Неточные совпадения
Наконец в полдень отыскали
проклятого кабана: паф! паф!.. не тут-то было: ушел в камыши… такой уж был несчастный
день!
— Пойди ты сладь с нею! в пот бросила,
проклятая старуха!» Тут он, вынувши из кармана платок, начал отирать пот, в самом
деле выступивший на лбу.
— Когда?.. — приостановился Раскольников, припоминая, — да
дня за три до ее смерти я был у ней, кажется. Впрочем, я ведь не выкупить теперь вещи иду, — подхватил он с какою-то торопливою и особенною заботой о вещах, — ведь у меня опять всего только рубль серебром… из-за этого вчерашнего
проклятого бреду!
Дико́й. Точно сговорились,
проклятые; то тот, то другой целый
день пристают.
Дико́й. Найдешь
дело, как захочешь. Раз тебе сказал, два тебе сказал: «Не смей мне навстречу попадаться»; тебе все неймется! Мало тебе места-то? Куда ни поди, тут ты и есть! Тьфу ты,
проклятый! Что ты, как столб стоишь-то! Тебе говорят аль нет?
— Теперь
дело ставится так: истинная и вечная мудрость дана
проклятыми вопросами Ивана Карамазова. Иванов-Разумник утверждает, что решение этих вопросов не может быть сведено к нормам логическим или этическим и, значит, к счастью, невозможно. Заметь: к счастью! «Проблемы идеализма» — читал? Там Булгаков спрашивает: чем отличается человечество от человека? И отвечает: если жизнь личности — бессмысленна, то так же бессмысленны и судьбы человечества, — здорово?
— За ним потащилась Крицкая; она заметила, что Борюшка взволнован… У него вырвались какие-то слова о Верочке… Полина Карповна приняла их на свой счет. Ей, конечно, не поверили — знают ее — и теперь добираются правды, с кем была Вера, накануне рождения, в роще… Со
дна этого
проклятого обрыва поднялась туча и покрыла всех нас… и вас тоже.
И как вспомню весь этот несчастный
день, то все кажется, что все эти сюрпризы и нечаянности точно тогда сговорились вместе и так и посыпались разом на мою голову из какого-то
проклятого рога изобилия.
— А так. Обошли его, обманули!.. По ихнему доброму характеру эту
проклятую польку и подсунули — ну, Сереженька и женился. Я так полагаю — приворожила она его, сударь… Сам приезжал сюда объявляться Марье Степановне, ну, а они его учали маненько корить — куды, сейчас на дыбы, и прочее. С месяц, как свадьбу сыграли. Дом-то старый заново отстроили, только, болтают, неладно у них с первого
дня пошло.
— Теперь решительно ничем нельзя помочь, — отвечал обыкновенно Бахарев, —
проклятая опека связала по рукам и по ногам… Вот когда заводы выкрутятся из долгов, тогда совсем другое
дело. Можно просто отрезать башкирам их пятнадцать десятин, и конец
делу.
А надо лишь то, что она призвала меня месяц назад, выдала мне три тысячи, чтоб отослать своей сестре и еще одной родственнице в Москву (и как будто сама не могла послать!), а я… это было именно в тот роковой час моей жизни, когда я… ну, одним словом, когда я только что полюбил другую, ее, теперешнюю, вон она у вас теперь там внизу сидит, Грушеньку… я схватил ее тогда сюда в Мокрое и прокутил здесь в два
дня половину этих
проклятых трех тысяч, то есть полторы тысячи, а другую половину удержал на себе.
— Да притом, — продолжал он, — и мужики-то плохие, опальные. Особенно там две семьи; еще батюшка покойный, дай Бог ему царство небесное, их не жаловал, больно не жаловал. А у меня, скажу вам, такая примета: коли отец вор, то и сын вор; уж там как хотите… О, кровь, кровь — великое
дело! Я, признаться вам откровенно, из тех-то двух семей и без очереди в солдаты отдавал и так рассовывал — кой-куды; да не переводятся, что будешь делать? Плодущи,
проклятые.
Призадумался мой Еремей Лукич:
дело, думает, не ладно… колдовство
проклятое замешалось… да вдруг и прикажи перепороть всех старых баб на деревне.
«Тут нет никакого сомнения. Она сохранила сношения с
проклятым Дубровским. Но ужели и в самом
деле она звала его на помощь? — думал Кирила Петрович, расхаживая по комнате и сердито насвистывая Гром победы. — Может быть, я наконец нашел на его горячие следы, и он от нас не увернется. Мы воспользуемся этим случаем. Чу! колокольчик, слава богу, это исправник».
«Ни одного-то
дня не проходит без историй! — мысленно восклицает матушка, — и всё из-за женихов, из-за
проклятых.
