Неточные совпадения
Посредине комнаты, на столе, стоял гроб, вокруг него нагоревшие свечи в высоких
серебряных подсвечниках; в дальнем углу сидел дьячок и тихим однообразным
голосом читал псалтырь.
— Нет, я не в силах ничем возблагодарить тебя, великодушный рыцарь, — сказала она, и весь колебался
серебряный звук ее
голоса. — Один Бог может возблагодарить тебя; не мне, слабой женщине…
— Расчет дайте мне, Клим Иваныч, — разбудил его знакомо почтительный
голос дворника; он стоял у двери прямо, как солдат, на нем был праздничный пиджак, по жилету извивалась двойная
серебряная цепочка часов, волосы аккуратно расчесаны и блестели, так же как и ярко начищенные сапоги.
— Можно, можно… — ответил какой-то глухой женский
голос, и от окна, из глубины клеенчатого кресла, поднялась низенькая старушка в круглых
серебряных очках. — Ведь это ты, Верочка?
Ах, как было хорошо на вольном воздухе, под ясным небом, где трепетали жаворонки, откуда сыпался
серебряный бисер их звонких
голосов!
— Как? что? — закричал набожный братец. — Вы меня за этим звали… — и так бросил образ, что
серебряная риза его задребезжала. Тут и Сенатор закричал
голосом еще страшнейшим. Я опрометью бросился на верхний этаж и только успел видеть, что чиновник и племянник, испуганные не меньше меня, ретировались на балкон.
Все как будто умерло; вверху только, в небесной глубине, дрожит жаворонок, и
серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю, да изредка крик чайки или звонкий
голос перепела отдается в степи.
Левко посмотрел на берег: в тонком
серебряном тумане мелькали легкие, как будто тени, девушки в белых, как луг, убранный ландышами, рубашках; золотые ожерелья, монисты, дукаты блистали на их шеях; но они были бледны; тело их было как будто сваяно из прозрачных облак и будто светилось насквозь при
серебряном месяце. Хоровод, играя, придвинулся к нему ближе. Послышались
голоса.
Голос у них довольно громкий и в то же время мелодический; когда взлетают с места, то крик их похож на звон маленького
серебряного колокольчика.
Никто и
голоса не подавал, и в воздухе неслось мерное чтение Аглаиды, точно звенела туго натянутая
серебряная струна.
Странный, точно чужой
голос шепнул вдруг извне в ухо Ромашову: «Сейчас я его ударю», — и Ромашов медленно перевел глаза на мясистую, большую старческую щеку и на
серебряную серьгу в ухе, с крестом и полумесяцем.
Скосив глаза направо, Ромашов увидел далеко на самом краю поля небольшую тесную кучку маленьких всадников, которые в легких клубах желтоватой пыли быстро приближались к строю. Шульгович со строгим и вдохновенным лицом отъехал от середины полка на расстояние, по крайней мере вчетверо больше, чем требовалось. Щеголяя тяжелой красотой приемов, подняв кверху свою
серебряную бороду, оглядывая черную неподвижную массу полка грозным, радостным и отчаянным взглядом, он затянул
голосом, покатившимся по всему полю...
В зале был уже один гость — вновь определенный становой пристав, молодой еще человек, но страшно рябой, в вицмундире, застегнутом на все пуговицы, и с
серебряною цепочкою, выпущенною из-за борта как бы вроде аксельбанта. При входе князя он вытянулся и проговорил официальным
голосом...
То был
голос Серебряного. Узнав его, Елена в неизъяснимой радости бросилась к двери. Морозов оттолкнул жену; задвинул запор и укрепил дверь на железный крюк.
Волосы
Серебряного стали дыбом. Когда в первый раз Иоанн осудил его на смерть, он твердо шел на плаху; но здесь, в темнице, скованный цепями, изнуренный голодом, он не в силах был вынести этого
голоса и взгляда.
Ты же, — продолжал он особенно милостивым
голосом, без примеси своей обычной насмешливости и положив руку на плечо
Серебряного, — ты оставайся у меня.
