Неточные совпадения
Река то, верная своим высоким берегам, давала вместе с ними углы и колена по всему пространству, то иногда уходила от них прочь, в луга, затем, чтобы, извившись там в несколько извивов,
блеснуть, как огонь, перед солнцем, скрыться в рощи берез, осин и ольх и выбежать оттуда в торжестве, в сопровожденье мостов, мельниц и плотин, как бы гонявшихся за нею на всяком повороте.
Пришла, рассыпалась; клоками
Повисла на суках дубов;
Легла волнистыми коврами
Среди полей, вокруг холмов;
Брега с недвижною
рекоюСравняла пухлой пеленою;
Блеснул мороз. И рады мы
Проказам матушки зимы.
Не радо ей лишь сердце Тани.
Нейдет она зиму встречать,
Морозной пылью подышать
И первым снегом с кровли бани
Умыть лицо, плеча и грудь:
Татьяне страшен зимний путь.
Не мадригалы Ленский пишет
В альбоме Ольги молодой;
Его перо любовью дышит,
Не хладно
блещет остротой;
Что ни заметит, ни услышит
Об Ольге, он про то и пишет:
И полны истины живой
Текут элегии
рекой.
Так ты, Языков вдохновенный,
В порывах сердца своего,
Поешь бог ведает кого,
И свод элегий драгоценный
Представит некогда тебе
Всю повесть о твоей судьбе.
Немалая
река Днестр, и много на ней заводьев, речных густых камышей, отмелей и глубокодонных мест;
блестит речное зеркало, оглашенное звонким ячаньем лебедей, и гордый гоголь быстро несется по нем, и много куликов, краснозобых курухтанов и всяких иных птиц в тростниках и на прибрежьях. Козаки живо плыли на узких двухрульных челнах, дружно гребли веслами, осторожно минали отмели, всполашивая подымавшихся птиц, и говорили про своего атамана.
За баржею распласталась под жарким солнцем синеватая Волга, дальше — золотисто
блестела песчаная отмель,
река оглаживала ее; зеленел кустарник, наклоняясь к ласковой воде, а люди на палубе точно играли в двадцать рук на двух туго натянутых струнах, чудесно богатых звуками.
Зари багряной полоса
Объемлет ярко небеса.
Блеснули долы, холмы, нивы,
Вершины рощ и волны
рек.
Раздался утра шум игривый.
И пробудился человек.
За последние четыре дня
река хорошо замерзла. Лед был ровный, гладкий и
блестел как зеркало. Вследствие образования донного льда и во время ледостава вода в
реке поднялась выше своего уровня и заполнила все протоки. Это позволило нам сокращать путь и идти напрямик, минуя извилины
реки и такие места, где лед стал торосом.
А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом небе, когда низкое солнце уж не греет, но
блестит ярче летнего, небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные листья, — когда по
реке радостно мчатся синие волны, мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая вербами, и, пестрея в светлом воздухе, голуби быстро кружатся над ней…
Уже он хотел перескочить с конем через узкую
реку, выступившую рукавом середи дороги, как вдруг конь на всем скаку остановился, заворотил к нему морду и — чудо, засмеялся! белые зубы страшно
блеснули двумя рядами во мраке.
Солнце еще не село, когда помочане веселою гурьбой тронулись с покоса. Это было целое войско, а закинутые на плечи косы
блестели, как штыки. Кто-то затянул песню, кто-то подхватил, и она полилась, как
река, выступившая в половодье из своих берегов. Суслонцы всегда возвращались с помочей с песнями, — так уж велось исстари.
Очень редко по берегам их растет мелкий кустарник. Если взглянуть на такую
реку, извивающуюся по степи, с высокого места, что случается довольно редко, то представится необыкновенное зрелище: точно на длинном бесконечном снурке, прихотливо перепутанном, нанизаны синие яхонты в зеленой оправе, перенизанные серебряным стеклярусом: текущая вода
блестит, как серебро, а неподвижные омуты синеют в зеленых берегах, как яхонты.
Дул седовласый Борей, и картина вступала в свою последнюю смену: пойма
блестела белым снегом, деревня резко обозначалась у подгорья, овраг постепенно исчезал под нивелирующею рукою пушистой зимы, и просвирнины гуси с глупою важностью делали свой променад через окаменевшую
реку.
С утра был туман, но к завтраку погода разгулялась, и солнце
блестело и на только что распустившейся листве, и на молодой девственной траве, и на всходах хлебов, и на ряби быстрой
реки, видневшейся налево от дороги.
Тускло
блестела река, и казалось, что она не течёт, а толчками двигается на одном месте то взад, то вперёд.
Миром веяло от сосен, стройных, как свечи, вытопившаяся смола
блестела золотом и янтарём, кроны их, благословляя землю прохладною тенью, горели на солнце изумрудным пламенем. Сквозь волны зелени сияли главы церквей, просвечивало серебро
реки и рыжие полосы песчаных отмелей. Хороводами спускались вниз ряды яблонь и груш, обильно окроплённых плодами, всё вокруг было ласково и спокойно, как в добром сне.
