Неточные совпадения
Степан Аркадьич оглянулся. Landau сидел у
окна, облокотившись на
ручку и спинку кресла, опустив голову. Заметив обращенные на него взгляды, он поднял голову и улыбнулся детски-наивною улыбкой.
Он нарочно станет думать о своих петербургских связях, о приятелях, о художниках, об академии, о Беловодовой — переберет два-три случая в памяти, два-три лица, а четвертое лицо выйдет — Вера. Возьмет бумагу, карандаш, сделает два-три штриха — выходит ее лоб, нос, губы. Хочет выглянуть из
окна в сад, в поле, а глядит на ее
окно: «Поднимает ли белая
ручка лиловую занавеску», как говорит справедливо Марк. И почем он знает? Как будто кто-нибудь подглядел да сказал ему!
И он почтительно, нежно даже поцеловал у супруги
ручку. Девица у
окна с негодованием повернулась к сцене спиной, надменно вопросительное лицо супруги вдруг выразило необыкновенную ласковость.
Еще одинокий глаз головы был устремлен на
окно, а уже рука, давши знак десятскому, держалась за деревянную
ручку двери, и вдруг на улице поднялся крик…
— Ох, боговы работнички, нехорошо! — шамкал он. — Привел господь с
ручкой идти под чужими
окнами… Вот до чего лакомство-то доводит! Видно, который и богат мужик, да без хлеба — не крестьянин. Так-то, миленькие!.. Ох, нужда-то выучит, как калачи едят!
Губерния налетела сюда, как обыкновенно губернии налетают: один станет собираться, другому делается завидно, — дело сейчас находится, и, смотришь, несколько человек, свободно располагающих временем и известным капиталом, разом снялись и полетели вереницею зевать на зеркальные
окна Невского проспекта и изучать то особенное чувство благоговейного трепета, которое охватывает человека, когда он прикасается к топазовой
ручке звонка у квартиры могущественной особы.
На дворе вечерело. Няня отправилась ставить самовар. Лиза стояла у
окна. Заложив назад свои
ручки, она глядела на покрывавшееся вечерним румянцем небо и о чем-то думала; а кругом тишь ненарушимая.
Вдоль всей стены, под
окнами, стоял длинный некрашеный стол, в котором были в ряд четыре выдвижные ящика с медными
ручками.
Нет, было время, когда она называла себя консерваторкой и в этом качестве делала из
окна ручкой проезжему кавалергарду и выходила гулять не иначе как в сопровождении ливрейного лакея.
Я очутился в небольшой и не совсем опрятной комнате с бедной, словно наскоро расставленной мебелью. У
окна, на кресле с отломанной
ручкой, сидела женщина лет пятидесяти, простоволосая и некрасивая, в зеленом старом платье и с пестрой гарусной косынкой вокруг шеи. Ее небольшие черные глазки так и впились в меня.
Грянул гром и, заглушая людской шум, торжественно, царственно прокатился в воздухе. Испуганный конь оторвался от коновязи и мчится с веревкой в поле; тщетно преследует его крестьянин. А дождь так и сыплет, так и сечет, все чаще и чаще, и дробит в кровли и
окна сильнее и сильнее. Беленькая
ручка боязливо высовывает на балкон предмет нежных забот — цветы.
Сидишь, бывало, дома — чудятся шорохи, точно за дверью, в потемках, кто-то
ручку замка нащупывает; выйдешь на улицу — чудится, точно из каждого
окна кто-то пальцем грозит.
Не раз видали мы из
окна, как он распоряжался во дворе дома насчет уборки нечистот, и даже нарочно производили шум, чтобы обратить на себя его внимание, но он ограничивался тем, что делал нам
ручкой, и вновь погружался в созерцание нечистот.
(Встает и подходит к
окну.) А ведь он мальчик недурен! Он на меня сразу произвел приятное впечатление. Ах, как я еще душой молода! Мне кажется, я до семидесяти лет способна буду влюбляться… И если б не мое благоразумие… Он меня не видит… (Делает
ручкой.) Ах, красавчик!.. Да, твердые правила в жизни много значат. (Оборачивается и видит Улиту.) А ты здесь еще? Ну, пойдем; я тебе, вместо одного платья, два подарю.
Он поздно пришёл домой и, в раздумье стоя пред дверью, стеснялся позвонить. В
окнах не было огня, — значит, хозяева спали. Ему было совестно беспокоить Татьяну Власьевну: она всегда сама отпирала дверь… Но всё же нужно войти в дом. Лунёв тихонько дёрнул
ручку звонка. Почти тотчас дверь отворилась, и пред Ильёй встала тоненькая фигурка хозяйки, одетая в белое.
