Неточные совпадения
— Да что ж тебе? Ну, и ступай, если захотелось! — сказал хозяин и остановился: громко, по всей комнате раздалось храпенье Платонова, а вслед за ним Ярб захрапел еще громче. Уже давно слышался отдаленный стук
в чугунные доски. Дело
потянуло за полночь. Костанжогло заметил, что
в самом деле пора на покой. Все разбрелись, пожелав спокойного
сна друг другу, и не замедлили им воспользоваться.
— Поди прочь! — проворчал Илья Ильич и погрузился опять
в тяжелый
сон. Вместо храпенья стал раздаваться свист носом. Захар
потянул его за полу.
— Що я вам кажу? —
тянет Коваль точно сквозь
сон. — А то я вам кажу, братики, што сват гвалтует понапрасну… Пусто бы этой орде было! Вот што я вам кажу… Бо ка-зна-що! Чи вода була б, чи лес бул, чи добри люди: ничегесенько!.. А ну ее, орду, к нечистому… Пранцеватый народ
в орде.
Над головой его тускло разгорались звёзды;
в мутной дали востока колыхалось зарево должно быть, горела деревня. Сквозь тишину, как сквозь
сон, пробивались бессвязные звуки, бредил город. Устало, чуть слышно, пьяный голос
тянул...
И с внезапной острой тоскою
в сердце он понял, что не будет ему ни
сна, ни покоя, ни радости, пока не пройдет этот проклятый, черный, выхваченный из циферблата час. Только тень знания о том, о чем не должно знать ни одно живое существо, стояла там
в углу, и ее было достаточно, чтобы затмить свет и нагнать на человека непроглядную тьму ужаса. Потревоженный однажды страх смерти расплывался по телу, внедрялся
в кости,
тянул бледную голову из каждой поры тела.
«У человека под пазухами или на шее садится болячка червена, и
в теле колотье почюет, и внутри негасимое горячество или во удесех некая студеность и тяжкое воздыхание и не может воздыхати — дух
в себя
тянет и паки воспускает;
сон найдет, что не может перестать спать; явится горесть, кислость и блевание;
в лице человек сменится, станет образом глиностен и борзо помирает».
Чу!
тянут в небе журавли,
И крик их, словно перекличка
Хранящих
сон родной земли
Господних часовых, несется
На темным лесом, над селом,
Над полем, где табун пасется,
И песня грустная поется
Перед дымящимся костром…
Один остался
в светелке Петр Степаныч. Прилег на кровать, но, как и прошлую ночь,
сон не берет его… Разгорелась голова, руки-ноги дрожат,
в ушах трезвон,
в глазах появились красные круги и зеленые… Душно… Распахнул он миткалевые занавески, оконце открыл.
Потянул в светлицу ночной холодный воздух, но не освежил Самоквасова. Сел у окна Петр Степаныч и, глаз не спуская, стал глядеть
в непроглядную темь. Замирает, занывает, ровно пойманный голубь трепещет его сердце. «Не добро вещует», — подумал Петр Степаныч.
В то время, когда графа Владимира Петровича
потянуло с какой-то неестественной силой
в освещенную солнцем нарядную толпу, где его ожидала роковая встреча, графиня Конкордия Васильевна сидела у колыбели своей спящей
сном невинности дочери, любуясь ею и мечтая о будущем безоблачном счастье.
В полночь он начал засыпать. Ему казалось, будто он во
сне слышит рыдания у окна своего. (Это рыдал Андрюша, прочитав ответ узника.) Но Антона так неугомонно, так сладко
тянуло ко
сну, что он не имел сил превозмочь его и проспал на своем жестком ложе до зари.
Там некоторые из повстанцев ворвались
в дом бывшего городничего, подполковника Лисовского, который со
сна, увидев вооруженных людей, принял их за разбойников и страшно перепугался; но потом, узнав между ними знакомых помещиков, и принимая вторжение за шуточную мистификацию, шутя
потянул за висевшую на груди довудцы цепь с каким-то жезлом, и чуть было жизнью не заплатил за свою непочтительную выходку.