Красное солнце вышло в мгновение из-за тучи и последними лучами весело
блеснуло вдоль по
реке, по камышам, на вышку и на казаков, собравшихся кучкой, между которыми Лукашка невольно своею бодрою фигурой обратил внимание Оленина.
«И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была — там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь,
блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала
река… Был вечер, и от лучей заката
река казалась красной, как та кровь, что била горячей струей из разорванной груди Данко.
Эта жизнь — точно лед над живыми волнами
реки: он крепок, он
блестит, но в нем много грязи… много постыдного… нехорошего…
Это происходит следующим образом: на обыкновенную лесу прикрепляется металлическая, блестящая рыбка, у которой сбоку припаян крючок (иногда по крючку с обеих сторон); иногда крючок торчит из рта искусственной рыбки; рыбак садится в лодку и, пуская ее вдоль по течению
реки, бросает одну или две
блесны, на которых искусственные рыбки кажутся плавающими; жадные окуни, а иногда и щуки, хватают с размаху плывущих за лодкою искусственных рыбок и попадаются на крючки.
Все это говорил Глеб вечером, на другой день после того, как
река улеглась окончательно в берега свои. Солнце уже давно село. Звезды
блистали на небе. Рыбаки стояли на берегу и окружали отца, который приготовлялся уехать с ними на
реку «лучить» рыбу.
Когда Егорушка вернулся к
реке, на берегу дымил небольшой костер. Это подводчики варили себе обед. В дыму стоял Степка и большой зазубренной ложкой мешал в котле. Несколько в стороне, c красными от дыма глазами, сидели Кирюха и Вася и чистили рыбу. Перед ними лежал покрытый илом и водорослями бредень, на котором
блестела рыба и ползали раки.
Дородная красавица-беляна боком идет по
реке; желтый тес, нагруженный на ней,
блестит золотом и тускло отражается в мутной вешней воде.
День был серый; сплошь покрытое осенними тучами небо отразилось в воде
реки, придав ей холодный свинцовый отблеск.
Блистая свежестью окраски, пароход плыл по одноцветному фону
реки огромным, ярким пятном, и черный дым его дыхания тяжелой тучей стоял в воздухе. Белый, с розоватыми кожухами, ярко-красными колесами, он легко резал носом холодную воду и разгонял ее к берегам, а стекла в круглых окнах бортов и в окнах рубки ярко
блестели, точно улыбаясь самодовольной, торжествующей улыбкой.
Дожди наконец перестали, земля высохла. Встанешь утром, часа в четыре, выйдешь в сад — роса
блестит на цветах, шумят птицы и насекомые, на небе ни одного облачка; и сад, и луг, и
река так прекрасны, но воспоминания о мужиках, о подводах, об инженере! Я и Маша вместе уезжали на беговых дрожках в поле взглянуть на овес. Она правила, я сидел сзади; плечи у нее были приподняты, и ветер играл ее волосами.
Однажды слышит русский пленный,
В горах раздался клик военный:
«В табун, в табун!» Бегут, шумят;
Уздечки медные гремят,
Чернеют бурки,
блещут брони,
Кипят оседланные кони,
К набегу весь аул готов,
И дикие питомцы брани
Рекою хлынули с холмов
И скачут по брегам Кубани
Сбирать насильственные дани.
Солнце уже выбралось выше леса и ярко
блестело на траве и извивах
реки.
И голосов нестройный гул
Теряется, и караваны
Идут звеня издалека,
И, низвергаясь сквозь туманы,
Блестит и пенится
река.
Но очи русского смыкает
Уж смерть холодною рукой;
Он вздох последний испускает,
И он уж там — и кровь
рекойЗастыла в жилах охладевших;
В его руках оцепеневших
Еще кинжал
блестя лежит;
В его всех чувствах онемевших
Навеки жизнь уж не горит,
Навеки радость не
блестит.
Мы долго блуждали по петербургской слякоти. Была осень. Дул сильный ветер с моря. Поднималась кода. Мы побывали на Дворцовой набережной. Разъяренная
река пенилась и охлестывала волнами гранитные парапеты набережной. Из черной пропасти, в которой исчезал другой берег, иногда
блестела молния, и спустя четверть минуты раздавался тяжелый удар: в крепости палили из пушек. Вода прибывала.
Погас пожар, стало тихо и темно, но во тьме ещё сверкают языки огня, — точно ребёнок, устав плакать, тихо всхлипывает. Ночь была облачная,
блестела река, как нож кривой, среди поля потерянный, и хотелось мне поднять тот нож, размахнуться им, чтобы свистнуло над землёй.