Дома нету никого,
Полезай, милый, в
окно!
Милый
ручку протянул,
Казак плеткой стеганул.
На то сени, на то двери,
На то новы ворота.
Во время этого сна, по стеклам что-то слегка стукнуло раз-другой, еще и еще. Долинский проснулся, отвел рукою разметавшиеся волосы и взглянул в
окно. Высокая женщина, в легком белом платье и коричневой соломенной шляпе, стояла перед
окном, подняв кверху руку с зонтиком,
ручкой которого она только стучала в верхнее стекло
окна. Это не была золотистая головка Доры — это было хорошенькое, оживленное личико с черными, умными глазками и французским носиком. Одним словом, это была Вера Сергеевна.
„Неприятный сон“, — подумал Долинский, и с особым удовольствием посмотрел на
ручку Доры, облитую слабым светом, проходившим сквозь шелковую зеленую занавеску
окна.
В руке его я заметил щегольскую оленью
ручку дорогого охотничьего ножа, который обыкновенно висел у него над постелью. Чуть только кровельные листы загремели под ногами художника, мимо
окон пролетело большое полено и, ударившись о стену, завертелось на камнях.
Все наши девы и девчонки, разумеется, много знали о страшном Селиване, вблизи двора которого замерз мужик Николай. По этому случаю теперь вспомнили Селивану все его старые проделки, о которых я прежде и не знал. Теперь обнаружилось, что кучер Константин, едучи один раз в город за говядиной, слышал, как из
окна Селивановой избы неслися жалобные стоны и слышались слова: «Ой,
ручку больно! Ой, пальчик режет».
— Она была вместе и кабинет и гостиная; и соединялась коридором с другой частью дома; светло-голубые французские обои покрывали ее стены… лоснящиеся дубовые двери с модными
ручками и дубовые рамы
окон показывали в хозяине человека порядочного.
Это было как при блеске молоньи среди темной ночи, когда почему-то вдруг видишь чрезвычайное множество предметов зараз: занавес кровати, ширму,
окно, вздрогнувшую на жердочке канарейку и стакан с серебряной ложечкой, на
ручке которой пятнышками осела магнезия.
Меланхолически постучав
ручкой пера по столу, он уменьшил огонь лампы и, когда комната погрузилась в сумрак, стал смотреть в
окна.
Еще безмолвен город сонный;
На
окнах блещет утра свет;
Еще по улице мощеной
Не раздается стук карет…
Что ж казначейшу молодую
Так рано подняло? Какую
Назвать причину поверней?
Уж не бессонница ль у ней?
На
ручку опершись головкой,
Она вздыхает, а в руке
Чулок; но дело не в чулке —
Заняться этим нам неловко…
И если правду уж сказать —
Ну кстати ль было б ей вязать!
Однажды поутру, часов в двенадцать, всё семейство Перекатовых собралось в гостиную. Муж, в зеленом круглом фраке, высоком клетчатом галстухе и гороховых панталонах с штиблетами, стоял перед
окном и с большим вниманием ловил мух. Дочь сидела за пяльцами; ее небольшая, полненькая
ручка в черной митенке грациозно и медленно подымалась и опускалась над канвой. Ненила Макарьевна сидела на диване и молча посматривала на пол.
Приехав в Москву, я не застал его: он с Марьею Виссарионовною и с маленькими сестрами уехал в деревню, а Лидия с мужем жила в Сокольниках; я тотчас же к ним отправился. Они нанимали маленький флигель; в первой же после передней комнате я увидел Лидию Николаевну, она стояла, задумавшись, у
окна и при моем приходе обернулась и вскрикнула. Я хотел взять у ней
ручку, чтобы поцеловать; она мне подала обе; ей хотелось говорить, но у ней захватывало дыхание; я тоже был неспокоен.
Вот лицо, молодое, приветное,
Вот и
ручка, — раскрылось
окно,
И погладила клячу несчастную
Ручка белая…
Иосаф не выдержал и поцеловал у ней
ручку, и при этом — о счастие! — он почувствовал, что и она его чмокнула своими божественными губками в его заметно уже начинавшую образовываться плешь. Растерявшись донельзя, он сейчас же начал раскланиваться. Бжестовский пошел провожать его до передней и сам даже подал ему шинель. Эмилия, когда Иосаф вышел на двор, нарочно подошла к отворенному
окну.