— Это кузнец! — произнес, схватясь за капелюхи, Чуб. — Слышишь, Солоха, куда хочешь
девай меня; я ни за что на свете не захочу показаться этому выродку
проклятому, чтоб ему набежало, дьявольскому сыну, под обоими глазами по пузырю в копну величиною!
— Так бы, да не так вышло: с того времени покою не было теще. Чуть только ночь, мертвец и тащится. Сядет верхом на трубу,
проклятый, и галушку держит в зубах.
Днем все покойно, и слуху нет про него; а только станет примеркать — погляди на крышу, уже и оседлал, собачий сын, трубу.
— И ты поверил ему! Врет он,
проклятый! Когда-нибудь попаду, право, поколочу его собственными руками. О, я ему поспущу жиру! Впрочем, нужно наперед поговорить с нашим подсудком, нельзя ли судом с него стребовать… Но не об этом теперь
дело. Ну, что ж, обед был хороший?
Потихоньку побежал он, поднявши заступ вверх, как будто бы хотел им попотчевать кабана, затесавшегося на баштан, и остановился перед могилкою. Свечка погасла, на могиле лежал камень, заросший травою. «Этот камень нужно поднять!» — подумал дед и начал обкапывать его со всех сторон. Велик
проклятый камень! вот, однако ж, упершись крепко ногами в землю, пихнул он его с могилы. «Гу!» — пошло по долине. «Туда тебе и дорога! Теперь живее пойдет
дело».
Его
дела с вальцовой мельницей затягивались в какой-то
проклятый узел.
— Э, батенька, волка ноги кормят! Из Петербурга я проехал через Оренбург в степь,
дела есть с
проклятым Шахмой, а теперь качу в Заполье. Ну, как у вас там
дела?
А Галактион сидел и не понимал, в чем
дело, хотя смутно и догадывался, что
проклятая англичанка уплыла неспроста. Хохот Диди тоже его смущал.
— То-то… Первое
дело, будем добывать
проклятого писаря, а там закорчим и других.
Приставанья и темные намеки писаря все-таки встревожили Харитона Артемьича, и он вечерком отправился к старичку нотариусу Меридианову, с которым водил
дела. Всю дорогу старик сердился и ругал
проклятого писаря. Нотариус был дома и принял гостя в своем рабочем кабинете.
«Ах,
проклятые бабы! — начал сердиться писарь. — Это им поп Макар навозит новостей из Заполья, да пьяный Карла болтает. Этакое зелье эти самые бабы! До всего-то им
дело».
— Именно!.. И я тоже много испытал, Борис Яковлич… Царствовал, можно оказать, а сейчас яко Иов многострадальный… Претерпел, можно сказать, до конца. И не ропщу… Только вот
проклятого попа извести, и конец всему
делу.
Конечно, все это было глупо, но уж таковы свойства всякой глупости, что от нее никуда не уйдешь. Доктор старался не думать о
проклятом письме — и не мог. Оно его мучило, как смертельный грех. Притом иметь
дело с открытым врагом совсем не то, что с тайным, да, кроме того, здесь выступали против него целою шайкой. Оставалось выдерживать характер и ломать самую дурацкую комедию.
Решительно нет ничего; но я сам, рассуждающий теперь так спокойно и благоразумно, очень помню, что в старые годы страстно любил стрельбу в узерк и, несмотря на беспрерывный ненастный дождь, от которого часто сырел на полке порох, несмотря на
проклятые вспышки (ружья были тогда с кремнями), которые приводили меня в отчаяние, целые
дни, правда очень короткие, от зари до зари, не пивши, не евши, мокрый до костей, десятки верст исхаживал за побелевшими зайцами… то же делали и другие.
Это враждебное чувство к собственному детищу проснулось в душе Родиона Потапыча в тот
день, когда из конторки выносили холодный труп Карачунского. Жив бы был человек, если бы не продала
проклятая Рублиха. Поэтому он вел теперь работы с каким-то ожесточением, точно разыскивал в земле своего заклятого врага. Нет, брат, не уйдешь…
Нюрочка бросилась Парасковье Ивановне на шею и целовала ее со слезами на глазах. Один Ефим Андреич был недоволен, когда узнал о готовившейся экспедиции. Ему еще не случалось оставаться одному. А вдруг что-нибудь случится с Парасковьей Ивановной? И все это придумала
проклятая Таисья, чтобы ей ни
дна ни покрышки… У ней там свои
дела с скитскими старцами и старицами, а зачем Парасковью Ивановну с Нюрочкой волокет за собой? Ох, неладно удумала святая душа на костылях!
«Я вот что, я покажу… что ж я покажу? что это в самой вещи? Ни одной привязанности устоявшейся, серьезной: все как-то, в самом
деле, легко… воздушно… так сказать… расплывчато. Эка натура
проклятая!»
