Неточные совпадения
Он — этой внезапной радостью и этим
словом: «счастье» — будто повторил свое
признание в любви и предложение руки и, кроме того, показал ей, что эгоистически радуется разрыву ее с Марком.
Такое объяснение всего того, что происходило, казалось Нехлюдову очень просто и ясно, но именно эта простота и ясность и заставляли Нехлюдова колебаться в
признании его. Не может же быть, чтобы такое сложное явление имело такое простое и ужасное объяснение, не могло же быть, чтобы все те
слова о справедливости, добре, законе, вере, Боге и т. п. были только
слова и прикрывали самую грубую корысть и жестокость.
И несмотря на то, что между ними не было сказано ни одного
слова, во взгляде, которым они обменялись, было
признание того, что они помнят и важны друг для друга.
— Свидетель, ваши
слова непонятны и здесь невозможны. Успокойтесь, если можете, и расскажите… если вправду имеете что сказать. Чем вы можете подтвердить такое
признание… если вы только не бредите?
Марья Кириловна не отвечала ничего. В этих
словах видела она предисловие к ожидаемому
признанию.
Много издевались над свободой женщины, над
признанием прав плоти, придавая
словам этим смысл грязный и пошлый; наше монашески развратное воображение боится плоти, боится женщины.
Лучше было бы совсем выбросить
слово «переживание», когда речь идет о мистике, лучше сообразоваться с
признаниями мистиков, с историей мистики.
Аглая остановилась на мгновение, как бы пораженная, как бы самой себе не веря, что она могла выговорить такое
слово; но в то же время почти беспредельная гордость засверкала в ее взгляде; казалось, ей теперь было уже всё равно, хотя бы даже «эта женщина» засмеялась сейчас над вырвавшимся у нее
признанием.
Полинька Калистратова ни духом, ни
словом не давала Розанову заметить, что она помнит о его
признании. Все шло так, как будто ничего не было.
— А коли твой, так и прекрасно, — сказал Вихров и сейчас записал его
признание в двух
словах и просил приложить руку за него священника.
Нет ни общей для всех справедливости, ни
признания человеческой личности, ни живого
слова. Ничего, кроме задачника Буренина и Малинина и учебников грамматики всевозможных сортов.
Сколь ни восхитило Углакова такое
признание Сусанны Николаевны, последние
слова ее, однако, сильно ограничили его восторг.
Арина Васильевна, любившая единственного сынка без памяти, но привыкшая думать, что он всё еще малое дитя, и предубежденная, что это дитя полюбило опасную игрушку, встретила
признание сына в сильном чувстве такими
словами, какими встречают желание ребенка, просящего дать ему в руки раскаленное железо; когда же он, слыша такие речи, залился слезами, она утешала его, опять-таки, как ребенка, у которого отнимают любимую игрушку.
И сквозь
слова каждый понимал другого в его тайном полнее, чем это возможно в заразительном, увлекающем
признании.
Итак, исполнением долга нашего хотя мы не заслуживаем особливого вашего императорского величества нам
признания, любезного и нам дражайшего товарищества твоего; однако высочайшую волю твою разверстым принимаем сердцем и почитаем благополучием, начертаваем неоцененные
слова благоволения твоего с благоговением в память нашу.
Признание, вырвавшееся по поводу «Алины и Альсима», сильно потрясло Любоньку. Она гораздо прежде, с той женской проницательностью, о которой мы говорили, чувствовала, что она любима; но это было нечто подразумеваемое, не названное
словом; теперь
слово было произнесено, и она вечером писала в своем журнале...
Одним
словам, ты уже предчувствуешь излитие священной эссенции дружбы и с мужеством еще нераненого добровольца пускаешься в чащу дружеских
признаний и конфесьенов.
Все, что ни делалось при дворе, становилось предметом их всегдашних порицаний;
признание Лжедимитрия царем русским, междуцарствие, вторжение врагов в сердце России, — одним
словом, все бедствия отечества были, по их мнению, следствием оказанной им несправедливости.
Эти простые
слова тронули Боброва. Хотя его и связывали с доктором почти дружеские отношения, однако ни один из них до сих пор ни
словом не подтвердил этого вслух: оба были люди чуткие и боялись колючего стыда взаимных
признаний. Доктор первый открыл свое сердце. Ночная темнота и жалость к Андрею Ильичу помогли этому.