Они уж и товар разложили, книжки, детские игрушки, на
окнах картонки висят с
ручками, карандашами.
Ручка в лайковой перчатке пожала его руку, и хорошенькое, улыбающееся личико в желтой шляпке показалось в
окне кареты.
Она встала с дивана, подошла, чуть шумя шелковым платьем, к
окну кабинета и, приложив к переносице золотой двойной лорнет [Лорнет — складные очки с
ручкой.], посмотрела на нового ссыльного.
Прежде чем войти в скромную хижину, гость окинул ее взглядом. Луна была за нею и не освещала ее; поэтому он мог заметить только, что хижина была одноэтажная, каменная, в десять или двенадцать больших
окон. Зонтик на колонках с завитками, кое-где позолоченными, висел над дверью из тяжелого дуба с зеркальными стеклами, бронзовой
ручкой в виде птичьей лапы, держащей хрустальный многогранник, и блестящей медной доской с фамилией хозяина.
С Дуней на руках в другую горницу перешел Марко Данилыч.
Окна раскрыты, яркое майское солнце горит в поднебесье, отрадное тепло по земле разливая; заливаются в лазурной высоте жаворонки, а в тенистом саду поет соловей — все глядит весело, празднично… Девочка радостно хохочет, подпрыгивая на отцовских руках и взмахивая пухленькими
ручками.
Всюду моют, скребут, натирают, метут, снимают в углах паутину… Старшие и средние носят тяжелые ведра с водою, моют полы, двери,
окна или тщательно оттирают медные заслонки у печей, дверные
ручки и оконные задвижки.
За время сна Андрея Ивановича небо очистилось, и яркие лучи лились в
окно. Конфорка самовара и медная
ручка печной дверцы играли жаром, кусок занавеси у постели просвечивал своими алыми розами, в столбе света носились золотые пылинки; чахлые листья герани на
окне налились ярко-зеленым светом.
Сама Мардарьева помещалась с дочерью во второй узенькой комнатке — с одним
окном, служившей им спальней, работала же она у большого стола, тогда как ломберный служил для письменных занятий Мардарьева, на что указывал пузырек с чернилами, брошенная деревянная красная
ручка с пером и разбросанная бумага.
Мартыныч вскочил и рванулся поцеловать его не то в плечико, не то в
ручку. Лука Иванович уклонился и отошел к
окну. Ему тяжело сделалось расспрашивать еще. Мартыныч как будто понял это и, обратным ходом на каблуках, отодвинулся к двери.
Он помнит чудный очерк лица, и вспышку румянца по нем, и томный, огненный взгляд, и темно-русую, длинную косу, неосторожно выпавшую из
окна, и белую
ручку.
В это время одна из розовых штор у правого
окна кареты поднялась, и
ручка, которой удивительную белизну позволяла видеть спущенная по кисть перчатка и короткий, не доходивший до локтя рукав, по моде тогдашних времен, опустила стекло. Молодая прелестная женщина выглянула из окошка и, подозвав к себе рукой офицера, шепнула ему...
Он написал в Москву, и не прошло месяца, как на
окне его магазина были уже выставлены перья, карандаши,
ручки, ученические тетрадки, аспидные доски и другие школьные принадлежности. К нему стали изредка заходить мальчики и девочки, и был даже один такой день, когда он выручил рубль сорок копеек. Однажды опрометью влетела к нему девка в кожаных калошах; он уже раскрыл рот, чтобы сказать ей с презрением, что она ошиблась дверью, но она крикнула...
В
окнах домов не проглянет человеческое лицо, разве изредка таинственно зашевелится тонкая занавесь и из-за нее мелькнет атласная
ручка или вспыхнет чародейный глаз.
Кажется, и ныне отдаются по залам тяжелые стопы грозного основателя его, Юргена фон Айхштедта [1265 года.]; сквозь железную решетку косящатого
окна мелькает белоатласная
ручка и передает девиз победы или смерти молодому рыцарю, стоящему в овраге под смиренною одеждой пилигрима.
Благодаря этой-то темноте Николай Герасимович мог легко обмануть бдительность его сторожей, отворить через открытое
окно вагона дверцу, запирающуюся снаружи только
ручкой, и выскочить таким образом на ходу поезда.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску, и утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все толпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтоб обтирать прелестные
ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом завешивал
окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтоб он не проснулся.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную, светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за
ручку, оставил ее и перешел к
окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что-то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые
окна слышен был гул голосов.