Твердый
голос Серебряного, повелительная осанка и неожиданная решительность сильно подействовали на разбойников.
— Кто ты? — сказал
Серебряный, — я не знаю твоего
голоса!
— Ведь это скаредное дело! — выговорил
Серебряный и подумал, что, смягчив
голос, он скрасил свое выражение.
Серебряный был крепок к вину, но после второй стопы мысли его стали путаться. Напиток ли был хмельнее обыкновенного или подмешал туда чего-нибудь Басманов, но у князя голова заходила кругом; заходила кругом, и ничего не стало видно Никите Романовичу; слышалась только бешеная песня с присвистом и топанием да
голос Басманова...
Она не в силах была продолжать;
голос ее замер, колени опустились на дерновую скамью; она протянула умоляющие руки к
Серебряному.
Голос у него был маленький, но — неутомимый; он прошивал глухой, о́темный гомон трактира
серебряной струной, грустные слова, стоны и выкрики побеждали всех людей, — даже пьяные становились удивленно серьезны, молча смотрели в столы перед собою, а у меня надрывалось сердце, переполненное тем мощным чувством, которое всегда будит хорошая музыка, чудесно касаясь глубин души.
Голос не страшный, тихий. Я подошел, посмотрел на круглое лицо, утыканное короткими волосами, — на голове они были длиннее и торчали во все стороны, окружая ее
серебряными лучиками, а на поясе человека висела связка ключей. Будь у него борода и волосы длиннее, он был бы похож на апостола Петра.
Катя не отвечает и завертывается в свой салопчик; она зябнет. Елене тоже холодно; она смотрит вдоль по дороге: город виднеется вдали сквозь снежную пыль. Высокие белые башни с
серебряными главами… Катя, Катя, это Москва? Нет, думает Елена, это Соловецкий монастырь: там много, много маленьких тесных келий, как в улье; там душно, тесно, — там Дмитрий заперт. Я должна его освободить… Вдруг седая, зияющая пропасть разверзается перед нею. Повозка падает, Катя смеется. «Елена! Елена!» слышится
голос из бездны.
Когда к концу обеда все гости порядком подгуляли, боярин Кручина велел снова наполнить
серебряные стопы и сказал громким
голосом...
Евсей смутился, — сыщик смотрел, брезгливо скривив губы, в
голосе его была слышна насмешка. Не дождавшись ответа, он встал, кинул на стол
серебряную монету, сказал кому-то: «Запишите!», надел шапку и, ни слова не говоря Климкову, пошёл к двери. Евсей, ступая на носки, двинулся за ним, а шапку надеть не посмел.
Маленькие глазки Соловьева светились холодно, как две
серебряные монетки, и
голос обещал злое, жестокое. Шпион грозил коротким, толстым пальцем, жадные, синеватые губы сурово надулись, но это было не страшно.
— Мне говорил один очень хорошо знающий его человек, — начал барон, потупляясь и слегка дотрогиваясь своими красивыми, длинными руками до
серебряных черенков вилки и ножа (
голос барона был при этом как бы несколько нерешителен, может быть, потому, что высокопоставленные лица иногда не любят, чтобы низшие лица резко выражались о других высокопоставленных лицах), — что он вовсе не так умен, как об нем обыкновенно говорят.
Бил барабан: тра-та! та-та-та! Играли трубы: тру-ру! ру-ру-ру! Звенели тарелочки Клоуна,
серебряным голоском смеялась Ложечка, жужжал Волчок, а развеселившийся Зайчик кричал: бо-бо-бо!.. Фарфоровая Собачка громко лаяла, резиновая Кошечка ласково мяукала, а Медведь так притопывал ногой, что дрожал пол. Веселее всех оказался серенький бабушкин Козлик. Он, во-первых, танцевал лучше всех, а потом так смешно потряхивал своей бородой и скрипучим
голосом ревел: мее-ке-ке!..
Потом разговор в шалашике, когда
голоса звучали так близко и в маленькую щель покрышки блестел
серебряный, ослепительно яркий диск.
