Неточные совпадения
)Да если приезжий чиновник будет
спрашивать службу: довольны ли? — чтобы говорили: «Всем довольны, ваше благородие»; а который будет недоволен, то ему после
дам такого неудовольствия…
Где хватит силы — выручит,
Не
спросит благодарности,
И
дашь, так не возьмет!
—
«
Дай прежде покурю!»
Покамест он покуривал,
У Власа наши странники
Спросили: «Что за гусь?»
— Так, подбегало-мученик,
Приписан к нашей волости,
Барона Синегузина
Дворовый человек,
Викентий Александрович.
—
Даю вам слово верное:
Коли вы дело
спросите,
Без смеху и без хитрости,
По правде и по разуму,
Как должно отвечать.
Аминь...
— Со мной? — сказала она удивленно, вышла из двери и посмотрела на него. — Что же это такое? О чем это? —
спросила она садясь. — Ну,
давай переговорим, если так нужно. А лучше бы спать.
— А, они уже приехали! — сказала Анна, глядя на верховых лошадей, которых только что отводили от крыльца. — Не правда ли, хороша эта лошадь? Это коб. Моя любимая. Подведи сюда, и
дайте сахару. Граф где? —
спросила она у выскочивших двух парадных лакеев. — А, вот и он! — сказала она, увидев выходившего навстречу ей Вронского с Весловским.
Где он?» Он пошел к жене и, насупившись, не глядя на нее,
спросил у старшей девочки, где та бумага, которую он
дал им.
— Что ты! Вздор какой! Это ее манера…. Ну
давай же, братец, суп!… Это ее манера, grande dame, [важной
дамы,] — сказал Степан Аркадьич. — Я тоже приеду, но мне на спевку к графине Бониной надо. Ну как же ты не дик? Чем же объяснить то, что ты вдруг исчез из Москвы? Щербацкие меня
спрашивали о тебе беспрестанно, как будто я должен знать. А я знаю только одно: ты делаешь всегда то, что никто не делает.
Кити держала ее за руку и с страстным любопытством и мольбой
спрашивала ее взглядом: «Что же, что же это самое важное, что
дает такое спокойствие? Вы знаете, скажите мне!» Но Варенька не понимала даже того, о чем
спрашивал ее взгляд Кити. Она помнила только о том, что ей нынче нужно еще зайти к М-me Berthe и поспеть домой к чаю maman, к 12 часам. Она вошла в комнаты, собрала ноты и, простившись со всеми, собралась уходить.
— Вронский! Съесть что-нибудь или пить? —
спросил Яшвин. — Эй,
давай сюда графу поесть! А вот это пей.
Дарья Александровна подошла к остановившемуся шарабану и холодно поздоровалась с княжной Варварой. Свияжский был тоже знакомый. Он
спросил, как поживает его чудак-приятель с молодою женой, и, осмотрев беглым взглядом непаристых лошадей и с заплатанными крыльями коляску, предложил
дамам ехать в шарабане.
— Ваше сиятельство, позвольте мне вам
дать свое мнение: соберите их всех,
дайте им знать, что вам все известно, и представьте им ваше собственное положение точно таким самым образом, как вы его изволили изобразить сейчас передо мной, и
спросите у них совета: что <бы> из них каждый сделал на вашем положении?
— А сколько бы вы
дали? —
спросил Плюшкин и сам ожидовел: руки его задрожали, как ртуть.
— Да будто один Михеев! А Пробка Степан, плотник, Милушкин, кирпичник, Телятников Максим, сапожник, — ведь все пошли, всех продал! — А когда председатель
спросил, зачем же они пошли, будучи людьми необходимыми для дому и мастеровыми, Собакевич отвечал, махнувши рукой: — А! так просто, нашла дурь:
дай, говорю, продам, да и продал сдуру! — Засим он повесил голову так, как будто сам раскаивался в этом деле, и прибавил: — Вот и седой человек, а до сих пор не набрался ума.
«Увидеть барский дом нельзя ли?» —
Спросила Таня. Поскорей
К Анисье дети побежали
У ней ключи взять от сеней;
Анисья тотчас к ней явилась,
И дверь пред ними отворилась,
И Таня входит в дом пустой,
Где жил недавно наш герой.
Она глядит: забытый в зале
Кий на бильярде отдыхал,
На смятом канапе лежал
Манежный хлыстик. Таня
дале;
Старушка ей: «А вот камин;
Здесь барин сиживал один.
— А это на что похоже, что вчера только восемь фунтов пшена отпустила, опять
спрашивают: ты как хочешь, Фока Демидыч, а я пшена не отпущу. Этот Ванька рад, что теперь суматоха в доме: он думает, авось не заметят. Нет, я потачки за барское добро не
дам. Ну виданное ли это дело — восемь фунтов?
Я имел такое сознание своей силы, что даже не обратил внимания на досаду молодого человека; но после узнал, что молодой человек этот
спрашивал, кто тот взъерошенный мальчик, который проскочил мимо его и перед носом отнял
даму.
Вот вы знаете, например, заранее и досконально, что сей человек, сей благонамереннейший и наиполезнейший гражданин, ни за что вам денег не
даст, ибо зачем,
спрошу я, он
даст?
Тысячу бы рублей в ту минуту я
дал, своих собственных, чтобы только на вас в свои глаза посмотреть: как вы тогда сто шагов с мещанинишкой рядом шли, после того как он вам «убийцу» в глаза сказал, и ничего у него, целых сто шагов,
спросить не посмели!..
Зачем же,
спрошу я, он
даст?