—
День, матушка Евгения Петровна, жаркий будет! Оводье
проклятое доймет совсем.
И так без конца,
день за
днем, месяцы и годы, живут они в своих публичных гаремах странной, неправдоподобной жизнью, выброшенные обществом,
проклятые семьей, жертвы общественного темперамента, клоаки для избытка городского сладострастия, оберегательницы семейной чести четыреста глупых, ленивых, истеричных, бесплодных женщин.
— Да, а все народец наш
проклятый: не взглянут день-деньской на скотину.
Но эта
проклятая лисица не могла решиться на такое
дело.
Дело было во втором этаже, а в этих
проклятых провинциях вторые этажи бог знает как высоко от земли строятся.
— Решительно от этих
проклятых занятий и корректур:
день и ночь работал, — отвечала Зыкова, и по щекам ее текли слезы уже обильным ручьем.
— Да что, сударь, не на что смотреть! Не узнаешь, что и ешь: немцы накладут в кушанье бог знает чего: и в рот-то взять не захочется. И перец-то у них не такой; подливают в соус чего-то из заморских склянок… Раз угостил меня повар Петра Иваныча барским кушаньем, так три
дня тошнило. Смотрю, оливка в кушанье: думал, как и здесь оливка; раскусил — глядь: а там рыбка маленькая; противно стало, выплюнул; взял другую — и там то же; да во всех… ах вы, чтоб вас,
проклятые!..
— Спасибо вам, Антон Иваныч: бог вас наградит! А я другую ночь почти не сплю и людям не даю спать: неравно приедет, а мы все дрыхнем — хорошо будет! Вчера и третьего
дня до рощи пешком ходила, и нынче бы пошла, да старость
проклятая одолевает. Ночью бессонница истомила. Садитесь-ка, Антон Иваныч. Да вы все перемокли: не хотите ли выпить и позавтракать? Обедать-то, может быть, поздно придется: станем поджидать дорогого гостя.
Толкуя с Яковом о
делах и вспомнив о бесконечной тяжбе с Епифановым и о красавице Авдотье Васильевне, которую он давно не видел, я воображаю, как он сказал Якову: «Знаешь, Яков Харлампыч, чем нам возиться с этой тяжбой, я думаю просто уступить им эту
проклятую землю, а? как ты думаешь?..»
— Факты: мое собственное
дело! — воскликнул с увлечением Крапчик (о, как впоследствии он раскаивался, что начал с этого
проклятого собственного
дела!).
— Ах, Валерьян Николаич, — заговорил он, — если бы вы знали, какие здесь с нами делаются
дела. Нет, черт возьми, чтоб еще после всего этого в этой
проклятой России оставаться!
«А! Подойду к первому, возьму косу из рук, взмахну раз-другой, так тут уже и без языка поймут, с каким человеком имеют
дело… Да и народ, работающий около земли, должен быть проще, а паспорта, наверное, не спросят в деревне. Только когда, наконец, кончится этот
проклятый город?..»
Я заставил его рассказать мне по порядку все, что он видел и слышал. Он говорил нелепо, несвязно, путаясь в подробностях, и я каждую минуту перебивал его нетерпеливыми расспросами и восклицаниями, почти бранью. Из его рассказа я понял очень мало и только месяца два спустя восстановил всю последовательность этого
проклятого события со слов его очевидицы, жены казенного лесничего, которая в тот
день также была у обедни.
— Я сам чрезвычайно люблю чтение, — прибавил советник, которому никак не удавалось овладеть предметом разговора, — да времени совсем не имею: утро провозишься с
проклятыми бумагами, в
делах правления истинно мало пищи уму и сердцу, а вечером бостончик, вистик.
Как отчетливо я помню этот
проклятый зимний
день, гнилой, серый, тоскливый!
— Ведь то же самое было и третьего и четвертого
дня, когда ты уходил из дому… Но тогда приходили другие — я в этом убежден. По голосу слышу… О,
проклятый черкес!.. Ты только представь себе, что вместо нас в этой комнате жила бы Анна Петровна?..
Ну, и представьте себе, должен он целые
дни тянуть эти
проклятые веревки, целые
дни думать, как ему извернуться, чтобы и голодная жена не ругалась, чтобы и своя голова не трещала и чтобы лавочник поверил в долг…
— Ой ли? Помоги вам господи!.. Разбойники!.. В разор нас разорили! Прошлой зимой так всю и одежонку-то у нас обобрали. Чтоб им самим ни
дна ни покрышки! Передохнуть бы всем, как в чадной избе тараканам… Еретики, душегубцы!.. нехристь
проклятая!
— Что со мной случилось, боярин! — отвечал, запыхавшись, Алексей. — Черт бы ее побрал! Старая колдунья!.. Ведьма киевская!.. Слыхано ли
дело!.. Живодерка
проклятая!