Коробки папирос,
серебряные деньги, часы полетели в шеренги с тротуаров, какие-то женщины выскакивали на мостовую и, рискуя костями, плелись с боков конного строя, цепляясь за стремена и целуя их. В беспрерывном стрекоте копыт изредка взмывали
голоса взводных...
Серый среди сочно-зелёной листвы, он был похож на старичка-отшельника, самозабвенно увлечённого работой; взмахивая
серебряным на солнце топором, он ловко затёсывал кол и тихонько напевал, тонким
голосом девушки, что-то церковное.
Контральто Тани звучало — низкое, ровное, густое, и оно стало чем-то вроде широкой полосы бархата, извивавшейся в пространстве, а на нём, на этом бархате, в фантастических узорах дрожали золотые и
серебряные нити
голосов безрукого и Кости.
Я дал
серебряную монету и вынул кусок хлеба из переметной сумы. Оба схватились за хлеб, и в
голосах их послышалась радостная благодарность. Отъехав на некоторое расстояние, я заметил, что Микеша остановился и дружелюбно, как с знакомыми, беседует с варнаками. Впрочем, через несколько минут он опять присоединился ко мне.
— Постараюсь этому помочь, — сказала курочка. Тут она закудахтала странным
голосом, и вдруг откуда ни взялись маленькие свечки в
серебряных шандалах, не больше как с Алешин маленький пальчик. Шандалы эти очутились на полу, на стульях, на окнах, даже на рукомойнике, и в комнате сделалось так светло, так светло, как будто днем. Алеша начал одеваться, а курочка подавала ему платье, и таким образом он вскоре совсем был одет.
Зачем она говорит по-французски? Я не люблю французского языка, потому что понимаю его не лучше конюха Аршака, хотя Люда прилагает немало стараний, чтобы выучить меня этой светской премудрости… То ли дело лезгинский язык! Сколько в нем музыки и поэзии! Он сладок, как
голос буль-буля, как
серебряная струна чонгури или звон горного ручья.
Быстро вскакиваю с тахты навстречу обладательнице
голоса и смеха, похожих на звучание
серебряных колокольчиков.
— Здравствуйте, милушки, здравствуйте, крошки мои! Душечки! Клопики! Пичужечки! Рыбоньки! Здравствуйте, мои пыжички, канареички, пташечки мои холосые! — зазвучал, переливаясь на десяток нежнейших интонаций, и без того нежный и звонкий, как
серебряный колокольчик,
голос баронессы. И она протягивала вперед свои так и сверкающие драгоценными каменьями руки.
— Доктор, доктор приехал! На осмотр, девицы! — прозвенели точно
серебряные колокольчики по всему саду свежие молодые
голоса.
И многозначащее ржанье грустно и молодо отозвалось низом и полем и издалека донеслось до чалой лошадки. Она подняла уши и остановилась. Она была очарована
серебряным звуком далекого ржанья и заржала тоже. Пахавший мужик рассердился, дернул ее вожжами и так ударил лаптем по брюху, что она не успела докончить своего ржанья и пошла дальше. Но чалой лошадке стало сладко и грустно, и из далеких ржей долго еще долетали до табуна звуки начатого страстного ржанья и сердитого
голоса мужика.
Дуэт пели солистка, с отбитым, но задушевным
голосом, и начальник хора, бас, затянутый, — ему и теперь памятна эта подробность, — в чекмень из верблюжьего сукна ремнем с
серебряным набором и в широчайших светло-синих шароварах, покрывавших ему концы носков, ухарски загнутых кверху.
Сам Лабуле не был вовсе сторонник крайнего демократизма. Он считал даже всеобщую подачу
голосов, которой Наполеон III воспользовался для своего государственного переворота, нисколько не желательной. Когда позднее я у него был с визитом, он, показывая мне
серебряную чернильницу, подаренную ему незадолго перед тем его избирателями (он был побит на выборах своим соперником, кандидатом правительства), сказал мне...
— Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, — сказала она дрожащим от волнения
голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в
серебряной ризе на
серебряной цепочке мелкой работы.