Старинный парк, угрюмый и строгий, разбитый на английский манер, тянулся чуть ли не на целую версту от дома до
реки и здесь оканчивался обрывистым, крутым глинистым берегом, на котором росли сосны с обнажившимися корнями, похожими на мохнатые лапы; внизу нелюдимо
блестела вода, носились с жалобным писком кулики, и всегда тут было такое настроение, что хоть садись и балладу пиши.
Уже заходило солнце, синяя полоса колыхалась над лесом и
рекою. Из-под ног во все стороны скакали серые сверчки, воздух гудел от множества мух, слепней и ос. Сочно хрустела трава под ногою, в
реке отражались красноватые облака, он сел на песок, под куст, глядя, как, морщась, колеблется вода, убегая вправо от него тёмно-синей полосой, и как, точно на шёлке,
блестят на ней струи.
За окном весело разыгралось летнее утро — сквозь окроплённые росою листья бузины живой ртутью
блестела река, трава, примятая ночной сыростью, расправляла стебли, потягиваясь к солнцу; щёлкали жёлтые овсянки, торопливо разбираясь в дорожной пыли, обильной просыпанным зерном; самодовольно гоготали гуси, удивлённо мычал телёнок, и вдоль
реки гулко плыл от села какой-то странный шлёпающий звук, точно по воде кто-то шутя хлопал огромной ладонью.
Через четверть часа внизу, в глубокой лощине,
блеснула синяя широкая лента
реки.
Отряд подошел к
реке. Черные горы ущелья остались сзади; начинало светать. Небосклон, на котором чуть заметны были бледные, неяркие звезды, казался выше; зарница начинала ярко
блестеть на востоке; свежий, прохватывающий ветерок тянул с запада, и светлый туман, как пар, подымался над шумящей
рекой.
На небе сияют разноцветные плакаты торговых фирм, высоко в воздухе снуют ярко освещенные летучие корабли, над домами, сотрясая их, проносятся с грохотом и ревом поезда, по улицам сплошными
реками, звеня, рыча и
блестя огромными фонарями, несутся трамваи и автомобили; вертящиеся вывески кинематографов слепят глаза, и магазинные витрины льют огненные потоки.
Темнота на горизонте сквозила — день начал брезжить. По небу двигались большие облака, а за ними
блестели редкие побледневшие звезды; земля была окутана еще мраком, но уже можно было рассмотреть все предметы; белоснежная гладь
реки, пар над полыньей и деревья, одетые в зимний наряд, казалось, грезили и не могли очнуться от охватившего их оцепенения.
Солнце стояло высоко на небе и светило ярко, по-осеннему. Вода в
реке казалась неподвижно гладкой и
блестела, как серебро. Несколько длинноносых куликов ходили по песку. Они не выражали ни малейшего страха даже тогда, когда лодки проходили совсем близко. Белая, как первый снег, одинокая чайка мелькала в синеве неба. С одного из островков, тяжело махая крыльями, снялась серая цапля и с хриплыми криками полетела вдоль протоки и спустилась в соседнее болото.
Зарево охватило треть неба,
блестит в церковном кресте и в стеклах господского дома, отсвечивает в
реке и в лужах, дрожит на деревьях; далеко-далеко на фоне зари летит куда-то ночевать стая диких уток…
Бобке, однако, от этого открытия отнюдь не было легче. Он по-прежнему тряс изо всех сил рукою, защемленною клешнями рака, и пронзительно визжал от нестерпимой боли. Юрик с трудом отцепил рака от бедного, мигом вздувшегося пальчика братишки и хотел уже бросить его обратно в
реку, как вдруг Мая неожиданно схватила его за руку и оживленно заговорила,
блестя разгоревшимися глазами...
Пройдя окопы, на самом берегу
реки, я приостановился и стал расспрашивать стрелков о кавалерии, и уже двинулся вперёд через
реку, как
блеснула линия огней с того берега и нас осыпали дождём пуль.
Они скоро достигли калитки и вышли на берег
реки. Морозный ветер на открытом пространстве стал резче, но шедшая впереди, одетая налегке Танюша, казалось, не чувствовала его: лицо ее, которое она по временам оборачивала к Якову Потаповичу, пылало румянцем, глаза
блестели какою-то роковою бесповоротною решимостью, которая прозвучала в тоне ее голоса при произнесении непонятных для Якова Потаповича слов: «Все равно не миновать мне приходить к какому ни на есть концу».
Скоро и все в доме о. Василия стали бояться ярких летних дней, когда слишком светло горит солнце и нестерпимо
блестит зажженная им обманчивая
река.
Из дома, обойдя все его неприбранные комнаты, она шла в сад, из сада во двор, потом опять в дом, а солнце поднималось все выше, и видно было сквозь деревья, как
блестит тихая и теплая
река.
Спускаюсь в дол к
реке: брег тёмен надо мной
И на воды легли дерев кудрявых тени;
Противный брег горит, осыпанный зарёй;
В волнах
блестят прибрежны сени...