— Нет, вы понимаете. Не притворяйтесь. Нам есть что кончить. У нас были нежные
слова, почти граничившие с
признанием, у нас были прекрасные минуты, соткавшие между нами какие-то нежные, тонкие узы… Я знаю, — вы хотите сказать, что я заблуждаюсь… Может быть, может быть… Но разве не вы велели мне приехать на пикник, чтобы иметь возможность поговорить без посторонних?
Признание в этой форме очень удивило Елену. Она сделала усилие как бы рассмеяться над
словами Жуквича.
Лизавета Ивановна ее не слушала. Возвратясь домой, она побежала в свою комнату, вынула из-за перчатки письмо: оно было не запечатано. Лизавета Ивановна его прочитала. Письмо содержало в себе
признание в любви: оно было нежно, почтительно и
слово в
слово взято из немецкого романа. Но Лизавета Ивановна по-немецки не умела и была очень им довольна.
Иногда я спрашиваю себя: что заставляло меня так настойчиво желать, добиваться — не
признанья… куда! а хоть теплого родственного
слова от Ивана Матвеича? Разве я не знала, что он был за человек и как мало он походил на то, чем в моих мечтаниях представлялся мне отец?.. Но я была так одинока, так одинока на земле! И потом все та же неотступная мысль не давала мне покоя: «Ведь она его любила? За что-нибудь она полюбила же его?»
Мне пришлось за некоторыми объяснениями обратиться к самому Слава-богу, который принял меня очень вежливо, но, несмотря на самое искреннее желание быть мне полезным, ничего не мог мне объяснить по той простой причине, что сам ровно ничего не знал; сам по себе Слава-богу был совсем пустой немец, по фамилии Муфель; он в своем фатерлянде пропал бы, вероятно, с голоду, а в России, в которую явился, по собственному
признанию, зная только одно русское
слово «швин», в России этот нищий духом ухитрился ухватить большой кус, хотя и сделал это из-за какой-то широкой немецкой спины, женившись на какой-то дальней родственнице какого-то значительного немца.
Им казалось, что личность — дурная привычка, от которой пора отстать; они проповедовали примирение со всей темной стороной современной жизни, называя все случайное, ежедневное, отжившее,
словом, все, что ни встретится на улице, действительным и, следственно, имеющим право на
признание; так поняли они великую мысль, «что все действительное разумно»; они всякий благородный порыв клеймили названием Schönseeligkeit [прекраснодушие (нем.).], не усвоив себе смысла, в котором
слово это употреблено их учителем [«Есть более полный мир с действительностию, доставляемый познанием ее, нежели отчаянное сознание, что временное дурно или неудовлетворительно, но что с ним следует примириться, потому что оно лучше не может быть».
Но смелость решительно покинула меня, и наше молчание после
слов, почти близких к
признанию, стало еще тягостнее. Должно быть, потому-то Кэт, дойдя вторично до конца аллеи, и простилась со мной.
Без
признания того, что человек ни в каком случае не может сделать над другими насилия, всё учение Христа — только пустые
слова.
Вот уже это
признание почти совсем готово, вот уже оно вертится на языке, само высказывается в глазах, но… бог знает почему, только чувствуется в то же время, что в этом
признании есть что-то роковое — и
слово, готовое уже сорваться, как-то невольно, само собою замирает на языке, а тяжелая дума еще злее после этого ложится на сердце, в котором опять вот кто-то сидит и шепчет ему страшное название, и дарит его таким бесконечным самопрезрением.
Поэтому только в Церкви и для Церкви ведома Библия как
Слово Божие, вне же ее она есть книга, обладающая высоким учительным авторитетом и большой литературной ценностью, но легко превращающаяся в мертвую букву без животворящего духа или же представляющая просто предмет научной любознательности [Церковное установление канона священных книг есть только авторитетное
признание и повелительное санкционирование их теургической мощи.
В этих
словах выражается пафос всего платонизма, а в
признаниях Алкиви-ада-Платона говорит здесь сама Психея, ощутившая эрос своего бытия: «когда я его слышу, сердце бьется у меня сильнее, чем у корибантов, и слезы льются от его
слов; вижу, что со многими другими происходит то же.
— Муками, угрызениями совести, волнением и страхом за будущее и, наконец, публичным
признанием ее проступка перед всем приютом, — отчеканивая каждое
слово, говорила Елена Дмитриевна.
Алина писала, в свою очередь, князю Лимбургу о дошедших до нее слухах, что его хотят женить на другой, уверяла, что ей также сделано блестящее предложение и что поэтому она освобождает его от данного
слова и предлагает разойтись, тем более что нельзя же ей выходить замуж до
признания прав ее русским правительством и до получения документов о ее рождении, а этого нельзя получить раньше окончания все еще продолжавшейся войны России с Турцией.