Затем она еще раз гордо и с достоинством осмотрела своих гостей и вдруг с особенною заботливостью осведомилась громко и через стол у глухого старичка: «Не хочет ли он еще жаркого и
давали ли ему лиссабонского?» Старичок не ответил и долго не мог понять, о чем его
спрашивают, хотя соседи для смеху даже стали его расталкивать. Он только озирался кругом разиня рот, чем еще больше поджег общую веселость.
Ему рассказали и
спросили, что можно
давать.
Ну-с, если вас когда кто будет
спрашивать, — ну завтра или послезавтра, — обо мне или насчет меня (а вас-то будут
спрашивать), то вы о том, что я теперь к вам заходил, не упоминайте и деньги отнюдь не показывайте и не сказывайте, что я вам
дал, никому.
Дама выслушала ее со вниманием. «Где вы остановились?» —
спросила она потом; и услыша, что у Анны Власьевны, примолвила с улыбкою: «А! знаю. Прощайте, не говорите никому о нашей встрече. Я надеюсь, что вы недолго будете ждать ответа на ваше письмо».
— Что бы ему
дать? —
спросил Аркадий.
— Ты мне
даешь смелость
спросить тебя… Не оттого ли Фен… не оттого ли она не приходит сюда чай разливать, что я здесь?
— Не знаю, не
спрашивал. В девятом году был арестован в Томске, выслан на три года, за попытку бежать
дали еще два и — в Березов.
—
Спросил твой адрес, я —
дал.
— Скажите… Это — не в порядке дознания, —
даю вам честное слово офицера! Это — русский человек
спрашивает тоже русского человека… других мыслей, честного человека. Вы допускаете…?
— Н-да-с, — вот! А недели две тому назад Дронов
дал приличное стихотворение, мы его тиснули, оказалось — Бенедиктова! Разумеется — нас высмеяли.
Спрашиваю Дронова: «Что же это значит?» — «Мне, говорит, знакомый семинарист
дал». Гм… Должен сказать — не верю я в семинариста.
Клим
спросил еще стакан чаю, пить ему не хотелось, но он хотел знать, кого дожидается эта
дама? Подняв вуаль на лоб, она писала что-то в маленькой книжке, Самгин наблюдал за нею и думал...
Когда он рассказывал ей о своих встречах и беседах с партийными людями, Никонова слушала как будто не так охотно, как его философические размышления. Она никогда не расспрашивала его о людях. И только один раз, когда он сказал, что Усов просит не присылать к нему «бестолковую»
даму, она живо
спросила...
— Сядемте, — предложила Спивак, не
давая ему договорить, и опустилась на ступени крыльца,
спрашивая Инокова...
— Ну, что ж нам растягивать эту историю, — говорил он, равнодушно и, пожалуй, даже печально уставив глаза на Самгина. — Вы, разумеется, показаний не
дадите, — не то —
спросил, не то — посоветовал он. — Нам известно, что, прибыв из Москвы, воспользовавшись помощью местного комитета большевиков и в пользу этого комитета, вы устроили ряд платных собраний, на которых резко критиковали мероприятия правительства, — угодно вам признать это?
— Сколько
дашь? —
спросил казак, откусив хлеба.
Рыженькая
дама, задорно встряхнув кудрями,
спросила тоном готовности спорить долго и непримиримо...
— Он —
давал деньги? — удивленно и не веря
спросил Самгин.
— Боже мой, — кто это, откуда? — с брезгливым недоумением, театрально
спросила толстая
дама. Шершавый литератор, покрякивая, покашливая, ответил...
— Колосс на глиняных ногах, — сообщила, как новость, Орехова, три
дамы единодушно согласились с ней, а четвертая с явным страхом
спросила...
— А правда, что все они подкуплены японцами? — не очень решительно
спросила толстая
дама в золотых очках.
Человек, похожий на Витте, разломил беленький, смеющийся череп, показал половинку его
даме и упрекающим голосом
спросил лакея...
— Ну, она — не
дама, нет, — пробормотал Дмитрий, а Клим, чтоб избежать дальнейшей беседы на эту тему,
спросил...
—
Дали ссуду-то? — радостно
спрашивал возница, а перед ним уже подпрыгивал красненький мужичок, торопливо
спрашивая...
— Любопытна слишком. Ей все надо знать — судоходство, лесоводство. Книжница. Книги портят женщин. Зимою я познакомился с водевильной актрисой, а она вдруг
спрашивает: насколько зависим Ибсен от Ницше? Да черт их знает, кто от кого зависит! Я — от дураков. Мне на днях губернатор сказал, что я компрометирую себя,
давая работу политическим поднадзорным. Я говорю ему: Превосходительство! Они относятся к работе честно! А он: разве, говорит, у нас, в России, нет уже честных людей неопороченных?
Самгин
спросил: не
дать ли воды? Она отрицательно покачала головой.
— На днях купец, у которого я урок
даю, сказал: «Хочется блинов поесть, а знакомые не умирают».
Спрашиваю: «Зачем же нужно вам, чтоб они умирали?» — «А блин, говорит, особенно хорош на поминках». Вероятно, теперь он поест блинов…
Смеясь, она рассказала, что в «
Даме с камелиями» она ни на секунду не могла вообразить себя умирающей и ей мучительно совестно пред товарищами, а в «Чародейке» не решилась удавиться косою, боясь, что привязная коса оторвется. Быстро кончив рассказывать о себе, она стала подробно
спрашивать Клима об аресте.
— Фельдшера, доктора, — приказал он. — Этого оставить здесь, в башне.
Спросит бумаги, чернил —
дать.
За ним пошел Алексей и седая
дама в трауре; она обеспокоенно
спросила...
Бальзаминов. Да что ты все: глупый да глупый! Это для тебя я, может быть, глуп, а для других совсем нет.
Давай спросим у кого-нибудь.