Если вы не читали в подлиннике этого апокрифа, то вы, конечно, читали
прекрасное стихотворение гр. Ал. Толстого («Грешница») или стояли в благородном самоуглублении перед картиной Семирадского [Семирадский Генрих Ипполитович (1843–1902) — русский и польский живописец академического направления, картина которого «Христос и грешница», выставленная в Петербурге на академической выставке 1873 г., вызвала большой интерес и споры в публике и критике.], который изобразил это священное чудо в пластических образах.
Неточные совпадения
Дело в том, что на потолке этой уборной была довольно искусно нарисована Венера, рассыпающая цветы, которые как бы должны были упасть с потолка на поправляющих свой туалет дам и тем их еще более украсить, — мысль сама по себе
прекрасная, но на беду в уборной повесили для освещения люстру, крючок которой пришелся на средине живота Венеры, вследствие чего сказанное
стихотворение гласило: «Губернский предводитель глуп, ввинтил Венере люстру в пуп».
Прием мне всюду был
прекрасный: во-первых, все симпатизировали нашему турне, во-вторых, в редакциях встречали меня как столичного литератора и поэта, — и я в эти два года печатал массу
стихотворений в целом ряде журналов и газет — «Будильник», «Осколки», «Москва», «Развлечение».
Как-то Мария Николаевна попросила меня прочитать мое
стихотворение «Бурлаки». Потом сама прочитала после моих рассказов о войне некрасовское «Внимая ужасам войны», а М. И. Свободина прочла свое любимое
стихотворение, которое всегда читала в дивертисментах — и чудно читала, — «Скажи мне, ты любил на родине своей?». И, положив свою руку на мою, пытливо посмотрела на меня своими
прекрасными темно-карими глазами...
Кроме многих, по-тогдашнему
прекрасных,
стихотворений, из которых были особенно замечательны две сатиры, напечатанные под названием «Посланий к молодому любителю словесности», он переложил гладкими и сильными стихами старинную комедию Шеридана «Школа злословия» и назвал ее «Лукавин», по имени одного из действующих лиц, характер которого развит Писаревым гораздо шире и полнее, чем у Шеридана.
Этим-то и объясняется, что в последнее время он стал писать
стихотворения: «Клеветникам России» и т. п., имевшие, может быть,
прекрасную художественную отделку, но по своей мысли все-таки назначенные «для немногих», а никак не для большинства публики.
Точно так же и описания природы у Кольцова вполне верны и естественны. Он не придумывает скалистых берегов, журчащих ручейков,
прекрасных лесов с расчищенными дорожками и т. п., как это очень часто делалось многими сочинителями. Он описывает именно то, что он видел и знает: степь, ниву, лес, деревню, летний зной, осенние бури, зимние вьюги, и представляет их именно так, как они бывают в природе. Таких картин природы у него чрезвычайно много рассыпано в разных его
стихотворениях.
Мне раньше нравилось это
стихотворение. Теперь я почувствовал, как чудовищно неверно, как фальшиво передает оно жизнеощущение древнего эллина. Вовсе он не обвивал истины священ ным покровом поэзии, не населял «пустой» земли
прекрасными образами. Земля для него была полна жизни и красоты, жизнь была прекрасна и божественна, — не покров жизни, а жизнь сама. И не потому она была прекрасна и божественна, что
В
стихотворении своем «Боги Греции» Шиллер горько тоскует и печалуется о «красоте», ушедшей из мира вместе с эллинами. «Тогда волшебный покров поэзии любовно обвивался еще вокруг истины, — говорит он, совсем в одно слово с Ницше. — Тогда только
прекрасное было священным… Где теперь, как утверждают наши мудрецы, лишь бездушно вращается огненный шар, — там в тихом величии правил тогда своей золотой колесницей Гелиос… Рабски служит теперь закону тяжести обезбоженная природа».
Играть он почти и не учил, а только давал образцы
прекрасного исполнения отдельных сцен и монологов из трагедий и комедий, а также и отдельных
стихотворений.
Странно! Очень было странно!.. Я изумленно пожимал плечами и молчал. Может быть, библиотекарь не заметил я книжке моего
стихотворения? Может быть, шутки ради, не сказал Башкирову, что оно напечатано? Башкиров завтра придет в библиотеку, а библиотекарь ему: «И вы поверили? Я же с вами пошутил! Стихи Вицентовича, конечно, напечатаны.
Прекрасные стихи!»
Скажите вы мне, поэты, кто вдохновлял вас и вливал в ваши холодные жилы огонь, когда вы в
прекрасные лунные ночи, возвратившись из rendez-vous, садились за стол и писали
стихотворения, которые частью вам возвращались редакцией, частью же, за недостатком материала, печатались, претерпев значительное сокращение?
«Как хороши, как свежи были розы», — звенит мой и не мой как будто, а чей-то чужой голос. Говорю
прекрасные слова тургеневского
стихотворения в прозе, а сердце так и пляшет, так и скачет в груди.
Летом 1751 года, когда граф Кирилл был уже в Малороссии, Никита Афанасьевич Бекетов, любивший литературу и занимавшийся вместе с другом своим Елагиным писанием
стихотворений, стал перекладывать стихи свои на музыку. Песни, им сочиненные, певали у него молоденькие придворные певчие. Некоторых из них Бекетов полюбил за их
прекрасные голоса и в простоте душевной иногда гулял с ними по Петергофским садам.