Но и без её
признания Игорь видел это. Понял по её потупленным глазам, по этому упавшему голосу. Ему стало бесконечно жаль молоденькую сербку, которую он так понимал душой, понимал её разочарование и печаль и, нимало не думая о том, какое впечатление могли произвести на девушку его
слова, Игорь произнес с досадой...
Хотя это непрошеное
признание чрезвычайно удивило меня, я не противоречил, как, видимо, хотелось того моему собеседнику, но ожидал от него самого опровержения своих
слов, как это всегда бывает в подобных случаях.
Лица ее он не мог видеть. Голос не изменил ей. Теркин поглядел на Калерию и вмиг сообразил, что так лучше: значит, та на вопрос Серафимы ответила просто, что гуляла с ним по саду. Она ему дала честное
слово не говорить о его
признании. Он ей верил.
Слова эти точно выражают смутное сознание людей, что в любви — спасение от бедствий жизни и единственное нечто, похожее на истинное благо, и вместе с тем
признание в том, что для людей, не понимающих жизни, любовь не может быть якорем спасения.
Наступает время и наступило уже, когда обман, выдающий отрицание — на
словах — этой жизни, для приготовления себе будущей, и
признание одного личного животного существования за жизнь и так называемого долга за дело жизни, — когда обман этот становится ясным для большинства людей, и только забитые нуждой и отупевшие от похотливой жизни люди могут еще существовать, не чувствуя бессмысленности и бедственности своего существования.
— Удалось мне, державный, захватить до десятка баб ведуний, — докладывал он царю, — всячески склонял я их к
признанию, священников заставлял их отчитывать, святою водою кропить… не поддаются чары дьявольские… упорствуют, проклятые,
слова не добьешься от них… А может и духовные тоже осетены, так молитва их и не действует… Разве только лично ты, государь, поборешь
словом да светлым взглядом твоим силу дьявольскую… — заключил хитрый доносчик.
После этого, сорвавшегося с ее губ
признания, Талечка на несколько минут умолкла, устремив на Бахметьеву умоляющий взгляд. Она как бы ждала, что ее подруга освободит ее от данного
слова, от клятвы, и тогда, тогда… можно еще все поправить.
— Ни
слова более! — крикнул Виктор. — Так вот вы чем отвечаете на искреннее
признание сына? Новым оскорблением, новой клеветой на боготворимую им девушку. Так знайте же, княгиня, что если вы не исполните теперь моей просьбы, то выйдете отсюда не иначе, как перешагнув через труп вашего единственного сына.
Обняв за шею обеими руками свою старушку, она рассказала ей все, всю свою маленькую тайну, спрятав пылающее личико на ее груди. Захлебываясь
словами, Верочка торопилась облегчить свою душу
признанием.
Таня подробно рассказала Никите, со
слов княжны Людмилы, обстановку первого
признания и смех, их испугавший, который они приняли за крик совы.
Испуганное и побледневшее лицо княжны Евпраксии при первых
словах его горячего
признания продолжало носиться перед его духовным взором и ледяным холодом сжимать его сердце.
— Она прощает меня! Слышите, она прощает меня! — взволнованная до крайности девушка почти выкрикнула эти
слова. — Ей надо было вмешаться в это дело, вызваться ходатайствовать за меня перед ним, вероятно, лишь для того, чтобы вырвать у него
признание. Она, конечно, довольна, а теперь лицемерно плачет передо мной и даже решается говорить, что она меня прощает, когда я, наконец, срываю с нее постыдную маску.
Карнеев положительно растерялся.
Слово «люблю», хотя и сказанное в наивном детском смысле, сразу перевернуло все его мысли. Кровь бросилась к нему в голову. Он был на волосок от
признания, но опомнился и сдержался.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: — это
признание возможности для каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по-своему;
признание невозможности
словами разубедить человека.
С одной стороны, рассуждение показывает, что выражение воли человека — его
словà суть только часть общей деятельности, выражающейся в событии, как, например, в войне или революции; и потому без
признания непонятной, сверхъестественной силы — чуда, нельзя допустить, чтобы
словà могли быть непосредственною причиной движения миллионов; с другой стороны, если даже допустить, что
словà могут быть причиной события, то история показывает, что выражения воли исторических лиц во многих случаях не производят никакого действия, т. е., что приказания их часто не только не исполняются, но что иногда происходит даже совершенно обратное тому, что ими приказано.