотрят из виноградников,
в густых облаках зелени
прячутся белые
дома, сверкают на солнце стекла окон, и уже заметны глазу яркие пятна; на самом берегу приютился среди скал маленький
дом, фасад его обращен к морю и весь завешен тяжелою массою ярко-лиловых цветов, а выше, с камней террасы, густыми ручьями льется красная герань.
Илья встал, подошёл к окну. Широкие ручьи мутной воды бежали около тротуара; на мостовой, среди камней, стояли маленькие лужи; дождь сыпался на них, они вздрагивали: казалось, что вся мостовая дрожит.
Дом против магазина Ильи нахмурился, весь мокрый, стёкла
в окнах его потускнели, и цветов за ними не было видно. На улице было пусто и тихо, — только дождь шумел и журчали ручьи. Одинокий голубь
прятался под карнизом, усевшись на наличнике окна, и отовсюду с улицы веяло сырой, тяжёлой скукой.
Как-то ночью, шагая по улице, он увидал Маклакова.
Спрятавшись в воротах, шпион поднял голову и смотрел
в освещённое окно
дома на другой стороне улицы, точно голодная собака, ожидая подачки.
Около богатого
дома с зеркальными окнами, на одной из больших улиц,
прячась в углубление железных ворот, стоял человек высокого роста…
Нужно одурять себя водкой, картами, сплетнями, надо подличать, ханжить или десятки лет чертить и чертить, чтобы не замечать всего ужаса, который
прячется в этих
домах.
Некоторые деревушки совсем
спрятались в лесу, точно гнезда больших грибов; есть починки
в два-три
дома.
Ночь была холодная; я прозяб до костей, устал и хотел спать; следовательно, нимало не удивительно, что позабыл все приличие и начал так постукивать тяжелой скобою, что окна затряслись
в доме, и грозное «хоц таузент! вас ист дас?» [«проклятье! что это такое?» (нем.)] прогремело, наконец, за дверьми; они растворились; толстая мадам с заспанными глазами высунула огромную голову
в миткалевом чепце и повторила вовсе не ласковым голосом свое: «Вас ист дас?» — «Руссишер капитен!» — закричал я также не слишком вежливо; миткалевой чепец
спрятался, двери захлопнулись, и я остался опять на холоду, который час от часу становился чувствительнее.
И если искал его друг, то находил так быстро и легко, словно не
прятался Жегулев, а жил
в лучшей городской гостинице на главной улице, и адрес его всюду пропечатан; а недруг ходил вокруг и возле, случалось, спал под одной крышей и никого не видел, как околдованный: однажды
в Каменке становой целую ночь проспал
в одном
доме с Жегулевым, только на разных половинах; и Жегулев, смеясь, смотрел на него
в окно, но ничего, на свое счастье, не разглядел
в стекле: быть бы ему убиту и блюдечка бы не допить.
Целую ночь горели огни
в помещичьих усадьбах, и звонко долдонила колотушка, и собаки выли от страха,
прячась даже от своих; но еще больше стояло покинутых усадеб, темных, как гробы, и равнодушно коптил своей лампою сторож, равнодушно поджидая мужиков, — и те приходили, даже без Сашки Жегулева, даже днем, и хозяйственно, не торопясь, растаскивали по бревну весь
дом.
Тяжелый сон опять; сад
в доме сумасшедших; душа больна, и над всем преобладает одно желанье —
спрятаться, бежать куда-то, а из кустов ей все кивает кто-то и говорит ей: «Здравствуй! здравствуй!» Опять жужжат полозья; и вдруг дребезжит разбитое окно; стук, треск, хаос кругом, и снова Ида.
Я долго не выходил из нашей комнаты. Я
прятался. Я не мог забыть, чем отец мне погрозил. Но мои опасения оказались напрасны. Он встретил меня — и хоть бы слово проронил. Ему самому, казалось, было неловко. Впрочем, ночь скоро наступила — и все успокоилось
в доме.
Лавка Деренкова помещалась
в низенькой пристройке к
дому скопца-менялы, дверь из лавки вела
в большую комнату, ее слабо освещало окно во двор, за этой комнатой, продолжая ее, помещалась тесная кухня, за кухней,
в темных сенях между пристройкой и
домом,
в углу
прятался чулан, и
в нем скрывалась злокозненная библиотека.
Старик ни разу
в жизни не бранил и не наказывал детей и не допускал даже мысли, чтобы кто-нибудь из семейства мог говорить ему грубые слова или держать себя непочтительно; и теперь он очень испугался, побежал
в дом и
спрятался там за шкафом. А Варвара так оторопела, что не могла подняться с места, а только отмахивалась обеими руками, точно оборонялась от пчелы.
Тут исстари место самое глухое. На горе мало было
домов, и те заперты, а внизу вправо, на Орлике, дрянные бани да пустая мельница, а сверху сюда обрыв как стена, а с правой сад, где всегда воры
прятались. А полицмейстер Цыганок здесь будку построил, и народ стал говорить, что будочник ворам помогает… Думаю, кто это ни подходит — подлет или нет, а
в самом деле лучше его мимо себя пропустим.
На другой день продолжалась такая же история, только с тою разницею, что Гоголь не убежал из
дому, когда приехал Княжевич, а
спрятался в дальний кабинетец, схватил книгу, уселся
в большие кресла и притворился спящим.
Вверху, на горе,
в пышной зелени густых садов
прячутся красивые каменные
дома, колокольни церквей гордо вздымаются
в голубое небо, их золотые кресты ослепительно блестят на солнце.
Ей было понятно, что Петр Дмитрич утомился, был недоволен собой и стыдился, а когда стыдятся, то
прячутся прежде всего от близких и откровенничают с чужими; ей было также понятно, что Любочка не опасна, как и все те женщины, которые пили теперь
в доме кофе.
Вера (оглядываясь).
В этом
доме негде
спрятаться… Вот глупый
дом! Как жаль, что теперь не лето, — вы могли бы выпрыгнуть
в окно!
Алехин рассказал, что красивая Пелагея была влюблена
в этого повара. Так как он был пьяница и буйного нрава, то она не хотела за него замуж, но соглашалась жить так. Он же был очень набожен, и религиозные убеждения не позволяли ему жить так; он требовал, чтобы она шла за него, и иначе не хотел, и бранил ее, когда бывал пьян, и даже бил. Когда он бывал пьян, она
пряталась наверху и рыдала, и тогда Алехин и прислуга не уходили из
дому, чтобы защитить ее
в случае надобности.
И потом вдруг опомнилась и опрометью, как была, непричесанная, немытая,
в халате и туфлях, бросилась вон из
дому. Она добежала до знакомого оврага и
спряталась там
в терновнике, чтобы никого не видеть и ее бы не видели. Лежа тут на траве неподвижно, она не плакала, не ужасалась, а, глядя на небо, не мигая, рассуждала холодно и ясно, что случилось то, чего нельзя забыть и простить себе
в течение всей жизни.